Блудный огонек моей души

Они чувствовали это всем сердцем. Каждый из них, рожденный с даром заклинательства, ощущал это. В воздухе постоянно чувствовался пепел. Сначала на это никто не обращал внимание, пока его не вкусили простые люди. А потом адепты стали рассказывать, что каждую ночь слышат плач флейты. — Эта песня… словно зовет в бой! Мы просыпаемся и она тут же смолкает! — наперебой рассказывали заклинатели, испуганно озираясь по сторонам. Главы орденов и сами ничего не понимали. Это продолжалось уже несколько месяцев, с тех самых пор, как в Пристани Лотоса побывал тот самый даочжан в черном. Цзян Чэн пустым взглядом уставился в стену и решительно отставил пиалу с вином, которое намеревался выпить. Из головы все не шел разговор с бродячим заклинателем. Промучившись в размышлениях почти неделю, он отдал распоряжение построить небольшой храм. Многие шептались, что глава Цзян сошел с ума, но каким был шок тех злых языков, когда молодому божеству начали молиться. Сначала неуверенно, словно боясь осуждения. Но вера стала крепнуть и молящихся было все больше. Но самым первым был Цзян Ваньинь, который каждое утро и вечер, с первыми лучами солнца, молился, зажигал благовония и о чем-то просил брата. Я знаю, ты не захочешь меня услышать. Но мне жаль. Я, как и ты, был глуп. Нас разделили, потому что я недостаточно сильно любил тебя. Потому что я поверил не тебе, а крысе, облаченной в золото. Потому что я должен был выслушать тебя, а не гнать. Защитить, а не бросить на съедение шакалам. Пусть ты не слышишь меня, но я прошу — знай, что я раскаиваюсь. И я жду тебя. Потому что Пристани Лотоса нужен ее Второй герой. Он молился об этом каждый день, наполняя своды храма запахом лотоса. А однажды, во время вечерней молитвы, ощутил, как в волосы зарылась до боли знакомая ладонь, мягко пригладив их. — Вэй Ин? — тихо спросил заклинатель, боясь спугнуть это наваждение. Ответом ему был едва слышный смех и хмыканье. Все закончилось так же быстро, как и началось. Но с того дня в глазах главы ордена не было той бури, что разрывала его изнутри. Вместе с ним часто стал ходить и его племянник, который, сначала не поняв сути, молился о здоровом щенке. История умалчивает, какой была реакция его дядюшки Небожителя, но Фею ему все же подарили. Вот только у глав Цзян и Цзинь почему-то, при упоминании этого инцидента, начинал дергаться левый глаз, а адепты разбегались кто куда так, словно еще немного и начнется вторая Аннигиляция солнца. Нэ Хуайсан в такие моменты тихо хихикал, закрыв лицо веером, а его старший брат подозрительно сверкал глазами. И только Гусу Лань были словно в стороне от мирских забот. Так казалось всем, но на деле это было не так. — Лань-гэгэ, ты пойдешь зажигать благовония у алтаря? — спросил Юань, мышкой проскользнув в его покои, где Нефрит перебирал струны гуциня. Мужчина по памяти перебирал струны, вспоминая мелодию, которую знали только он и Вэй Усянь. Ребенок замер, а потом несмело подошел и сел рядом с ним, запоминая мелодию. Стоило музыке смолкнуть, как мальчик осторожно потянул Лань Ванцзи за край одежд. Открыв глаза, заклинатель чуть отодвинул инструмент, развернулся к воспитаннику и мягко погладил по волосам. — Да, пойдем. Я немного засиделся, извини, А-Юань. — ребенок радостно замотал головой и потянул старшего за собой. Ему очень нравилось, когда гэгэ зажигает вместе с ним благовония, а потом что-то шепчет. Порой учитель Лань очень громко ругался на Лань-гэгэ, но дядя Хуань всегда заступался и о чем-то очень тихо говорил, что учитель бледнел и не кричал, а потом долго смотрел на него и что-то ворчал, но никогда не говорил этого громко. Они снова зажигали благовония и просили только об одном: чтобы Сянь-гэгэ наконец-то вернулся домой, жил с ними и больше никуда не убегал. Лань Чжань краем уха слушал сбивчивый шепот мальчика и невольно повторял его. Они оба просили Вэй Ина вернуться. По-разному, но они хотели одного и того же.  — Я знаю, ты слышишь мою молитву. Я верю в это так сильно, как не верил никогда в жизни. Всю жизнь я был скован правилами своего ордена, был идеален и непоколебим. Но ты разрушил это, сломал ту грань, что отделяла меня настоящего от того идеала, который видят все. Я изменился, поступая так, как считаю нужным, а не как диктует свод правил. Ты ведь всегда это делал, да? Шел вразрез со всеми догмами, следовал зову сердца и совершал безумные поступки. Ты всегда следовал своему пути, кривому и неблагодарному. Вэй Ин… укажи мне путь. Укажи путь к тебе. Мы с А-Юанем очень скучаем по тебе. Прошу… вернись домой. Вернись к нам. — шептал второй Нефрит, зажигая очередную палочку благовоний. И лишь спустя почти полгода с той встречи, в последние ночи зимы, он услышал ответ. Тихий смех и едва ощутимое прикосновение к руке.