Moonlight Rhapsody

— Жениться?! — Юнги подскакивает с места и впритык смотрит на альфу пару минут, пока тот молча буравит взглядом пол. — На Тэхёне?! — Ну не на тебе же! — Чонгук подскакивает следом, улавливая повышенный тон омеги и переходя на такой же. — Это единственное, что я могу сделать для него! — А с чего Вы решили, что император позволит?! — Мин берёт альфу за плечи и сильно трясет в попытке отрезвить. Он сердцем рад, что Тэхён может обрести семью, но ум кричит о том, что идея абсолютно провальная. — Если я сделаю это тайно и поставлю его перед фактом, у него не будет выбора, — Чонгук теперь говорит спокойно, пристально смотря омеге в глаза. Там плещется лишь одно: «идея обречена на провал». Чон и сам это понимает, но все же надеется, что Юнги подумает и согласится на эту авантюру. Его помощь генералу не помешает. — Это очень разгневает Его Величество. Тэхёна казнят, Вас сделают вдовцом и накажут впридачу. Я не хочу терять друга! — Мин отходит от мужчины на пару шагов и берётся за голову. Надо придумать что-то более разумное, всего-лишь одна идея, мысль, как уберечь Кима от верной смерти. — А я по-твоему хочу? Я долго перебирал разные идеи, но даже мне, лучшему стратегу этой Империи ничего в голову не пришло. Если мы поженимся на виду у всей страны, брат не убьёт Тэхёна, иначе это будет очень подозрительно и о нём пойдут дурные слухи. Он дорожит репутацией похлеще семьи, — теперь Чонгук берёт омегу за плечи, заглядывая в глаза и пытаясь донести правильность своих мыслей. — А Вы его спросили? Тэхён хочет этого брака? — Юнги надеется услышать, что да, Чонгук спросил и получил положительный ответ, но альфа молчит и опускает взгляд. — Вы его даже не спросили?! — Я намеревался убедиться, что это сработает на все сто процентов, а потом сказать ему. Если захочет жить — поймет, что другого выхода нет. — А если не захочет? — Да неужели брак со мной настолько отвратительная вещь?! Я следующий после императора человек по могуществу, власти, богатству, почему бы не пойти за меня замуж? Тем более Тэхёну, который потерял всё… — Чонгук садится обратно за стол и снова сжимает голову ладонями. — Никто не посмеет причинить ему вред, если он будет моим мужем. Я же не стану его ни к чему принуждать… Да и сейчас мы не чужие друг другу люди. Мы же… — Чон останавливается, чтобы не вводить Юнги в курс всего, что происходит между ними. Да, дальше поцелуев не заходит, но он уверен, что у Хосока с лекарем даже этих поцелуев не было. И если брат уверен, что хочет видеть Юнги подле себя, почему Чонгук не может быть уверен насчет Тэхёна? Мин неловко кашляет, обрадованный тем, что альфа вовремя остановился и избавил его от подробностей, которые он, между прочим, уже знает от Кима. Юнги садится напротив и все же принимается заваривать чай для успокоения. Теперь уже для себя. — Как скоро Его Величество хочет принять решение? — На этой неделе, как мне доложили, — Чонгук следит за отточенными движениями омеги и снова задумывается. — Осталось несколько дней, и я его потеряю. — У нас есть немного времени, мы обязательно что-нибудь придумаем, — омега протягивает Чону чай и взглядом обещает, что Тэхёна они не потеряют. Альфа негромко смеется, впервые с того вечера спокойно выдыхая. У этого юноши аура умиротворения и безопасности, Чонгук этим заряжается. — Кажется, я понимаю, почему ты так дорог моему брату. — Я смогу увидеться с Тэхёном? — Делает вид, что не услышал это подобие комплимента. — Я сам влезал пару раз в окно, но об этом сразу докладывали императору. Но ты как лекарь можешь попросить навестить его, — Чонгук кладет пустую чашку на стол и встаёт. — Пользуйся расположением Его Величества. — Если я буду часто им пользоваться, то вскоре потеряю, — Мин встаёт следом и провожает альфу к двери. — Наша с братом особенность в том, что мы оба быстро теряем интерес к вещам или к людям. Не упусти его, — Чонгук хлопает омегу по плечу и уходит на полигон. Юнги сидит на кровати и смотрит на закрытую дверь, потом на стул, где недавно сидел генерал, а затем — на свое отражение в зеркале. — И что я могу в этой ситуации… Это проблемы политики, мне нельзя в нее лезть, — омега закрывает лицо ладонями и протяжно мычит. — Я разгневаю императора, если попрошу отпустить Тэхёна. Ему нужно контролировать его — это очевидно. Выдав Тэхёна за министра, он добьётся полного контроля, а на свободе принц представляет угрозу. Даже если принц — омега, — Юнги понимает, что со стороны его разговоры с самим собой выглядят как бредни сумасшедшего, но это успокаивает. — Господин, все хорошо? — Рун, который относил вещи Мина на стирку, закрывает за собой дверь. — Все плохо, — Юнги поднимает замученный взгляд и рассказывает все, что произошло в его отсутствие. — И что Вы можете в этой ситуации? Нужно как-то уговорить Его Величество, но так, чтобы не вызвать его гнев. — И как мне этого добиться? — У меня есть одна идея… Это сможет растопить сердце императора, а там он, возможно, выполнит все, что попросите… — В постель к нему не полезу, — Мин резко встает и недоверчиво смотрит на омегу. — Я бы никогда не посмел такое предложить! — Рун складывает руки на груди и дует губы, всем видом показывая обиду. — Ладно… Извини меня, я знаю, что ты не предложишь то, что навредит моей гордости. Я просто на взводе… — Юнги садится плечом к плечу и берёт руку омеги в свою. — Что ты придумал? — Пригласите Его Величество на свидание. Причём где-нибудь за пределами столицы, вдали от любопытных глаз, чтобы там были только вы вдвоём. — И армия стражников, — замечает Юнги. — И армия стражников… — Соглашается, слегка улыбаясь. — Однако вы будете далеко от дворцовой суеты и сможете стать ближе. К тому же, если пригласите Вы, это порадует Его Величество. — И откуда у тебя опыт в подобных вещах? — Мин с добрым укором смотрит на Руна, который тут же заливается краской. — У тебя есть кто-то на примете? Мне скоро придётся готовить твое приданое? — Нет-нет, я не планирую в скором времени покидать Вас, Господин. По крайней мере, сначала я должен убедиться, что Вы вернулись домой и воссоединились с отцом… — Не нужно проводить всю жизнь подле меня. В твои годы можно задуматься и о семье, я уверен есть большое количество хороших мужчин, которые будут тебя достойны. Мы обязательно найдём лучшего, — Юнги приобнимает омегу за плечи и улыбается. — А идея со свиданием вполне может оказаться рабочей.

