***
Омега приходит сразу после вечерней молитвы императорской семьи и ждет у входа в покои. Юнги слышит голоса в коридоре и, повторяя за слугами, что ждут Его Величество, опускает глаза и кланяется. — Приветствуем Его Величество Солнце Империи. — Мин произносит в унисон остальным, разглядывая перед собой не одну пару ног, а две. Он поднимается, чтобы увидеть гостя, и снова сгибается в поклоне. — Приветствую, Ваше Высочество. — Говорит так же ровно и четко, как и обычно, но внутри сдерживает восхищение стоящим перед ним омегой. Хванун вежливо улыбается и кивает в ответ, заводя разговор о погоде, а потом переводит взгляд с омеги на брата и обратно. Лекарь на альфу не смотрит, а император совсем не стесняется сжирать того взглядом, да так, что воздух вокруг искрится. А Юнги не до императора. Он видит перед собой образец для подражания многих омег Империи, того, о чьем уме и мудрости ходят разговоры в столице, но впереди всех идут слухи о его красоте. Младший принц действительно прекрасен, но столь же и очарователен, вежлив и учтив. Мин улыбается омеге, когда тот решает уйти, и снова кланяется, желая спокойной ночи. — Что это было? — Альфа хмурит брови и смотрит сверху вниз. — О чем Ваше Величество спрашивает? — Юнги делает вид, что вазочка на подставке очень его интересует. И давно она здесь? — О том, что ты был готов поцеловать руки принцу только что, а в мою сторону и глазом не дернул. — Хосок в привычной манере складывает руки за спиной — это его способ успокоиться. — Не сочтите за наглость… — Юнги наконец поднимает глаза, но лучше бы это не делал, как думает Чон. — Но Вашему Величеству показалось. Вы хотели прогуляться, пойдёмте, пока не сильно стемнело. Лекарь открывает двери и жестом приглашает альфу зайти. В его же собственные покои — какая наглость. Хосок прощает ему это, с деловым видом проходя в покои. Здесь уже совершенно чисто, ведь слуги успели навести порядок, пока император уходил на молитву. Чон вдыхает свежий воздух, влетевший в распахнутое окно, а потом чувствует примесь жасмина. Да, этот аромат каждый раз как в первый заставляет наполнить им лёгкие и наслаждаться до отупения. — Пойдем в сад. — Альфа первым выходит на каменную дорожку, но дожидается Юнги, чтобы идти с ним в ногу. Они неспешно прогуливаются, рассматривая еле заметные в кромешной темноте деревья. Если бы не слуга, который идет впереди всей процессии и несет яркий фонарь, Мин точно пару раз споткнулся о свои же ноги. Он старается делать вид, что не замечает тот факт, что император слишком часто поворачивается к нему. Не для того, чтобы что-то сказать, а просто так, смотрит и обжигает своим проницательным взглядом. В какой-то момент Хосок велит слугам остаться позади, сам берёт фонарь в руку и решает прогуляться только с омегой. Ему почему-то этого очень хочется, а когда ты император — можно ни в чем себе не отказывать. Они забрели в глубину сада, где по сторонам подобно высоким стенам растут кусты лабиринта. Хосок выход знает, но заблудиться с этим омегой не против. — Ты видел его? — Слуги, убиравшие покои, теперь подметают дорожки и от скуки перешептываются, думая, что их никто не слышит. — Того лекаря. — Блондина? Видел. Тощий, невзрачный, какой-то болезненно бледный. Что Его Величество нашел в нем, что так носится с этим омегой? — Нагибается и подметает усерднее. Лицо Юнги скрыто темнотой ночи, его и слуг разделяют кусты, поэтому Мина совсем не видно. Он не замечает, как останавливается и внимательно слушает каждое слово, сдерживая комок в горле. И совсем не обращает внимание на то, что император тоже стоит неподвижно, но сосредоточен он не на слугах, а на лице омеги, на котором сейчас видит новые для себя эмоции. Негодование. Обида. Разочарование. Юнги буравит взглядом цветы у дорожки, хочет уйти, но последние слова выбивают землю из-под ног. — Может, этот омега забеременел, вот его и взяли во дворец? — Точно, наверняка так и есть. Такой молодой и уже бессовестный и бесчестный. Понести дитя от мужчины на стороне, даже если это император — слишком низко. Дальше Мин не слушает. Он с обидой глотает слёзы и разворачивается в сторону дворца, не забывая поклониться и что-то бубня под нос о плохом самочувствии. Хосок смотрит на свет фонаря и велит подбежавшему слуге проводить лекаря до покоев, но незаметно, следуя тенью за каждым шагом. А потом манит пальцем стражу и приказывает схватить сплетников и отправить в карательную, где те будут дожидаться наказания. Настроение императора испорчено вместе с прогулкой, это замечает каждый, на кого падает рассерженный взгляд альфы. Даже воздух становится холоднее, стоит лёгкой улыбке исчезнуть с лица Хосока, поэтому слуги решают не провоцировать правителя и прячутся в своих домиках.***
