***
Тем временем в охотничьем домике Хосок старается насладиться размеренным времяпрепровождением с Юнги, пока им дана такая возможность. Но даже сейчас, сидя напротив омеги и передвигая вырезанные из слоновой кости фигурки по игровому полю, альфа находит всё это эфемерным. С утра они уже отправились на конную прогулку, изучив окрестности, но даже так Хосоку постоянно кажется, что ещё мгновение и Юнги у него отнимут. Откуда такие мысли? Омега сам сказал. — Ваше Величество, могу ли я попросить кое-что? — Размещая фигурку слона на соседней клетке, Юнги осторожно заглядывает в глаза и, не увидев в них запрета, продолжает. — Могу ли я съездить домой, в Ченджу? — У тебя там кто-то есть? Семья? — Знает, что нет, но легенду Юнги поддерживает, пусть и без особого энтузиазма. — Нет, но я бы непременно хотел навестить те земли… — Понимает, что Хосок вполне может предложить отправиться туда вместе, поэтому сразу уточняет: — Хочу съездить один, если Вы позволите. — Одного я тебя отпустить не могу, это безрассудно, — немного расстроенный тем, что омега сразу пресёк его попытки провести это путешествие вместе, говорит строго, готовый вообще запретить эту авантюру. — Не совсем одного. Я поеду с Аруном, моим другом, если помните. Ваше Величество будет очень занят приёмом послов из Нахон, так что я не смею отнимать Ваше драгоценное время. — Ты хочешь оставить меня в такой момент? Твое присутствие во время этого приема, напротив, дало бы мне сил, но у тебя, видно, другие планы. — Я расстроил Вас? Это не то, чего добивается Юнги, но всегда быть рядом с императором и подгадывать каждое изменение его настроения он не хочет. Слишком сложно находиться рядом с человеком, которому порой хочется излить душу, сделать безрассудные вещи, пусть это и не вписывается в хладнокровие Мина, но которому нужно смотреть в зубы и бояться каждого своего слова. У Юнги связаны руки, потому что он чувствует тягость в душе из-за того, что он скрывает от Хосока свое происхождение, хотя оно во многом облегчило бы их отношения, но в то же время умом он понимает, что скрывать в данной ситуации — необходимость. В Ченджу ему нужно для того, чтобы оттуда по возможно управлять ситуацией в поместье и придумать хоть что-то, что поможет избавиться от пиявок в их семье. А также он хочет встретить в том домике годовщину смерти папы и сделать некоторые вещи во имя его светлой памяти. В столице, разумеется, работать проще ввиду того, что родовое поместье находится в непосредственной близости, однако, во дворце слишком много ушей, слишком много глаз и слишком много ограничений. Юнги сбегает от всего этого? Да. Чтобы спокойно решить, что нужно предпринять, а с императором над душой это сделать окажется невозможным. — Я не расстраиваюсь по таким пустякам, это недостойно правителя, — отвечает остро, чтобы Юнги даже не подумал о противоположном. Хосок даёт омеге поблажку за то, что ему, скорее всего, просто неприятно находиться в одном дворце с беременным Гуй Фэй, который ко всему прочему наверняка его достаёт. Или Чон всего-лишь хочет надеяться, что это именно так и никаких других планов за его спиной Мин не строит. Как бы ни старался Хосок доверять Юнги, он всё ещё помнит те его слова в саду, а потому всегда насторожен и наблюдает за каждым действием. Да, за Мином не было замечено каких-либо подозрительных манипуляций, но даже Солнце Империи не способно уследить за всем. Где гарантия, что Юнги не вонзит нож в спину, подобравшись максимально близко? У императора таких гарантий никогда нет, потому что абсолютное доверие даже к семье — недопустимо. — Разумеется, Ваше Величество эталон самообладания и уравновешенности. Хосок поднимает ладонь в коротком жесте и этим велит замолчать. — Не нужно мне льстить, чтобы получить разрешение. В конце концов, ты не заложник, даже частью моего гарема не являешься, в чем, очевидно, и состоял твой план. Можешь ехать. — У меня нет никакого плана, Ваше Величество, я не могу войти в гарем по определенным причинам… — Если не собираешься рассказывать мне всю правду, то лучше не начинай вовсе, — Хосок ставит последнюю фигурку на нужную позицию и побеждает в игре. — Давай выпьем чаю?***
Тэхён просыпается и тянет руки в разные стороны, разминая мышцы. Скинув с себя два одеяла, потому что с непривычки замёрз ночью, омега встаёт с места и подходит к тазу с водой. К его несчастью, она тоже холодная, так что Ким просит слуг, стоящих за дверью, подогреть ее. — Его Превосходительство уже проснулся? — Спрашивает у тех же слуг, потому что Чонгук настоял на том, чтобы спать в разных комнатах. Чтобы не нарушать традиции и не подвергать сомнению невинность Тэхена до свадьбы. Если слугам во дворце нет дела до этого омеги, то в собственном доме генерала правилам следуют безукоризненно. Чон не хочет подвергать Кима возможным слухам. — Да, Ваша Светлость, генерал уже на тренировочном плаце. Он велел накрыть завтрак после Вашего пробуждения. У Вас есть особые предпочтения в еде, возможно, какая-нибудь непереносимость? Я всё тут же передам на кухню. — Сделайте, как любит Его Превосходительство, у меня нет особых предпочтений, — Ким улыбается и вытирает лицо белым полотенцем. — Я могу навестить генерала на плаце? — Разумеется. Мы сейчас же принесем Вам новую одежду, — слуги кланяются и ненадолго выходят за дверь. Спустя минут десять, пока Тэхён рассматривает покои, в них вносят несколько сундуков. — Его Превосходительство велел подготовить платья и украшения, прошу, выберите, что Вам по вкусу. — Вы так быстро приготовили все это? — Ким смотрит на сундуки, крышки которых открывают и показывают всю спрятанную в них красоту. — Портные не спали всю ночь, сшили, что было возможно и искали у торговцев уже готовые платья, но даже так было слишком мало времени и они не смогли достать самые дорогие ткани… Пожалуйста, не гневайтесь, мы обязательно сделаем лучшие наряды чуть позже… — Все в порядке, — Тэхён неловко машет рукой и улыбается, слишком смущенный таким вниманием. — Передайте портным, что мне всё очень нравится и они должны отдохнуть сегодня. — Благодарю, господин. Киму кажется, что слишком уж эти слуги уважительны к тому, кто пришёл только вчера. Чонгук их запугал? Угрожал, наверное? — Какое платье Вам нравится? Тэхён выбирает светло-розовое платье с серебряной вышивкой и вставками из алмазных нитей и такие же серебряные украшения к нему. Слуги помогают одеться, наносят макияж и укладывают волосы. Затем Кима провожают к тренировочному плацу и оставляют одного, отходя немного поодаль. Чонгук стоит на помосте, наблюдая за своими солдатами, которые