Moonlight Rhapsody

Юнги шевелит пальцем, потом еще одним и старается рукой ощупать поверхность, на которой лежит. Это что-то очень мягкое и гладкое, наверняка, шёлковая простынь. Омега не может открыть глаза, двигать чем-то, кроме пальцев рук, потому что даже вдохи и выдохи отдаются сильной болью в теле. Мин не понимает, что с ним происходит. — Луна моя, ты меня слышишь? — Теперь он чувствует чью-то теплую ладонь, крепко держающую его собственную, слышит глубокий голос, но в себя еще не приходит. — Юнги, подвигай пальцами, если слышишь мой голос. Это он может. Омега двигает указательным, вырисовывая что-то на чужой ладони. «Слышу». Хосок видит, как Мин медленно пишет это слово пальцем, и немного успокаивается. Он выдыхает и садится ближе к Юнги, мягко и успокаивающее гладит по голове. За спиной альфы стоит целая толпа слуг, лекарей и охраны. Стоило Мину проявить признаки сознания, император велел вызвать всех придворных лекарей. — Раз он понемногу приходит в себя, вы можете вывести яд? — Хосок не отрывает взгляд от начавших подрагивать ресниц. — Ваше Величество, нам необходимо ждать, пока он будет в состоянии самостоятельно пить отвары из целебных трав. Если бы яд был в желудке, было бы достаточно вызвать рвоту, но так как он проник через кожные покровы и сейчас циркулирует по крови, мы не можем ничего сделать… — Главный лекарь смотрит на спину альфы и неловким покашливанием пытается привлечь его внимание к себе. Если честно, ему осточертело следить за этим безродным выскочкой, который даже не занимает какую-то определённую должность во дворце. Главный лекарь занимается исключительно правящей семьей, но тут его вынуждают просиживать рабочие часы у практически ставшего трупом тела. Император даже не смотрит на него. — Похоже, Вы не в состоянии сделать элементарное, главный лекарь. К тому же, я прекрасно вижу, что Вам все это дело не по вкусу. Тогда с моей стороны будет подарком поставить на эту должность кого-то другого. — Хосок спиной чувствует злые взгляды мужчины, и, так как он не может быть уверен, что для излечения Юнги прокладывается максимум усилий, решает не тянуть кота за причинное место. — Ваше Величество, простите меня! — Мужчина падает на колени, умоляюще потирая руки. — Лекарь Цзян, теперь эта должность Ваша. — Хосок достает свиток с приказом о назначении из-за пояса и протягивает его альфе. — Семейство Цзян показало себя с хорошей стороны во время военных действий на границе с Нагу, так что я так же жалую Вашему старшему сыну должность капитана северной дивизии. — Ваша щедрость безгранична, благодарю, Ваше Величество. — Мужчина падает на колени рядом с бывшим главным лекарем. Хосоку докладывают, что министры ожидают его на заседании, так что альфа велит лекарю Цзян оставаться подле Юнги, ставит у покоев гвардейцев и уходит во внешний дворец до вечера. Мин снова теряет связь с реальностью и погружается в сон, даже не открыв глаза. В вечеру евнух Пирю проныривает в зал, где на возвышении на троне сидит император. Под внимательные взгляды министров, бета поднимается по длинной лестнице и шепотом докладывает альфе: — Ваше Величество, у господина Юнги жар. Лекари следят за его состоянием, так что не тревожьтесь. — Бета кланяется и, когда Хосок собирается встать с места, останавливает его. — Мой император, Вы не можете оставить министров посреди заседания, прошу Вас, будьте спокойны, я и лекари не отходим от Юнги. Если Вы сейчас вот так уйдете — это спровоцирует недовольство чиновников и создаст массу слухов… — Не отходи от него ни на шаг, если станет хуже — сообщи мне сразу же. — Чон старается держать лицо, прекрасно осознавая, что находится под прицелом сотни глаз, хотя и правда хочется сбежать отсюда и остаться с Мином. — Для Вашего спокойствия я могу пригласить в покои Его Высочество, он точно не позволит лекарям отнестись с господину Юнги халатно. — Говорит с улыбкой, словно докладывает о чём-то хорошем, потому что впившиеся в его лицо альфы давят своим присутствием. — Да, так и поступим. Я рассчитываю на тебя. — Чон натягивает улыбку в ответ и отпускает бету. Когда евнух скрывается за углом, чиновники возвращаются к теме, которую обсуждали уже полчаса, но к единому решению, удовлетворявшему и их, и императора, так и не пришли. — Ваше Величество, не относитесь к этому вопросу так легкомысленно. Мы волнуемся за Вас, за правящую династию, которая не может прерваться только на втором императоре. — Глава Совета Министров — Господин Сон, встает с места и активно жестикулирует, стараясь таким образом убедить в своей правоте. — По Вашему, министр Сон, мне осталось недолго? Я выгляжу таким болезненным? — Хосок останавливает его взмахом руки и строго смотрит из-за под свисающих с короны золотых нитей. — Ваше Величество не так меня поняли… — Спешит вежливо поклониться и обращается к своему помощнику. — Министр Им, разве не Вы высказали предложение найти омегу на титул Хуан Гуй-Фэй? Если Его Величество король не способен более родить наследника, эта обязанность ставится главной для следующих после него лиц. — Довольно. — Хосок шумно хлопает ладонью по