Moonlight Rhapsody

Намджун откупоривает второй керамический кувшин с вином из османтуса и наливает себе в чашку, сразу же опустошая. Таким образом он пытается снять напряжение, которое не покидает его душу с момента похищения Чимина. Ким хочет очень сильно стукнуть себя чем-нибудь тяжелым, потому что не понимает, что ему делать. Отпусти он омегу просто так — тот обязательно кому-нибудь расскажет, что господин Ким похитил его и держал в плену. Если бы подчинённый Намджуна не ударил Чимина тогда по голове — можно было бы выкрутиться из истории со шрамом, но теперь Пак точно понял, что история вовсе не простая. Дальше держать его у себя тоже не имеет смысла, потому что от этого страдает не только омега. Да, Намджуна гложет совесть, ему очень стыдно и он не понимает, что делать. Поэтому он просто начинает пить вино прямо из горла. Альфа уже даже не пьянеет, но это единственное, что его сейчас отвлечет. Потому что надрывные крики Чимина кинжалом проходятся по сердцу. Пак, видимо, решил сорвать горло, но докричаться до того, кто держит его в темноте уже неизвестное количество дней. Поэтому он барабанит по двери и просит хоть кого-нибудь отозваться. Намджун приказал омегу не затыкать, пусть Чимин хоть так выльет на похитителя свой гнев, потому что вполне имеет на него право. Ким тянется к третьему кувшину, но останавливается, потому что Пак умолкает. Это молчание затягивается, что альфу пугает, поэтому он срывается с покоям, в которых держит омегу. За дверью абсолютно тихо, даже стоящие у покоев стражники непонимающе пожимают плечами. Намджун приказывает, чтобы принесли его маску, и решает зайти внутрь. Он боится, что омега мог что-то с собой сделать. В таком случае Ким никогда себе не простит, ведь светлый образ Чимина отпечатается у него в памяти и будет преследовать до смерти. — Откройте. Стражники гасят свет в коридоре, крутят ключ в замке и пропускают альфу, всматриваясь в темноту. Ничего не видно — хоть глаз выколи. Намджун на ощупь осматривает покои, но омеги нигде нет. Вскоре глаза привыкают к темноте и альфа различает очертания мебели. На кровати тоже пусто, как и за столом. Может, в шкафу? Ким идёт в сторону стены, но спотыкается и слышит тихий вздох. Нашёл. Он машет рукой в воздухе, понимая, что омега лежит на полу, не факт, что в сознании. Намджун нащупывает голову, ноги и берёт Пака на руки, подходя к кровати. Стоит ему уложить омегу на постель, как тот дёргается в его руках и прикладывает к сильной шее альфы что-то холодное и, очевидно, острое. — Попался. — Чимин злорадствует, потому что все идёт по плану. Он хотел, чтобы внезапная тишина все-таки пробудила в ком-то совесть (ну или страх) и вынудила зайти в покои. А дальше оставалось прикинуться полумертвым и приложить к горлу (ну или куда придётся, в этой то темноте) спрятанный под подушкой нож, который омега сберег вчера после ужина. Намджун понимает, что столовым ножом его не убьют, да и выхватить его из рук хилого омеги не составит труда, но дать Чимину возможность отомстить почему-то хочется. Он вверяет себя в его руки и ждёт дальнейших действий. — Ты сейчас же рассказываешь мне, кто ты, где я нахожусь и почему меня похитили, иначе я убью тебя. — Пак пальцами нащупывает лицо своего заложника, но вскоре понимает, что чувствует какой-то жёсткий материал, совсем не похожий на кожу человека. — Ты что, в маске? — Возможно, он хотел нащупать что-то вроде шрама на скуле, чтобы точно убедиться в своих догадках. Ведь не просто так последним, кого он видел перед тем, как проснуться здесь, был таинственный господин Ким. В ответ его запястье поворачивают так, что боль и не чувствуется, но держать нож больше не получается. Он со звоном падает на пол, оставаясь единственным звуком вокруг. — Отлично, теперь можешь свернуть мне шею. — Чимин сдаётся. Он правда старался сделать хоть что-нибудь, но эта темнота, эта тишина, это неизвестность слишком давят на неокрепший мозг омеги, который кроме дома кисэн ничего в жизни не видел. Он привык к шуму музыки и смеха, звона бокалов и голосов, привык к ярким нарядам, украшениям в зале, свету звёзд в ночном небе. Привык знать, что о нем есть кому позаботиться, и ему есть кого любить. А сейчас все это так бездушно отняли и не дают даже вдохнуть свежего воздуха. Пак слишком привык к свободе, которая, как оказалась, была мнимой. — Если ты замолчишь, я отпущу тебя. — Намджун делает голос немного выше, чтобы омега не догадался, или хотя бы не сделал это сразу. К его удивлению, Пак действительно слушается и покорно замолкает. — Молодец. А теперь я отпущу тебя, но если решишь делать глупости — хребет сломаю. Альфа медленно отпускает сначала одну руку, потом другую и выпрямляется над омегой. Ему самому очень некомфортно здесь, так что он решает поговорить в другой обстановке. — Я сейчас выйду, а через несколько минут тебя приведут ко мне в другую комнату. Посиди тут тихо и без резких движений. — Нет! Я не останусь в этих покоях ни на секунду больше, иначе сделаю с собой что-нибудь! — Чимин в этом мраке хватает альфу за запястье и держится за его рукав, как за единственное спасение. — Что с тобой делать, боги… — Намджун выдыхает, но пытается войти в положение омеги и достает из кармана платок. — Встань. Он завязывает Паку глаза и за плечи ведёт того к двери. В коридоре они расходятся: Намджун идёт переодеться, а Чимина велит отвести в какие-нибудь покои. Альфе нужно время, чтобы сменить белую маску, которую уже видел омега, на какую-нибудь другую. Найдя в шкафах старую чёрную маску с изображением красного дракона на лбу, он натягивает ее и следует в покои, которые слуги выбрали для Чимина. Тот сидит за столом все в той же повязке, когда альфа подходит. Он велит стражникам выйти, собирается снять ткань с глаз Пака, но, прикоснувшись к ней, понимает, что она насквозь промокла. Теперь Намджун чувствует еще больший стыд, ведь заставил бедного мальчишку плакать. Ким аккуратно развязывает узелок на макушке и даёт омеге привыкнуть к свету, от которого он был так нагло