бегут, кажется, уже семнадцатый круг по большому тренировочному полю. — Ещё столько же и вы сможете позавтракать, — говорит достаточно громко, чтобы его услышали все. Солдаты тут же прибавляют скорости. Тэхён думает над тем, стоит ли подниматься к Чонгуку на глазах у всех или всё же дождаться его внизу, когда альфа сам улавливает знакомый аромат и глазами ищет Кима. Он спускается с помоста, вытирая пот со лба рукавом рубашки, и подходит к омеге. — Доброе утро. Тебе хорошо спалось? — Заправляет темную прядь Тэхёну за ухо, улыбается, а потом оборачивается на глазеющих гвардейцев, одним взглядом сообщая, что вот-вот увеличит количество кругов до сотни. Всем тут же оказывается интересным смотреть себе под ноги. — Да, правда, я немного замерз… — Омега поздно соображает, что это прозвучало, как жалоба, и слуг, которые должны были топить покои, могут наказать. Но Чонгук удивляет и всего-лишь спокойным тоном приказывает тем, кто ровным рядом стоит за спиной Кима: — С сегодняшнего дня топите комнату принца сильнее. — Слушаемся, Ваше Превосходительство. Тэхён чувствует себя комфортно в этой атмосфере. Все же дом Чонгука отличается от дворца императора, где движущей силой является страх перед правящей семьёй. Здесь же во главу угла встало безропотное подчинение и уважение к генералу, когда ни один не посмеет ослушаться или разгневать его. В целом всё довольно спокойно. — Ты, должно быть, голоден, пойдём. Чонгук подставляет свой локоть, за который омега хватается, и ведёт его в сторону столовой, где наверняка уже накрыли завтрак. — Как тебе поместье? — Интересуется, внимательно наблюдая за мимикой Кима. Они уже выглядят как супружеская пара, которая в один из множества совместных дней прогуливается перед завтраком. — Очень нравится, — рассматривает дом, пока они направляются в ему неизвестном направлении. Поместье оказывается больше, чем Тэхён предполагал. — И слуги очень добрые. — Добрые? Скорее, дисциплинированные, — замечает, осматривая строгим взглядом проходящих мимо наложников из своего гарема, Чонгук. Ему, разумеется, очевидно, для чего они вышли из своих покоев в такое время. Обычно они спят до обеда, потому как генерал редко бывает дома, и выходят во двор только к вечеру. Им было необходимо взглянуть на жениха своего господина, из-за которого их теперь наверняка вышвырнут за пределы богатой жизни, поместья, а, может, и вовсе за пределы столицы. Все для того, чтобы не раздражать нового хозяина сердца генерала и его дома. Взгляды омег, направленные на его непосредственного жениха, от внимания Тэхёна не скрываются. Ревновать сейчас — показать свою неразумность и несдержанность, поэтому Тэхён просто слегка улыбается наложникам и кивает головой в знак приветствия. Если они дороги сердцу Чонгука, Ким постарается с ними не враждовать. Ему придётся подстраиваться под всё здесь, потому как он даже не у себя дома, не знает всех традиций, устоев и правил. Тэхён даже в своем дворце увиливал и приспосабливался, чтобы не стать жертвой жестоких родственников. А в Хансоне Ким вовсе чужак и предатель, он не может быть уверен в том, что кто-нибудь из жителей этого дома не решит отравить его как-нибудь за ужином. — Тебя это не смущает? Тэхён и не знает, что ответить. Если скажет честно, что да, задевает немного, то покажется глупым ревнивцем. Если же начнет отрицать, Чонгук может подумать, что Киму на него всё равно. И как прочесть его мысли? — А должно? Ответить вопросом на вопрос — его лучшая стратегия на данный момент. Теперь теряется Чонгук. Видимо, недостаточно много он о Тэхёне знает.***
Чимин проводит последний день выходных рядом с тётушкой, обдумывая некоторые моменты их будущего. Они сидят за низеньким столом на полу и едят рис с овощами, когда Пак неловко покашливает в попытке привлечь внимание Хэсу-нуны. — В чем дело? — Нуна, а что если бы мы… — Мнётся, не представляя, что будет отвечать, если тетушка задаст множество вопросов. — Если бы мы переехали отсюда? — Куда же мы переедем, Чимини? — По-доброму улыбается наивности омеги и продолжает есть. — Представь, что я купил нам дом, — нервно кусает губы и взглядом измеряет комнату от угла до угла, чтобы не смотреть во внимательные глаза женщины. — Где-нибудь в тихой деревушке. Мы могли бы встретить хороших людей, вести хозяйство и спокойно жить вдвоём… — Разумеется, я была бы этому очень рада, но, Чимин, разве во дворце тебе платят так много, что ты способен купить дом? У меня, конечно, есть некоторые сбережения, но их не хватит даже на одну комнату. Давай смотреть на мир реально… — Нуна, — прерывает Хэсу и берёт ее руку в свою, твёрдым взглядом убеждая, что всё получится. — Если я когда-нибудь принесу тебе документы на дом, пообещай, что без лишних вопросов переедешь туда со мной. — Чимин-а… — Пообещай, пожалуйста. Женщина не понимает, откуда в омеге это стремление сбежать, когда в их размеренной бедной жизни никогда не будет подобного шанса. Купить дом? Хэсу была счастлива одному тому, что Чимин сможет жить во дворце и хорошо питаться вместо того, чтобы подстраиваться и понапрасну тратить свой талант на безнравственных посетителей их борделя. Она, безусловно, верит в то, что Чимин когда-нибудь выбьется в люди и покорит народ Хансона своим мастерством, но сейчас этого не может случиться. Это не может произойти от одного большого желания Хэсу или самого омеги. На всё требуется время, тем более на подобную мечту. Но расстраивать Пака, когда он наконец-то приехал в долгожданный выходной, женщина не хочет, поэтому тепло улыбается и накрывает ладонь Чимина второй своей. — Хорошо, я обещаю. — Ловит паузу и смотрит в глаза внимательно. — А ты пообещай мне, что сделаешь это честным путём, хорошо? Усердно работай и когда-нибудь добьёшься успеха. Чимин кивает головой в знак согласия. Он думает о том, что документы на дом, которые Монстр уже ему передал, можно принести нуне примерно через месяц, объяснив это тем, что приходилось часто танцевать для императора, оттого и такое жалование. Это кажется разумным и не сильно подозрительным, поэтому Пак убеждает себя продержаться ещё немного. Всего месяц.***