***

Here come the regrets — Epik High, Lee Hi

— Тэхён, — Чонгук стучит в окно омеги снаружи и, не услышав ответа, залезает внутрь. Да, об этом тоже доложат императору, но Хосок ещё ни разу не сделал ему замечание, так что Чонгук продолжит. Оказывается, Ким спит, свернувшись калачиком, да сладко посапывая, потому и не отвечает. Альфа заботливо накрывает голые ноги одеялом и садится на стул напротив кровати. Он часто так делает, омега наверняка даже не подозревает. Чону нужно напитаться видом этого лица, прежде чем он, возможно, потеряет Кима навсегда. Если Тэхён станет чьим-то мужем, Чонгуку будет запрещено даже дышать рядом. — Может, мне просто тебя похитить? — Чон хмыкает, не сводит взгляд с закрытых глаз и трет переносицу. — Бросить всё и сбежать. Тебе точно терять нечего. Альфа продолжает свой монолог ещё несколько минут, удивляясь тому, что Ким его еще не услышал и не проснулся. — Тэхён? — Генерал подходит к омеге и садится у кровати на корточки. Услышав хруст под тяжелыми ботинками, альфа напрягается и боязливо опускает взгляд. Он видит только осколки стекла от когда-то целого пузырька. — Что это?! Тэхён?! Альфа берёт в руки лицо омеги и проверяет дыхание. Оно чувствуется, но не сильно. Мужчина трясет Кима за плечи, добиваясь мычания в ответ, и облегченно выдыхает. — Что такое? Уже утро? — Омега сонно трет глаза, в непонимании уставившись на альфу, который за эти мгновения, кажется, постарел на десяток лет. — Что ты выпил?! — Чонгук игнорирует вопрос Тэхёна и указывает на осколки. Омега свешивается с края кровати и смотрит на пол. — Снотворное, — он говорит это так невозмутимо, что Чонгук хочет смеяться с того, что сам только что напридумывал. — Я плохо сплю в последнее время, вот и попросил принести чего-нибудь. — Ты так бездумно выпил то, что тебе дали? Забыл, что считаешься предателем и врагом Империи? А если бы тебе в красивом пузырьке подали яд? — Я не такой глупый. Это принес Юнги, — Тэхён складывает руки на груди и смотрит с укором. — Хорошо… — Чонгук встаёт и некоторое время в упор смотрит на омегу, словно бы убеждая себя, что все в порядке, это точно простое снотворное, и вот он, живой и здоровый. Разворачивается к окну, чтобы уйти. — Я немного запаниковал, извини. — Думали, я выпил яд? — Ким подползает на коленях по кровати ближе к замершему альфе и тянется к его руке. — Я же больше всего люблю свободу, так что не соглашусь оборвать свою жизнь из-за подобного. Омега хватает чужую ладонь и утягивает альфу к кровати, заставляя нависнуть над собой. Чонгук одним коленом упирается в постель, а второй ногой еще стоит на полу. Тэхён перед ним такой ласковый и нежный, что альфа удивляется своей выдержке. Однако омега сам пододвигается ближе, стоя на коленках. Генерал позволяет делать с собой все, что угодно, послушно плавясь от одного касания Тэхёна. — Я в порядке… — Ким тянет это сладким тоном, улыбается приятному ощущению внутри и льнет к чужим губам, прикрывая глаза. Своим теплом делится, доказывая, что и вправду живой, стоит тут, обнажая душу, готовый отдать сердце. Чонгук для полноты ощущений скользит грубыми ладонями по талии и прижимает к себе еще ближе, утягивая в сладкий глубокий поцелуй. Они оба знают, что за дверью стоят стражники, которые абсолютно точно в курсе присутствия альфы здесь. Как минимум из-за резкого запаха перца, который лишь немного смягчается под натиском свежести розы. Но разве их волнует, что думают остальные? Один привык всегда быть жертвой, жить под гнетом чужой ненависти, а второй — привык убивать, отнимать жизнь, а сейчас, вдруг, одну жизнь может спасти и сделать немного лучше. Один — немного эгоистичный, потому что всю жизнь борется за себя любимого, импульсивный, потому что сначала делает, а потом запускает мыслительные процессы, с обострённым чувством справедливости. Второй же, наоборот, иногда недостаточно эмоционален, быстро меняет решения, быстро чем-то увлекается и также быстро ко всему охладевает, потому что обронил ту часть себя, любознательную и оптимистичную, на поле боя. — Как бы мне ни хотелось остаться, я должен идти… — Чонгук отрывается первым и наполняет воздухом лёгкие. Он смотрит на тянущуюся меж их губ ниточку слюны и хмыкает, когда Тэхён ее слизывает. — Давно ты стал таким распутным? — У меня хороший учитель, — Ким обнимает альфу за талию, прижимаясь щекой к груди, и слушает размеренное биение сердца. — Мне правда нужно идти, но так не хочется… — Чонгук утыкается носом в изгиб шеи омеги и вдыхает теплый цветочный запах. — Это не может подождать? — Капитан Ли Вэй возвращается с разведкой, я должен встретить. — Тогда Вам нужно идти сейчас же, — Тэхён нехотя отрывается от чужой груди и указывает подбородком на окно. Чонгук оставляет на щеке поцелуй и лезет на улицу.