ручке трона и встает. — Вы переходите границы дозволенного. — Ваше Величество, обязанностью Совета является сделать все возможное, чтобы династия не прервалась и… — Это является моей обязанностью, не берите на себя слишком много. Именно мой ребёнок станет следующим императором, а Совет не имеет к этому никакого отношения. — Хосок медленно спускается по лестнице, отчётливо слыша, как скрипят зубы министров, которые кроме того, как глубоко поклониться уходящему правителю, не могут ничего. Чону осточертело разговаривать на эту тему из раза в раз, но почему-то каждое собрание Совета сходится именно к вопросу о наследнике. Да, Хосок может вызвать любого из полутысячи омег гарема, а потом отобрать у него ребёнка и сослать в Холодный дворец. Но альфа не хочет подобного ни для своего сына, который окажется на попечении нянек и будет обделён родительской любовью, ни для родившего его омеги. Хосок не хочет больше слышать надрывный крик папы, теряющего своего ребёнка. У него звоном в ушах все еще отдаётся плач Тэбона, который не смог ничего сделать, а перед глазами стоит маленький гробик, накрытый белой тканью. Чон не сможет дарить своему сыну любовь, потому что часть сердца, отвечающая за родительскую заботу и внимание к ребенку, погибла в пожаре. Перед ним всегда стоял образ папы, который узнал о беременности Хвануном. Это выражение счастья на лице омеги, муж которого не позволял себе заводить детей от других: все наследники династии Чон были рождены королём и никем более. Так и Хосок намерен заводить детей только от единственно любимого супруга, а если Тэбон не может разделить с ним это счастье, значит, трон наследует сын Чонгука. Хосок не видит в этом ничего страшного, ведь спокойно может доверить Империю как младшему брату, так и его детям. В размышлениях Чон не замечает, как доходит до своих покоев, ведомый ароматом жасмина. К его удивлению, перед дверью стоит тот, кто уже больше десяти лет назад покинул дворец. — Господин Сун? — Хосок приветливо улыбается, подходит ближе и приглашает альфу в покои. — Я очень рад, что Вы откликнулись на мое письмо, проходите. Чон усаживает пожилого мужчину напротив себя и наливает принесенный слугами чай. — Вы, должно быть, проделали долгий путь. — Благодарю, Ваше Величество. — Принимает чашку двумя руками в знак уважения. — Я был очень обеспокоен, когда получил письмо с императорской печатью. У Вас случилась какая-то беда, раз уж Вы пригласили меня лично? — Да, господин Сун. Учитывая, что Вы служили еще при моём отце, я могу полностью доверять Вашему опыту и уникальным способностям. — Ваше Величество мне льстит, я очень тронут похвалой. — Мужчина хмуро смотрит из-под густых бровей, но в его темных глазах не читается никакой злобы. Хосок привык к его вечно суровому выражению лица. — Так вот, в чем моя проблема. — Указывает рукой в сторону Юнги, лежащего на кровати за спиной Чона. — Этот омега был отравлен… — Неужели, это Его Величество? — Мужчина только сейчас обращает внимание на омегу, обеспокоено посматривая на хрупкое тело, скрытое одеялом. — Нет-нет, с моим супругом все в порядке. — Хосок машет рукой. — Это близкий для меня человек, отравили его по моей вине, и я очень боюсь его потерять… К моему сожалению, велика вероятность, что главный лекарь покрывал виновника, так что не оказал должную помощь своевременно, поэтому я сразу же послал за Вами. Пожалуйста, посмотрите, что можно сделать и не поздно ли еще спасти этого омегу. — Вашему Величеству он точно очень дорог, раз уж этот омега лежит в императорских покоях. Так как Вы лично просите меня об одолжении, я посмотрю, что можно сделать… — Мужчина с трудом встает, шумно подходит к кровати и садится рядом с Юнги. Он проверяет пульс на запястье, кладет ладонь на грудь омеги, а потом просит слуг принести его дорожную сумку. — Сердцебиение очень сильное, так же я наблюдаю небольшие судороги, а сухие губы являются признаком обезвоживания. Это точно отравление мышьяком. — Лекарь выносит вердикт довольно быстро, что Хосока пугает, потому что Главный лекарь сказал лишь о наличии яда, попавшего через кожу. — А как яд проник в тело? — Полагаю, с едой или через нос. — Он прислоняет ухо к груди и несколько минут вслушивается в неровное дыхание. — Да, с дыхательными путями тоже проблемы. Что сказали лекари до меня? — Мужчина с кряхтением наклоняется и ищет что-то в сумке. — Что яд попал через кожу, а в горле нет никаких следов его наличия. А так же нужно ждать пробуждения Юнги, чтобы лечить его лекарственными настойками. — Ваше Величество, лекари, очевидно, в сговоре, как Вы и предполагали. — Альфа встаёт и подходит к Чону. — Как они собирались лечить то, что, по их мнению, находится в мышцах и крови? Мышьяк не попадает через кожу. Эти недобросовестные лжецы сыграли на Ваших чувствах и незнании лекарского дела, прикрывая свою связь с тем, кто является причиной отравления. Господин Сун важно подходит к двери и требует слуг принести полотенца, много теплой воды и таз, а потом снова возращается к постели омеги, достает из сумки длинную металлическую палочку и приподнимает Юнги за голову. — Будь