— Ваше Величество, разве нам не пора возвращаться? — Юнги вдруг заводит эту тему за обедом, пока Хосок читает отчёт своего помощника из дворца. Да, они приехали отдыхать, но даже вне столицы император умудряется держать все под контролем. Юнги кажется, что что-то происходит, но об этом пока никто не говорит. Такое же ощущение у него было, когда в его дом заявились капитан Ли и Великий генерал перед сражением с войском Нагу. Как бы там ни было, Мину всё ещё кажется, что всё было слишком легко. Разве могло войско, которое достаточное время готовилось напасть на Чосон, таким образом потерпеть поражение всего за день? Юнги не может отделаться от чувства, что на деле всё не так, как кажется. Разумеется, он не великий полководец и вообще в военном ремесле мало что смыслит, но разве бывает всё настолько легко? Империя одержала победу с малочисленными потерями, разгромив соперника так, словно никто вовсе и не сопротивлялся. Мину это напоминает партию в шахматы, где игрок жертвует пешкой, чтобы отвлечь внимание соперника от засады более значимой фигуры. А что если всё так и есть? Стоит-ли говорить о своих мыслях императору? Не посчитает-ли он это неверием в могущество армии Чосона? — Юнги, ты слушаешь? — Хосок уже повышает голос, чтобы привлечь внимание омеги, который слишком сильно ушёл в мысли. — Простите, Ваше Величество, я задумался… — О чём же? — Откладывает письмо, накрывая его ладонью, чтобы Мин не увидел содержимое. — Не знаю, могу-ли я говорить подобное… Но у меня недоброе предчувствие. Чон поднимает взгляд и упорно смотрит на Юнги, который, напротив, свой взгляд старательно уводит. — По поводу? И что ему ответить? Мин молчит с минуту, две, хмурится и кусает губы, из-за чего Хосок вздыхает и откидывается на спинку стула. — Что ж, не говори, — с досадой смотрит на омегу из-под ресниц, и снова шумно выдыхает. — Ты часто скрываешь что-то от меня. Другой человек такими темпами давно бы заслужил наказания, потому что я не люблю, когда мне врут и не договаривают. — Ваше Величество, — у Юнги на лице все эмоции написаны, Хосок их отчётливо видит. — Мне жаль, что я не могу говорить Вам все, что взбредёт в голову, но и Вы меня поймите: я стараюсь следить за своей речью в присутствии императора. Разве это плохо? Чон сам не знает, хорошо это или плохо, потому что, с одной стороны, омегу понимает, но с другой — хочет, чтобы он бунтовал против правил и относился к нему по-особенному. Пусть и очевидно, что подобное не в характере Мина, Хосоку по-прежнему хочется. — Ты очень стараешься придерживаться этикета, хотя вырос в деревушке, — Чон знает, что это не так, точно знает, но ему с каких-то пор показалось презабавным подыгрывать Юнги. Как далеко зайдёт этот омега? Его такая похвала застаёт врасплох, что выдает замешательство на лице. Мин молчит с минуту и, придя в себя и поняв, что всё, кажется, по его плану, благодарно кивает головой. — Слышать такое от Вашего Величества очень… Договорить Юнги не даёт неожиданно вбежавший стражник, который, задыхаясь, извиняется и под строгий взгляд императора, подходит, встает на колено и с поклоном передаёт ему ещё одно письмо. — Ваше Величество, нам нужно немедленно возвращаться, — гвардеец не контролирует своё лицо, всем видом выдавая, что дела плохи. Хосок читает содержимое свитка и резко встает из-за стола, роняя на землю фарфоровую посуду. — Подготовьте Диониса, я отправляюсь немедленно. Стражник принимает приказ и спешно удаляется, по пути сообщая всем, что Его Величество незамедлительно возвращается во дворец. Юнги слышит суету, поднявшуюся с уходом стражника, и в непонимании смотрит по сторонам. Что же произошло? К его ужасу, Чон не торопится ему объяснять и уже делает шаг к выходу, но омега ловит его руку. — Ваше Величество, мне нужно собираться? — Решает не давить вопросами о ситуации и заходит с другой стороны. — Юнги… — Хосок выдыхает, поворачивается к омеге и касается его лица ладонью, вкладывая всю нежность в этот жест. — Я отправлюсь первым, а ты спокойно собирайся и приезжай. Можешь остаться здесь ещё ненадолго, если захочешь. Случилось кое-что срочное и я не хочу, чтобы ты это всё видел… Так что… Даже если ты приедешь следом за мной, иди в свои покои и запрись там, договорились? Тебе ничего не будет угрожать, я приставлю стражу. С этими словами он целует Мина в лоб и отпускает его руку. — Ваше Величество… Хосок спешно покидает сад, в котором они завтракали. Юнги, опомнившись, бежит за ним и видит, как император с малочисленной стражей, верхом на Дионисе, покидает поместье. Внутри комком собирается нервозность и предчувствие плохого: Мин кладёт руку на грудь и сжимает ткань платья, потому что воздух вдруг кажется ему тяжёлым и спертым. Он стоит на улице, и всё же ему нечем дышать. — Господин, Его Величество оставил большую часть стражи здесь, чтобы Вы безопасно добрались до дворца. Прикажете собрать вещи и готовить карету? Управляющий охотничьим домиком подходит столь неожиданно, что Юнги вздрагивает и не сразу осознаёт, что обращаются именно к нему. — Да, пожалуйста, — все, что он может сейчас сказать.***
Тэхён с тревогой смотрит на то, как Чонгук бесновато носится по поместью, что-то ища, пока слуги готовят их коней. Им минутами ранее пришло известие о чём-то, и теперь Чон как можно скорее хочет попасть во дворец. Тэхёна он непременно берёт с собой, боясь оставлять его одного поодаль от себя. — Генерал, Вы мне не скажете, что происходит? — Ким не так хорошо читает эмоции людей, как Юнги, поэтому продолжает давить на Чонгука с вопросами. Другой человек давно попросил бы прекратить спрашивать то, на что тебе очевидно не хотят давать ответ, но генерал достаточно терпелив. — Ты собрался? Взяв Тэхёна за руку, Чон выходит из комнаты и ведёт его в сторону конюшен, где стоят их уже запряжённые кони. — Подожди меня здесь, — оставляет омегу рядом с Голиафом и, схватив один из незаженных факелов, куда-то уходит. Тэхён догадывается, что в этом поместье наверняка есть потайные комнаты и коридоры, куда генерал и отправился. Вот только за чем? Что он так рьяно ищет? Голиаф, словно чувствуя тягость на душе своего хозяина, копытами роет землю и беспокойно топчется. Ким сначала дает понюхать свою ладонь, а потом гладит коня по распущенной черной гриве. Интересно, почему Голиаф не острижен коротко, как полагается? Жёсткие тёмные волосы путались бы в клочья, если бы не ежедневный уход слуг. Тэхён старается представить, как забавно выглядел бы Голиаф, если бы ему заплели косы. Всё, лишь бы отвлечь себя от навязчивых мыслях о худшем. Чонгук возвращается довольно скоро, и они отправляются во дворец, который находится в непосредственной близости. Тэхён замечает, что на улицах странным образом отсутствуют люди. Они скачут по пустым улицам, на которых даже вечно шумных хозяев лавчонок не слышно. Бедняки не снуют туда-сюда в поисках хлеба, аристократы не расхаживают с важным видом под кружевными зонтиками, разбрасывая деньги кто куда, купцы не предлагают свой лучший товар. В такое время торговцы всегда стараются продать свежий товар, а к обеду уйти домой на