Палач по закону

Ронан, сердито хлопнув дверью, удалился к себе. Вернее, он всеми силами пытался продемонстрировать это, но на деле, ноги понесли его совсем в другое место. Мэтт же, вернув себе надменное и холодное презрение, удалился, ответствовав, что будет готов работать, когда «всякие истеричные особы обретут мир со своей душою». Кенот долго смотрел на Альбера, явно желая сказать что-то, но так и не выдал ничего и, горестно вздохнув, исчез в провале ночи. Но Альбер не спешил расслабляться. И точно, стоило Кеноту исчезнуть, как скрипнула дверь и появился Леа, утащивший Эду вон с совещания, когда началась вся безобразная сцена. Леа прошел к креслу, небрежно прихватив с собою со стола нетронутый никем кубок с вином и сел, укрытй большим полумраком, чем Альбер. -Ну…как там Эда? — спросил глава Торговой гильдии, не зная, почему Леа не начинает разговора сам, ведь поговорить есть о чем. -Умнее, чем я думал, но наивнее, чем я надеялся, — спокойно отозвался советник Лагота. -А подробнее? -Она мыслит не стихийно, а алгоритмом, шаг за шагом развивает мысль, раскручивает ее. Но это делает ее оторванной от реального положения дел. -Ты недоволен моим выбором? — уточнил Альбер и попытался сделать свой голос угрожающим. -Я недоволен тем, что мы впуцстую тратим время, — возразил леа. — Сковер ускользнул… -По твоей вине, — явдовито напомнил торговец. -По вине солдат — это раз, — спокойно отозвался советник. — Свершившийся факт — это два. Истерить будешь потом — это три. Лучше скажи, как мы поступим? -С ним? -С ним и с ними…как будет со Сковером? как будем растаскивать Мэтта и Ронана? -Ронана трогать не смей! — рыкнул Альбер. — Он мой друг! -В делах войны нет дружбы. С точки зрения войны — Ронан почти бесполезен. А мы на войне. Он идеолог, но романтик, а это не для битвы. — Леа отпил из кубка, и, прежде, чем Альбер разразился гневливой тирадой, продолжил. — Однако надо смотреть вперед. Эда тоже не боец, но я оставил бы ее скорее, чем воина, имеющего ту же сторону, что и мы. А вот Мэтт…его нужно пустить в расход, уничтожив одновременно с ним и Сковера. -Очевидно, — с легким содроганием и отвращением предположил Альбер, — у тебя, Леа, и план имеется? -Имеется, — согласился он спокойно. — Но для начала скажи мне — через сколько будут готовы люди выступить против узурпатора? -Если случится…что? — Альбер знал эту отвратительную манеру Леа, эту его тягу недоговаривать. -Что-нибудь. Выходящее из ряда вон. Я спрашиваю из любопытства. -Часа три. -И сколько людей на твоей стороне? Не стихийно собранный, управляемый народ, а именно на твоей стороне? -Человек двести…двести пятьдесят, — Альбер не понимал, куда клонит Леа, но его настойчивые вопросы ему не нравились. -А как с поддеркжйо Торговой Гильдии? -Пока никак. Гильдия не поддержит никого до того, пока не будет все кончено. И мне дали намек, что сместят меня, если я продолжу борьбу с узурпатором. -Трусость! — фыркнул Леа, но в его голосе слышалось веселье. -Напротив, — скривился Альбер, — честная храбрость! Мы не скрываем того, что наше дело — торговоля. И мы честно говорим об этом. -И тебя могу сместить? -Пока нет, — Альбер покачал головою, — пока еще нет. но если станем тянуть — без сомнений. И даже Ронан не знает об этом, а дела мои идут уже не так бойко, как прежде. -Уж не нажиться ли ты хочешь на нашем восстании? — с подозрением воззрился на торговца Леа. И этот его вопрос спровоцировал волну гнева. Альбер поднял с усилием грузное свое тело и заорал, сотрясая отблески свечей своей яростью: -Я? Нажиться? На горе людей? Я, конечно, торговец и, как у всякого торговца, у меня есть проблемы с законом, честностью и счетами, но и честь у меня есть! И сострадание! И сочувствие…я видел, как умирают от голода дети, как женщины с воем убивают их, не в силах видеть их голод…я видел, как разваливаются жизни по кускам, расползаясь гнилым мясом на теле нашей земли! И я… Леа легко поднялся со своего места, выступил из темноты одинаково жуткий на свету и во мраке, имеющий приятную внешность и ледяную жуть. -Ну так раздай им…раздай им всё! Все, что ты награбил. Все, что ты увел у других, все, на чем спекулировал. Накорми хотя бы раз детей Пепельных рядов хлебом, дай им мяса! Ну? Слабо? Леа с отвращением ударил кулаком в грудь Альбера. Он сдавленно охнул, а Леа яростью продолжил свои жуткие речи: -Ну? Чего же ты ждешь? Дай им все! Не-ет, ты трус! Тебе проще увидеть мерзавцами и подлецами других, чем признать, что ты такой же мерзавец, как и другие. Тебе проще закрутить весь мир, разбить трон, чем признать, что ты наживался на горе, как и все другие! -Следи за… -Я не закончил, — криво усмехнулся Леа. — Ты думаешь, что ты, обманывая других торговцев, наживался на них? Нет, потому что ты наживался на тех, кто работает на него… Леа отвернулся от Альбера. Его гнев сошел на нет и дальше, когда советник Лагота заговорил опять, Альберу — бледному и нервному пришлось вслушиваться, чтобы разобрать его речь. -В