***

— Приветствую Солнце Империи, — Ли Вэй встает на колено и кладет руку на сердце. — Капитан Ли прибыл с задания с донесением Вашему Величеству. — Встаньте, капитан, — Хосок сидит на троне на высоком помосте и рукой указывает, чтобы принесли документы. — Мы с двадцатью солдатами отправились в разведку на границу с империей Нихон и благополучно вернулись в том же составе с информацией. Наши разведчики проникли во дворец в столице и скопировали некоторые документы касательно военного похода на нашу Империю. — Вздумали воевать против нас?! Министры поднимают шум, который быстро затихает, стоит императору кинуть на них суровый взгляд. — Никто не осмелится на активные действия против нашей могущественной Империи. Однако, Ваше Величество, нам стоит ждать холодной войны, — старший из министров встаёт с места и от лица остальных начинает говорить о том, что беспокоит всех. — Эти бесчестные пираты известны тем, что перекрывают пути, по которым в страны поступают продовольствие, оружие, драгоценности и прочее. Также они грабят военные склады и базы, подстраивают «несчастные случаи», чтобы убрать с дороги высокие чины, например, главнокомандующих армии… Это способно посеять смуту в рядах солдат, которые, потеряв своего командира, начинают бунтовать. В итоге все делается за них, изнутри, им даже не приходится посылать армию. Их генералы настолько трусливы и бесчестны, что предпочитают открытой битве в поле борьбу из тени, интриги и ловушки. Нам нужно учитывать, что, пусть во главе Нихон и сидит император, фактическая власть в руках этого пирата, Садамори. — Наши разведчики доложили, что состояние императора Нихон можно назвать критическим. Сегодня-завтра этот старик отправится к предкам, а его преемник, находящийся вдалеке от столицы, не успеет прибыть во дворец до того, как власть упадет в руки Садамори, — Хосок смотрит на писца, который старается не упустить ни единого слова. — Нам нужно сделать тайные запасы продовольствия и оружия. Соберите их в складах ближе к столице. Также необходимо профинансировать крестьян, чтобы у них было достаточно урожая для себя и армии. Главное, чтобы осень не выдалась засушливой: с недостаточным количеством провизии нам придётся туго… В этот раз будет сложнее, чем с королевством Нагу. — Вы абсолютно правы, Ваше Величество. Но пока на троне сидите Вы, истинный Сын Солнца, боги будут дарить нам свою милость и посылать нам благодатные дожди, так что засухи не должно быть. — Чансу, вот мой указ, — Хосок поворачивается к слуге, который тут же достает новый лист и готовится писать. — Главам уездов следует отправить во дворец отчеты о необходимом количестве финансов для обеспечения достаточного количества рабочей силы на полях. Не сделавшим это должным образом или не сделавшим вовсе придётся понести наказание. Я даю срок в две недели. Совет окончен, я жду отчеты и от вас, остальное обсудим в следующий раз. Чон спускается по длинной лестнице и проходит мимо столов чиновников, словно величественный дракон нисходит на землю, чтобы благословить жителей Империи. Вот он, истинный правитель. — Слушаемся, Ваше Величество, — мужчины кланяются и смотрят в спину уходящему императору. Хосок неторопливо идёт в сторону внутреннего дворца, сложив руки за спиной, дожидаясь, пока его догонит капитан Ли. — Ваше Величество, Вы так быстро ушли, что я не успел среагировать, пока относил документы в архив, — альфа добегает до императора и следует справа от него. — Мы рады видеть Вас, капитан. Вы, наверняка, соскучились по дому за это время? — Да, я писал родителям почти каждые два дня, они очень переживали обо мне, — Вэй неловко чешет затылок, вспоминая взволнованный тон писем, которые приходили в лагерь с завидной регулярностью. — Ты все ещё возвращаешься домой только к родителям? — Хосок останавливается и с лёгкой усмешкой смотрит на мужчину, который заливается краской. На поле боя Ли Вэю, безусловно, нет равных в умениях и хладнокровии, но в теме отношений он чувствует себя как мальчишка. — Или ты из тех, кто верит в любовь с первого взгляда и всё подобное? — А разве у Вашего Величества не было так же? — Альфа отшучивается и прикрывает красное лицо ладонью. Ну правда, как дитя. — Мы не обо мне сейчас, — Чон прыскает, сдерживая смех, и идёт дальше, поднимаясь по лестнице. — Надо найти тебе хорошую пару. — Вот и Его Превосходительство так говорит… Да где ж найти эту пару, если я все время в работе? — Ты сейчас жалуешься императору на то, что тебя слишком нагрузили? — Хосок в шутку кидает сердитый взгляд, но капитан воспринимает это слишком серьёзно. — Ни в коем случае! Мне очень нравится много работать! Все на благо Империи и правящей династии! — Ли Вэй глубоко кланяется, сложившись пополам и говорит это с таким энтузиазмом, что Чон невольно смущается от взглядов, которые тут же на них обращаются. Впрочем, долго пялиться на императора никто не посмеет. — Подними голову… Не стоит так реагировать, я шучу. Ли Вэй, разумеется, только сейчас узнает, что император в целом умеет шутить. — Раз уж я тебя так нагружаю, придётся самому найти тебе заботливого мужа. Кого-то очень красивого, образованного, сообразительного. Кого-то вроде… — Хосок так внезапно останавливается, что следующие за ним слуги почти врезаются в его спину. У них холодок по спине пробегает — они спешат отойти на нужное расстояние. А Чон в это время смотрит на капитана и коварно улыбается. — У Вас есть кто-то на примете? — Что? А, нет, это я так, — альфа кивает своим мыслям и с чувством полного удовлетворения идёт в кабинет. — Тогда… С Вашего позволения я пойду, — Вэй кланяется и оставляет императора в покоях, разворачиваясь на пятках в сторону полигона, где все уже собрались. Заставлять генерала так долго ждать недопустимо, но альфа не мог оставить императора и уйти по делам. Капитан прибавляет шагу и почти бежит, здороваясь с гвардейцами у чьих-то покоев на ходу. Заворачивая за угол, он чувствует удар и слышит звон разбивающейся посуды. — Да что же Вы делаете?! — Омега перед ним возмущённо бурчит и принимается собирать осколки чайника. — А если бы горячая вода обожгла нас или осколки… К удивлению Руна альфа, который, очевидно, секундами ранее, очень торопился, принимается помогать и велит оставить это дело ему. Он быстро управляется и просит кого-нибудь из дежурящих слуг вытереть воду на полу. — Примите мои извинения, я надеюсь, Вы не поранились? — Я в порядке! Вашими молитвами, — Рун еще раз сердито осматривает мужчину и разворачивается в сторону кухни, чтобы принести другую порцию воды для чая и посуду. Вэй смотрит вслед омеге где-то с минуту, но вспомнив о генерале, спешит на полигон, расходясь с Руном на улице.