трапезу с семьёй, чтобы вечером вернуться к тому часу, когда все выходят на улицы столицы для прогулки. Тэхён смотрит по сторонам, но видит лишь некоторых слуг, которые спешно закрывают ворота поместий своих хозяев. Что заставило всех спрятаться по домам? Они довольно быстро добираются до дворца и входят в парадные ворота, которые тут же открываются для них стражниками. Коней учтиво принимают, чтобы оставить в стойле, и провожают генерала и Тэхёна до их покоев. Чону сообщают, что император должен был выдвинуться в путь и к вечеру скорее всего прибудет. Чонгук берёт Кима за руку и ведёт в свои покои, чтобы оставить его там под стражей. Тэхён не выдерживает гнетущую тишину и останавливает альфу посреди пустого коридора, где нет даже намека на то, что они не одни. Во всем дворце, кажется, всё погрузилось в сон. — Расскажите мне, что происходит, иначе я сойду с ума, — омега смотрит с мольбой в глазах, не способный выносить неизвестность и видеть такое лицо своего жениха. — Тэхен-а… — Чонгук вытаскивает из-за пояса красивый кинжал и вкладывает его в свободную ладонь Кима. — Сейчас есть вероятность нападения на столицу. Разведчики прислали письмо, в котором подробно расписано, где конкретно по пути в Хансон расположены военные лагеря врага. При желании уже к завтрашнему утру они будут у ворот города. Мы приказали всем по возможности покидать столицу в сторону юга, а тем, у кого такой возможности нет, вечером прийти ко дворцу и поехать в сопровождении наших военных. Ты тоже поедешь. — Я? Я ведь могу сражаться! Вы видели мои способности, я могу помочь! — Ким от досады кусает дрожащую губу. — Пожалуйста, я не хочу снова терять свою семью… Чонгук прикрывает глаза, чтобы не видеть чужие слезы, и обнимает Тэхёна. Омега утыкается лицом ему в шею и плачет из-за обиды на того, кто решился напасть на его новый дом. Всё ведь только начало налаживаться. Даже при немедленной подготовке, Чонгук не сможет собрать в городе хотя бы половину их рассредоточенного войска. Армия врага наверняка многочисленна и хорошо оснащена, раз они решили начать с наступления на столицу. Уничтожив императорский дворец, они уничтожат Империю. Ким старается убедить себя в том, что никто его жениха победить не в силах. Сильнейшему воину этой части света ничего не страшно, он из любой ситуации выберется живым. У них ведь на горизонте светлое будущее, в которое они должны войти, держась за руки, с полными надежды и любви сердцами. Тэхён не может допустить, чтобы его отправили поодаль от Чонгука и убили где-то там. Если умирать, то вместе. — Я не поеду, — бубнит в изгиб шеи, сильнее хватаясь за чужую талию. — Не упрямься, я буду волноваться за тебя вместо того, чтобы трезво оценивать ситуацию, если вторжение произойдёт. — Я могу помочь и быть рядом, на виду. Лучше ты первым узнаешь, что я умер, чем будешь в неведении. Пожалуйста… Они стоят посреди коридора, где в привычной обстановке уже обязательно прошли бы десятки глазеющих слуг. — Я отведу тебя к моему зятю и брату, побудь с ними и защищай, если придётся. Так тебя устроит? — Спустя несколько минут молчания предлагает Чон в надежде услышать утвердительный ответ. — Разве их не стоит в первую очередь вывезти из дворца? — Если Хансон падёт перед врагом, я не позволю, чтобы моих любимых омег пустили по кругу меж солдат, — генерал внезапно каменеет и становится злее в тысячу раз. — Если дворец падет, я сам убью нас всех, но враг не посмеет отнять честь и жизнь моих любимых. Тебя это тоже касается. Ты готов к подобному? Жить в унижении, подкладываясь под десятки альф, или умереть достойно рядом со своим женихом от его руки? Выбор слишком очевиден, потому что для Тэхёна существует только черное и белое. — Конечно… — Кладёт ладонь на чужую щеку и грустно улыбается, стараясь остановить поток слез. Чонгук целует его в лоб и ещё раз обнимает. Это невинное существо так слепо ему доверяет, что он просто не может не оправдать его ожиданий. Тэхён пробуждает в Чоне необыкновенную нежность и желание оберегать, ценой своей жизни, если потребуется. Омега сам нуждается в защите и очевидно хочет быть ведомым, своими действиями показывая, что готов следовать за ним по пятам. Эта детская доверчивость и абсолютная зависимость от заботы со стороны пленяют Чонгука и вынуждают положить своё сердце на защиту. Чон берёт омегу за руку и, на всякий случай вытащив меч из-за пояса, ведёт его в сторону покоев Тэбона. У дверей стоят стражники, которые настороженно достают оружие, стоит кому-то появиться в конце коридора. Поняв, что это генерал, они спешно убирают мечи, кланяются и открывают дверь. — Генерал! — Хванун, испугавшийся звука шагов из коридора, подбегает к брату и смотрит на него с досадой. — Император выдвинулся в путь? — Должен был, — кладёт свободную руку на плечо младшего, не выпуская ладонь Тэхёна. — Он останется с вами, позже мы спрячем вас в подвале. Чон тянет омегу за руку, подталкивая в центр комнаты. Тэхён смотрит на сидящих за столом Тэбона и Виена, и кланяется королю, не удостаивая вниманием второго. — Приветствую Луну Империи. Трое омег осматривают его с головы до ног и все, кроме Гуй Фэй, в итоге приветливо улыбаются. Он же предпочитает держаться холодно и отрешённо. — Похоже, приветственный ужин в твою честь придётся отложить, — замечает Тэбон, вставая с места. Он подходит к Киму и берёт его ладонь в свою, по-доброму похлопывает по ней, и улыбается шире словно в попытке разрядить обстановку. Хванун присоединяется, приобнимая Тэхёна за плечи. Чонгук наслаждается этой картиной недолго, осознавая, что должен выполнять обязанности главного во дворце, пока император не вернётся. — Я оставляю его на ваше попечение. И вас — в его надежные руки, — с намёком на кинжал, который он вручил Тэхёну. — Мне пора. Если что-то потребуется, посылайте стражу в тронный зал, я буду там с советниками. Чонгук выходит, приказывая закрыть за ним дверь и не впускать никого, кроме проверенных людей, доверие к которым не вызывает вопросов.***
