***
Утром Юнги слышит, что слуг, которые обсуждали его в саду, решили сурово наказать. Он выходит из покоев и выглядывает из-за угла на улицу, где уже собираются все жители дворца. Мин подходит к общей куче, стараясь держать лицо невозмутимым, но на самом деле его терзают смешанные чувства. Перед ним стоит евнух Пирю, который своим лицом не выдает никаких эмоций, сурово смотря на двух слуг сверху вниз. Те лежат на земле с привязанными к палке ногами так, что их ступни в очень удобном положении для наказания. Беты закрывают глаза в ожидании ударов, начинают просить о прощении, но им никто не поможет даже при большом желании. Когда евнух достаёт из высокого ведра с водой первую палку, во двор приходит принц Хванун. – Приветствуем Ваше Высочество! – Слуги глубоко кланяются и поднимают головы в ожидании реакции принца. – Наказание? В чем они провинились? – Хванун важно подходит и оглядывает окружающих его слуг. – За обсуждение Его Величества они наказаны на тридцать ударов палками. – Посмели сплетничать об императоре? – Принц находит в толпе Юнги и, кажется, понимает. – За такое полагается отрезать язык. – Безразлично смотрит на то, как провинившиеся руками закрывают рты, будто это спасет их. – Прикажете отрезать, Ваше Высочество? – Пирю убирает палку обратно в воду. – Раз уж волей моего брата нужно всего-лишь проучить их ударами, пусть так. – Хванун рукой велит начинать, а потом манит пальцем Юнги, который именно в этот момент поднял на него взгляд. – Ваше Высочество. – Мин еще раз кланяется и встает рядом с принцем, следуя за его жестом. – Полагаю. – Прерывается, чтобы первые крики было хорошо слышно. – Тут не обошлось без Вас, лекарь. – О чем Ваше Высочество говорит? – Юнги делает вид, что ничего не понимает, уводя взгляд от молящих о прощении слуг. – Я не настолько глуп. Мой брат никогда не наказывал за слухи, потому что их не было. – Снова крики и мольбы. – Стоило Вам появиться во дворце – слуги не умолкают. – Простите, я виноват. – Мин склоняет голову. – Меня не волнует то, чем занимается мой брат, кого приводит во дворец, а кого выгоняет. Я точно так же не имею права его обсуждать, но... Надеюсь, Вы понимаете, что приводить постороннего омегу просто так император не стал бы? – Хванун последний раз окидывает взглядом наказанных, чьи ступни уже покраснели и опухли от ударов, и поворачивается к Юнги. – Понимаю. – Мин все так же смотрит в пол, надеясь, что этот разговор вскоре закончится, но у принца другие планы. – Вот и чудно. Здесь шумновато. – Говорит, будто это какое-то обычное дело. – Давайте позже погуляем у моего павильона, там как раз распустились чудесные цветы. – Почту за честь. – Юнги кивает головой и мысленно отсчитывает количество ударов, будто наказывают его самого. Пятнадцать, шестнадцать.... – Чудесно. Тогда после обеда жду Вас у себя. – Хванун улыбается и разворачивается, уходя вместе со своей свитой.***
Тэхён сбежал в свое излюбленное место: сад в заброшенном дворце. Прийти сюда было единственным решением, ведь в любом другом месте его бы быстро нашли. А так, Ким хотя бы доживет до утра: посчитает звезды на ночном небе, поспит на теплой земле и встретит свой последний рассвет. Он плюхается на землю и смотрит на пруд, в водной глади которого отражается сияющая луна. Тэхён отмахивается от насекомых, старается отвлечься на звуки города за дворцовой стеной, которая совсем рядом, в нескольких метрах. Он слышит топот гвардейцев, что в ночном карауле кругами ходят вокруг дворца, слышит торговцев, которые шумят по каменным дорожкам тележками с товаром, расходясь по домам. А потом слышит шорох за спиной и пугается. Будь у омеги сейчас оружие, незваному гостю непоздоровилось бы. Тэхён даже подумал, что рана Чонгука так незначительна, что альфа сразу же пошёл за ним и готов убить прямо сейчас. Ким быстро встает на ноги и разворачивается в боевом приеме назад, останавливая ногу у лица подошедшего сзади. — Ты что делаешь? — Юнги ловит ногу Кима за щиколотку, чтобы не получить по голове, и возмущенно смотрит на удивленное лицо омеги. — А, это Вы. Прошу прощения, обознался. — Встает в нормальную позу и поправляет полы одежды, бросая взгляд за спину лекаря. — Вы один? — А должен прийти с отрядом гвардейцев? Конечно, один, я же сбежал. — Юнги обходит Тэхёна и садится на траву, вытягивая ноги перед собой. Ким повторяет за ним. — Сбежали? — Смотрит на омегу, который, повторяя действия Кима ранее, уставился на пруд. — Ты ведь тоже тут прячешься. Это место может побыть и моим убежищем тоже? — Притягивает ноги к себе и обнимает за колени. — Я думал, все слуги уже спят, почему ты тут? — Честно? — Отворачивается и хмыкает. — Я что-то вроде преступника, а это мое секретное место. — Преступник? Мне стоило бы бояться, но больше императора меня никто не пугает. Ты ведь Тэхён, да? — Юнги бросает взгляд на красивый профиль омеги и снова смотрит вперед. — Ох уж эта семейка… — Тебя достает кто-то из императорской семьи? Возможно, это генерал? — Юнги вспоминает ту неловкую атмосферу между этим слугой и братом императора. — Знаете, я все равно скоро умру, но если ни с кем не поделюсь своей историей, моя душа не найдет покоя. — Пальцем выводит какие-то узоры на траве, лишь бы не смотреть на лекаря. — Я выслушаю, тебе станет легче. Почему ты должен умереть? Ты чем-то болен? — Если бы. — Ким ложится на траву и упирается взглядом в звёздное небо. — Если коротко: я принц государства Нагу, который должен был умереть вместе со всей королевской семьёй, но притворился слугой, выжил и попал в Хансон. Самое забавное, что об этом узнал генерал. — Хихикает от безысходности