им действительно важна жизнь этого омеги, они бы вызвали рвоту в первые часы отравления, но сейчас то, что яд находится в теле так долго, может плохо сказаться на здоровье… — Альфа не смотрит на Хосока, а у того, кажется, земля из-под ног уходит. До этого его убеждали, что пройдёт всего несколько дней и Юнги придёт в себя, но если бы не Господин Сун, Мин скончался бы уже завтра. Чона снова провели, под носом медленно убивая омегу. — Положите сюда и выйдите за дверь, никто не должен сюда входить. — Альфа раздает расположения по старой привычке Главного лекаря при отце Хосока, но слуги смотрят на императора, который уставился взглядом в пол и не может проронить ни слова. — Ваше Величество, отдайте своим слугам приказ, меня они слушать не намерены. Хосок только машет рукой, и этого достаточно, чтобы дверь закрыли с той стороны. Когда господин Сун сует длинную металлическую палочку в глотку омеги, Чон решает подойти и держать Юнги за руку. Если он сейчас очнется — это будет чудом. Мин дёргается и открывает глаза, сразу же сгибаясь с кровати над тазом. Яд выходит вместе с тем, что Юнги ел последним. Омега не замечает, как крепко сжимает руку императора, ему сейчас ничего не важно, хочется только избавиться от жгучей боли в горле. Господин Сун по-отечески успокаивающе гладит Юнги по спине, придерживает спутавшиеся волосы, и шепчет, что все будет хорошо. Мина больше не тошнит и он без сил валится на подушки, прикрывая веки. Руку Чона не отпускает, так спокойнее. Лекарь вытирает пот с лица омеги и подносит чашку с водой. — Надо выпить много жидкости, если не хотите умереть. — С трудом заставляет Юнги открыть рот. Хосок, кажется, перестал моргать, дышать и даже думать он сейчас не способен. Все, на что его хватает — не отпускать теплую ладонь омеги, который еще пять минут назад лежал замертво, а теперь залпом опустошает чашку и снова устало падает на подушки. — Вам очень повезло, что Его Величество обеспокоился Вашим здоровьем сразу, иначе сейчас Вы были на пути к предкам. — Мужчина по-доброму хлопает омегу по ладони и встаёт, бросая внимательный взгляд на альфу, который, в свою очередь, глаз с Юнги не сводит. Омега понемногу выравнивает дыхание и находит в себе силы прошептать: — Спасибо… — Ладонь Чона отпускать не хочется, она такая теплая, является некой ниточкой между реальным миром и тем, куда возвращаться Юнги не намерен. — Берегите силы, я оставлю некоторые настои, которые нужно пить ближайшую неделю. — Господин Сун обходит кровать, вставая за спиной императора, и наклоняется к уху, добавляя. — А Вы, Ваше Величество, избавьтесь от предателей во дворце… Мужчина кланяется и уходит в подготовленные покои, чтобы немного отдохнуть перед обратной дорогой. Хосок не знает, что сказать, когда они с Юнги остаются наедине. Он только мягко гладит ладонь омеги, не находя в себе силы оторваться от него и встать с этого места. Нужно столько всего сделать, но хочется только лечь рядом и прижать хрупкое тело поближе. Чон не привык себе отказывать. Альфа целует Юнги в висок и прижимается всем телом, пытаясь согреть своим теплом омегу, чьи руки кажутся очень холодными. Мин все пытается открыть глаза, но веки так потяжелели, что сделать это оказывается невозможным. Он слишком долго лежал, окутанный темнотой, поэтому глаза отказываются приспосабливаться к солнечному свету. Хорошо, Юнги еще немного полежит вот так, в тёплых объятиях, из которых, честно, не хочется вылезать. Хосок видит, что ресницы омеги дрожат, еще раз мягко целует в висок и успокаивающе шепчет: — Все хорошо, тебе нужно немного времени, не торопись. Утомленный тем, что провел бессонную ночь у постели Мина, Чон позволяет себе немного поспать. Он не помнит момент, когда крепко засыпает, но четко ощущает, что будит его голос омеги. — Его Величество обязательно захочет есть, так что принесите обед поскорее. — Юнги смело раздает указания слугам, не замечая, как сзади подходит император. Хосок не сдерживается и обнимает Мина со спины, не желая отпускать его вообще никогда в этой жизни, машет слугам рукой, чтобы оставили их наедине. — Ваше Величество меня напугали… — Юнги стоит на месте, не пытается выпутаться из чужих рук, потому что понимает, что это будет напрасной тратой сил, которых у него и так не слишком много. — Это ты меня напугал. — Разворачивает омегу к себе лицом, крепко держит за плечи, словно доказывая себе, что это не очередной сон. — Я успел соскучиться. — Надеюсь, и проголодаться Вы тоже успели. — Пытается убрать чужие руки со своих плеч, но сдаётся под тяжелым взглядом темных глаз. — Ты серьёзно можешь говорить о еде, когда я сказал тебе, что скучал? Ты бесчувственно играешь с моим сердцем, Юнги. — Хосок до глубины души возмущен и не старается это скрыть. — Ваше Величество, неужели Вы почти признались мне? — Мин улыбается, и берёт в свою руку чужую ладонь, которую теперь отдают без всякого сопротивления. — Почти. — Чон рад видеть эту улыбку, по которой тоже соскучился. На самом деле, он места себе не находил, опасаясь, что ее больше не увидит. — Я боялся потерять тебя — это я признаю без зазрения