изолирован все это время. — Я дам тебе время, не торопись. — Кладёт платок на стол и садится напротив, наливая омеге свежий чай. Чимин трет мокрые глаза, которые неприятно зудят из-за слез и из-за яркого света свечей. На самом деле, свет не такой уж и яркий, но для Чимина он равен солнечному в самый ясный день. Омега скользит по всей комнате, позволяя себе увидеть. Увидеть то, что не мог, находясь в темноте: мебель, а не только ее очертания, позволяет себе рассмотреть каждую складочку на одеяле бордового цвета, на такого же оттенка занавесках и наконец поймать взглядом внешний мир за окном. Пак с радостью выбежал бы сейчас на улицу, чтобы босиком пройтись по траве, почувствовать дуновение ветра на лице и в волосах, поймать лучи солнца кончиками пальцев, но понимает, что выпускать его сейчас никто не намерен. Он медленно переводит взгляд на сидящего напротив человека, который спокойно, не торопя омегу, терпеливо ждёт. Разговаривать с ним сейчас хочется в последнюю очередь, но Чимин находит к себе силы принять из чужих рук чашку с чаем, потому что от этого сейчас вполне может зависеть его жизнь. — Я хочу домой. — Говорит то, что и так понятно. — Зачем я вам сдался… — Хлюпает носом, замечая, как в чашке остаются разводы от упавшей слезинке. — Ты нам не нужен и вполне можешь отправиться домой. — Намджун безэмоционально отрезает и смотрит на чашку на с чаем, который сейчас мог бы его отрезвить. — Так просто? Меня похитили, чтобы потом отпустить вот так легко? Я что, игрушка для вас? Моя жизнь ничего не значит?! — Пак скрывается на крик и дает волю слезам. В той комнате он не плакал, потому что в этом не было смысла, но сейчас это может как-то надавить на этого мужчину, как он давил на Чимина все это время. Пусть прочувствует хотя бы малую часть того, из-за чего страдал омега. — Произошла ошибка. Нам нужен был другой человек, на которого, к твоему несчастью, ты оказался похож. — Ким выдумывает на ходу, лишь бы поменьше травмировать мозг омеги, который не готов больше к потрясениям. — Мы полностью признаем свою вину и готовы сделать для тебя, что попросишь, но от тебя требуется одно. — Намджун наклоняется над столом и шепчет, прикладывая палец к губам, что спрятаны за маской. — Молчание. Если скажешь кому-нибудь — умрёшь. Да, не травмировать мозг не получилось, но лучше так, чем выдавать себя. Намджуну было бы куда легче просто избавиться от Чимина изначально, ему за это даже ничего не было бы, ведь он находится под протекцией самого императора. Однако что-то в этом юноше ковырнуло в Киме остатки светлой души, которая, в силу профессии, осталась закопанной где-то в глубине. — Я всего-лишь исполнял приказ. Но мой господин может оплатить и моральный ущерб, и сделать для тебя все, что пожелаешь. По моей информации ты работаешь танцором в доме кисэн, верно? Заботишься о тетушке и мечтаешь когда-нибудь найти работу достойнее и сбежать из того места. Я могу дать это всё разом. — Намджун не хочет его подкупать, он хочет показать, что полностью осознаёт свою вину. Ну не на коленях же ему стоять? — Пытаетесь деньгами отделаться? А что мне сказать моей тетушке? Что мне сказать всём, кто спросит… — Чимин растерянно смотрит в глаза, которые единственные не скрыты маской. И пусть он сменит еще сотню масок, Пак его все равно узнал. Запах корицы никакими масками не скроешь. И ему все еще не понятно, зачем господину Ким все это, но раз он играет по таким правилам, Чимин их примет, пусть и не так сразу. — Придумай что-нибудь, скажи, что был у друга, ездил в другой город, проходил конкурс на придворного танцора, да что угодно. При упоминании дворца Пак вздрагивает. Да, работать во дворце было бы очень кстати: престижно, платят много, к тому же будет возможность видеть генерала. — Хорошо. У меня есть список того, что вы должны сделать. — Чимин отодвигает свое желание плакать и кричать ненадолго и включает деловую сторону, которая постарается выжать из этого мужчины максимум за свои страдания. — Я хочу место придворного танцора без всяких конкурсов. — Туда берут только благородных, поэтому даже Паку с его талантами оставалось лишь топтаться за стенами дворца. — К тому же, вы купите мне дом. Нет, два: для меня и моей тетушки. После всего этого вы оставите нас в покое, но. — Чимин встаёт с места и твердо добавляет. — Я хочу оставить за собой одно желание, которое могу использовать в любой момент и вы его обязательно выполните. — А ты неплох, когда дело касается денег. — Альфа так же встает, оказываясь значительно выше омеги, достает лист бумаги и чернильницу из стола. Он пишет что-то с минуту, а потом протягивает лист Чимину. — Это расписка о том, что я обязуюсь выполнить твои условия. Ставлю печать, так что в случае чего — ты можешь пожаловаться императору. — Про то, что ему это не поможет, потому что император все равно на стороне Монстра, умалчивает. — Прекрасно, а теперь отвезите меня домой… — Чимин на него не смотрит больше, ему осточертел этот запах корицы, эти темные глубокие глаза, которые словно душу высосать пытаются. Намджун приказывает подчинённым отвезти омегу на карете, проводив до самых дверей. Пак просто садится и едет туда, куда везут, без вопросов. Он даже плакать себе запрещает, можно будет только дома, рядом с нуной. Мужчины оставляют Чимина у входа в бордель и пропадают так же быстро, как появились. Омега нервно топчется, не решаясь зайти, но его окликают со спины. — Чимини! — Знакомый голос заставляет повернуться и ринуться в объятия. — Боги, где же ты был, мой мальчик? Хэсу нервно прижимает омегу к себе и гладит по голове, успокаивая и себя, и его. Узнав, что Чимин пропал вот так внезапно, она не могла избавиться от мысли, что с ним происходит что-то плохое, поэтому оставлять попытки найти Пака она не собиралась. Никто не собирался. Весь «Дом ароматов» собрался в единый организм, когда стало известно, что единственный лучик света в их погрязшем в темноте месте пропал. Эти несколько дней, который тянулись вечность, они обошли столицу вдоль