Чонгук тоже эту неделю проводит не так, как хотелось бы. После того случая с Тэхёном, альфа почему-то чувствует толику вины, но потом понимает, что действительно виноват. Он просто замучил слабого (не такого и слабого, если честно) омегу, который даже при большом желании не может ничего ответить генералу Империи. Тэхён по-прежнему избегает альфу, но теперь уже по привычке, по запаху определяя, с какой стороны идет генерал. Ему меньше всего хочется снова чувствовать себя униженным, не имея возможности ответить, как полагается принцу. Киму вообще пришлось оставить свое прошлое знатного человека, усердно занимаясь заданиями, которые дает евнух Пирю. Тэхёну не до грусти или злости, ему некогда, у него уборка, стирка, глажка и прочее-прочее-прочее. Омега ложится поздно, встаёт рано, но почему-то именно сейчас чувствует, что живёт. Во дворце не обязательно было спускаться к завтраку, ведь его принесут в покои, еще и с ложечки покормят, а тут: не успел – ходишь голодным до обеда. Первые пару дней Тэхён просыпал завтраки, но соседи по комнате не давали ему голодать, дружески утаскивая с кухни хотя бы булочки. Кстати, с тем омегой, что узнал в Киме принца, Тэхён по-прежнему живёт в одной комнате и даже пытается выйти на контакт. Ему не нужно, чтобы этот омега проболтался, поэтому держать его рядом с собой – лучшее решение. Парнишка низенький тощий и бледный, того глядишь помрет, а зовут Югёмом. Во дворце Кэсона он служил у наследного принца, поэтому и Тэхёна не сразу, но узнал. – Ты ведь точно не расскажешь никому? От этого зависит моя жизнь, ты же понимаешь... – В один из вечеров Ким решает взять с Югёма что-то вроде клятвы. – Конечно, нет, Ваше Высочество. – Бьёт себя по губам. – Простите... Как мне лучше Вас называть? – По имени будет лучше, веди себя как все. – Тэхён улыбается и складывает чистую постель в аккуратную стопку. – Как скажете. Все, что было в Кэсоне – там и останется. – Югём повторяет, складывая свою кучу стиранного белья. – Ваше Высочество? Кэсон? Тэхён никогда не чувствовал такой страх всего от трех слов, но сейчас перед ним тот, кто последним в мире должен был узнать, что Ким принц. – Ваше превосходительство... – Югём подскакивает и глубоко кланяется, но Чонгук даже не смотрит на него. Генерал даёт своему мозгу время на то, чтобы переварить информацию, и все это время не сводит глаз с Тэхёна, который, кажется, вот-вот заплачет. – Выйди. – Бросает Югёму и проходит ближе к кровати Кима, который даже не утруждает себя тем, чтобы встать, поклониться, молить о прощении или вообще притвориться, что этого не было. Омега спешно убегает и решает найти евнуха Пирю, который сможет по крайней мере отложить неизбежную смерть принца Ким. – Так вот, откуда твои навыки в боевых искусствах? Поэтому ты абсолютно ужасен в готовке, уборке и прочем? В этом весь секрет, принц? – С каждым словом Чонгук все ближе, нависает огромной горой над омегой, который хотел бы слиться со стеной. – Я бы сказал, что Вы не так услышали... – Тэхён глотает комок в горле. – Но это не спасет мне жизнь. – И правда. Не спасет. – Чон так зол, что последние слова произносит сквозь зубы. – Твоя жизнь в моих руках, ты же понимаешь? Даже император теперь не так страшен для тебя. Я. Я твой ночной кошмар, Ким Тэхён. – Что Вы хотите, чтобы я сделал? Мне нужна простая спокойная жизнь, не более, я даже не собираюсь мстить за убийство моей сем– – Мстить? – Чонгук подхватывает омегу за горло и с силой давит, прерывая на последнем слове. – Хочешь отомстить мне? Попробуй. – Выговаривает уже в губы. – Давай! Тэхён хочет сбежать, заплакать и трусливо спрятаться где-нибудь