совести. Юнги смущается и тупит взгляд в пол, не отпуская ладонь альфы. Он понимает, что ему практически признались в любви, но о настоящем искреннем чувстве пока говорить рано. Было бы глупо отрицать, что Юнги видит заинтересованность императора, к тому же, и сам испытывает далеко не отрицательные эмоции. — Я… Тоже боялся, Ваше Величество. Боялся умереть, ведь не успел выполнить то, о чем мечтаю… — Мин замолкает, поняв, что сказал лишнего. На самом деле, единственное, чего ему сейчас хочется — вернуться домой и избавиться от лишних людей в поместье. Хочется сидеть рядом с отцом, как прежде, пить чай в саду и читать книги. Обсуждать все на свете, проводя друг с другом почти весь день. — И о чем же мечтает мой ангел? — Хосок наклоняет голову к плечу и подключает все свое очарование. — Ваше Величество, держите свои феромоны при себе! — Юнги окончательно заливается краской и закрывает лицо ладонями. — Как Вы можете так бесстыдно флиртовать? — Ох, я даже не начинал, Юнги. — Чон подходит ближе и наклоняется к лицу омеги, хватаясь за его ладони. — Не прячь от меня свое прекрасное личико, я хочу видеть твои глаза, по которым соскучился. — Вы бессовестны, мой император… — Мин медленно опускает ладони под натиском альфы и поднимает глаза. Да, напротив целая Вселенная, которой Юнги теперь мало. — Ты еще не знаешь, насколько. — Чон подходит совсем вплотную и подхватывает омегу на руки, с улыбкой наблюдая за тем, как Мин хватается за плечи альфы, чтобы не упасть. — Ваше Величество! — Юнги сначала долго возмущается, а потом, поняв, что его не отпустят, скрывает смущенную улыбку в изгибе шеи альфы и хихикает. Он горячо выдыхает где-то рядом с ключицами и слышит, как сердце императора начинает стучать чаще. — Не… делай так… — Голос Хосока тяжелеет, от чего Мин решает не рисковать и поднимает голову. Чон подходит к столу и усаживает Юнги напротив своего стула, придвигается поближе и зовёт слуг, которые принесли обед. На вопросительный взгляд императора слуги отчитываются, что еда была проверена на наличие яда дюжиной дегустаторов. Хосок успокаивается и пододвигает чашку с тушёным кроликом к омеге, который, согласно этикету, кладет первый кусочек мяса в тарелку альфы. — Вам тоже следует хорошо поесть. — Юнги улыбается и пробует горячий суп, который приятно растекается по горлу и греет тело. Хосок следит за каждым движением, сотню раз убеждаясь, что перед ним хорошо воспитанный благородный юноша. Даже не знай Чон о происхождении Юнги, со временем обязательно догадался бы. Мужчина откладывает эти мысли и решает просто насладиться обедом в компании омеги. Они понемногу увлекаются беседой за ароматным чаем и сладостями, которые очень любит император. — Вашему Величеству нравятся якква? — Юнги наблюдает за тем, как альфа опустошает тарелку с медовым печеньем. — Ты заметил? Этот десерт часто готовил мой папа, покойный король, так что да, я очень его люблю. — Хосок улыбается и доедает последнее печенье. — Когда-нибудь я обязательно приготовлю его для Вас. — Мин подливает в чашку альфы горячий чай и протягивает ему, ответно улыбаясь. — Мне понравилось печенье, которое ты тогда готовил, думаю, ты хорошо с этим справляешься. Юнги только улыбается и делает глоток, задумываясь над тем, сколько времени он тут лежал. До все еще сонного мозга омеги не сразу доходит спросить о самом главном: — Ваше Величество, что с Тэхёном? — Мин грустнеет и не поднимает на альфу глаз, пока тот не пододвигается ближе. — Я не видел его с того дня, как тебя отравили. — Спокойно чеканит похолодавшим голосом. — Тебя волнует он, а не то, кто тебя отравил? — По крайней мере я жив, а вот о состоянии Тэхена мне ничего не известно. — Смотрит уверенно и немного нагло, надеясь узнать хоть что-то. — Что Вы с ним сделали? — Он жив, а что-то сделать с ним я не успел. Между прочим я был у твоей постели все это время и еще не услышал благодарности. — Хосок громко стучит чашкой по столу и встает с места. — Я был неучтив, простите меня. Я очень благодарен Вам, Ваше Величество. — Мин встаёт следом и глубоко кланяется, хотя делать это немного затруднительно из-за головокружения и слабости в теле. — Мне не нужна сухая формальность… Впрочем, неважно. — Чон грустнеет и решает выйти в сад. — Если ты хочешь его увидеть — можешь идти сейчас. — Ваше Величество не оставляли меня все это время, как я могу уйти вот так? — Юнги выходит за альфой и смотрит на то, как император усаживается в беседке у пруда. — Я выразился неправильно, мне жаль. Я так же хочу попросить прощения за то, что заставил Вас волноваться… Омеге действительно жаль, но он не знает, как выразить это словами. У них с императором неоднозначные отношения, которые не дают Мину понять, как стоит себя вести: будь они возлюбленными, Юнги мог бы обнять и не отходить от альфы, но сейчас это будет излишне быстрым развитием событий. Он старается держать лицо, сохраняя хладнокровие, но и обижать императора ему не хочется. Мин ведь не бесчувственный, он знает о том, как альфа о нем печется. Омега думает о том, как может отблагодарить. Пока на ум приходит только подсесть к