и поперёк несколько раз, намереваясь уже отправиться в провинции. — Нуна, я так скучал! — Чимин отдаётся эмоциям и мочит слезами белоснежный воротник платья женщины. — Прости меня, я не предупредил, пропал вот неожиданно, ты, наверняка, себе места не находила… — Мы все очень испугались за тебя, малыш. Ну-ну, пойдем внутрь, напою тебя чаем, и ты расскажешь мне, где был. — Пальцами вытирает покрасневшие щеки от слез и добродушно улыбается, пусть на сердце все еще неспокойно. Пак кивает и берёт женщину под руку, заметив, что ходить ей все еще трудно. Внутри их сразу же окружают все работники борделя, даже те, кто был в эту секунду занят клиентами. Хэсу просит их разойтись и дать Чимину отдохнуть, обещая, что расскажет обо всем позже. Просьбу выполняют, оставляя их наедине в комнате, только приносят горячий чай и свежие сладости, стараясь подбодрить омегу. Да, это единственное место, где его действительно любят и оберегают. — Ну, расскажи мне, куда и почему ты пропал… Мы думали обращаться во дворец, но нас бы там никто не принял, конечно. — Хэсу кутает Чимина в одеяло и наливает чай. — Согрейся, ты весь дрожишь. Говорить, что дрожит он совсем не от холода, омега не намерен. — Нуна, во дворце я и был… — Вспоминает придуманную по пути сюда речь и старается звучать убедительнее. — Я проходил конкурс на придворного танцора, а не предупредил, потому что нам… запретили, понимаешь. Во дворце с таким очень строго, им же важно, чтобы все придворные проходили проверку и не могли быть опасны для правящей семьи… Прости, что заставил беспокоиться, но там не разрешали даже маленькую весточку отправить. — Вот как? Что ж, я рада, что твой талант там заметили и пригласили, пусть отрывать тебя от близких и было слишком жестоким… — Женщина все еще не может унять беспокойство в душе, понимая, что ее материнское сердце все же чует неладное. И пусть этот мальчишка ей не родной, любит она его всей своей сущностью. — Да, мне очень жаль, правда… Я хотел доказать, что стою чего-то большего, но так эгоистично вас всех ранил… — Даже чай в горло не лезет из-за такой наглой лжи, но Чимин искренне старается уберечь нуну от всего плохого. — Что ж, а какие результаты? Тебя взяли? Они ведь не проморгали твой талант? — Хэсу все еще пристально следит за изменениями в поведении Пака, но старается убедить себя, что все было именно так, как рассказал омега. — Пока… не знаю, нам сообщат позже. Я не дождался результатов и попросил вернуться домой. — Чимин натягивает улыбку, играя роль очень старательно, но понимает, что еще немного — и он расплачется. — Нуна, я очень хочу искупаться и поесть, могу я оставить тебя ненадолго? — Омега берёт ее тёплую руку, возраст на которой отмечен морщинками, и притягивает, чтобы обнять. — Конечно, малыш, я попрошу приготовить для тебя что-нибудь вкусненькое. — Обнимает в ответ, чувствуя, что сердце Чимина бьётся слишком быстро. Ее это совсем не успокаивает. — Я скучал… — Шепчет на ухо и жмётся ближе к самому родному человеку в этом жестоком мире.

***

Юнги просыпается на рассвете, когда слышит копошение рядом. Открыв глаза, он видит, как слуги одевают императора, стоящего к кровати спиной. Да, эту ночь они провели рядом, не вылезая из объятий. Так ведь намного безопаснее. Слуги накидывают халат с золотой вышивкой дракона на всю спину, и затягивают пояс. Затем Хосок садится у зеркала, и ему принимаются укладывать волосы. Расчесав длинные черные пряди, аккуратно собирают их в пучок на макушке, закрепляя золотой шпилькой с изображением того же дракона. Чон машет рукой, и слуги уходят, а он остается сидеть у зеркала, разглядывая что-то на своей одежде. — Ваше Величество проснулись на молитву? — Юнги сонно бубнит, садясь на постели и подтягивая под себя ноги. Утренний ветерок неприятно холодит ступни. — Не хотел тебя будить. — Хосок отвлекается от своих мыслей и садится рядом с омегой. — Поспи еще немного, сегодня у нас важные дела. — Какие? — Юнги смотрит на то, как альфа перебирает его белые локоны, спавшие на лицо, и аккуратно убирает за ухо. — Нужно заняться поисками преступника, к тому же… — Чон садится ближе и берёт ладонь Мина в свою. — Я хочу кое-что сделать и мне нужно твое согласие. — Ваше Величество меня пугает… — Юнги хмурится и подозрительно косится на императора. Хосока прерывает стук в дверь, за которой слуги сообщают, что уже пора идти на молитву. — Я расскажу тебе, когда вернусь, поспи пока. — Целует в висок и встает, поправляя платье. — А могу я… пойти с Вашим Величеством? Думаю, после случившегося мне нужно попросить защиты у богов. — Сонливость пропадает по взмаху руки, так что Юнги, полный энтузиазма, встаёт с кровати. — Конечно. Но помни, что я защищу тебя лучше любых богов. — Хосок выходит в коридор, позволяя омеге собраться, но просит не задерживаться. Юнги смущенно улыбается на последнюю фразу альфы и спешит найти свое платье. Одолжив гребень, лежавший на тумбе, он приводит волосы в порядок и закрепляет часть на макушке одной из найденных шпилек. Она ему больше всех приглянулась. Убедившись, что выглядит вполне достойно, учитывая тот факт, что обычно его собирали слуги, но в последнее время омега наловчился делать все самостоятельно, Юнги выходит следом и становится за Хосоком, который терпеливо ждал в коридоре. Они вместе проходят двор, где уже проснувшиеся слуги во всю занимаются уборкой, подметая каменные дорожки, поливая цветы и натирая ступени лестниц. Все сгибаются в поклоне, стоит завидеть императора еще у его дворца, удивлённо перешептываясь. Для всех оказывается потрясением то, что омега, которого уже считали мертвым, сейчас, бледный, словно призрак, появился во дворе. Да еще и следует за императором. И что между этими двумя? Хосок замечает все эти взгляды и кидает свой, гневный, который заставляет слуг вернуться к уборке. Он поворачивается на секунду к Юнги, чтобы посмотреть, не обижен ли он этим неуважением со стороны прислуги, но омега идет, гордо подняв голову, что Чона очень радует. Да, Мин должен ходить только