***

Чимин складывает грязную одежду в корзинку и спешит за остальными танцорами, которые идут в прачечную. — Ты слышал? Какой-то очень богатый купец хочет устроить банкет и пригласить выступать танцоров и музыкантов из дворца… Такое вообще кому-то позволено? — Если это тот купец, который пользуется протекцией Его Величества, полагаю, ему пойдут на встречу. — А ком идёт речь? — Чимин любопытно влезает в разговор двух девушек, которые тут довольно давно. — А, ты же новенький, — одна из них, та, что помладше, манит пальчиком, чтобы наклонился поближе. — Говорят, этот купец творит, что вздумается. Привел во дворец какого-то танцора-шпиона. — Знать бы, кто это… Надо быть аккуратнее со словами, одним богам известно, ради чего ему шпион, — ее старшая подруга возмущённо складывает руки на груди и оглядывает толпу танцоров, которые усиленно выстирывают праздничные платья. — Кто ж поймёт этих богачей… — Чимин неловко улыбается, стараясь сделать вид, что это вовсе не о нём речь идёт. — Твоя правда. Закончив со стиркой, омеги возвращаются в комнаты, где принимаются за уборку. Собственно, так проходит каждый их день, если только не намечается какой-то праздник или банкет. А теперь, похоже, намечается. Если речь действительно шла о господине Киме, об этом Монстре, то Чимина, очевидно, пригласят выступать. Да и почему бы не пригласить, если все учителя от него в восторге и надеятся, что омега получит широкую известность и прославит их? — Чимин? Ты о чем так глубоко задумался? — Его за плечо трясёт сосед по комнате, заглядывая в глаза. — Не выспался? — Нет-нет, всё хорошо… — Пак отрицательно машет головой и продолжает складывать полотенца. — Спасибо, Кёнджу. — Скоро ужин, не опаздывай, — омега выходит из комнаты, унося сложенные простыни в бельевую. Пак садится на кровать, сминая только что заправленную постель, глубоко вздыхает и смотрит на огрубевшие ладони. Чимин не привык заниматься таким в родном доме кисэн. Да, он помогал с ежедневной рутиной, но по большей части это была только готовка. Но работа слуги в императорском дворце куда сложнее, чем он представлял. Пусть танцорам и делают поблажки на время репетиций выступлений, но и там не легче. Учителя с каждым разом требуют все большего, уделяя особое внимание синхронности и изяществу. Привыкший танцевать сольно Чимин долгое время не мог подстроиться и подводил остальных. Всем приходится начинать с начала, если кто-то допустил даже маленькую ошибку. Этим кем-то все время оказывался Пак. Ему стоило огромных усилий забыть прошлое одиночки и привыкнуть к наличию множества людей помимо себя. С другой стороны, если это — цена за то, чтобы его нуна ни в чем не нуждалась и в скором времени переехала в отдельный домик, Чимин стерпит. Накопив достаточное количество денег, он просто переедет к Хэсу в ту тихую деревушку и, может быть, выйдет замуж за обычного работягу. Особых планов на жизнь омега не имеет, да и не положено ему — сыну кисэн — мечтать о великом. Во дворце можно выделиться, только найдя себе покровителя. Это может быть кто-то из министров, император, военачальники и прочие. Великий Генерал, например. Но он, очевидно, не питает к нему схожих чувств. Ещё есть Монстр. Однако это полностью абсурдный вариант, ведь Чимин не хочет иметь с ним ничего общего. Он поднимается с кровати, снова поправляя простыню и выходит в коридор, где уже не слышно разговоров из комнат. Видимо, все ушли на ужин. Омега спешит туда же. Выйдя на улицу, Чимин ежится от поднявшегося ветра, но возвращаться за накидкой уже не хочет. От тишины, которая сопровождает его по пути в зал для слуг, мурашки по телу бегут сильнее, чем от прохлады вечера. Понемногу темнеет, так что омега застает последние лучи сегодняшнего солнца. И все равно неприятное ощущение не покидает его, словно предчувствие дурного застряло в горле. — Давно не виделись. Чимин убеждается, что чутье его не подводит, особенно когда дело касается этого отвратительного человека. — Делаешь вид, что меня тут нет? — Намджун выходит из тени дерева и преграждает омеге путь. — Здравствуйте, господин, — Чимин демонстративно кланяется. — И до свидания. — Как невежливо… — Ким за локоть останавливает собиравшегося обойти его омегу. — Я хотел, чтобы ты составил мне компанию. — С чего вдруг я должен? Мне запрещено выходить из дворца. Да даже если и было бы позволено — кто добровольно пойдет на такое с подобным человеком? — Ты стал храбрее. Не так давно ты дрожал от одного моего голоса, — Намджун знает, что Чимин все еще трясется, но эти попытки дерзить кажутся ему забавными. Он вообще находит этого омегу забавным, поэтому ещё не пришиб рукояткой меча по виску. — Я не могу вечно Вас бояться и избегать, мне надоело это чувство, словно меня постоянно преследуют. А остальные вообще считают меня шпионом, — Пак вырывает свою руку из чужой и хмурится, заглядывая альфе за спину. — Если нас увидят вместе — мне не будет тут жизни. — Отлично, заберу тебя себе, — Ким с ухмылкой следует за торопливо шагающим омегой. — Вы будете меня преследовать до самой кухни? — Чимин резко останавливается, топая ногой и смотрит на мужчину с ненавистью. Откуда в нем столько энергии? Омеге просто настолько надоело постоянное присутствие этого альфы в его жизни, что он готов кричать об этом всему миру. Даже если не подходит, Ким все равно всегда стоит где-то в тени и молчаливо наблюдает. Это понемногу сводит Чимина с ума, возможно, именно поэтому он сейчас хочет ударить альфу, который, при желании, одной пощёчиной может отключить его. — Я хотел взять тебя в город, чтобы ты встретился с семьёй, пока твоя нуна не уехала в подготовленный особняк, — Намджун видит все жалкие попытки омеги построить вокруг себя стену, и находит их смешными. — Мне нельзя покидать дворец вне установленных выходных. — Думаю, я смогу уладить этот вопрос. Проблема в том, что ты вечно выпускаешь колючки и в принципе не терпишь моей компании, — альфа складывает руки на груди и скучающим взглядом осматривает омегу с головы до ног: Пак осунулся, похудел и побледнел, а в этой форме слуги он выглядит совсем блекло и бедно. От прошлого румянца на щеках не осталось и следа, и Намджун делает вывод, что жизнь во дворце на пользу ему не идёт. — Неужели я должен был бросаться в объятия человеку, который похитил меня? — Чимин осматривает мужчину в ответ и подчеркивает, что он не меняется. Такой же напыщенный, самовлюблённый, богато одетый, с уложенными волосами, когда сам омега не помнит, чтобы красиво укладывал волосы вне выступлений. В доме кисэн он мог разнообразить прически каждый день, а сейчас не положено. — Я разве уже не извинился за это? И тем не менее, до этого я уже спасал тебя. — Как легко, оказывается, перечеркнуть хорошие поступки одним поганым, не находите? — Омега наигранно смеётся и обходит заслонившего дорогу мужчину. Намджун разминает кулаки, но решает отпустить танцора, который, очевидно, куда-то очень торопится. Теперь и у Кима есть дело.