далеко отсюда, но Чонгук уважает смелость, силу и насилие, поэтому Ким это ему даст. Даст то, что давно хотел сделать, отведет душу, может, поплатится головой, но отомстит. Он выхватывает красивый кинжал из-за пояса генерала и, смотря альфе в глаза, вонзает его в живот. – Это то, что Вы заслужили, то, чего хотел я. А теперь можете рассказать Его Величеству обо всем, завтра я наконец освобожусь от Вашего насилия. Тэхён толкает Чонгука, который только зловеще смеётся, точнее хрипит, потому что кровь течёт нещадно сильно, утягивая с каждой каплей жизнь мужчины. Белые простыни запачканы так, что их проще сжечь, чем отстирать, да и это не так важно. Кима казнят завтра же, а пока он встаёт и бросая последний взгляд на генерала, который глаз не отводит, выходит из домика. Тэхён бежит под покровом ночи, не зная, где окажется и кого встретит, но стоять на месте – слишком для него. Он прячется в том заброшенном саду, хочет броситься в пруд и грузом уйти на дно, но пока только садится на берег и смотрит на отражение яркой луны в водной глади.***
Намджун решает устроить позднюю прогулку по главной улице, где находится самый большой рынок. Даже в ночное время улицы здесь шумные, полные товара и людей. Ким давно хочет присмотреть что-нибудь уникальное для подарка родителям, а рынок в Хансоне — сборище самых редких вещиц. Альфа важно расхаживает среди лавочек, смотрит на статуэтки из редкого итальянского мрамора, листает рукописи великих философов и изучает украшения, созданные лучшими ювелирами Востока. Все не то. Состоятельных родителей таким не удивишь, нужно что-то единственное в своем роде, удивительное, но в тоже время простое. Папа Намджуна не любитель слишком дорогих и роскошных подарков, ему бы вообще было достаточно увидеть, что сын наконец обзавелся мужем и детьми, но Ким с этим делом не торопится. — Сколько берёте за эту картину? — Намджун тыкает пальцем на висящее на стене полотно, которое сразу привлекло внимание тем, что это единственная картина, чей автор — кореец. Некий «Ким Вантэ». — Тринадцать золотых, господин, это последняя работа этого художника. — Продавец улыбается, осматривая покупателя с головы до ног. — Умер? — Ким берет в руку серебряную шпильку с аметистом и внимательно рассматривает. — Пропал. Никто не знает, куда, но все его работы хорошо продаются, эта картина — последняя. — Протягивает полотно, чтобы мужчина увидел получше под светом фонаря. — Возьму картину и вот это. — Показывает шпильку в руке и смотрит на нарисованное синее море, которое продавец накрывает бумагой и перевязывает ленточкой. — Даю пятнадцать золотых. — Кидает монетки на стол и отдает покупки сопровождающим его помощникам. Намджун, привыкший складывать руки за спиной, когда работает, делает это и в повседневной жизни. Он смотрит на каждого прохожего, даже как-то надменно, но так только кажется. Альфа хочет перекусить и останавливается у небольшой таверны. Оттуда доносятся шумный смех и звон посуды, поэтому Ким делает вывод, что там вкусно. Внутри довольно уютно, а главное чисто, что очень радует привередливого мужчину. Он оглядывается, изучает каждого гостя и работника: издержки профессии. Следит за каждым движением рук — опять же, привычка. К столику подходит молодой юноша и готовится записывать заказ. Намджун чувствует, как парнишка слишком пристально на него смотрит, и взглядом велит прекратить. Юноша видит подвеску купеческого сословия на поясе и решает не гневать состоятельных людей, быстро записывает заказ и уходит. — Здесь стало подозрительно тихо, господин Ким. — Замечает один из помощников, держа руку на кинжале, спрятанном за полами одежды. — Я заметил. — Повторяет, нащупывая ручку своего оружия за поясом. Они дергают головой, когда в заведение входит шумная компания женщин в сопровождении одного юноши-омеги. Намджун узнает этот яблочный запах, а потом и самого омегу: это же тот танцор из борделя. Намджун следит за тем, как они подходят к владельцу таверны, передают какие-то свертки, если верить опыту купца, кажется, с травами, принимают оплату, собираются уходить, но в последнюю секунду решают перекусить. В этот момент Киму приносят заказ, что привлекает внимание