детстве…я был не из бедности. Я был из нищеты. Помои, грязь, вши… все это было со мной, все это было моим миром. Я устроился на работу к одному торговцу рыбой. Адский труд! Я и такие же как я мальчишки и девчонки трудились, не покладая рук, от рассвета до глубокой ночи. Вся наша кожа напитывалась тошнотворным рыбным запахом, постоянно пересыхали и лопались губы. И мошкара… Альбер молчал. Он боялся, что его вывернет, если он продолжит слушать, но слушал. -И мошкара…- Леа пркирыл глаза. — И каждый раз, когда торговец отправлялся в город, чтобы продать в крупные лавки рыбу, мы прятались, зная, что он вернется в ярости. Лавочники твоего кроя обманывали его. Они не давали ему всей суммы, постоянно нагревая… Леа повернулся к Альберу и открыл глаза, теперь смотрел на своего соратника он с такой мрачностью, что Альбер, и без этого переживающий в его присутствии не самые приятные моменты в жизни, почувствовал страх и нервно сглотнул. -Мы работали на него за похлебку и крышу. И пара медяков. Но даже этих грошей мы не получали. Из-за таких, как ты. Ты думаешь, что ты обманывал торговца? Нет, ты обманывал тех, кто на него работал. Торговец не станет обделять себя — он найдет способ отнять то. Что считает по праву своим. -Мне очень жаль, — Альбер потух. Ему правда было очень неловко. Он никогда не заглядывал вперед, лишь считая прибыль и монеты… он не видел ничего дальше кошелька. -Не лги, — попросил Леа спокойно. — Не выйдет. -Но это не ложь! — Альбер прижал руку к сердцу. — Я…не знаю, как это выходило. Просто мы все выживали. Мы все…да, я трус. Я трус, потому что боюсь выйти и помочь в одиночку, потому что я хочу будущего для всех. -Будет кровь, — хмыкнул Леа. — Я-то привык к грязи. -И как ты поднялся до своего положения? — Альбер умел находить хватку в людях. Несколько человек, прошедших через его жизнь, имели самое низкое происхождение, но оставляли неизгладимый след. — Из нищеты… -Этого лучше тебе не знать, — Леа оставался спокойным, но в его глазах залегла едва заметная тень. — Это история, не имеющая славы, не имеющая победителей и оплаченная кровью и унижением. И не только моим — я лишь человек, один из многих. -И я один из многих, — горячо заверил Альбер, — я…готов даже отдать жизнь! -Да это уж, не сомневайся, сделать придется всем, — горько улыбнулся Леа. — Лучше ответь на мой вопрос. На первый вопрос. По поводу Сковера… Пока шел этот разговор внизу, Ронанподнялся к Эде. Он хотел пойти к себе, но решил, что она, наверное, расстроенная, и что ему самому хотелось увидеть ее. К тому же — совершенно непонятно, что ей там наговорил этот Леа! Эда отворила дверь на первый стук, как будто бы ждала. Может быть, она и в самом деле, ждала? Ронану отчаянно захотелось, чтобы это было так. -Я зашел узнать, все ли в порядке, — сразу обозначил Ронан, но она не удивилась. Кажется, если бы он не сказал сам, то и Эда не стала бы спрашивать о причине его визита. -Входи, — дозволила она, посторонилась. -Не слушай этого поганца! — сразу же начал Ронан. — Этот Мэтт…он мерзавец! Он… -Я знала, что Кенот восстанет против моей идеи. Полагала, что это сделает и Альбер. Насчет Мэтта у меня сомнений нет, наша вражда в том, что я действительно, наверное, была больше любима нашим наставником Гилотом. Он мне заменил отца. А у Мэтта никого не было. Я ожидала чего-то подобного. Не думала, что сегодня, но ожидала. Я знала, что будет плохо. Не знала только, как отреагирует этот Леа… -И как он, кстати, отреагировал? — Ронан налил Эде воды из кувшина, протянул стакан, предлагая успокоиться. -Расспрашивал, — Эде не хотелось вспоминать этот ледяной насмешливый взгляд, как будто бы знающего совершенно точно будущее, человека. -А ты? -Отвечала. Ронан приобнял ее за плечи. Сделал он это впервые, обмирая, ожидал, что Эда его оттолкнетр, но она не сделала этого. Даже не вздрогнула. Под тканью чувствовалось тепло ее кожи. Ее, наверное, лихорадило. Эда, на самом деле, хотела уже подняться, когда руки Ронана коснулись ее плеч, но, почувствовав его ладони, она не смогла подняться. Не захотела суметь. -А как, ты думала, отреагирую я? Эде не хотелось думать. Да и невозможно это было. -Я не знаю, — честно ответила она. Ронан провел свободной рукой по ее волосам и неожиданно развернул ей лицо за подбородок к себе, заставляя взглянуть. Эда попыталась смотреть ему в глаза, но его взор обжег что-то внутри нее, и она опустила глаза. -Эда… — прошелестел Ронан, склоняясь к ней. -Не надо, — попросила Эда, не шелохнулась, зная, что не сможет. — Я прошу. Ронан остановился на полпути. Их лица были так близко, что Эда могла увидеть в его глазах свое отражение. -Не надо, — повторила она настойчивее. Ронан не пытался скрыть разочарования. Он отпустил ее мгновенно и Эда, освободившись от его тепла, почувствовала мгновенный острый холод. -Как скажешь, — промолвил Ронан. — Доброй ночи. И в следующее мгновение он уже скрылся за дверью, прикрыв ее за собою осторожно, несмотря на откровенную досаду.