***

— Что? О…отдельная комната? — Чимин смотрит на Кёнджу, который хлопает в ладоши и радостно помогает омеге собрать немногочисленные вещи. — Да, вчера матрона получила распоряжение освободить тебя от работы и выделить отдельную комнату. А, ну и кормить тебя получше, к тому же. — С чего вдруг такое счастье? — Пак не может уследить за носящимся по комнатке другом, если его можно так назвать, но вскоре успевает остановить его и заглянуть в глаза. — Видимо, у тебя появился покровитель, — омега улыбается и продолжает собирать вещи за Чимина. — Ну, вот и всё. Можно идти. — А где я буду жить… И чем вообще мне теперь заниматься? — Он еле поспевает за Кёнджу, который, взяв в руки свертки с одеждой, торопится выйти из домика. — И почему ты так спешишь? — Нам лучше закончить, пока остальные не вернулись с обеда… Ты же понимаешь, что слуги не любят тех, кому дают поблажки? — А ты чего такой довольный? — Чимин путается в подоле платья, но все равно почти бежит за Кёнджу. — Не знаю. Я рад, что хоть кто-то из нас выбрался из этой рутины. Ты правда особенный, Чимин, так что, я считаю что ты заслужил это. Они заходят в домик чуть поодаль от домиков слуг, заглядывают за угол, убедившись, что тут пусто, и идут в дальнюю комнату. — Покоями это, конечно, не назовешь, но тут явно получше, чем у нас. К тому же — работа теперь не для тебя, можешь хоть спать целый день, — омега кладёт вещи на просторную кровать, которая совсем не похожа на те койки, на которых они спят. В целом, комната просторнее, мебель качественнее и подороже, есть столик с зеркалом, шкафы, а не подобие тумбочки, где еле умещались все их наряды. Окна выходят на внутренний дворик, а не на такой же домик напротив. Все в светлых тонах, так что создаётся ощущение спокойствия и безопасности, поэтому Чимин может прятаться здесь хоть весь день. А прятаться придётся, потому что омега прослывет подстилкой и предателем, который втайне от всех нашёл себе покровителя и теперь живёт припеваючи. — А кто здесь живёт, ты не знаешь? — Омега решает, что стоять на пороге не лучшее решение и садится на кровать, ощупывая мягкое одеяло. Ему все равно, благодаря кому он попал сюда, главное, что теперь он будет жить с большим комфортом. — Матроны и младшие евнухи, — Кёнджу завистливо, что точно замечает Чимин в его глазах, осматривает комнату и сидящего на кровати омегу. — Я пойду, а ты устраивайся. — Да… Спасибо! — Благодарность Чимина заглушается шумом закрывшейся двери. В окно он видит, что Кёнджу возвращается в свою каморку, где вынужден будет провести ближайшее время. С остальными танцорами Паку все равно придётся видеться на репетициях, так что постоянно убегать и прятаться не выйдет. Чимин надеется, что его не станут осуждать, ведь он не ставил цели найти покровителя. Он все еще не знает, благодаря кому получил комнату. Это мог быть Монстр или Великий генерал, к примеру. А может вообще кто-то, с кем лично омега не знаком, но кто положил на него глаз. В таком случае Чимин добровольно вернётся в старую комнатку прямо сейчас. Теперь слухов точно не избежать, но что Пак может сделать? Остаётся только принять этот подарок как должное и попытаться немного отдохнуть перед возможным выступлением. А то, что ему придётся выступать на банкете Господина Кима, всё вероятнее с каждой секундой.