и абсурдности своей истории. — Ты рассказываешь об этом, как о покупке булочек на рынке! — Юнги возмущенно подскакивает, смотря на омегу сверху вниз. — Так Вы принц? Мне стоит петь дифирамбы и сгибаться в поклоне? — Да какой я принц… Я одно посмешище для своей семьи, позор клана, мое появление и вовсе было ошибкой. — Он закрывает лицо руками, думая, что стыдится внимательного взгляда сверху, но на деле скрывает подступающие слезы. — Наверное, твоя история сложнее, чем кажется… — Снова садится рядом. — Раз уж тебе все равно умирать, расскажи мне обо всем. — Мой папа… Был самым красивым омегой на свете. Отец, конечно, был очарован и как король решил взять его к себе в гарем. Тот, разумеется, встал поперек горла мужьям короля, которых уже было достаточно, но мой папа просто хотел выбраться из бедных районов Кэсона. Его до последнего дня жизни попрекали простым происхождением. На следующий день после моего рождения папу отравили, отец даже не стал расследовать это дело, прекрасно зная, что это были козни главного супруга. Про меня тоже забыли, я был разве что немного лучше предмета мебели, а потом мной занялся старший брат. Он обучил меня всему, что знал сам: боевым искусствам, языкам, математике и другим наукам. Лучше всего у меня получалось стрелять из лука, это все еще мое любимое оружие. — Под ладонями не видно, но Тэхён улыбается, вспоминая брата. — Единственное, чему я не хотел учиться у него — музыка. Он искусен в игре на цитре, тебе бы понравилось. Увы, я думаю, его так же убил генерал Чон. — Садится и обнимает колени руками. — Я остался один. А теперь генерал, отравлявший мое пребывание тут, узнал правду. — Мне так жаль… Я, честно говоря, понимаю тебя, ведь тоже стал жертвой нового мужа отца… Мой папа тоже оставил меня много лет назад, а отец так болен, что прикован к постели и, конечно, не может за меня заступиться. Я даже из дома уехал из-за угроз нового «папы» убить отца, если я буду мешать… — Юнги пару минут молчит, а потом его словно бьют по голове: он резко поднимает взгляд и смотрит на Тэхёна. — Ты сказал, что генерал узнал о твоем происхождении… Но почему ты тут, а не в темнице? Что ты сделал с ним? — А… Ну я вроде как отомстил ему. — Уводит глаза. – Тэхен, что ты сделал?! — Я пырнул его кинжалом; он должно быть валяется в моей комнате и истекает кровью, если его все еще не нашли слуги. — Говорит так непринужденно, словно рассказывает какую-то сказку о добром волшебнике. — Тебя же казнят! — Подскакивает на ноги и смотрит по сторонам. — Меня все равно казнят, а так хотя бы не жалко, заберу этого урода с собой. — Встает следом. Юнги срывается с места и бежит к домикам слуг, вихрем влетая в каждую комнату. Под возмущенные крики уже спящих людей он выходит из одного домика и бежит в следующий. Чонгука нигде нет, и это очень пугает. Мин оглядывается и слышит кряхтение где-то справа в кустах. Осторожно подходит и заглядывает меж кустиков розы, видит темное пятно на полу. Это тело, и оно дышит. Юнги подскакивает и пробирается ближе. Это генерал. — Ваше Превосходительство, Вы живы! — Аккуратно кладет голову себе на колени, убирает прижатую к ране некогда белую простынь и осматривает. — Вы потеряли много крови, нужно позвать придворного лекаря. — Не смей. — Останавливает за руку, потому что говорить очень сложно. — Отведи меня куда-нибудь и подлатай, никто не должен узнать… — Чонгук теряет сознание. Мин паникует, потому что опять на его коленях лежит представитель правящей семьи и истекает кровью. Почему эти альфы так любят трепать ему нервы? Омега старается глубоко дышать и снимает с себя плащ черного цвета, в котором сбежал, надеясь скрыться в темноте ночи, накидывает его на генерала, чтобы раны не было видно и, прижимая простынь к ране, облакачивает мужчину на свои плечи. Тащить альфу, который тяжелее тебя в несколько раз, невыносимо сложно, но Юнги не сдается, стараясь идти незаметно и тихо. Он сильно пугается, когда видит двух гвардейцев, идущих навстречу, а когда осознает, что их уже заметили, решает не прятаться. — Почему Вы разгуливаете в такое время? — Солдат не сразу узнает генерала, а омегу тем более, но когда видит альфу, встаёт по струнке и отдает честь. — Мой генерал, приветствую. Чонгук не отвечает, альфы начинают что-то подозревать, но за накидкой раны не видно. — Ох, Ваше Превосходительство, Вы слишком много выпили, даже уснули по пути. — Юнги выдумывает находу, кокетничает, лишь бы отвести подозрения, и это работает. Солдаты думают, что Мин — омега из гарема генерала, поэтому не смеют мешать и, отдав честь, проходят дальше. До дворца Чонгука остаётся пройти двор перед дворцами императора, короля и принца Хвануна, а время на исходе, поэтому омега просит гвардейцев помочь дотащить генерала, намекая, что им за это перепадет. — Только нужно сделать это очень тихо, все-таки видеть генерала пьяным до беспамятства никто не должен. — Заговорчески шепчет альфам, которые быстро доносят мужчину до покоев, глазами показывая стоящим у входа стражникам, чтобы отвернулись. До кровати Чонгука Юнги справляется самостоятельно. Он аккуратно укладывает альфу на постель, снимает верхнюю одежду и осматривает рану на боку. Она не глубокая, Тэхён не хотел задеть важные органы, но если кровь не остановить — генералу будет очень плохо. Он уже синеет, поэтому Юнги, тихо извиняясь за каждое действие, снимает рубашку альфы и смотрит на почти переставшую идти кровь. Под рукой нет никаких трав, бинтов и прочего, поэтому Мин импровизирует находу, быстро промывает рану чистой тряпочкой, находит какую-то простыню, отрывает кусочек и потуже обвязывает