альфе и ждать от него хоть каких-то слов. Стоит Хосоку что-то попросить — Юнги постарается это выполнить. — Мы с тобой не обсудили важный момент: что ты помнишь из произошедшего в тот вечер? — Чон просто переводит тему, потому что атмосфера неловкости очень напрягает его и до этого уставший мозг. — Я не помню почти ничего особенного: вечером я был в своих покоях один, ко мне лишь ненадолго заходил евнух Пирю… — Мин копошится в воспоминаниях, стараясь не упускать детали, но его прерывают. — Зачем он приходил? — Альфа увлеченно следит за рыбами в пруду и стучит пальцем по столу. — Я спросил его… — Юнги сглатывает ком в горле и немного тише продолжает. — О том, что случилось с Тэхёном, и евнух Пирю сказал, что он направляется в Ваши покои… Хосок молчит. Как объяснить этот момент Юнги? Альфа сейчас и сам не понимает, что его тогда сподвигло на такие действия, но сейчас хочется только бесконечно извиняться перед омегой. — Тогда я… — Не стоит, Ваше Величество. Это не мое дело. Я попросил Вас сохранить ему жизнь, и Вы это сделали… Так что я благодарен. — Мин врёт и Хосоку, и себе, забивая первый гвоздь в стену их идиллии. — Странно благодарить за то, что я чуть не провел ночь с твоим другом. Тебе настолько все равно на мои чувства? — Император поворачивается к омеге и выпытывающе смотрит на него так долго, как только может выдержать сам. Его абсолютно не устраивает все, что говорит Юнги, с каждой секундой хочется послать его в свои покои и не видеть до завтрашнего дня. — Ваше Величество — император, который волен делать то, что вздумается. Я благодарен не за то, что Вы хотели переспать с ним, а за то, что выслушали и исполнили мою просьбу, пусть она и была безрассудной. — Хладнокровию омеги можно только завидовать. Хосок и завидует, потому что самому сейчас хочется перевернуть стол и уйти куда-нибудь далеко от этого несносного мальчишки. Он думал, что Юнги начнет воспринимать его как альфу, а не как своего императора, Чон был бы даже рад, если бы омега приревновал и устроил скандал. Что угодно, но не эти ледяные глыбы в омуте безразличия карих глаз. — Мне не нравится то, что я слышу из твоих уст. — Чон хмурится и трет шею, стараясь размять уставшие мышцы. — Вспомни, что было дальше. — После его ухода, я не находил себе места, поэтому не ел и не пил ничего из того, что мне принесли. — Юнги продолжает перечислять каждое действие с напускным спокойствием, а у Хосока уже зубы скрипят. — Не находил себе места из-за меня или из-за Тэхёна? Кто тебя волновал больше? — Альфа пытается последний раз, если его сейчас не устроит то, что скажет омега — он отправит Мина к себе в покои. — Я могу не отвечать на этот вопрос? — В ответ он получает отрицательный кивок головой и расстраивается. Надо быть слепцом, чтобы не заметить потяжелевшую ауру вокруг императора. — Я волновался за вас обоих. За Тэхёна болело мое сердце, ведь я знал, что такого позора он не вынесет, а разум кричал о том, что Вы пожалеете, если сделаете это с ним. — И почему же я должен был пожалеть? — Хосок на половину удовлетворен ответом, но ему мало. Он слишком скучал по этому голосу, так что хочется заставить Мина говорить как можно больше. — Из-за меня. — Юнги улыбается и смотрит испытывающе пристально, а потом добавляет. — И из-за Вашей совести. На тот момент Вами управляла злоба, а делать что-либо в ее власти никогда не стоит, потому что потом гнев поворачивается к нам лицом и обрушивается с большей силой. — Мне все больше интересно, что творится в твоей голове. — Хосок сдается под натиском очарования омеги и устало улыбается. — Продолжим разговор о том дне. — Как я и сказал, к еде тогда я не притрагивался, значит, отравили меня раньше. Это ведь был мышьяк? Значит, отраву я либо съел, либо вдохнул. Да так, что будучи лекарем не смог догадаться. — Юнги несмело продолжает. — Но… Ваше Величество уже знает, кто это сделал? — Нет никаких улик, но одно я знаю точно: этот человек во дворце и он подкупил главных лекарей. Если бы не Господин Сун, тебя бы не было в живых… — Чон решает не таить, наблюдая за эмоциями на лице омеги. — Самым странным оказалось то, что дверь в твои покои была завалена изнутри сложенными друг на друга тумбочками. Я сомневаюсь, что ты смог поднять их в одиночку. — Эти тумбочки… Моих рук дело. — Юнги стыдливо склоняет голову, ожидая чего угодно от альфы, но то, что тот начинает смеяться, становится для омеги шоком. — И как же ты с ними справился? Точнее… — Наклоняется ближе и говорит тише. — Кто тебе помог? — Никто мне не помогал, я один все провернул. Хотел таким образом спасти принца, но получилось то, что получилось… Юнги абсолютно точно решает держать в тайне то, что помог ему Чонгук, который также был воодушевлен желанием остановить это безумие, что происходило в покоях императора. Услышав грохот в комнатах брата, генерал поспешил к лекарю, залез через окно и предложил провернуть спасательную операцию. Чонгук навалил кучу мебели, а Юнги должен был строить из себя жертву, отвлекая императора. Младший исчез через сад, но Юнги, закрывая за ним окно, у которого и стоял стол, потерял сознание