так, преисполненный достоинства и гордости, обижаться на слуг — ему не по статусу. Хосок готов ему корону надеть, потому что сейчас от Юнги веет величием даже сильнее, чем от самого альфы. Такого омегу не стыдно посадить рядом с собой на трон. Процессия императора подходит к воротам храма. Прислуга остаётся в наружном павильоне, а Хосок с Юнги идёт во внутренний — усыпальницу рода Чон. Здесь уже находятся несколько человек, которые приветствуют императора поклоном. К несчастью Юнги, помимо короля и братьев императора, здесь присутствует Жао Фэй, который недобро осматривает Мина с головы до ног. По взгляду понятно, что живым его видеть Виен не хотел. — Доброе утро, Ваше Величество. — Тэбон приветливо улыбается мужу, бросая взгляд на омегу позади. — И Вам, Господин лекарь. Полагаю, Вам уже лучше? — Приветствую Луну Империи. — Юнги кладет руку на сердце и кланяется, отвечая улыбкой. — Благодарю, я действительно иду на поправку. — Я очень рад. Вы нас всех напугали, мы волновались за Вас. — Тэбон смотрит на Хвануна, который придерживает его под руку и кивает в знак согласия. Чонгук тоже желает омеге скорейшего выздоровления. Тишина виснет, когда очередь доходит до Виена, который скрипя зубами, давит улыбку и также присоединяется к пожеланиям. Король одобрительно улыбается. Склоки были бы лишними, тем более когда они находятся в усыпальнице династии. Здесь три алтаря: для предыдущих правителей, погибших брата и сына императора. Хосок садится на колени перед первым, зажигает свечу и наливает вино в две чашки. От свечи он поджигает палочку благовоний, дает ей немного погореть и задувает, взглядом провожая тонкую нить дыма, стремящегося ввысь. За ним садятся остальные, почтительно кланяясь духам первых императора и короля. Здесь каждый может помолиться о чём-то своем, сокровенном. Юнги сидит за спиной генерала, чувствуя, что слева на него все время косятся. Он единожды бросает взгляд на омегу, который явно не рад присутствию Мина в этом месте, и больше не обращает внимания. Хосок встаёт и подходит к следующему алтарю, но на колени не встаёт: по статусу он превосходит тех, чей прах здесь находится, а значит, кланяться должны только Юнги и Виен. Мин охотно это делает, первым опускаясь коленями на белую подушку, приветствуя душу брата Хосока. То же он повторяет с душой маленького принца Чон. Хосок омегой доволен. Как и вся его семья, в глазах которой проскальзывает некое уважение к Юнги, который нашёл в себе силы встать с постели и прийти сюда. — Отныне ты будешь ходить молиться вместе с нами. — Император улыбается Мину и смотрит на то, как Жао Фэй очередной раз метает в омегу молнии. Подозрений касательно Виена все больше. — Как прикажете, мой император. — Юнги кивает головой, немного кланяясь. Он смотрит в глаза каждому, кроме Виена, улыбается и мысленно благодарит за теплый приём. — Что ж, нам с генералом пора, необходимо обсудить вопросы касательно новобранцев в армию. — Чон старший смотрит на брата, который коротко кивает и подходит к нему ближе. Хосок хочет позвать слуг, чтобы проводили омег до покоев, намереваясь отправить Юнги спать дальше, но Тэбон делает шаг вперед. — Ваше Величество, раз уж лекарь пришёл в сознание, позволите мне украсть его ненадолго? — Король так же добро улыбается, так что у альфы не возникает никаких страхов. — Мы могли бы вчетвером позавтракать, если Жао Фэй и господин Юнги примут мое приглашение. — Сочту за честь, Ваше Величество. — Виену такое не впервые, так что он сразу кланяется и подходит королю. Юнги остаётся только вопросительно посмотреть на императора, взглядом спрашивая дозволения. — Конечно. Зная, что он в надёжных руках, я буду спокоен. — Хосок жестом руки показывает омеге, что к королю подойти можно. — Благодарю, Ваше Величество. — Юнги довольно улыбается и это все, что нужно императору перед началом тяжёлого дня. Они прощаются, расходясь в разные стороны. Омеги идут неторопливо, наблюдая за пробуждением дворца. Слуги кланяются королю и принцу, которые уже привычно идут под руку, обсуждая какие-то свои темы. Виен идёт немного впереди Юнги, стараясь тем самым показать, что имеет более значимый титул. — Для меня было удивлением увидеть Вас сегодня, господин лекарь. — Жао Фэй достаёт из-за пояса веер, отмахиваясь от утренней жары. Да, день сегодня погожий. — Вы надеялись увидеть мой труп, не так ли? — Юнги решает не играть в доброжелательность, когда от этого омеги так и веет плохими намерениями. — Что Вы себе позволяете? В чем меня сейчас обвиняют? — Виен возмущённо топает ногой и смотрит на Мина сверху вниз, веером скрывая все лицо, кроме глаз. Они точно лгут. — Я ещё не обвинил, но Вы уже возмутились, неужели, я попал в точку? — Юнги подходит ближе и смотрит пристально, понижая голос. — Мне известно, что это был ты. Император тоже это знает, так что недолго тебе осталось. — Какая наглость! Я прикажу страже увести тебя немедленно, если не прекратишь мне угрожать! — Виен складывает веер и тыкает им в плечо омеги. Оба закипают почти моментально, но приходится держать лицо перед слугами и членами династии, которые так увлечены своим разговором, что попросту не слышат того, что происходит за их спинами. — Как думаешь, на чьей стороне будет император? Может, хочешь проверить? — Юнги выплёвывает последнюю фразу максимально близко к лицу омеги и разворачивается, догоняя Тэбона. Мин впервые попадает в резиденцию короля, увлеченно рассматривая интерьер. Дворец гораздо светлее, чем императорский, и, как кажется Юнги, намного дороже по отделке. Да, Хосок не скупился на убранство для дворца супруга: мебель только из дорогих светлых пород дерева, персидские ковры на мраморной плитке, занавеси из редкой парчи. Где-то даже виднеются золото и драгоценные камни. Мин думал, что видел все, но такая роскошь удивляет даже омегу из состоятельной семьи. А ведь они только в коридорах, даже не в личных покоях. Король заворачивает в одну очень просторную комнату и приглашает омег жестом. Здесь все отделано так красиво и