вокруг талии Чонгука. Тот еще не пришёл в себя, поэтому Юнги, найдя так же и чистую рубашку, кое-как ее надевает и укладывает альфу поудобнее, накрывая одеялом. Следующие пару часов он сидит рядом и наблюдает за мужчиной, следит за ровным дыханием и успокаивается: опасность позади. Обработать рану лекарствами все равно необходимо, поэтому омега рискует и выныривает из покоев, добегает до своих в главном дворце, закидывает все, что попадается под руку, в сумку и быстро возвращается. Юнги снова снимает повязку, наносит мазь и обматывает хорошим бинтом, наконец-то спокойно выдыхая. Все случилось так сумбурно, эта ситуация очень неприятная, учитывая, что Юнги бросил Тэхёна одного, когда ему так была необходима помощь. Пока Чонгук спит, Мин обдумывает приходящие в голову идеи, а через несколько часов решает все же вернуться в свои покои. Дворцовые стены вот-вот осветит встающее солнце, Юнги решает все же немного поспать, пока его снова не позвали к императору. Омега не знает, что с ним будет, когда он проснётся, но сил не осталось даже на то, чтобы переодеться, поэтому Мин просто падает на белые простыни и сразу же отключается.***
Чонгук просыпается, только когда в дверь барабанят слуги и гвардейцы, беспокоясь потому, что альфа не явился на утреннюю молитву. — Мой генерал, император не доволен Вашим отсутствием, нам было велено привести Вас немедленно. — Стражник продолжает стучать в дверь, а Чонгук быстро находит чистые вещи. — Полагаю, сначала я должен одеться. — Подает голос, быстро натягивая рубашку, убеждается, что повязка не в крови, значит, рану обработали. Он старается не выдавать неприятного ощущения в животе во время ходьбы, выходит из покоев и направляется к императору. Хосок сидит за столом в своем кабинете, внимательным взглядом изучая уже несколько минут стоящего перед ним омегу. Тот ежится то ли от дуновения холодного утреннего ветерка, то ли от морозящих спину глаз. — Выглядишь измотанным. — Юнги не поднимает голову в попытке скрыть мешки под глазами, но от цепкого взгляда альфы не ускользает ничего. — Неужели это я так тебя вымотал? — Что Вы, Ваше Величество… Я просто не мог уснуть из-за головной боли. — Говорит так уверенно, что Хосок почти верит. — А я думал дать тебе выходной. — Почти разочарованно вздыхает. — Но раз ты в порядке — давай выпьем чай и прогуляемся по дворцу. — Император пересматривает отчеты, ставит печать и зовёт слуг, чтобы отдали бумаги в казначейство. — Какой чай пожелаете? — Юнги выходит из кабинета в большую комнату, садится за обеденный стол и пересматривает коробочки с травами. — Что-нибудь от головной боли. — Хосок приходит следом за ним и садится напротив. Мин бегло смотрит на императора и, смущенный его заботой, сыплет несколько видов трав в греющийся на огоньке свечи котелок. Чаепитие прерывает стук в дверь. Слуги провожают генерала к столу, Юнги встает и кланяется, вежливо отходя в сторону, чтобы альфа сел напротив императора. — Генерал, Вы сегодня отсутствовали на утренней молитве. Вам нездоровится? — Хосок с подозрением смотрит на брата, наливая в чистую чашку горячий напиток. — Нет, со мной все в порядке, благодарю за беспокойство, Ваше Величество. — Кивает головой, косится в сторону Юнги, думая, что этот жест окажется незамеченным императором. — Тогда в чем дело? — Поворачивается к лекарю и смотрит исподлобья. — Юнги, ты не знаешь? — Как же знать, я ведь лекарь Вашего Величества… — Омеге кажется, что он уже разглядел самые крошечные пылинки: так пристально он пялится в пол, только чтобы не смотреть на альф. — Верно. Ты мой лекарь. — Возвращает внимание к брату, медленно пьёт чай, не отводя пристального взгляда, пытаясь найти мельчайшую деталь. И находит. Чонгук как-то неестественно часто ерзает на стуле и поправляет рубашку. Так, Хосоку это не нравится. Он не хочет накручивать, но не мог же его родной брат увлечься Юнги, зная об отношениях между императором и омегой. Собственно, отношений и нет, что является большой ошибкой старшего Чона. Это надо исправлять, но так, чтобы не спугнуть лекаря. — Ваше Величество, это не подобающее поведение, но я просто перепил вчера, вот и заснул так, что слуги не смогли меня разбудить. Простите, впредь я буду аккуратнее с вином. — Кивает головой в качестве извинений и думает, на что перевести тему. Вспоминает. Тэхён. Этот изменник, между прочим, с восходом солнца должен умереть. Не только за то, что он принц: теперь Ким должен ответить за рану, нанесенную генералу. Омега, конечно, убивать не планировал, иначе бил бы повыше да поглубже, но либо ему не хватило смелости, что маловероятно, либо он хочет отомстить именно так: своей смертью. Чонгук, что для него странно, решает не выдавать факт насилия со стороны «слабого омеги», но скрывать предателя от брата, которого он очень уважает, не собирается. — Ваше Величество… Мне есть, что Вам сказать. — Медлит и поворачивается к Юнги. — Нам нужно поговорить наедине. Мин смотрит на императора и, получая разрешение вернуться к себе, выходит. За дверью до его уставшего мозга доходит, что скорее всего сейчас будет обсуждаться судьба Тэхёна. Вообще-то, судьба очень даже очевидна, но Юнги не хочется так думать. Все в мире можно исправить. Мин так и не узнаёт, что у Чонгука, возможно впервые в жизни, не хватило смелости. Он не смог рассказать о Тэхене, обрекая того на верную смерть. Если уж омега и умрёт — только от руки самого генерала. Младший Чон переводит тему на беспокойство о Хвануне, который в последнее время не выказывает интереса к ранее любимым вещам: ему не нужны ни прогулки, ни музыкальные представления зарубежных