Чимин возвращается ко дворцу как раз в то время, когда из него готовятся вывозить слуг. Он понимает, что напрасно покинул тетушку, и спрашивает у стражников у ворот, позволено ли ему покинуть столицу самостоятельно, если у него есть родные, за которых он ответственен. Ответив, что судьба одного танцора мало кого волнует и никто не заметит, если его не будет, стражники возвращаются к своим делам. Им предстоит проверять каждого, кто приходит ко дворцу в поисках убежища. Чимин благодарит солдат и идёт в обратную сторону. В борделе никто не знает о том, что над столицей висит угроза, ибо никто не удосужится предупредить о подобном кисэн. Пак практически бежит, когда понимает, что нужно придумать, куда он заберёт своих тётушек. У него есть документы на дом, полученные от Монстра, но он не уверен в том, насколько там безопасно. Ехать туда вслепую может оказаться безрассудной затеей, к тому же, Чимин не знает дорогу. Даже при большом желании он не найдет сейчас извозчика, который согласится их туда отвезти: все, кто смог, уже покинули город. Он неожиданно останавливается посреди улицы, смотрит себе под ноги и напряжённо думает. Прохладный ветер обдувает лицо, путает волосы и воет в ушах. Что ему делать? Вернуться вместе с тётушками во дворец и поехать в безопасное место со стражей? А где вероятность, что там точно не грозит опасность? Даже по пути большая колонна людей и повозок привлечёт слишком много внимания. Если не потенциального врага с востока, так простых разбойников. Даже наличие имперской стражи никогда не внушает Чимину чувство безопасности. Какие ещё у него есть варианты? Терять время, стоя посреди пустынной улицы, тоже не лучшая идея. Монстр? Нет, просить того, чей вид просто кричит о том, что он является самой опасностью, тоже не стоит. Намджун? Чимин застывает, когда думает о том, что обратись он к господину Ким, всё было бы проще. И не столь важно, что господин Ким и Монстр сочетаются в одном человеке. Они настолько различны меж собой, что Пак иногда не понимает, что именно с подачи Монстра Ким Намджун запер его в той комнате. Но разве большая опасность не отталкивает ещё большую? Под носом у самого страшного человека столицы, к его удивлению, кажется, было бы спокойнее. К тому же Монстр ему должен желание. Хорошо, если допустить, что Чимин склоняется к тому, чтобы просить помощи Кима, вопрос встаёт в том, где этого Кима найти? У него не так много времени. Нужно успеть добежать до «Дома ароматов», а затем найти Монстра. Лавка тканей. Пак вспоминает о том, что видел Намджуна именно там. Тот, кажется, ее владелец. Тогда он наверняка захочет спасти свой товар прежде, чем уйдёт с остальными? К сожалению Чимина, лавка в противоположной стороне от борделя, и уйдет много времени на то, чтобы успеть добежать от одного места к другому. Но лучше так, чем стоять посреди улицы, бездействуя. Пак срывается на бег, попутно прикидывая, где именно находится лавка. Конечно, омегам не пристало бегать сломя голову, потому что это показатель их невоспитанности и несуразности. Однако улицы всё равно пусты, да и кому есть дело до кого-то вроде Чимина. Попав в какой-то переулок, Пак осматривается в попытках найти знакомые здания. Дворы домов, торговые лавки да и сама улица безжизненно пусты, так что даже спросить чей-либо помощи не предоставляется возможным. Кажется, если пройти немного дальше, должен быть поворот на более широкую улочку, где как раз располагается лавка. Чимин боязливо оглядывается, надеясь не напороться на хулиганов или ещё какой сброд. Воображение подкидывает мысли о том, что кто-то прячется в тёмном углу, а за спиной уже замахнулся человек с ножом. Чимин снова оглядывается, но на улице по прежнему никого. Но стойкое ощущение чьего-то присутствия его не покидает. С каждым шагом волнение внутри растёт и Паку по всё больше кажется, что он здесь не один. Сухая ветка хрустит под ногой, пугая омегу. Чимин делает ещё одну попытку обнаружить кого-то, кто следует за ним по пятам, но тщетно. Он собирается свернуть за угол и останавливается, осторожно за него заглядывая. Эта улица также безлюдна, как и все остальные. Кажется, все действительно собрались во дворце, доверившись страже императора. Может, Чимину тоже стоило? Во всяком случае, во главе всех солдат Империи стоит никто иной, как Великий генерал. Пак думает, что тот совершенно точно заслуживает его доверия, но почему-то когда встал вопрос о безопасности, омега даже не вспомнил о нём. Пожалуй, уже поздно, и остаётся только надеяться найти Монстра. Вслушавшись в гнетущую тишину, Чимин делает очевидный для себя вывод: за ним точно кто-то наблюдает. Не может его чутьё сойти с ума раньше головы. Вопрос только в том, с какими намерениями этот кто-то за ним следует. Пока он недолго обдумывает план действий, на улицу налетает сильный поток ветра, который поднимает всю дорожную пыль. Чимин жмурится, закрывает лицо, чтобы не дышать этим, но вовремя улавливает знакомый запах. Значит, точно он. — Выйди, пожалуйста, я знаю, что ты здесь, — говорит громко, чтобы перекричать завывание ветра. Что за порыв такой? Ветер настолько силён, что скоро снесёт Чимина с ног. Полы платья неоднократно поднимаются, голые ноги колят мелкие песчинки, волосы превратились в запутанный клубок, а сам омега вот-вот упадёт. Даже держаться нечем, потому что Пак одной рукой прикрывает лицо, а второй — придерживает платье. Чимин на секунду открывает глаза, когда чувствует, что в него внезапно перестали врезаться потоки ветра. Перед ним оградой стоит Намджун и, нахмурившись, накрывает омегу своим плащом. — Пойдем. Ким идёт впереди, прикрывая лицо рукой, а второй держа омегу за запястье. Чимин прячется за его спиной, продолжая держать полы одежды, но не видит, куда именно они идут. Впрочем, путь не оказывается долгим, потому что они прячутся в ближайшей лавке. В лавке Намджуна. Она была совершенно рядом, но Чимин отвлёкся. И, как оказалось, чутьё его не обмануло. Если бы не ветер, кто знает, как долго Монстр молча наблюдал бы за ним? Ким отпускает его руку и сурово смотрит, пока Пак пытается стряхнуть с себя пыль. Ветер по-прежнему завывает, проникая в небольшие щели в деревянных окнах, создает мрачную атмосферу, в которой хочется только спрятаться под одеялом. — Я жду убедительную причину твоего нахождения здесь. Императорская гвардия собирает всех жителей и увозит в безопасное место, но только один единственный омега решает разумным шляться по городу в отвратительную погоду. — Я им не доверяю, — Чимин наконец поправляет платье и поднимает голову. В отличие от последнего раза, Пак смотрит увереннее, взгляд твёрже и холоднее. Видимо, его храбрость просыпается только перед лицом опасности. Чего стоит лишь тот момент, когда омега отрезал руку одному из напавших на чиновника в борделе. В обычной ситуации он бы и меча не поднял, до того он хрупок. Скажи подобное Намджун вслух, Чимин опроверг бы свою хрупкость тем, что для такого уровня танцев, как у него, необходима огромная внутренняя сила и колоссальное количество репетиций. Чтобы держать тело в форме и иметь над каждой мышцей абсолютный контроль, омега отдал занятиям все своё безрадостное детство. Без этого Чимин был