экзотично, что Юнги поначалу не понимает, куда попал. — Вы здесь впервые, так что для Вас, очевидно, такая обстановка кажется странной. — Тэбон садится на низкие диваны и приглашает всех расположиться рядом. — Видите-ли, я большой любитель экзотики, поэтому только в моей резиденции есть гостиная, отделанная в стиле восточных дворцов. Здесь все абсолютно не так, как привычно Юнги. Сидеть нужно диванах, обтянутых красочной узорной тканью и дополненных множеством подушек и валиков. Комнату украшают балдахины и яркие узорчатые ковры, а резные двери и арки на окнах, небольшие ниши для мелочей в стене и колоннады придают особый колорит. К дополнению к обстановке в комнате пахнет по-особенному: нотками чистого и тонкого ладана, специй и дорогих пород дерева. Текстиль преимущественно всех оттенков красного — цвета власти короля, подчеркнутой даже в этом. Тэбон садится на диванчик, что немного выше столика, и приглашает Хвануна сесть рядом. Лекарь и Жао Фэй садятся на большие подушки, уложенные на полу. — Да, мне немного непривычно… — Это довольно слабо сказано, Юнги поверил бы, если бы кто-то убеждал его, что они перенеслись в другую страну. — Тем не менее, должен сказать, что здесь очень красиво. — Рад слышать, что Вам нравится. — Король искренне радуется, когда кто-то разделяет его интерес. Когда он поделился им с мужем, тот сначала не проявил понимание, но, увидев горящие глаза омеги, сказал устраивать все так, как вздумается, и не переживать о деньгах. Это был свадебный подарок. Тэбон все еще вспоминает Хосока с теплом, попивая чай в этой гостиной каждый вечер в компании Хвануна. Кроме принца у короля, к сожалению, друзей нет, да и не положено ему водить дружбу. Однако этот блондин с приятным характером, проницательным взглядом, добрым нравом и очаровательной улыбкой почему-то Тэбону очень нравится. Кажется, он начинает понимать своего мужа. Перед ним сейчас сидят его два потенциальных преемника: Виен и Юнги. Один из них быстро завоевал внимание императора, но так же быстро потерял, стоило появиться второму. И что-то подсказывает Тэбону, возможно, внутренний голос, возможно, опыт, что долго Виен не продержится. Лекарь уже подбивает клинья в положение Жао Фэй, даже не являясь официальным наложником. Этот момент король все же решает уточнить, пусть это и будет бестактно. Он же король, ему можно. — Господин Юнги, позвольте я задам неприличный вопрос. — Омега кладет чашку с чаем на стол и привлекает внимание остальных. — Слушаю, Ваше Величество. — Мин виду не подает, но ему уже хочется встать и уйти, стараясь избегать всех возможных вопросов. — Что между вами с императором? Он… еще не сделал тебя частью гарема, но может, между вами что-то произошло? — Тэбон видит, в каком замешательстве омега, но не отступает, терпеливо дожидаясь ответа. Этого же ждут и принц с Жао Фэй, который отставляет в сторону десерт и пристально смотрит на Юнги, боясь услышать то, что ему не понравится. — Между нами… Хорошая дружба. — Мин находит нужные слова, старается не терять лицо в глазах династии, гордо держа голову. — Я не знаю о намерениях Его Величества, думаю, Вам лучше спросить его лично, я не в том положении, чтобы задавать вопросы императору. — Зато упрашивать его сохранить жизнь предателю Ким, как оказалось, Вам дозволено. — Виен думает, что шутку оценят, но видит только замешательство. Ну что ж, хотя бы так. — Это с Вашей подачи принца Ким оставили в живых? — Хванун впервые за всю встречу что-то говорит, удивляясь, что брат действительно выполнил желание этого омеги. — Да, это было моей просьбой… Точнее, у нас с Его Величеством что-то вроде договорённости. — Юнги все сложнее держаться, он жалеет о том, что пришёл сюда. — Узнаю нрав своего супруга. — Тэбон улыбается и берёт в руки печенье. — И о чем же Его Величество попросил Вас в ответ? — Виен не выдерживает повисшую тишину и снова поворачивается к Юнги. — Думаю, нас это не касается, Жао Фэй. — Хванун решает вмешаться, видя нарастающее напряжение между омегами. — Это совсем личное, мы и так задали господину Юнги много бестактных вопросов. Дальше чай пьют в тишине и так же молча, за исключением пары добрых слов на прощание, расходятся. Юнги приходится следовать на выход в компании Виена, который шумно дышит и, кажется, думает столкнуть Мина с лестницы. Он хочет что-то сказать омеге, но видит подходящего к ним мужчину. — Приветствую, Жао Фэй. — Евнух Пирю кивает головой и сразу же переключает внимание на Мина. — Господин Юнги, Его Величество поручил мне сопроводить Вас в его покои, как только чаепитие закончится. Прошу, пройдемте. Юнги кивает головой Виену, все же выражая хоть малое, но уважение к вышестоящему по иерархии человеку, и спешит за бетой, который, шумно отбивая ритм по мраморным ступеням, спускается по лестнице. — Его Величество ведь ушёл по делам с генералом, когда он успел отдать приказ? — Юнги кое-что подозревает, поэтому тихо уточняет, улыбаясь. — Приказа не было. — Говорит так легко, словно они знакомы десятки лет. — Я подумал, что Вам понадобится моя помощь, чтобы не терпеть компанию Жао Фэй. — Вы очень верно подметили… — Юнги кивает. — Спасибо Вам, господин Пирю. — Я не хочу скрывать, что я на Вашей стороне. — Резко останавливается и смотрит на омегу серьёзно, словно отчитывая ребенка. — Господин Юнги, гарем — это змеиное логово. Как бы кто Вам ни улыбался, никому нельзя доверять. — Но Вам ведь можно? — Мин немного смущен резкой сменой разговора, старается перевести разговор в мирное русло. — Это уж Вам решать. Но в этой битве за место «у Солнца» я на Вашей стороне, можете быть уверены. Что-то мне подсказывает, что в выборе я не ошибся. — Пирю тепло улыбается и продолжает идти через двор, привычно оглядывая его со всех сторон. — Никакой битвы ведь нет… — Юнги начинает подозревать, что в этом дворце все знают больше, чем он сам. — Это пока. Вам нужно быть наготове. — Они доходят до Главных покоев, где Евнух Пирю просит остаться омегу и откланивается. — Отдыхайте, Его Величество вернётся вечером.