артистов, ни новые книги. Ему вообще ничего не нужно, он только сидит в своих покоях, лишь иногда выходя в сад. — Неужели, его сердце терзает любовная тоска, а мы даже и не заметили? — Чонгук отпивает уже остывший чай и откладывает посуду в сторону. — Уж кого-кого, но Хвануна это не интересует. По крайней мере сейчас. Он увлечён изучением языков так сильно, что заперся в покоях и не выходит, пока слуги не начинают умолять подышать свежим воздухом хоть немного. — Хосок скептически смотрит на свое отражение в чашке с водой, а потом ловит вопросительный взгляд брата. — Я обо всем осведомлен раньше, чем это происходит. Не думаешь же ты, что пора искать Хвануну подходящую партию? — Когда-нибудь нам придется его отдать. — Заглядывается на кусты розы за окном. И давно они здесь растут? — Не сейчас. Он еще глупое дитя, брак для него всего-лишь почерпнутая из книжек красивая сказка. В жизни полно разочарований, и мы должны оградить его хотя бы от большей части из них. — Стучит чашкой по столу и встает. — Если у Вас все, генерал, можете идти к себе.***
Чонгук возвращается в покои, аккуратно ложится на кровать, чтобы лишний раз не напрягать рану, и бьёт себя по лбу. Как он мог утаить от брата такую важную информацию, когда уже был готов рассказать? Чон очень корит себя за минутную слабость. Он хочет увидеть Тэхёна сейчас, чтобы снова разозлиться, заставив себя рассказать императору правду. Омега, может, и сбежал, но Чон уверен в своих гвардейцах, которые и мухи не пропустят в стенах дворца и за его пределами. Немного отлежавшись, альфа решает вернуться к своим делам на сегодня и первым делом посетить казармы. Там как раз прибыли новобранцы, из которых предстоит выбрать гвардейцев и солдат в армию. Чонгук проверяет повязку, которая осталась сухой, значит рана понемногу затягивается. Он очень благодарен лекарю за вовремя оказанную помощь: надо будет отправить ему подарок. Надев маску сурового генерала, альфа выходит из покоев и покидает пределы внутреннего дворца, оказываясь во внешнем, ближе к воротам, у казарм. День обещает быть тяжелым.***
Тэхён удивлен тому, что за ним все еще не явились. Он проводит оставшиеся часы жизни все у того пруда, подкармливая прибежавших белок зернышками яблок. Ким любит животных: с детства он мечтает завести себе кого-нибудь большого и сильного, чтобы защищал его, внушал страх одним видом. В его жизни никогда не было такого существа, омега был слаб перед жестокими реалиями мира. Ким подползает к пруду и морщится от затхлого запаха воды, которая, пусть и чистится слугами каждую неделю, источает сильную вонь. Он снова смотрит на свое отражение, пытается найти в нем что-то, что заставит сопротивляться судьбе, убежать, найти пристанище, новый дом далеко отсюда. Не находит. Нет ничего, что пробудило бы в омеге любовь к жизни.***
Юнги кусает пальцы, нервно измеряя покои шагами уже минут десять. Он понимает, что если не заступится за Тэхёна — сделать это будет некому. Терять нового друга Мину не хочется, но он вполне реально оценивает риски потерять пусть небольшое, но расположение императора. С другой стороны — если Юнги покажет свою смелость, это может правителю понравиться, но и в этом быть уверенным нельзя. Мин впервые в жизни надеется стать светом в чьей-то жизни. Просто прийти и попросить сохранить жизнь принцу вражеского государства приравнивается к измене, но если просить не за члена королевской семьи, а за простого омегу — может что-то получиться. Юнги глубоко вздыхает, считает до десяти и, набравшись смелости, выходит из комнаты. К неудаче омеги у покоев императора уже стоит генерал, который ждёт, что его пустят внутрь. Альфа удивлен приходом лекаря, он смотрит косо, но к омеге не поворачивается. — Приветствую Ваше Превосходительство. — Юнги кланяется и старается сдерживать волнение, что поедает изнутри и встает комком у горла. — Не ожидал снова Вас здесь увидеть. Если честно, Вы не вовремя. — Чонгук все так же не поворачивается, но когда Юнги просит слуг доложить императору о том, что он ждёт за дверями, смотрит непонимающе. — Раз так, я пришёл первым, мое дело срочное. — Важно отворачивается обратно к двери и смотрит на вышедшего из покоев слугу. — Его Величество просит Вас, Господин лекарь. — Омега удивлен тем, что первым позвали его, но благодарит богов за это везение. — Но я же пришёл раньше, Ваше Величество. — Говорит в закрывающуюся за спиной лекаря дверь. Юнги встает у двери и не спешит поднимать взгляд, спешно обдумывая каждое слово. Почему-то появившаяся несколько минут назад смелость неожиданно исчезла, стоило перешагнуть порог этих комнат. — Я позвал тебя раньше, потому что удивлен: ты никогда не приходил сюда по своему желанию — это впервые, значит, у тебя что-то важное. — Хосок откладывает книги, и смотрит на омегу, который топчется у двери. — Так и будешь там стоять? — Приветствую Ваше Величество… — Подходит ближе, но все еще думает над тем, чтобы придумать причину вернуться к себе. От смелости не осталось ни пылинки. — Я внимательно тебя слушаю, Юнги. — Хосоку нравится, как из его уст звучит имя омеги, хочется произносить его почаще. — Ваше Величество, возможно, я потерял всякий такт и за такую наглость меня следует казнить, но… — Сглатывает комок в горле и хмурится, произнося шёпотом. — Я хотел бы попросить Вас кое о чем. — Несмело поднимает взгляд с пола и натыкается на черную пропасть глаз, которые не выдают никаких эмоций, от чего уже хочется бежать. — Ты переступаешь границы, понимаешь ведь? — Альфа встаёт, пугая лекаря еще больше, от чего тому кажется, что перед глазами поплыло абсолютно все и пол все