бы одним из многих посредственных танцоров и ничем не отличался. — А мне доверяешь? — Намджун ухмыляется, заведомо зная ответ на свой вопрос, и идёт в соседнюю комнату, чтобы принести омеге воды. Чимин понимает, что сказал нечто бестолковое, но пути назад нет. Он ждёт, пока альфа вернётся и принимает чашку с водой. — К своему удивлению, Вам я доверяю больше, чем им. Не спрашивайте, я сам не знаю, почему. Пак кладет пустую посуду на одну из стоек с тканями и осматривается. Вопреки его ожиданиям, весь товар по прежнему красиво разложен на полках. С первого и последнего его посещения этой лавки не изменилось ничего, кроме того, что сейчас нет ни единой живой души, кроме владельца и самого Чимина. Ещё и лампы не зажжены, создают вязкий полумрак и лёгкое ощущение прохлады. — И что ты от меня хочешь? — Вальяжно садится в кресло в углу, удобно обставленном для покупателей, выжидающе смотря в глаза и улыбаясь. Пришёл все-таки за помощью, Намджун знал, что когда-нибудь придёт обязательно. — Помогите мне спрятаться. Если бы мне не было нужды заботиться о тетушках, я бы не сомневался в императорской гвардии и доверил бы им свою жизнь. Но так как их жизни на моем попечении и я не могу рисковать ими, мне нужен кто-то надёжнее. — И ты решил, что нет человека надёжнее меня? Чимин вздыхает, понимая, что говорит лишнего. Впрочем, если бы он не объяснился с Кимом, тот маловероятно, что помог бы. Если ему прельстить, возможно он охотнее согласится. — Я знаю, что среди Ваших связей даже Солнце Империи, но сомневаюсь, что Вы со своими людьми доверитесь армии. Наверняка у Вас есть убежище получше того, куда везут всех подряд. Мне кажется, что организация, главой которой Вы являетесь, продолжит существовать даже в случае падения государства. Вам нет дела, кому служить, но факт вашего неизменного участия в жизни страны не позволит Вам рисковать своими положением и людьми. Намджун какое-то время молчит, пристально изучая омегу с головы до ног, и только шире улыбается. А парнишка становится всё смышлёнее, даже как-то хочется посмеяться с того Чимина, которого Ким встретил впервые: глупый, наивный, не знающий жизни, до абсурдного невинный и добрый, словно дитя. А сейчас, спустя не такой уж и большой промежуток времени омега выдаёт вполне верные мысли, хотя Намджун никогда ему подобного и не говорил. Значит, была в нём эта проницательность всегда, однако, находилась в спячке из-за того, что негде было ее применить. Чимин прав. Намджуну все равно, кому служить. Кто бы не сидел на этом троне — он станет для Кима и его людей необходимыми для жизни светом солнца, свежим воздухом и чистой водой. Общество «Белой маски» служит только государству, а не одному конкретному правителю. Они — верноподданные Империи, а не императора, и будь у власти даже женщина или омега, отважные воины «Белой маски» положат свои головы к подножью трона. Чимин вовремя это понял. И этим заслужил уважение Кима. — Допустим, есть такое место… — Встаёт с места, медленно подходит к омеге и нависает над ним тенью, немного наклоняясь. — Однако в чем моя заинтересованность помочь тебе? Чимин обдумывает ответ, не опуская взгляд от чужих тёмных глаз. Он молчит с минуту и, подхватывая весёлый настрой Кима, улыбается в ответ. — Я Вам нравлюсь. Будет досадно, если я помру, правда? Ким сначала поднимает брови, не поверив своим ушам, а потом низко смеётся. Нет, похоже, Чимин по-прежнему наивен. Омега молча смотрит на Намджуна, который прикрывает лицо ладонью и продолжает насмехаться над ним, а потом не выдерживает: — Я жду ответа! Время идёт и мои тётушки в опасности, ведите себя достойно и откажите мне быстрее, если не согласны. — Ладно, — Ким сдерживает порыв смеяться и дальше, надевает маску спокойствия. — Тогда исполни мое желание. Чимин чувствует очевидный подвох с этими играми в желание. Ничего хорошего он сейчас не услышит, но выбора, пожалуй, уже нет. Либо с Монстром, либо ни с кем, потому что императорская гвардия наверняка уже покинула столицу. Он давит в себе стремление отказать и развернуться в направлении выхода. Шансов спрятаться без чужой помощи уже нет. — Хорошо. Но что-то неприличное я делать не намерен. С губ альфы все же срывается насмешка, которую он тут же прикрывает кулаком. Он делает шаг назад, а затем вовсе подходит к стене, облокачиваясь об нее спиной. — Ты же сказал, что нравишься мне. Стал бы я предлагать нечто неприличное тому, кто мне нравится? — Вы всё ещё смеётесь надо мной, уже это неприлично. — Поцелуй. Чимин потрясённо хлопает глазами несколько секунд, пока до его сознания долетает сказанное слово. Он уже готовится поднять шум и возмущаться до победного, когда Ким его прерывает и добавляет: — В щеку. В этом ничего такого, чтобы подобным образом не поблагодарить своего благодетеля. Многие целуют в щеку братьев, отцов, друзей: этот жест не подразумевает ничего непристойного. Чимин снова размышляет о том, почему именно этого человека он выбрал в качестве помощника. Это боги подкидывают ему такие мысли и забавляются с подобного? С того, как омега мечется между тем, чтобы проклясть все и уйти, и тем, чтобы всё же поцеловать этого несчастного в обмен на безопасность. Омега, конечно, понимает, что честности в этом человеке, как в самом Чимине любви к нему, и что Ким не оставит попытки не ограничиться одним лишь поцелуем в щеку. У всех альф мысли схожи, и Пак это вполне осознает. Проще дать ему то, чего он хочет, и обеспечить себе и нунам покровителя. Маловероятно, что Намджун решит сообщить всей столице, что украл поцелуй какого-то танцора. И не важно, что поцелуй самый первый. Чимин не озвучивает свой ответ вслух, но по тому, что он делает шаги навстречу и почти вплотную подходит к Киму, всё и без слов ясно. — В щеку, — говорит твёрдо, но даже не альфе, а словно бы себе. Пак моргает пару раз и подходит совсем близко, понимая, что придётся встать на носочки. Намджун и так смотрит на него сверху-вниз со своего положения, так ещё и рост ему в этом способствует. Омега шумно выдыхает, будто его заставляют делать самую омерзительную вещь в мире, и кладёт руки на чужие плечи, чтобы было проще дотянуться. Намджун внутренне практически воет от телесного контакта и от того, как краснеет Чимин. Сохранить достоинство и не обманывать несмышленного юношу или воспользоваться ситуацией и утолить минутное желание? Намджун привык получать всё, но делать это с гордостью. Омега приподнимается, слегка опираясь на плечи Кима, и целится чётко выше шрама. Он скользит взглядом по приоткрытым губам, но уверенно игнорирует их своими. Как только Чимин приближается