***

Хосок и Чонгук сидели за обсуждением вопроса конкурса новобранцев несколько долгих часов. Они и не заметили, как опустошили около десяти чайников с крепким ягодным чаем. Генералу пока так и не подвернулся случай сказать брату о том, что он придумал на пару с Тэхёном ранее утром. Император слишком увлечен выбором служащих из числа сыновей аристократии. — То есть, из пятидесяти трех знатных фамилий, сыновей могут прислать только тридцать семь? А что с остальными? — Либо являются единственными наследниками, либо больны, либо омеги. — Чонгук смотрит в список и отмечает галочками те фамилии, которые не пополнят ряды солдатов. — Ну что ж, не тащить ведь в армию омег. — Хосок довольно кивает. Тридцати семи наследников уже достаточно для того, чтобы держать знатные семьи в узде. — А что если… — Чонгук очень напряженно обдумывает, как преподнести эту идею брату. — Брать омег, которые сами того желают? — Что с тобой случилось, раз предлагаешь такой абсурд? — Хосок впивается в брата возмущённым взглядом. — Хочешь беспорядка в строю? Не бывать омеге моим солдатом. — Ваше Величество, у меня есть план на основе вот этих документов. — Генерал вздыхает, потому что сообщать брату о небольших волнениях на территории присоединённого Нагу не хотелось. — Народ не принимает Вашу власть, будучи убежденным, что кто-то из семьи Ким еще жив. — Кладет перед императором бумаги, присланные с границы. — Предлагаешь убить Тэхена? — На бумаги даже не смотрит, не сводит глаз с генерала. — Это решит сразу несколько проблем. — Слухи о том, что принц Ким жив, уже просочились вне стен дворца, так что, убив его, Вы покажете себя жестоким правителем. — Чонгук звучит убедительно, но Хосоку интересна причина перемен в характере брата. — На что ты намекаешь? — Возьмите его в армию. Так Вы покажете свое великодушие, а Тэхен будет под постоянным надзором. К тому же, он станет Вашим подчиненным, а так гораздо удобнее его контролировать. — Младший Чон не страшится внезапно похолодевших глаз напротив, не умаляя своего напора. — Ты точно сошёл с ума, Чонгук. — Когда император обращается к нему по имени — дела плохи. — Ты на что надеешься? Что я сохраню ему жизнь? — Сохраните, потому что обещали это кое-кому… Чон не успевает договорить, как Хосок, ослепленный гневом, переворачивает стол, который вместе с фарфоровой посудой падает на пол. — Переходишь черту, Чонгук. Думаешь пользоваться моими чувствами к Юнги, чтобы спасти свои? По-твоему я не знаю, что ты вытворяешь здесь вместо того, чтобы заниматься обязанностями? — Альфа подходит ближе с каждым словом, надвигаясь подобно зверю, учуевшему добычу. От упоминания омеги, внутри что-то клокочет, Чону совсем не нравится, что брат пытается давить на больное. — Я никогда не пренебрегал своим долгом. — Чонгук твёрдо стоит на своём и не двигается с места, даже когда брат подходит совсем близко. У него в глазах такое бешенство, словно он готов Чонгука задушить. Генерал ошибся, ткнув в слабое место брата. — У меня всего-лишь одна просьба: позвольте мне взять Тэхёна в качестве своего подопечного. На войну он не попадет, всего-лишь будет под моим надзором. Нам нужно оставить его в живых, как слабое место народа Нагу. Хосок глубоко дышит и выходит из покоев брата. У него в голове одна фраза Юнги, которая удержала от того, чтобы как минимум дать генералу пощёчину. «Никогда не делайте что-либо во власти гнева, иначе это обернётся против Вас с большей силой». Ударь Хосок Чонгука сейчас — пришлось бы долго извиняться, а братская связь для обоих важнее всего. Лучше переждать, успокоиться и принять решение на отдохнувшую голову. Императору не хочется ничего, кроме как вернуться в свои покои, в объятия омеги, однако, его планы нарушают появившиеся перед носом министры. — Ваше Величество, мы Вас ждали. — Мужчины кланяются, поглядывают друг на друга, словно споря, кто начнет говорить с императором. — Я не в настроении сейчас обсуждать что-либо, соберём Совет завтра. — Хосок хочет их обойти, но видит, что отпускать его не собираются. — Прошу Вас, выслушайте нашу просьбу. Чон смотрит на них сверху вниз и, скрипя зубами, зовёт их в беседку.