Чимина, который, видя знакомое лицо, вежливо кивает головой. Намджун принимается есть суп из лотоса, закусывая свежими булочками, иногда поглядывая по сторонам: издержки профессии. Он видит, что омега почти не ест, заворачивая принесенные пирожки в бумагу и убирая в карман. Ким думает, что для танцора юноша ест слишком мало, но потом заставляет себя отвернуться: не его проблемы. Они заканчивают есть, оставляют на столе несколько серебряных монет и встают из-за стола. В этот момент в таверну забегает шайка воров, которых человек пять, но норову как у целой гвардии. Они одеты бедно, зато мечи у них новые, качественные, видимо, тоже украденные. Мужчины угрожают оружием и требуют отдать все деньги и драгоценности. Владелец заведения торопится собрать выручку и протягивает мужчинам мешочек, однако, на этом воры не останавливаются: они подходят к каждому гостю и, приставив к шее меч, требуют отдать деньги. Это не какое-то дорогое заведение, чтобы драть золото с посетителей, но видно воришки совсем отчаялись. Намджун уже второй раз оказывается рядом с этим омегой именно тогда, когда к его шее прикладывают меч. Судьба похоже потешается, раз уж решила сделать из Кима спасителя. Когда очередь доходит до него и грабитель видит богато набитые свёртки купца, радостно потирая ладони, а потом приставляет меч к шее Намджуна, альфа не медлит и бьёт ногой в живот так, что мужчина улетает в дальний столик. Этого хватает, чтобы Ким и его помощники выхватили оружие и успели обезвредить всех остальных. Все-таки уровня боевой подготовки нападавших хватает только на то, чтобы пугать мечом простых людей, что оружия в жизни в руках не держали. На шум прибегает стража, тут же уводит преступников, которым скорее всего отрубят руки за воровство. Гости по очереди разбирают свои вещи и благодарят мужчин, а потом приходит черёд танцора, которого женщины отправили забирать покупки, а сами пошли за стражей и ворами, злобно ворча ругательства в спины. — Благодарю, господин Ким. — Омега кланяется и спешит забрать свертки, но слышит крики с улицы и выбегает. Это одна из его нун набросилась на воришку и теперь как следует отчитывает его по-своему — тумаками и подзатыльниками. Женщин тоже успокаивают и уводят как свидетелей, а Чимин остается хихикать и держать кучу покупок. Намджун стоит рядом и смотрит вслед страже, по привычке сложив руки за спиной. — А ведь Вы уже дважды спасли меня. — Чимин подает голос и улыбается. — Третьего раза не будет, я не привык помогать просто так. — Намджун сейчас не такой приветливый, как тогда, в борделе, что заставляет Пака замешкаться. — Почему просто так? Вы просто не дали мне возможность отблагодарить Вас. Что я могу сделать? — Чимин все равно дружелюбно улыбается и по-детски наклоняет голову к плечу. Намджун смотрит на омегу сверху вниз и немного улетает из реальности, думая о чем-то своем. Чимин хлопает глазами и не понимает, почему нельзя уйти домой, где его ждет Хэсу-нуна и вкусный ужин. Он увязался за женщинами только потому, что отпускать их одних вечером не хотелось, пусть маленький омега и не смог ничего сделать, когда на них напала шайка бандитов. Мужчина напротив на хулигана вроде не похож, но тяжелый взгляд темных глаз почему-то заставляет волноваться о своей жизни. Пак моргает еще пару раз и чувствует капельки, упавшие на ресницы. Омега поднимает голову к небу и только сейчас замечает огромную тучу, нависающую над столицей. Через пару секунд дождь начинает идти сильнее, так что Чимину хотелось бы укрыться под крышей, но стоит ему вернуть взгляд на мужчину — комок в горле мешает говорить. — В чем дело? — Намджун замечает смену настроения, когда омега стоит, хлопая глазами и молча шевеля губами. — Ваш… Шрам… — Пак смотрит, как усилившийся дождь смывает косметику с лица, открывая знакомый шрам на левой скуле. — Белая маска — это… — Договорить ему не дают, прикладывая удар по затылку. Намджун смотрит то на потерявшего сознание омегу, то на своего помощника, который этому поспособствовал, на упавшие на землю свертки. — Ты что сделал? — Альфа злится, аккуратно забирая юношу из рук беты, на что тот непонимающе смотрит в ответ. — А что нам оставалось? Он все понял......