и ударился головой. Свою часть миссии Мин все равно выполнил, пусть и не так, как было задумано. — Твои глаза забегали. Как ты смеешь врать императору? — Хосок пугает омегу ледяным тоном, но потом благодушно улыбается. — Когда-нибудь я обязательно накажу тебя за все, но не сейчас. — Ваше Величество, не гневайтесь за меня, я всего-лишь хотел спасти друга. Если мне придётся заплатить за это, я готов. — Юнги решительно встает, но падает обратно, когда чувствует сильное головокружение. — Но не сейчас. — У тебя будет целых полгода для этого, а пока поправляйся. — Чон наблюдает, как омега тушуется и нервно кусает губы. О чем сейчас думает Юнги? Уж не боится ли случайно выдать себя? Хосок, конечно, о нем уже все знает, вот только сам Мин не в курсе об этом. — Тебе нужно восстанавливаться, пойдем обратно в покои. Альфа идёт первым, а Юнги следует за ним по пятам, стараясь не делать резких движений, которые отдаются неприятным нытьём затекших мышц. Хосок указывает омеге на кровать, а сам садится за стол, чтобы прочесть документы. Как бы ему не хотелось, но откладывать государственные дела нельзя. Юнги садится на шёлковую простыню и проваливается в гору мягких подушек. Устроившись поудобнее, он наблюдает за альфой, который очень сосредоточенно читает отчёты казначейства. Омега мысленно признается, что такой серьёзный вид императора ему очень нравится.

***

Чонгук просыпается средь бела дня под стук слуг в двери покоев. Он обнаруживает, что перед сном даже не переоделся в пижаму, оставшись в доспехах. Тем не менее спал альфа очень сладко. Чон тянется на постели и обнаруживает, что место рядом не пустует как обычно. Он принюхивается и осторожно поднимает одеяло. Тэхён что-то мямлит о том, что ему холодно, на ощупь ищет одеяло и натягивает его обратно. Чонгук в ступоре. Он оглядывает покои и видит разбросанные бутылки из-под вина. Чон бьёт себя по щекам и приказывает воспаленному после пьянки мозгу вспомнить все, что произошло ночью. Отрывки возникают перед глазами и через пару минут генерал облегчённо выдыхает: между ними с Тэхёном ничего не было. Нет, Чонгук, конечно, не отказался бы, но хочется сделать это при чистом рассудке, а не под влиянием вина. Он снова поворачивается к омеге и толкает его в бок, на что тот лишь отодвигается ближе к краю, не желая просыпаться. — Тэхён, если нас здесь увидят, тебе конец. — Чонгук слезает с кровати, обходит ее, садясь так, чтобы смотреть омеге в лицо. Ходить сейчас альфе немного трудно из-за головокружения, но он стоически выдерживает этот момент. Ким что-то мямлит и натягивает одеяло сначала до подбородка, а потом и вовсе скрывает им лицо. Да, разбудить этого омегу сложнее, чем кажется. Конечно, вылей Чонгук на него ушат холодной воды — дело пошло бы быстрее, но альфу даже забавляет всё это. — Тэхён-а, просыпайся, иначе закрою тебя в покоях на весь день. — Точнее, на остаток дня, потому что за окном солнце уже светит во всю силу, а кое-кто даже не думает вставать с места. Ну что ж, Чонгук принимает правила игры. Он подходит к зеркалу, осматривая себя с головы до ног, снимает доспехи, рубашку, да и остатки одежды тоже, кидает их в разные углы, находит шёлковый халат чёрного цвета и накидывает на плечи, небрежно завязывая ленточку на поясе. Для убедительности картины подходит к Тэхёну, снимает с него верхнюю часть платья, откидывая ее в центр комнаты, распускает темные волосы омеги, так же небрежно укладывая их на белоснежной простыне, но убеждается, что лицо Кима по прежнему закрыто постелью. Идеально. Чонгук подходит к двери и впускает слуг, окидывая их недовольным взглядом альфы, которого отвлекли от любимого занятия. Беты видят такую картину: По всей комнате разбросана одежда вперемешку с пустыми бутылками вина и тарелками из-под закусок. На смятой постели генерала лежит какой-то омега, абсолютно очевидно — обнажённый, как и сам альфа. Для пущей убедительности Чон грозно глядит на слуг, когда они раскладывают тарелки на столе, попутно убирая грязную посуду. — Вы мне помешали. — Альфа ухмыляется, пока беты не видят, но стоит им повернуться и начать виновато кланяться, вновь надевает маску злого господина. — Простите, Ваше Превосходительство, евнухи не сказали, что Вы были не одни… Мы бы не посмели потревожить Вас, зная, что в покоях омега. — Приберите тут поскорей, хочу вернуться к тому, в чем вы меня прервали. — Альфа демонстративно толкает язык за щеку и подходит к кровати со стороны бормочущего Тэхёна, которого разбудил звон посуды. — А ты потише, иначе весь гарем будет судачить о том, что ты был в моей постели. — Шёпотом, так, чтобы слышал только омега. Ким прячется под одеялом, когда осознает, что лежит не в своей кровати, да еще и почти голый. На самом деле — голым его назвать трудно, потому что на омеге еще минимум два слоя одежды, но для Тэхёна это уже большой удар. Он не помнит, как здесь оказался, и почему вообще тут лежит, но старается и носа из своего убежища не высовывать. Только когда за бетами закрывается дверь, Ким вылезает из-под одеяла, жадно хватая воздух. — Там было нечем дышать, Вы меня убить