***

— Рун, я надену бордовое платье, принесешь? — Юнги крутится перед зеркалом, разглядывая собранные в прическу светлые волосы. Он привык их не укладывать, потому что самостоятельно это делать сложно, а с помощью Руна Мин теперь выглядит очень ухоженно. — Да, Господин. А к нему подойдут вот эти серьги, Вам нравится? — Омега достаёт из шкатулки золотые серьги с россыпью рубинов. — Нравится… — Мин берёт украшения в ладонь и пристально рассматривает. — Но откуда у меня эти серьги, я их не помню… — Один из подарков Его Величества, — Рун хихикает и встаёт, чтобы помочь Юнги надеть платье. — Тогда ему точно понравится, а мне это и нужно, — омега радуется тому, что видит в зеркале, пока помощник затягивает пояс на тонкой талии. Юнги надевает длинные серьги, скорее даже золотые нити с драгоценными камнями, которые достают до плеч, красиво контрастируя с волосами и бледной кожей. — У Вас красивая шея, давно нужно было их уложить, — Рун продевает ещё одну шпильку в волосы для надёжности и довольно рассматривает свое творение. — Его Величество ведь не сможет мне отказать? — Юнги неуверенно косится на сад, куда не так давно выходил на прогулку император. Возможно, он все ещё там, но будет лучше поговорить в покоях. — Даже если очень захочет, разве сможет при виде моего Господина? Ваша красота обескуражит его, не волнуйтесь и сделайте всё, что в Ваших силах, — Рун кладёт руку на спину и успокаивающе поглаживает, немного волнуясь вместе с Мином. — Ужин ведь готов? — Юнги поворачивается к омеге и улыбается, приободряясь. — Да, мы будем стоять за дверью и ждать Вашего распоряжения, — помощник обратно разворачивает Мина и подталкивает его к двери. — Тогда я пошёл? — Омега неуверенно делает шаги и в конце концов сдаётся, выходя из комнаты. Глубоко вздохнув, он кивает Мерджану, который сопровождает его, пока Совон куда-то отлучился. — Ваше Величество, к Вам императорский лекарь, — евнух у двери сообщает его так громко, что Юнги кажется, будто его услышал весь дворец. Через пару секунд его пропускают внутрь, закрывая дверь. Арун, Мерджан и слуги, принёсшие ужин, остаются ждать в коридоре. — Приветствую Ваше Величество, — омега кланяется, положив руку за сердце и, вздохнув поглубже, поднимает голову. Хосок застывает с кистью для каллиграфии в руках, не отводя глаз от Мина. Единственное, что он сейчас слышит — капли туши, которые стекают по тонкой кисти и падают на бумагу, и биение собственного сердца, отдающее в голову. — Ты… очень красивый, — он даже не пытается сдерживать рвущееся наружу восхищение. Чон просто пару минут молчаливо смотрит на омегу, который только смущённо улыбается в ответ, прикрывая красное лицо рукавом платья. — Спасибо… — Юнги ещё раз вздыхает, убеждая себя, что это ради плана и сейчас нужно очень постараться, чтобы всё прошло хорошо. — Ты стал чаще приходить ко мне по своей воле, я рад, — Хосок трясет головой, смахивая наваждение, убирает кисть на подставку и абсолютно забывает о письме, которым занимался пару минут назад. — Я подумал, что было бы хорошо проводить с Вашим Величеством больше времени, — Мин подходит ближе, нависая над альфой, который в этот момент не верит, что это действительно Юнги, которого он знает. Обычно омега предпочитает светлые оттенки в одежде, из-за которых, в сочетании со светлыми волосами и бледной кожей, часто кажется невесомым, кем-то за гранью действительности. К тому же, и привычные неброские украшения и просто уложенные волосы идут вразрез с аккуратной прической и рубиновыми серьгами, кольцами и тонкой цепочкой на талии, по которым сейчас скользит взгляд Хосока. Юнги в таком обличии разнится со знакомым Чону образом чистоты и невинности. Он словно всё это время пытался скрыть свою натуру под простой одеждой. Но правда в том, что Юнги рожден, чтобы носить исключительно лучшие ткани благороднейших оттенков. Рожден, чтобы сидеть рядом с правителем. Собственно, так и есть. Несколько поколений наследники семьи Мин приходили во дворец в качестве супруга императора. Скорее всего, не встреться они в лесу, Юнги пришлось бы появиться на весеннем смотре в гарем. Будь Юнги немного старше, возможно, вместо Тэбона стал супругом императора в то время, когда Хосок только взошёл на трон. Но сделанного не воротишь, таково решение богов. К тому же — Тэбона нельзя называть плохим королем. — Правильно подумал, — Чон притягивает омегу к себе и кладет ладони на талию. Чтоб не сбежал. — А почему ты так нарядился? — Как насчёт совместного ужина? — Юнги думает, что уходит от вопроса незаметно, но Хосок напрягается. Не скажет же Мин, что соблазняет его тут, чтобы спасти Тэхёна. — Ну, раз уж у тебя какие-то планы на меня… Можно и поужинать. Слуги заходят в покои и раскладывают ароматные блюда на столе. Рун слегка улыбается Юнги, ставит рядом с ним чайник и чашки и выходит, пожелав приятного ужина. — Это твой слуга? Откуда он взялся? — Хосок косится на дверь, так что омега понимает, о ком речь. — Он мой помощник, — Юнги сидит напротив и начинает заваривать чай. У него не может быть слуги, не тот статус, поэтому называть Руна помощником — лучший вариант. — То есть все-таки слуга? — Хосок не обращает внимания на слова омеги и спешит попробовать горячее жаркое из телятины. — Вы не слушаете, что я говорю… Арун — мой давний друг, я не хочу, чтобы его называли моим слугой. — Ну, как пожелаешь, — альфа не придаёт этому значения, отдавая предпочтение разглядыванию Мина, который точными движениями разливает чай по чашкам. Будь он простолюдином, разве знал бы все правила чайной церемонии? Юнги сам себе противоречит, а Хосок делает вид, что не замечает. — Вообще-то… Я хотел поговорить с Вашим Величеством, — омега протягивает императору чашку, с опаской заглядывая ему в глаза. — Если о Тэхене — лучше сразу уходи к себе, — Чон отрезает это так чётко и резко, что Юнги непроизвольно пугается. Он не собирался упоминать Кима сегодня, чтобы не вызвать подозрений, но император сам завёл о нем