ближе с каждой секундой. Юнги кивает. — Но тем не менее, я почему-то очень заинтересован в том, чтобы тебя выслушать. — Я понимаю, что прошу слишком многого, но не попытайся я сейчас — всю жизнь буду корить себя за упущенную возможность… — Мину кажется, что сердце перестает биться, когда император делает еще пару шагов в его сторону. — Я очень заинтригован, но ты испытываешь мое терпение. — Останавливается в пяти шагах от омеги, привычно складывая руки за спиной. — Ваше Величество, пожалуйста… Не казните Ким Тэхёна… — Быстро бубнит и склоняет голову, сильно жмурясь. Если за этими словами последует пощечина, Юнги не удивится. — Я не расслышал: не казнить кого? — Хосок хмурится, но в душе восхищается смелостью этого глупого омеги, который, прекрасно понимая, что вполне может отправиться за принцем, осмелился прийти с такой просьбой. — Принца Ким. — Выдыхает и резко поднимает голову. — Я осознаю глупость своего поступка, но не думайте, что во мне столько наглости, чтобы просить о таком просто так. Прийти сюда — было очень сложным решением и потребовало большой смелости, но, к сожалению, у меня ее не так много. — То есть ты просишь меня сохранить жизнь члену королевской семьи поверженного государства? Изменника по своей крови? — Хосок трет переносицу и не перестает хмуриться. — Прошу. Однако его кровь совсем не значит, что он является изменником. Смею предположить, что знаю о нем многое, и могу Вас уверить, что он отличается от своей семьи. Я так же хочу сказать, что прошу сохранить ему жизнь не как принцу, а как простому омеге. — Сам делает шаг. — Когда-нибудь я перестану удивляться тебе, Юнги, но не знаю, когда это случится. — Хосок как-то натянуто смеётся и продолжает прожигать дыру в омеге. — Что ж, допустим, что я совершу такую глупость и исполню твою просьбу… Ты понимаешь, что просто так я ничего делать не собираюсь? Какая для меня выгода идти у тебя на поводу? — Если есть что-то, о чем Ваше Величество хочет попросить меня, пусть мои возможности и ограничены, я сделаю все для Вас. — Юнги так же смотрит в ответ, уже немного осмелев. — Уж мне-то есть о чем тебя попросить, но тебе мои просьбы не понравятся. Мне проще приказать, тогда у тебя не будет выбора. — Разворачивается к окну и встает спиной к омеге, разглядывая кусты за окном. — Я не принц на белом коне, я император и не привык делать что-то просто так. Однако я не уверен, что ты захочешь исполнять мой каприз, поэтому спрошу сейчас, а уж от твоего ответа будет зависеть жизнь того, о ком ты так волнуешься. Хосок разворачивается и в несколько секунд сокращает расстояние между ними до практически минимального. Юнги примерно предполагает, что сейчас скажет император, но так не хочет этого слышать. Пусть его не попросят продаться, отдать себя на растерзание, пусть оставят хоть какой-то кусочек былой гордости. — Если… — Наклоняется ближе и говорит почти в губы. — Пообещаешь остаться во дворце еще на полгода, я выполню твою просьбу. — П… полгода? — Переходит на шепот, будто за ними кто-то следит, и часто-часто дышит. Ему тяжело дается мыслительный процесс в эту секунду, поэтому он, не сильно думая, отвечает. — Хорошо… — Чудно. — Последний раз бросает взгляд на приоткрытые губы и, заткнув своего зверя, отстраняется. — Твоя просьба не так трудна, а уж как ее исполнить — мое дело. — Простите? — Юнги, кажется, совсем перестает соображать. — Я сохраню ему жизнь, но сделаю ее невыносимой. Знаешь, что самое страшное для благородного омеги? — Вообще-то знает, но отрицательно кивает головой. — Потерять честь и достоинство. Ты попросил оставить его в живых, но не уточнил, что Ким Тэхён должен жить достойно. — Но, Ваше Величество, это нечестно… — Юнги хочется плакать, потому что теперь стало понятно, что он обрек принца на еще большие страдания, нежели смерть. — Прошу… — Уже молит одними дрожащими губами, понимая свое бессилие. — Иди к себе, Юнги. Позже я прикажу подобрать тебе покои поуютнее для проживания тут в течении следующих шести месяцев. — Стоит спиной, даже не смотря на омегу, признавая, что в нем видит свою слабость и не хочет наблюдать за крушением надежд в этих ясных глазах. А там мир рушится, Хосок словно слышит треск разбитого сердца. — Но… — Иди в свои покои. — Холодно чеканит каждое слово, зовёт слуг и велит проводить лекаря в комнаты, а генерала отправить к себе. Юнги стоит в коридоре и смотрит на то, как фигура императора скрывается за дверью. — Что Вы такого сказали, что Его Величество не пожелал даже поговорить со мной? — Чонгук злится, что его вот так оставили стоять за дверью, позвав в первую очередь какого-то лекаря. — Простите, но теперь в Вашей просьбе не будет смысла, потому как Его Величество решил оставить принца Ким в живых. — Юнги изучает рисунок ковра на полу и не поднимает взгляд. — Он велел Вам вернуться в свой дворец. — Кланяется и спешно уходит к себе. Его не выпускают из покоев до вечера, он даже не может узнать, что грозит Тэхёну теперь, не может извиниться, ничего не может. Мин отвлекается только на изучение комнаты, в которую его перевели. Эта комната больше, светлее и в целом нравится Мину сильнее прошлых. Помимо большой кровати с нежно-голубым балдахином, тут есть стол, стоящий у большого окна, выходящего на сад, что-то вроде маленького фонтанчика, приятно журчащего в уголке. Он расхаживает по комнате, которая теперь станет тюрьмой на следующие полгода, обнаруживает, что у него, оказывается, есть личная купальня, небольшая, но своя собственная. Не воспользоваться этим, когда так хочется отдохнуть от постоянных переживаний, для Мина кажется преступлением, поэтому он