максимально близко, Намджун ожидаемо поворачивает голову и почти сталкивается с губами омеги. Однако он намеренно останавливается в паре сантиметров. Пак несколько раз отрешённо моргает и поднимает глаза к чужим. В них читается приглашение, но это только приглашение, а не указ. Намджун не против не ограничиваться одним невинным поцелуем в щеку, но при этом не напирает, позволяя омеге наконец-то выбирать самому. Будет упущением сказать, что он не расстроится, если Чимин предпочтёт не заходить дальше. «Делай, что хочешь», — вот, что читается в его глазах, но он не успевает даже озвучить мысль. Чимин сам льнет ближе и впивается губами в намджуновские, слишком манящие, чтобы их проигнорировать. Целует по-детски невинно, только учится и, возможно, вкладывает слишком много значения в это. По тому, что он не знает, что делать после того, как сплетаешь свои губы с чужими, Ким делает очевидный вывод, что у него это впервые. От этого голова кружится ещё сильнее и альфа первые секунды стоит в ступоре, не понимая, что ему нужно проявить инициативу. Если он подумает о том, что у Чимина не только поцелуев до этой секунды не было, его подведут собственные ноги. Этот омега такой невинный и чистый, что Киму хочется запачкать его так, чтобы всем было понятно, что Чимин всему научился с ним. Не то чтобы у Намджуна не было партнёров, но ощущение лёгкого яблочного привкуса на губах так будоражит его сознание, что он хочет ощущать его полноценно и смаковать на языке. Ему срывает тормоза, когда он кладёт руки на тонкую талию и прижимает омегу к себе так близко, чтобы телом ощущать его тепло. От невинного первого поцелуя остаются лишь эмоции омеги, когда Намджун наступает на него своим желанием обладать. Он пускает в ход язык и удивляет Пака напором. Намджун открывает Чимину тот мир, куда сам он вступил бы совершенно не скоро. Омега под его горячими руками плавится и теряет контроль, только поддаваясь умелым губам. Они главенствуют в этом странном танце эмоций, где один ведом страстью другого, но сам кроме замешательства из-за новых неизвестных чувств не испытывает ничего. Намджун оказывается любителем кусаться в поцелуе. Он оттягивает зубами нижнюю губу Чимина и снова льнет ближе. Ким настолько сильно напирает, что омега непроизвольно изгибается, немного наклоняясь назад, благо его растяжка позволяет подобные фокусы. Из-за постанываний Пака в губы, альфа понимает, что ему не слишком удобно, и меняет позиции, вжимая омегу в стену. Любой, что вслушался бы в звуки, растекающиеся в этом помещении, не догадался бы, что это всего-лишь «поцелуй в щеку» в качестве благодарности. Чимин сам не замечает, как иногда мычит, то ли от удовольствия, то ли от нехватки воздуха, а Намджун добавляет к этому громкие причмокивания. Ким одной рукой держится за полку рядом, опасаясь, что она может упасть от той силы, с которой в неё впиваются, а вторую кладёт Чимину на лицо, которое вполне могло бы полностью уместиться в его ладони. Сильно наклонившись, он отстраняется на секунду, но лишь для того, чтобы мазнуть языком по пухлым губам, что от его напора стали ещё больше. Кажется, он даёт омеге время отдышаться, но на деле — даёт себе прийти в норму и не напирать на того так сильно. В его планы не входило высасывать из Чимина душу, но так уж вышло, что он слишком зациклился на этом маленьком омеге за то недолгое время, которое они знакомы. Разумеется, холодность со стороны одного из них по прежнему чувствуется, пусть Пак и сделал первый шаг в этом поцелуе. Намджун осознает, что так быстро, как ему хочется, Чимин не забудет то, что его несправедливо лишили свободы и напугали. Наверняка, омегу это всё ещё преследует, потому как подобный метод «Белая маска» использует как один из видов безболезненных для тела пыток. Ким сам всё ещё не понимает, почему допустил подобное, но, возможно, ему хотелось напугать Пака так сильно, чтобы тому даже в голову не взбрело проболтаться? Не то чтобы Чимин из тех, кто безрассудно делает то, что ему запретили под угрозой смерти, но в тот момент Намджун не мог быть уверен и пошёл на поводу у своих подчинённых. Они с чего-то решили, что после подобной пытки Пак даже не подумает о том, чтобы рассказать даже самым близким и унесет тайну их общества в могилу. Ким винит себя за ту слабость, которая помешала ему возвыситься над подчинёнными и сказать, что главе «Белой маски» не требуются советы касательно одного маленького омежки. Стоило отпустить Чимина сразу же, как дело набрало такие обороты. Намджуну действительно стыдно, но он не знал, что делать. Убивать Пака, который не по своей воле выяснил правду, хотелось меньше всякого. Отпустить важного свидетеля тоже было бы безрассудством. — Прости меня… Чимин, который в попытках опомниться не сразу замечает слова альфы, запоздало реагирует, подняв голову и удивлённо уставившись. Он думает, что Намджун чувствует вину за поцелуй, но в душе надеется, что за что-нибудь другое. Вообще, Киму, естественно, есть за что извиняться, но омега хотел бы конкретики. — За что…? — За мою слабость. Чимин окончательно путается и не понимает, о чём речь. Спрашивать ещё раз хочется меньше всего, потому что Намджун внезапно выглядит каким-то уязвленным и несчастным. Омега просто мысленно принимает извинения, пусть не знает, за что, и решает переменить тему разговора и обсудить более важное. — Наш уговор в силе? Я выполнил свою часть сделки сполна, — стыдливо отводит взгляд, потому что теперь ему становится неловко. — Разумеется, я человек слова. Намджун щелкает пальцами, и из-за угла выходит человек с наполовину прикрытым чёрным платком лицом. Чимин в панике осознает, что он всё это время был здесь и слышал, а может, и видел, всё, что они делали. Ему хочется провалиться под землю, в то время как Ким коротко отдает приказ привести сюда всех женщин, чьи имена назовёт Чимин. Омега старается ни в коем случае не забыть кого-либо и просит даже за тех, кого едва знает, почему-то абсолютно уверенный, что под защитой Монстра безопаснее всего. — Запомнил? — Ким смотрит на помощника и кивает ему на дверь, чтобы выполнял задание незамедлительно. — Куда мы отправимся? — Чимин глазами провожает высокую фигуру в черной одежде, надеется, что этот человек не напугает его нун, и поворачивается к альфе. — Никуда. Убежище здесь. — Что? Намджун ухмыляется и жестом приглашает его пройти внутрь лавки, туда, где находятся подсобные помещения для работников. Чимин недоверчиво смотрит на руку Кима и несмело делает несколько шагов. Монстр следует за ним, словно бы это не он показывает дорогу. — Налево. Лавка оказывается