разговор. — Нет… Не о нём. — О чём же тогда? — Хосок продолжает делать вид, что всё в порядке и кладёт кусочек мяса в миску с рисом, стоящей перед Мином. — Не забывай есть. — О нас, — сказав это, Юнги пихает в рот закуски, давая себе время вспомнить подготовленную речь, а альфе отойти от столь неожиданного заявления. — О нас? С каких пор ты о таком говоришь? Это из-за поцелуя? — Хосок откидывается на спинку стула, слегка хмурясь в недоверии. — Ваше Величество! — Юнги давится и пытается откашляться, удивлённый прямолинейностью мужчины. Это слишком смущает, а ведь он ещё даже не сказал, что хотел. — Что? — Альфа встаёт с места, похлопывает Мина по спине и, убедившись, что всё в порядке, садится на место. — Не вспоминайте это, — Юнги пьёт воду, сурово поглядывая на императора из-под ресниц. — Я хотел кое-что предложить. — Это связано с Тэхёном? — Хосок недоверчиво смотрит в ответ, зная, что скорее всего вся ситуация в любом случае сойдётся к Киму. — Почему Вы так часто вспоминаете о нём? — Омега хлопает по столу, возмущённый тем, что его так легко раскусили. — Это ты так часто говоришь о нём, что он невольно стал третьим лишним в наших отношениях, — Чон подхватывает возмущение и принимается отчитывать Юнги подобно ребёнку. — В наших отношениях есть третий лишний, но это не Тэхён! — Мин запоздало понимает, что сказал это вслух, и прикрывает рот ладонью. — Я не это хотел… — Раз уж сказал, значит, хотел, — Хосок грустнеет и возвращается к трапезе, чтобы не смотреть в глаза омеге. — На самом деле, сегодня я пришёл, чтобы… Позвать Ваше Величество на свидание, — к последнему слову голос Юнги хрипнет и становится тише, так что Чон даже не сразу понимает сказанное. — Позвать… куда? — Альфа неотрывно смотрит в своё отражение в чашке с водой, пробуя на языке это слово. «Свидание». — Вы всё услышали, я не буду повторять, — омега слегка дует губы и снова наполняет рот едой, чтобы не отвечать больше на вопросы. Со стороны выглядит забавно и невоспитанно, но он тут, между прочим, играет роль простолюдина. — Кто ты такой и что сделал с Юнги? — Хосок откладывает палочки и с прищуром смотрит на Мина. Он выглядит совершенно очаровательно сейчас: с набитым ртом, покрасневшими щеками и большими от удивления глазами. — У Вас очень странная реакция, забудьте, что я сказал, — омега быстро дожевывает еду и запивает все водой, отворачиваясь от мужчины. — Нет-нет, подожди… — Император подскакивает с места и подходит к Мину, садясь перед ним на корточки. — Ты серьёзно хочешь позвать меня на то, что ты сказал недавно? — Сколько раз, по-вашему, я должен повторить? — Он нерешительно берёт в свои прохладные ладони чужие, тёплые, и заглядывает в тёмные глаза напротив. — Я серьёзно хочу позвать Вас на свидание, чтобы мы смогли провести время только вдвоём. — И с моёй стражей… — И с Вашей стражей, — кивает в знак согласия и следит за тем, как лицо альфы понемногу озаряется улыбкой. — Я же не могу тебе отказать, когда ты вот так сам ко мне пришёл, — Хосок перехватывает чужие ладони в свои и легко поглаживает их тыльную сторону большими пальцами. — Вот и славно, отказ я бы не пережил. — А куда ты хочешь сходить? — Чон отстраняется и снова садится на стул. — Было бы чудесно съездить куда-нибудь далеко от дворца, — Юнги довольно отпивает немного остывший чай и следит за эмоциями на лице мужчины. — Я не знаю, смогу ли надолго покинуть дворец. Мы же можем побыть вдвоём и тут разве нет? Или хотя бы в городе? — Тут за нами следит слишком много глаз, мне некомфортно, — Мин надеется, что его чувства играют для Хосока какую-то роль. — Но уезжать за пределы города точно обязательно? Мы могли бы тайно выбраться, переодевшись… — Ваше Величество, как Ваш личный лекарь я считаю, что Вам необходим отдых от работы. Не нужно слишком нагружать себя, от одного дня ничего не случится. Свежий воздух пойдет Вам на пользу, — Юнги встаёт с места и подходит к альфе, снова нависая над ним небольшой, но тучкой. — Можете считать, что я Вас похищаю. — Похищаешь? — Хосок смеётся, привычно укладывая руки на талию омеги. — Тогда я должен позвать свою стражу? — Позовите, пусть сопровождают нас туда, куда мы поедем. — И куда же мой похититель намерен поехать? — Чон скользит ладонями по шёлковому платью выше, очерчивая тонкую фигуру. — Я думал, что смогу укрыть Вас в одном из охотничьих домиков… — Юнги чувствует, как с руками альфы по нему ползут мурашки. — Если хочешь что-то спрятать — сделай это у других под носом. — А когда планируется похищение? — Хосок тянет Мина к себе и усаживает на бёдра, притягивая за талию ещё ближе. — Ну, а когда Вашему Величеству удобно? — Юнги уводит смущённый взгляд и краснеет. — Ты самый очаровательный похититель из всех. Кто же ещё спрашивает у жертвы, когда ей удобно быть похищенной? — Чон льнет к шее омеги, втягивая носом запах жасмина, носом проводит по щеке и оставляет лёгкий поцелуй. — Из-за нашего свидания не должно страдать государство, — как истинный патриот Юнги быстро оправдывается и поворачивается лицом к альфе, который смотрит на него, как на самую редкую драгоценность. — Повтори ещё раз… — Что? — То, что у нас действительно свидание, на которое ты позвал меня самостоятельно, чтобы я убедился, что не сплю, — Хосок переходит на шёпот, зная, что это окончательно пленит Мина. — Я позвал Вас на свидание, для которого мне придётся Вас похитить… — Юнги повторяет и тоже становится всё тише, ощущая чужое горячее дыхание на своей коже. — Можешь похитить меня завтра, я успею подготовить один из охотничьих домиков в южном лесу, — Хосок подхватывает пальцем подбородок омеги и ждёт, пока он снова сделает первый шаг, как в прошлый раз. — Мы можем поехать верхом, я бы взял с собой Хвана, — Юнги прикрывает веки и даже не замечает, как дышит в унисон альфе. — Кто такой Хван? — Мужчина непроизвольно сжимает ладонь на чужой талии, сминая бордовую ткань. — Ахалтекинец, которого Вы мне подарили… — Мин не сдерживает порыв и сам льнет к чужим губам.