быстро сбрасывает с себя одежду и аккуратно садится в прохладную воду. На улице довольно жарко, поэтому температура приятна телу. Юнги с головой теряется под толщей воды, считает секунды и выныривает через минуту. Он видит какие-то средства для волос на полочке рядом, тянется рукой и с трудом достает какие-то склянки, сразу же принимаясь нюхать содержимое. На запах — это всего-лишь цветы, полезные для красоты волос, поэтому омега смело наносит и трет белые локоны. Ему нравится ухаживать за волосами, а сейчас такая рутина очень отвлекает. Ему хочется еще поплавать, но он слышит какую-то суету в коридоре и решает не задерживаться. Накинув чистую одежду, привезённую несколькими днями ранее Аруном, Юнги подходит и ухом прижимается к двери. Шум стихает, но Мин слышит, что кто-то идет в сторону его покоев, и быстро отходит к зеркалу, делая вид, что приводит себя в порядок. Дверь открывается, внутрь заходит евнух Пирю и оглядывает покои в поисках омеги, которого закрыло зеркало в полный рост. — Вижу, Вы освоились, господин лекарь. — Евнух смотрит на мокрые волосы и довольно кивает головой. — Я принес Вам обед. За ним заходит слуга и ставит на стол поднос с несколькими мисками и горячим чайником. — Когда мне можно будет выйти? Или Его Величество решил держать меня взаперти эти полгода? — Откладывает расческу и решает говорить в лоб. — Мне это не известно, но пока приказа выпускать Вас не было. Если Вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне. — Пирю смотрит несколько секунд и, не получив ответа, поворачивается к выходу. — Мне нужно поговорить с Его Величеством, пожалуйста, передайте ему, что я прошу всего об одной встрече. — Догоняет бету и умоляюще смотрит в глаза, беря большую ладонь в свою. — Его Величеству… Сейчас не до Вас, извините. — Медленно убирает руку и снова поворачивается спиной. — Что он собрался делать? Это связано с принцем Ким? — Хватает за руку крепче и не отпускает. — Пожалуйста, скажите мне хотя бы это. — То, что я скажу, Вам не понравится… — Смотрит в глаза омеге и, сжалившись, тихо произносит. — Принца Ким готовят… К ночи с императором, сегодня он останется в покоях Его Величества. Евнух Пирю отворачивается и, не глядя больше на лекаря, выходит. Юнги смотрит на закрывшуюся перед его носом дверь, не моргает несколько минут и только потом осознает сказанное Пирю. Так вот, как император собрался уничтожить Тэхёна: растоптав его гордость, он лишит его главного. Но Хосок точно хочет ранить не одного Кима. Сделав то, что собирается, он лишит гордости и Юнги, который, имея возможность, все равно не смог помочь другу. Мин кладет руку на дверь, понимая, что даже при большом желании ничего не сможет сделать. Ему остаётся только сидеть и ждать, пока позволят выйти. Он смотрит на чашки с остывающии рисом, мясом кролика и овощами и проходит мимо стола, устраиваясь на кровати. Остаток дня будет беспокойным.***
Тэхёна нашли в саду, когда он грел большими ладонями белок, уютно устроившихся на его коленях. Животных напугал шум топота гвардейцев, так что они сбежали, скрывшись в своих норках. Жаль, что омеге прятаться негде. Ким хотел, не сопротивляясь, гордо пойти к императору самостоятельно, но его схватили двое солдат и позорно поволокли через весь двор на виду у слуг. Тэхён видит лицо каждого, но сильнее всего выделяется лицо евнуха Пирю: на отмеченном морщинами уставшем лице пропала привычная добродушная улыбка, которой он всегда одаривал Кима, стараясь приободрить. Бета видел в этом юноше потенциал, хотел дать повышение и научить всему, что знает сам, сделать своим преемником, но теперь вынужден смотреть на то, как его чуть ли не за волосы тащат в главный дворец. Тэхён кричит о том, что может идти сам, но его намеренно игнорируют, останавливаясь только на то, чтобы поприветствовать вышедших на шум короля и принца Хвануна. — Что происходит? Чем провинился этот слуга? — Тэбон говорит негромко, но этого достаточно, чтобы затихший народ услышал каждое слово. — Ваше Величество, этот омега из клана Ким, сын короля–изменника из Нагу. Нам было велено привести его в главный дворец. — Альфа чеканит громко, словно судья, что объявляет приговор. — Это правда? Все это время рядом с нами жил сын предателя? — Хванун делает шаг вперёд, всматриваясь в глаза омеги, но не видит в них ни намека на желание отомстить. — Это так, Ваше Высочество. Тем не менее, я всего-лишь хотел начать новую жизнь, не грея в душе никаких коварных планов… — Он кланяется и больше взгляда не поднимает. — Даже если и жил. Так ли необходима эта жестокость? Тащить благородного омегу через весь двор слугам на потеху — слишком унизительно. Полагаю, принц может и сам дойти. — Хванун, горячо любящий людей и считающий, что все заслуживают доброго отношения, пока не доказано обратное, заступается за того, кто по положению почти равен ему. — Я поддерживаю принца. Отпустите этого омегу. — Тэбон, который держит Хвануна за руку, опираясь на него, спускается по лестнице и подходит к Тэхёну. — Я представляю, какова Ваша судьба, принц Ким, и желаю, если все же Ваши разум и душа чисты от отравляющих желаний, поскорей избавиться от этого позора. Король машет рукой и гвардейцы отпускают омегу, который принимается поправлять одежду и волосы. Тэхён благодарно улыбается, кивает и сам идет в сторону главного дворца. — Что же происходит в нашей жизни… — Хванун шепчет так, что слышит только король, и помогает ему вернуться в покои. У лестницы императорского дворца омегу поджидают Жао Фей и Мэй Фей, которые с ехидными улыбками рассматривают подходящего ближе принца. — Сегодня на закате мы увидим