хотели? — Говорит, надув губы и садится, стыдливо прикрываясь подушкой. Чонгук улыбается, когда омега мило поджимает под себя ноги и выглядит очаровательно в этом коконе из одеяла. — Я создал себе алиби. –Улыбка переходит в ухмылку, альфа закидывает дольку мандарина в рот. — Ты на удивление спокоен, тебя не волнует, что ты проснулся в моей постели? — Я знаю, что между нами ничего не было. Лучше оставьте и мне чего покушать. — Тэхён чувствует, что с генералом они не спали. Он встаёт с тем же одеялом на плечах и плетётся к столу по уже убранному полу. Вытянув мандарин из рук альфы, он довольно закидывает его в рот и запивает водой. Да, так явно лучше. Он садится и принимается есть горячий бульон от похмелья, который так предусмотрительно принесли слуги. — А Вы не будете? Это вкусно. — Ким пододвигает вторую тарелку к альфе и смотрит на то, как Чонгук присоединяется. Они оставляют манеры для официальных приёмов и с удовольствием голодающих странников опустошают все чашки с едой, набивая животы до отвала. — Этот суп был очень кстати. — Чон довольно откидывается на спинку стула и пытается переварить съеденное. — И жаркое… Ну и закуски ничего, правда ведь? — А десерт выше всяких похвал. — Тэхён подхватывает и принимается хвалить навыки поваров. На секунду они останавливаются, смотрят друг на друга и заливаются смехом. — Впервые вижу омегу с таким аппетитом. — Между прочим, я на диете. — Ким манерно поправляет волосы, не переставая улыбаться. Они решают попить ароматный чай, который Тэхён аккуратно разливает по маленьким фарфоровым чашкам. Омега осматривает покои, впервые со вчерашнего вечера обращая внимание на отделку в темных тонах. Вся мебель из тёмного дерева, даже балдахин над кроватью цвета моря в ночи, только белоснежные простыни сильно выделяются на фоне этого мрачного, но довольно изящного интерьера. В комнате кроме большой круглой кровати стоит рабочий стол и пара шкафов. Но больше всего Кима интересует количество оружия, разбросанного там и тут: на стенах висят изящно изогнутые клинки, под ними на полу в ряд стоят тяжёлые мечи, а также несколько луков. На низких шкафах лежат кинжалы, украшенные драгоценными камнями, которые в лучах солнца переливаются яркими красками. Тэхён немного увлекается разглядыванием каждого, что не ускользает от цепкого взгляда генерала. — О чем задумался? — Ваша жизнь находится в постоянной опасности, раз Вы вынуждены держать такое количество оружия в покоях? — Ким бросает на альфу серьёзный взгляд, но тот только немного улыбается. — Это тоже, но изначально я просто увлекался коллекционированием оружия, в частности — кинжалов. Может, однажды, я покажу тебе всю коллекцию. — Чонгук хмыкает и отвлекается на стук в дверь. — Это принесли одежду для тебя. Он забирает чистое платье бирюзового цвета у слуг, которые нагло пытаются подглядеть, кто же из омег находится в покоях генерала. Однако благодаря высокому росту и хорошо развитым мышцам, Чонгуку удается закрыть весь обзор своим телом. Чон прогоняет слуг и передает Тэхёну платье, не сразу догадываясь, что нужно отвернуться. Пока Ким возмущенно глядит на альфу, который так и стоит на месте, даже не думая дать ему немного личного пространства, одеяло немного сползает с плеча омеги, и Чонгук видит участок покрасневшей кожи со следами зубов. У него сердце пропускает пару ударов, когда Чон понимает, чья это метка. — Она… болит? — Ему неловко спрашивать, но на самом деле очень интересно. Чонгук тычет пальцем на ключицы омеги. — А, это… — Ким сначала не улавливает тему вопроса, но проследив за рукой альфы, понимает. — Да, болит временами, но так как это не постоянная, должно скоро пройти. — Мой брат был жесток к тебе… — Генералу действительно жаль, он тупит взгляд, стыдясь смотреть на Тэхёна. То есть, сейчас ему стыдно, а наглым образом разглядывать омегу — нет? — Что ж, а к кому этот мир не жесток? Даже сам император, очевидно, страдает. — Ким вспоминает взгляд Хосока, когда тот подумал, будто между Юнги и Чонгуком что-то есть. Даже великий император боится остаться один. — Но это не значит, что я его простил. И не значит, что Вы так и будете стоять тут, пока я переодеваюсь. До Чонгука доходит, только когда Тэхён тычет пальцем в выходящую из спальни купальню, угрожающе смотря из-под спавшей на глаза челки. — Подождите там. Альфа послушно оставляет Кима одного и честно прикладывает все усилия, собирает все свое благородство в кулак, чтобы не подглядывать. У него получается, с большой натяжкой, но все же. Он выходит, когда Тэхён стоит у зеркала, слава богам, уже одетый, и расчёсывает спутавшиеся черные пряди, а потом аккуратно собирает часть на макушке найденной серебряной шпилькой. — Тебе идёт этот цвет. — Чонгук откровенно наслаждается красотой омеги, не стараясь это как-либо скрыть. Сейчас это уже ни к чему. — Благодарю, а теперь прекратите так бесстыдно глазеть. — А почему нельзя? — В голосе Чона проскальзывает искреннее непонимание, отчего Тэхён горячо возмущается, но ответить ему не дают. — Ладно, нам нужно кое-что решить. На вопросительный взгляд Кима альфа пожимает плечами и шумно плюхается