больше, чем омега предполагает: они проходят несколько коридоров и оказываются в каком-то помещении, где стоит большое количество ящиков и связок с товаром. Здесь достаточно темно и не так много места, чтобы спрятаться, так что Чимин непонимающе оборачивается. Альфа, напротив, выглядит абсолютно уверенным. — Это здесь? — Почти. Намджун жестом велит Паку отойти в сторону и отодвигает несколько больших ящиков. Чимин видит какой-то люк, до этого скрытый, и догадывается, что там спрятан какой-то проход в более безопасное место. — Мы пойдем вдвоём, а твоих тётушек приведёт мой человек, — поднимает тяжёлую дверцу и просит Чимина спуститься первым, чтобы самому поставить ящики на место. Омега недоверчиво заглядывает под пол в темноту потайного коридора и со страхом следует просьбе Кима. Он на ощупь опирается о лестницу и спускается. Внизу оказывается довольно прохладно, а единственным источником света оказывается люк над его головой, в который собирается спуститься Намджун. Чимину некомфортно от того, что они могут идти в этом мраке достаточно долго, потому что он по-прежнему боится темноты. Ким спешно захламляет проход снаружи и спускается к омеге. Заметив, что ему не особо нравится подобная атмосфера, он протягивает ему накидку, а затем — небольшую лампу со свечой внутри, которые предусмотрительно взял с собой. — Идти не так уж и долго, но там дальше нет никаких источников света. Этой свечи будет достаточно. Чимин недоверчиво осматривает неяркую лампу в руке и молча кивает. Намджун приподнимается на лестнице и закрывает люк. — За мной. Омега послушно следует за ним, не понимая, как в подобной темноте можно ориентироваться. Эти коридоры такие запутанные, что в одиночку Чимин ни за что не нашёл бы выход. Он старается поспевать за быстрым шагом Намджуна и иногда спотыкается. Заметив это, альфа услужливо подставляет свой локоть, за который Чимин, не думая, хватается. Они идут ещё около десяти минут и утыкаются в тупик. Пак предполагает, что выход также находится над их головами, но ошибается. Посветив лампой перед собой, Чимин не видит ни лестницу, ни что-либо ещё. Прежде чем он успевает подумать о чем-либо плохом, Намджун подходит к одной стене, нащупывает в грунтовом покрытии небольшую ручку и открывает потайную дверь. Омега поражён тем, как незаметна эта дверь: она тяжёлая, деревянная, но при этом покрыта землёй так, что создаётся ощущение, будто это просто часть подземного коридора. Незнающий человек подумал бы, что это всего-лишь очередной тупик, и развернулся в обратном направлении. Это сообщество прячется от мира куда лучше, чем Пак предполагал. Намджун заходит первым, а Чимин несмело следует за ним, закрывая за собой дверь. Внутри помещения оказывается всего несколько человек в чёрной одежде и с полуприкрытыми лицами. Они тут же встают и кланяются Намджуну, а затем недоверчиво осматривают омегу с головы до ног. По их глазам видно, что они не в восторге от его присутствия. Кто-то со стороны, кто знает их главу в лицо, знает о самом существовании «Белой маски», не вызывает доверия и представляет угрозу. Вместо того, чтобы смотреть на мужчин в ответ, Чимин решает оглядеться. Помещение небольшое, низкое, но выглядит достаточно внушительным. Как он понял, дверь и стены такие плотные, что звук отсюда наружу не проникает. Их не будет слышно в коридоре, даже если потайной ход кто-нибудь найдет. Никому в голову не взбредёт, что люди могут прятаться в тайных ходах под землёй. Здесь минимум мебели, на земле в некоторых местах постелены покрывала, на которых и сидят, и спят. Достаточно промозгло, потому что печь здесь не разведешь. В углу небольшая яма накрыта деревянной доской: в холодной земле хранится еда. Больше всего здесь оружия, и это пугает. Также Чимина пугает, что он здесь единственный омега. Он косится на Намджуна, который внимательно следит за его реакцией на это место. — Мы здесь одни? — Тихо спрашивает, наклонившись в сторону Кима. — Здесь — да. В этих коридорах спрятано ещё несколько комнат, для общей безопасности мы разделились. Тебе некомфортно? — Не то чтобы… — Сильнее кутается в накидку, которую ему одолжил Намджун. — А мои тётушки будут здесь, с нами? — Да, их скоро приведут, не волнуйся. Альфа достаёт из небольшого шкафа ещё одно тонкое одеяло, которое вручает Чимину, и указывает ему на место у стены, куда омега послушно усаживается. Люди в чёрной одежде по-прежнему стоят на одном месте, не смея садиться без разрешения главы. Пак с интересом наблюдает за ними: замерли, смотрят прямо перед собой и будут стоять так весь день, если им прикажут. Такие люди самые страшные — они не пожалеют себя и сделают всё, что им скажут. Каким же сильным лидером должен быть Монстр, чтобы удержать их преданность в своих руках. Намджун разрешает всем сесть на свои места и начинает обсуждение нынешней ситуации. Чимину нечем заняться, так что он просто внимательно слушает. — Император уже в пути. Среди его личной стражи есть наши люди, так что он в безопасности, — докладывает один из помощников Кима. — Во дворец поступило доложение о том, что войска Нихон, в огромном составе, уже наступают к границе Империи. Если они действительно пришли с войной, государству несдобровать. Намджун внимательно слушает и хмурится. От этих гнусных пиратов не ожидалось ничего иного, как бесчестное начало войны без предупреждения. Разве не должны были их послы прибыть с делегацией для переговоров? Куда делась их решимость улучшить отношения меж странами? Ким кусает губы и задумчиво смотрит в пол. — Какова примерная численность их войска? — Оно огромно, мой господин… Чимин прижимает колени к груди и задумчиво смотрит в стену напротив сквозь всех людей. Затем он переводит взгляд на профиль Намджуна и видит, как бегают его глаза. Тот обдумывает дальнейший план действий, кажется. Что будет с этой молодой империей, если войско действительно нагрянет со дня на день? У правящей династии даже нет наследника, если семья Чон будет уничтожена, за престол начнутся конфликты уже внутри страны, не говоря уже о том, что трон намеревается занять выходец из Нихон. Этот гнусный генерал Садамори, который не знает предела своих возможностей и хочет всё большие территории, пойдет на всё, чтобы занять место под солнцем. Для этого ему придётся убить Солнце Империи, а также всю его семью. Чимин шумно дышит, потому что тяжёлый воздух вдруг встал комом в горле, и взглядом мечется по поверхности пола, не останавливаясь ни на одной точке. — Они всего-лишь запугивают нас, — внезапно говорит Намджун, усердно обдумавший всё шаги Садамори. — Войны не будет. Пока.......