***

Хванун выходит на вечернюю прогулку, неторопливо расхаживая меж высоких деревьев в старой аллее. Прохладное дыхание позднего лета щекочет затылок, так что омега накидывает капюшон синего бархатного плаща на голову. — Ваше Высочество, мы должны вернуться в покои, если Вам холодно, — слуги, которые сохраняют дистанцию, послушно следуя за принцем, суетятся, увидев, что он накинул капюшон. Они получат выговор, если член династии заболеет. — Всё в порядке. Пожалуй, я бы выпил горячего чаю, — показывает на отдалённо стоящую беседку в конце аллеи. Чон смотрит на грозно нависающие над его головой дубы и вдыхает запах древесины. Чтобы забыть о суете дворца, который остался позади, ему не хватает разве что приятной мелодии на фоне. — И пригласите того музыканта, что играет на цитре. — Того красивого мужчину? — Слуги тихо смеются, обсуждая между собой альфу, который стал горячей темой во дворце. — Да, его. Хванун поворачивается, бросая тяжелый взгляд, которого достаточно, чтобы слуги утихли. Да, похоже все заметили этого музыканта. Чон продолжает неторопливо расхаживать, пока в беседке суетятся беты, которые вытирают пыль, раскладывают сервиз и подогревают воду для чая. Спустя минут десять принца вежливо просят пройти внутрь, усаживают на разложенные (для удобства члена династии, разумеется) на лавочке подушки и сообщают, что музыкант вот-вот прибудет. Хванун не успевает допить первую чашку крепкого чёрного чая, как замечает неторопливо идущего по аллее мужчину с цитрой в руках. Для того, кого пригласил сам принц, он выглядит слишком невозмутимо. Если уж тебе повезло сыграть для члена династии, разве не стоит быть расторопнее? Однако, кажется, его совсем не волнует, когда и для кого играть, будто это Хванун его гость, а не наоборот. — Следовало торопиться, когда Вас ждёт Его Высочество, — помощник Хвануна с лёгким нескрываемым отвращением смотрит на мужчину, который сухо кланяется принцу и садится на подушку на полу. — Цитра — тяжёлый инструмент, не мог же я бежать с ней, — Сокджин также сухо бросает, не поднимает взгляд на принца, как минимум потому, что не положено, как максимум — потому что его оторвали от репетиции и из-за этого он зол. Если бы оторвал кто-нибудь другой, возможно, он не злился бы, но этот принц враждебного ему государства, который, к тому же, очевидно, положил на него глаз, доставляет дискомфорт. Омега кажется ему легкомысленным, с опилками в голове, не напрягающим свою царственную персону глубокими размышлениями о жизни, всего-лишь красивой картинкой, которая за пределами влюбленных глаз окружающих ничего из себя не представляет, как выцветшее полотно искусного художника. Да, он смотрит сквозь призму своей ненависти к этой стране, к ее правящей семье, чей представитель сейчас величественно сидит напротив и даже мимолетной эмоцией на красивом лице не выдает то, о чем думает. Во всяком случае, думает, наверное, что следовало бы наказать музыканта за грубость и неуважение, а потом выгнать из дворца. Сокджин поздно вспоминает, что покидать дворец вот так рано, одному, ему нельзя, потому что это всё еще лучшее место для того, чтобы найти того, за кем он и приехал в эту дьяволом отмеченную страну. К тому же теперь, когда Ким выяснил, что он непосредственно во дворце. Сокджин поздно понимает, что, скрипя зубами, но все же извиниться стоит, потому что: — Если я оторвал Вас от важных дел, вернитесь обратно, — Хванун не обращает внимания на явное пренебрежение со стороны альфы, продолжая действовать в соответствии правилам поведения принца и вводя альфу в оцепенение. Не с тем связался. «Величественность, смирение, мягкость, изящество, грация, гордость — добродетели омег, подобных тебе. Но в этой стране нет никого равных твоему могуществу, Хванун», — причитал папа, пока заплетал волосы в косы перед уроками этикета, а потом добавлял: «Но ты должен использовать свои силу и влияние во благо тех, кто имеет меньше тебя. Этому я хочу, чтобы ты следовал всегда». К младшему принцу всегда было достаточно требований, так что не терять самообладание и достоинство в самых разных ситуациях он обучен с детства. Какой-то грубый мужчина, пришедший с улицы, даже не персона королевских кровей, на которую можно было смотреть, как на равного, не способен вывести его из себя, потому что стоит этому произойти — и маска идеальности треснет в ту же секунду. Он эту маску с детства носит, тщательно замазывая небольшие трещинки от тех моментов, когда он давал себе волю. Но сейчас не та ситуация. — Как я посмею, — Ким колет тем, что находится тут против воли и вот так взять, бросив напоследок «Все ждал, пока можно будет уйти», не выйдет. — Но грубить мне посмели, — Хванун кроет лёгкой полуулыбкой и отпивает услужливо подлитый в чашку горячий чай. Сокджину ответить нечего, по крайней мере сейчас, когда его главной целью является не вылететь со свистом из дворца Хансона. — Что Ваше Высочество желает послушать? — Ким уводит разговор в ту тему, где сведущ и способен, в случае чего, заткнуть рот принцу, начав играть на инструменте. — На Ваше усмотрение, я хочу немного отдохнуть, — Чон прикрывает глаза и откидывается на мягкие подушки, вслушиваясь в первые проблески мелодии, которая срывается со струн под умелыми пальцами, и впадая в лёгкую дрëму. Сокджин играет как всегда точно, изящно перебирая струны цитры, которая покладисто выдает то, что от нее хочет хозяин, но мысленно смеётся над принцем. От чего он, интересно, устать успевает, когда в этой жизни за него все делается без его непосредственного участия? Устал сутками напролёт сидеть в покоях, объедаясь изысканными десертами, да запивая лучшими сортами чая? Может, устал примерять изысканные великолепные наряды, созданные лишь для него одного в единственном экземпляре из редчайших тканей и драгоценностей? Возможно, гулять изредка по красивейшим садам и аллеям, потому что уж это ему приходится делать своими двоими? Сокджин смеётся, но внутри, а лицом не выдаёт абсолютный ноль, просто привычно скользя по струнам мозолистыми пальцами. — Ваше Высочество, куда прикажете убрать отчёты о работе фондов? — Слуга приносит документы и письма, прижимая стопку к груди, чтобы не выронить. — Положи на мой стол, сейчас я хочу отдохнуть от всего этого, — Хванун не открывает глаза, лишь коротко, изящным, разумеется, движением отправляет слугу назад. Вообще любое его движение наполнено изяществом и грацией, как положено. Ким думает о том, что, разумеется, сам эти документы принц не прочтёт, отдав их многочисленным помощникам, которые сделают все за него на высочайшем уровне. А Хванун просто поставит красивую подпись, ограничивая и обозначая этим свой вклад. — Ваше Высочество, меня также просили передать указ императора: Вам с Его Величеством королём нужно устроить приём иностранных послов и подготовить для них покои, — слуга не сдаётся, но под уставшим тяжёлым взглядом Чона кланяется и спешит удалиться. — Я же просил меня не тревожить хотя бы час… — Хванун скользит взглядом на помощника, который не смог обеспечить ему этот минимум, этот несчастный час отдыха, а потом выпрямляется, жестом веля музыканту заканчивать. — Можете вернуться к себе, спасибо. Чон встаёт раньше Сокджина, намереваясь вернуться в покои и поработать с документами фондов, куда в скором времени нужно будет делать новое пожертвование. Вот только с учетом возможного военного похода, да, его всегда коротко, скомкано, но вводят в курс дела, это будет немного затруднительно. Обеспечить армию необходимым стоит больших денег и Хванун отдаст последние из личных сбережений на благо Империи. Фонды смогут просуществовать без новых вложений полгода точно, даже с учётом того, что во время войны появится больше больных, калек, сирот и вдовцов. На день рождения принца были сделаны внушительные пожертвования от императора и всей аристократии, пока что этого достаточно. Впрочем, Хвануну не дают долго думать об этом. Его грубо вытягивают из мыслей, наглым образом нарушая личное пространство, когда слуга, задыхаясь через слово, просит, нет, умоляет пройти в Главный дворец. — В чем дело? — Принц не на шутку пугается, думая, что что-то случилось с императором, готовится слышать хруст рассыпающегося сердца, но его словно в холодную воду окунают лицом. — Его Величество сейчас убьёт Его Превосходительство… Не за того брата переживал.

......