чью-то смерть, дорогой Мэй Фей, Его Величество решил устроить нам развлечение. — Виен прикрывает лицо веером, пуская в ход накопившуюся в нём желчь, которую он не может спустить на тех, кто виноват в его горе. — Жаль будет лишать жизни красивого омегу, но лучше уж так, чем жить с клеймом предателя. Будь я на его месте — сам покинул бы этот мир, не выдержав такого позора: знатный омега ползёт по земле, моля о пощаде — жалкое зрелище. — Лин обращается к Виену, словно Тэхёна тут и нет, но смотрит прямо в глаза Киму. — Как же хорошо, что вы не благородные и вам не грозит моя участь, правда ведь? Куда лучше быть безродными выскочками, торгующими телами. — Тэхён издевательски снисходительно улыбается, зная, куда бить гаремных омег. Даже стоящие позади стражники пускают смешки, но получая злой взгляд Виена, виновато опускают головы. — Смеётся тот, чья голова на плечах, дорогой «принц», а тебе это не грозит. — Лин повторяет улыбку и оттаскивает Виена в сторону. — Я лично пущу стрелу в сердце предателя, оскорбившего моего правителя! — Виен кричит в ответ, разъяренно разворачиваясь в сторону своего дворца. Кима приводят в какие-то покои и оставляют одного, запирая дверь снаружи. Это последние минуты его жизни, которые надо провести в молитвах. Но Тэхён только и делал, что молился со вчерашнего вечера: боги, очевидно, равнодушны к нему. Через полчаса разглядываний журчащего за окном фонтана, омега слышит звук крутящегося в дверном замке ключа. В покои заходит Евнух Пирю в сопровождении множества слуг, что держат в руках какую-то красивую одежду и украшения. Неужели в Империи нужно наряжаться перед смертью? Тэхён поздно понимает свою участь, когда стоит у зеркала, пока вокруг него крутятся слуги, выбирая подходящий ему цвет платья. Омега пустыми глазами глядит на свое отражение: некогда яркий, вечно улыбающийся юноша теперь больше похож на мертвеца. Даже дорогую, расшитую жемчугом одежду, которую приходится надеть, он воспринимает как похоронную. И ведут его, пусть и не на казнь, но точно на верную смерть, потому что такого унижения благородный омега не вынесет. Была бы возможность, он бы убился прямо тут, но как назло вокруг крутится слишком много слуг. Он надеялся, что Юнги сможет помочь, так как слышал о его близости к императору, но теперь просто хочет верить, что лекарь не имеет отношения к этому наказанию. Тэхён просто ждал, когда за ним придут, но его забрали не на эшафот, а в эти ужасно пахнущие маслами покои, где стали переодевать из простой одежды слуги в красивое шёлковое платье розового цвета. Сейчас на шею омеги опускается красивое колье из аметистов, а хотелось бы видеть узел виселицы. Тэхён облизывает пересохшие губы, кусая их посильнее, чтобы убедиться, что это не просто кошмарный сон. Это не может быть так. Ким мог бы подумать, что императору понравилась его внешность, вот альфа и решил воспользоваться случаем, но ведь они даже не виделись никогда. Как только Тэхён попал во дворец, сразу же стал слугой, до императорского дворца его не допускали и даже просто случайно пересечься не было возможности. Омега вспоминает, что изначально, попав сюда, хотел воспользоваться своей красотой и подобраться к правителю, но только мысль о том, чтобы лечь под незнакомого альфу, убившего его семью, горячо раздражала его. Он решил мирно плыть по течению и начать новую жизнь, дослужившись до какого-нибудь ранга при дворце, накопив небольшое, но приданое, выйти замуж и счастливо жить где-нибудь вдалеке от дворца. Однако судьба каждый раз все больнее бьет Кима об реальность, так что Тэхёну хочется смириться, что его участью станет отдать свою невинность в эту ночь, а потом всю жизнь провести в одиночестве в холодном дворце, не имея шанса на лучшую жизнь. Когда на ключицы капают какое-то масло, Тэхён жмурится то ли от резкого запаха, то ли от подступающих слез. Нет, плакать он сегодня не будет, не собирается втаптывать последние крупицы достоинства в землю. В последнюю очередь омеге укладывают волосы. Тэхён бы и рад снять все это, выбросить, сжечь, но знает, что сделает только хуже: заставят следовать до главных покоев нагим. Он слышит, что пора идти, и, последний раз бросая взгляд на свое отражение, обещает себе, что больше в зеркало смотреться не будет: мысль о том, что придется видеть каждый день лицо того, кто не справился даже с задачей умереть, Тэхёну противна. Его выводят из покоев и велят следовать за стражником. По пути проходящие мимо слуги останавливаются, смотря вслед процессии, а Тэхён чувствует себя обнаженным перед ними. Так и есть: его душа раздета догола и оставлена без защиты перед этими коршунами, что питаются эмоциями. Омега не рассматривает ничего вокруг, изучая только рисунки на ковре, но поднимает взгляд, когда видит знакомые солдатские ботинки перед собой. — Вы живы, генерал? Как жаль. — Ким окатывает его полным безразличия взглядом, говорит что-то, только чтобы не слышать, как о нем докладывают императору. — Как ты смеешь так неуважительно обращаться к Великому Генералу?! — Гвардеец опускает тяжелую ладонь омеге на шею и давит, чтобы Тэхён поклонился. — Достаточно. — Рукой останавливает солдата и машет, чтобы все отошли подальше. — Ваше Превосходительство, кажется, не так рады моей скорой смерти. — Тэхён глотает комок в горле и на альфу не смотрит. — Смерти? Тебя же помиловали, всего-лишь сделав частью гарема. — Чонгук хмурится, чувствует боль в ране, но обнажать свою слабость не собирается. — Для меня все едино. Убей Вы меня тогда во дворце Кэсона, я был бы очень благодарен, но боги потешаются надо мной, обрекая на позор. Но Вы все равно