на постель, которую омега предусмотрительно привел в порядок. — Я, конечно, вчера сказал, что спасу тебя и все такое, но, если быть честным, не совсем представляю, как именно. — Неловко поднимает глаза, но натыкается на абсолютно холодную пустоту во взгляде омеги. — Не делай такое лицо, я всего-лишь сказал, что не знаю, как тебе помочь, а не что не собираюсь этого делать. — Я не удивлен, если тоже быть честным. — Тэхён садится рядом с присущей принцу грацией, о которой он уже стал забывать, работая прислугой, что вынуждена гнуть спину семь дней в неделю. — Но умирать я не намерен. — Кстати, неужели никто не хватился тебя за это время? — Чонгук уж думает выйти в коридор и разведать обстановку. — Даже не хочу узнавать. — Ким прослеживает за взглядом альфы и отрицательно качает головой. — Что ж, нам нужно придумать план как можно скорее. Просто объявить тебя беглецом не выйдет — мой брат обязательно пошлёт кого-нибудь на твои поиски. Чонгук хочет предложить Тэхёну стать частью его гарема — тогда никто не посмеет как-либо навредить омеге. Он думает над тем, как помягче преподнести эту мысль, но стоит ему захотеть ее озвучить — в дверь стучат. — Спрячься пока. — Говорит шёпотом и указывает на ту же купальню. Омега скрывается за стеной. Чон открывает дверь и видит евнуха Пирю, который почтительно кланяется и сообщает, что пришёл по поручению императора. — Его Величество попросил передать Вам вот это. — Достает из-за пояса небольшой свиток с печатью императора и передает альфе. — По его приказу Вы должны открыть набор в армию Империи в ближайшее время. Подробности описаны в письме, я не поставлен в известность. Его Величество будет ждать отчёт о начале набора в ближайшие дни. Бета снова кланяется и собирается уйти, но перед дверями останавливается и несмело начинает: — Ваше Превосходительство, слуги сказали мне… что здесь этой ночью был омега. Однако мне не сообщили об этом, хотя я должен вести учёт посещения наложниками Ваших покоев. Могу я узнать, кого именно Вы пригласили? — Я не помню, потому что выбрал первого попавшегося, когда напился, так что… просто не вносите это в учёт. Оставим это между нами. — Чонгук подмигивает и кивает бете, когда он глубоко кланяется и выходит. Чон идёт в купальню, где затих омега, и машет перед его лицом письмом императора. — Я знаю, что нам делать. — Улыбается широко и довольно потирает ладони, отдавая указ в руки Кима. Да, почувствовать то, что покои генерала пропахли сладкой розой, не составило труда, так что евнух Пирю спросил лишь из вежливости. Он довольно хмыкает себе под нос и, постукивая тростью по начищенному до блеска полу, немного похрамывая, идёт проверять прибывших слуг. Недавно из пограничной деревушки прибыл обоз с продовольствием, платой по налогам, купцами и торговцами, а также крестьянами, желающими получить работу во дворце. В обязанностях Главного Евнуха — проверить каждого и отобрать на службу лучших. Евнух Пирю с привычной строгостью осматривает новоприбывших, которые мечтают получить место во дворце в надежде на хорошее жалование. Здесь всегда играют большую роль удача, которая может помочь занять высокое положение при дворе, получить власть и богатство. Конечно, так везет лишь малому проценту слуг: либо очень удачливым, либо очень наглым, либо, каких евнух Пирю любит больше всего, очень трудолюбивым. Последних он и старается разглядеть в топчущихся с ноги на ногу крестьянах, которые в благоговением разглядывают бету, от которого веет достоинством императора. За столькие годы службы при дворце, Пирю окружил себя аурой величия, так что вполне мог вызывать у простолюдин, не видевших ранее придворных, благоговейный трепет. Поодаль от крестьян, которых слуги уже насчитали с полсотни, стоят всего несколько мужчин, одетых более богато. Бета решает сначала разобраться с ними, а потом вернуться к досмотру потенциальных слуг. — Полагаю, Вы поступаете на места придворных музыкантов? — Мужчина осматривает всех от носков обуви до последних волосинок на макушках, задерживает взгляды на музыкальных инструментах в их руках и кивает в сторону. — Вам туда. Девять мужчин почтительно кивают и уходят в указанную им сторону. Пирю разворачивается в сторону крестьян, но его окликают со спины. — Прошу простить мне мое опоздание, надеюсь, мне еще дозволено пройти конкурс на придворного музыканта? Бета теряется, когда перед ним предстаёт высокий альфа, явно моложе всех претендентов, довольно красивый, что даже Пирю, повидавший достаточное количество прекрасных людей, поражается. Такие идеальные черты он видел лишь однажды. Проницательности беты можно только позавидовать. — Нехорошо опаздывать на конкурс во дворце, но что ж поделать, ступайте. — Указывает пальцем в ту сторону, куда только что ушли все претенденты. Однако Евнуха Пирю грызет неподдельный интерес, потому что больно этот альфа ему кое-кого напоминает. — Могу я узнать Ваше имя? — Сокджин. Ким Сокджин. — Альфа улыбается и, поклонившись, идёт в указанный ему зал, удерживая в руках белую цитру. «Еще один», — думает Главный Евнух и всё же возвращает свое внимание к слугам.