***

В ожидании императора, который отсутствует дольше обещанного, пропуская ужин, Юнги решает немного пройтись в компании принца. Хванун пригласил его неожиданно, желая скоротать радующий теплым ветерком вечер в саду, а не в тесных покоях. Отказаться Мин не посмел и не пожелал, потому что, когда на прогулку приглашает твой пример для подражания, отказать кажется невозможным. Юнги приносят чистое платье медового цвета, украшенное красивой кружевной оборкой на воротнике и рукавах и ушитое бусинами. Он довольно осматривает себя с головы до ног и, в сопровождении двух стражников, идёт к назначенному месту встречи. Омега одиноко стоит у беседки в центре двора уже около получаса, но не позволяет себе опустить голову, показав этим замешательство. Юнги даже думает, что принц не придёт, но терпеливо ждёт. — Простите мне мое опоздание, нужно было уладить один вопрос. — Хванун подходит к омеге со спины и виновато улыбается. — Ничего страшного, мне было не в тягость подождать. — Мин улыбается в ответ, не способный злиться на этого человека. Знал бы Хванун, как Юнги его уважает — мог бы опаздывать и на два часа. — Тогда что насчёт прогулки по аллее императора? Там распустились чудесные цветы, пока не село солнце и бутоны не закрылись, их нужны увидеть. — Хванун жестом показывает омеге направление и встает рядом с ним, а слугам велит идти чуть поодаль. Стражники идут по обе стороны: впереди и рядом с прислугой. Завидев принца, наложники, довольно шумно отдыхающие в беседке, встают и кланяются, с ухмылкой косясь на Юнги. Он эти взгляды замечает и чует неладное. — Надеюсь, Вы не замерзли, пока ждали меня. — Чон пытается избавиться от тяжёлой атмосферы молчания и заводит непринуждённый разговор о погоде. — Все в порядке, не тревожьтесь, пожалуйста. Я понимаю, что у Вашего Высочества много забот, связанных с народом и государством. — Ох, неужели? — Разумеется, все в государстве знают о том, что Вы спонсируете школы для детей крестьян, занимаетесь программой защиты омег от насилия и обращения в рабство, поддерживаете искусство в любом проявлении, а особенно музыку. Кроме того, выдвигаете проект по увеличению благотворительных фондов для вдовцов, сирот и пожилых людей, оставшихся в одиночестве. А ведь это только малая часть Ваших заслуг. — Юнги не на шутку расходится, не замечая, что омега остался стоять позади, удивлённый такими познаниями лекаря из народа. — Откуда Вы все это знаете? Мин забывает, что сейчас перед принцем стоит не как благородный омега, а как простолюдин, который и не должен знать обо всём этом. — Ну как же… Все: начиная от знатных родов до крестьян, — знают о Вашей заботе о народе. Вы являетесь примером для многих, в частности — для омег. Я тоже ставлю Вас в пример того, как омега должен делать мир лучше. Юнги смущается из-за того, что все-таки проболтался. Хванун пару минут молча смотрит на него и удивлённо часто моргает. Он неловко кашляет и догоняет Мина. — Что ж, это было неожиданно… Но теперь Вы нравитесь мне больше. — Хванун шутит, а лекарь чувствует приятный трепет и улыбается шире. Обстановка становится теплее. — Однако, сейчас я занимался делами гарема. Они медленно идут по дорожке, рассматривая цветы, наполнившие своим ароматом теплый воздух. Юнги поворачивается к принцу, ожидая, что он продолжит мысль. — Не думаю, что говорить об этом вежливо. — Хванун видит вопрос в глазах омеги, поэтому отводит взгляд. — Это касается императора? Принц дёргается, понимая, что омега сразу попал в цель, но держится невозмутимо. — Простите, мне не стоило спрашивать… — Да, это связано с ним. И почему-то мне кажется, что Вы должны знать. Хванун молчит с минуту, подбирая слова, которые не ранят омегу. Точнее, они все равно ранят, но, возможно, в меньшей степени. — Сегодня Его Величество честно собирался вернуться в свои покои, но по настоянию министров, которые последние полгода требуют одно и то же каждый день, решил пойти в гарем… Эту ночь он проведёт в гостевых покоях с фаворитом. — Омега опускает глаза, словно это он провинился перед Юнги. — Что ж… — Мину обидно, да. Еще утром император клялся ему в своих чувствах, а сейчас лежит в объятиях другого. Однако разумная стороны омеги берет верх. Да, это досадно, но Юнги почему-то думает, что Хосоку от этого не менее неприятно. Его воспринимают как самца, который обязательно должен обрюхатить самку, иначе жизнь прошла даром. Омега альфе искренне сочувствует, поэтому отодвигает свои чувства на время. Ему нужно быть понимающим, если уж он хочет остаться рядом с Хосоком. А он хочет. Император имеет целый гарем, и не Юнги менять правила. Возможно, будь он действительно простолюдином, закатил бы сцену ревности, разбил дорогой фарфоровый сервиз и несколько древних ваз, но, как наследник семьи, которая испокон веков отправляла во дворец омег, чтобы те стали супругами правителей, Юнги понимает, что ничего не может сделать. Даже сам Хосок не может противиться воле чиновников, которые в случае необходимости просто объявят императора недееспособным и посадят на трон кого-нибудь другого, более покладистого, удобного для аристократии. — Что ж, я… Понимаю, что это обязанность Его Величества. В конце концов, от одного вечера ведь ничего не случится, да? — Он задает этот вопрос скорее себе, пытаясь успокоить ноющее сердце. — Ты правильно поступаешь, Юнги. Я не говорю, что тебе нужно терпеть, но избранник императора должен сохранять хладнокровие. Думаю, вскоре ты займешь более высокое положение, так что привыкай вести себя достойно правителя. Я хотел бы среди прочих омег отдать предпочтение именно тебе, так что не разочаруй меня, пожалуйста. — Принц ободряюще хлопает по плечу и берёт омегу под руку, уводя дальше в сад. — Я буду стараться. — Юнги все еще держит голову, запрещая себе проявлять даже малейшую слабость. Если даже принц на его стороне, сейчас Мину ничего не страшно. Решив больше не возвращаться мыслями к императору, омеги уходят