достигли своего и выполнили обещание: сделали мою жизнь невыносимой. Вам стало легче, когда Вы рассказали обо мне императору? Может, стали чувствовать бо′льшую власть? — Ты преувеличиваешь. Мой император даровал тебе жизнь, так что задвинь свою наглость и спесь подальше и будь учтив. Иначе я собственноручно обезглавлю тебя. — Спасибо за предложение, я воспользуюсь им. — Тэхён улыбается и заходит в покои, больше не обращая внимания на альфу. Он и не узнает, что Чонгук так и не смог ничего рассказать брату, поэтому понятия не имеет о том, кто доложил императору. Кима сразу же сажают на колени и велят кланяться в пол, не поднимая головы. Слуги выходят, а император не торопясь заходит в основную комнату из кабинета. — Так ты и есть тот самый принц Ким? — Хосок ответ знает, но видеть пробившую омегу дрожь доставляет удовольствие. — Встань. Тэхён слушается и поднимается на ноги, подходит ближе, когда альфа манит его рукой. — Да, обидно было бы казнить такого красивого омегу. — Чон упивается точенными чертами лица и ухмыляется. — Ты молчишь, но, может, тебе есть что сказать? — Лучше казните меня. — Тихо бубнит себе под нос, но знает, что император точно слышит. — Не могу. — Омега поднимает голову и непонимающе смотрит на мужчину. — Знаешь почему? Конечно, не знаешь. Хосок смеется и подходит к окну, останавливая взгляд на кустах жасмина. — Я обещал одному дорогому моему сердцу человеку, что оставлю тебя в живых. Если он осмелился просить за тебя, значит, в тебе что-то есть. — Складывает руки за спиной, зная, что Тэхён следит за каждым его движением. — Ваше Величество говорит про лекаря Юнги? И Вы не боитесь разбить ему сердце тем, что собираетесь сделать сегодня? — Ким удерживается за единственное слабое место императора и решает давить до победного. Этой ночью больно будет не только ему. — А что насчет генерала? — А что с ним? Я и ему сердце разобью? Неужели? — Хосок издевательски смеётся, но когда поворачивается и видит полные серьёзности глаза омеги, немного тушуется. — Ты знаешь о том, что между генералом и Юнги? — Ах, так вот чего Вы боитесь. — Ким улыбается, пусть это и даётся ему с трудом. — Однако вынужден Вас разочаровать: между ними нет ничего, кроме небольшой тайны, но и это Вашему Величеству не угрожает. Чувства Его Превосходительства направлены на другого омегу, и он в эту секунду стоит перед Вами. — Ты бредишь. — Хосок снова ухмыляется, но взгляд омеги все еще тверд и уверен, так что теперь неспокойно именно альфе. — Неужели? Тогда почему прямо сейчас генерал стоит за этой дверью? — Пальцем указывает назад. — Вы даже не знаете, что было между нами, он Вам не рассказал? Ну что ж, можете разбить сердца сразу двоих дорогих Вам людей, мне то точно терять нечего. Чон не сдерживается, подходит к Тэхёну, сильно сжимает горло и толкает того в стену: омега падает, больно ударяясь головой о большую тяжелую дверь. Хосок не хочет причинять боль никому из любимых людей, но менять своего решения не намерен: прояви он слабость сейчас — прослывет никудышным императором, который даже казнить предателя не может. Он решает сделать то, ради чего омегу сюда и привели. Альфа подходит и поднимает Кима за локоть, ведя к большой кровати и с силой швыряя того на красные простыни. Хосок нависает над Тэхёном, у которого от удара головой перед глазами плывет, он не может сфокусировать взгляд на альфе, который принимается растегивать рубашку. Чон проводит рукой по шее омеги, намереваясь поставить временную метку, которая причиняет огромную боль, если не заменить ее на постоянную. Хосок держит запястья Тэхёна над его головой одной ладонью и второй придерживает за живот, чтобы не двигался. Он втягивает сладкий аромат розы, отмечает, что ему он абсолютно не нравится и пахнуть им завтра весь день не очень хочется, но помучить предателя нужно. Если бы не Юнги, Хосок велел бы повесить принца, но лекарь сам обрек всех на страдания, пытаясь сделать, как можно лучше. Альфа наклоняется ближе и протыкает кожу Тэхёна клыками, кусая у пульсирующей жилки на шее, но останавливается через секунду, слыша сильный стук в дверь. Омега кричит от боли, но Хосок не обращает внимания ни на него, ни на барабанящих в двери слуг. Только услышав любимое имя, Чон дергается и встаёт с дрожащего Тэхёна. — Что случилось? — Хосок открывает дверь и сурово смотрит на слуг, которые опускают взгляд с обнаженного тела правителя на пол. — Господин лекарь заперся в покоях и не открывает, мы слышали какой-то грохот и испугались, но дверь открыть не смогли… — Маленький бета тараторит, боясь что-то напутать и разозлить императора. — Так ломайте дверь! Хосок сердится и, как есть, полуобнаженным, идет к покоям Юнги. Сердце не на месте, но ему хочется верить, что лекарь просто буянит. Чону даже будет приятно, если омега таким образом противится тому, что должно было произойти этой ночью. Дверь действительно оказывается закрыта с внутренней стороны, император приказывает выламывать ее всеми возможными способами, а сам надевает принесенную слугой накидку. Через несколько минут под силой пяти гвардейцев дверь поддаётся и падает, разнося в щепки подставленные с той стороны тумбочки. И как такой слабый омега мог дотащить их, еще и сложив одна на другую? Хосок влетает в покои и видит то, чего очень боялся: Юнги лежит без сознания на полу у стола, а рядом с его головой небольшая лужа крови, которая растекается по светлому ковру все быстрее. — Главного лекаря сюда немедленно! — Чон кричит так, как никогда себе не позволял, поднимает омегу с пола на руки и аккуратно укладывает на постель. — Что с тобой, Луна моя?.....