дальше, обсуждая множество тем. Хвануну кажется очень важным увести разговор в сторону, подальше от брата, чтобы подбодрить омегу. Оставлять его в одиночестве в покоях совсем не хотелось. Омеги не замечают, как покидают пределы внутреннего дворца и оказываются во внешнем. Только когда к ним подбегают гвардейцы, Хванун понимает, что они оказались там, где им нежелательно находиться. — Ваше Высочество, я должен доложить… — Гвардейцу не дают договорить «Его Величеству». — В этом нет нужны, мы получили разрешение. Если так беспокоитесь о нас, то сопровождайте всю прогулку. Альфы встают впереди и по пути велят всем чужим мужчинам отворачиваться при виде принца. Юнги и Хванун не обращают внимания на пристальные взгляды слуг и стражи, которые не понимают, почему омеги забрели во внешний дворец. Им весело обсуждать кулинарию, различные десерты, которые Мин обещает приготовить для семьи принца. Омег привлекает толпа слуг впереди, у одного из павильонов, поэтому они, переглянувшись, решают подойти ближе. — Что тут такое? — Хванун смотрит на то, как слуги кланяются и расступаются, пропуская их вперед, и переводит взгляд на Юнги. Им ничего не объяснили, поэтому интерес только подогревается. — Ох, так здесь проходит конкурс музыкантов. — Юнги хлопает глазами, не понимая, о каком конкурсе идет речь, а Хванун принимается разъяснять. — На придворного музыканта сейчас есть свободное место, поэтому я решил устроить состязание лучших в Империи. Как понимаю, сейчас финальный этап. — Ох, Ваше Высочество почтили нас своим присутствием. — Главный придворный музыкант кланяется и велит конкурсантам поприветствовать принца. — Прошу, мы очень рады Вам. Омег усаживают на диванчик и приносят горячий чай и сладости, чтобы немного согреться в прохладном помещении. Музыкальные инструменты нельзя хранить в тепле и влажности, поэтому этот павильон никогда не затапливают дровами. — Последнее задание заключается в том, чтобы сыграть одну из написанных вами мелодий. Играть будете все вместе, впятером, важно не сбиться с ритма и не потерять настрой своего мотива. — Мужчина хлопает в ладоши и принимается важно рассаживать перед альфами, что скользят пальцами по своим инструментам. Хванун цепляется взглядом за каждого, смотрит на умения владеть мелодией, что скользит из-под умелых пальцев. Когда он глазами доходит до последнего мужчины, который с закрытыми глазами играет на белоснежной цитре, сидя у окна. Омегу трогает то, какой грустной кажется песня, словно через нее пытаются передать страдания души, которые словами выразить нельзя. Именно такие таланты ищут для дворца, поэтому Хванун решает вмешаться и пальцем подзывает главного музыканта. — Вы ведь позволите мне тоже сказать свое слово? — Чон очаровательно улыбается, на что мужчина млеет и, не способный отказать, кивает головой. — Думаю, отпускать такой талант будет преступлением… — Показывает пальцем на альфу, что сидит дальше всех. Мужчина согласно кивает и смотрит на Юнги. — А что Вы скажете, господин? — Я не слишком разбираюсь в музыке, но полностью согласен с Его Высочеством. Этот музыкант обладает исключительными способностями. Юнги льстит то, что к нему обращаются уважительно и спрашивают мнение даже в таких вопросах. Мин сразу заметил заинтересованность принца, поэтому с улыбкой поддержал его. Чон внимательно следит за тем, как главный музыкант объявляет победителем именно того альфу, на что слуги, все еще наблюдающие со стороны у входа, радостно хлопают. Кажется, этот мужчина набрал себе поклонников. Альфа встаёт и благодарно кланяется омегам, чьи голоса оказались решающими. Стоит ему выпрямиться во весь рост и поднять голову, Хванун хлопает глазами и ловит воздух ртом. Этот мужчина невероятно красив, так, что после его создания боги, очевидно, еще долго восстанавливали силы. Будь Чон рядом с ним, упал бы в обморок прямо в руки. Принц ругает себя за такие мысли и встает, чтобы поздравить победителя. — Примите мои искренние поздравления. Надеюсь, Вы еще порадуете нас своей искусной игрой. — Хванун смотрит снизу вверх на сильно уж высокого альфу. — Благодарю Вас, Ваше Высочество. — Сокджин смотрит в глаза Чона, на лице проскальзывает мимолетная улыбка. — И Вас, господин. — Он переводит взгляд на Юнги и не может его более оторвать. В глазах лекаря Ким видит отражение ночного неба, которое сейчас скрыто кровлей павильона, он видит звезды, что захотелось достать с небосвода и повесить на шею омеги, чтобы подчёркивали красоту. В голове Сокджина сейчас ещё множество мыслей, но омега смущенно уводит взгляд, когда понимает, что все вокруг уставились на них двоих. Здесь нет ни одного глупца, который не знал бы об отношениях лекаря и императора. Кроме одного, который все так же нагло смотрит на Юнги. Хванун очень возмущён таким бесстыдством. Разглядывать фаворита императора не позволено никому, кроме правителя, а этот мужчина позволяет себе глазеть на него в присутствии принца. Чон подзывает главного музыканта и, указывая рукой на альфу, возмущённо причитает: — Научите этого человека манерам, иначе он вылетит из дворца раньше, чем успеет сыграть хотя бы одну ноту. — Дергает Юнги за локоть и выходит из павильона, нервно сжимая край платья, пока никто не видит. Стоит об этом инциденте прознать императору, музыканта вышвырнут в ту же секунду, если оставят в живых. Хвануну будет стыдно, что он среди всех прочих конкурсантов выбрал того, кто осмелился проявить неуважение к правителю. — Ваше Высочество, прошу Вас, давайте помедленнее. — Юнги не успевает за практически бегущим принем, который старается пройти двор так скоро, как может, только чтобы побыстрее вернуться к себе. — Ох, я увлёкся… — Чон останавливается и смотрит по сторонам. — Его Величеству об этом ни слова. — Разумеется. Хванун вздыхает, мысленно убеждаясь, что хочет уберечь только себя от неловкости перед братом, а до жизни этого музыканта ему нет дела. По крайней мере, хочется надеяться.

.....