***
Чонгук берёт кувшин с алкоголем, две чашки и садится на кровати напротив Тэхена. Омега разливает напиток, подносит свою чашку к лицу и нюхает содержимое. Пахнет розовым вином. Он с удовольствием отпивает немного и смотрит на Чона. — Итак, что произошло? Они сидят на кровати по-турецки и молчат какое-то время. Альфе нужно время сформулировать мысль, и Тэхён это понимает, поэтому просто молча подливает своему жениху ещё вина, когда чашка пустеет. Напряжение Чонгука, кажется, ещё немного, и обрушится и на Кима, настолько оно велико. — Пока точно не известно. Но император велел продолжить подготовку к приему послов из Нихон. — А что насчёт нападения? — Кажется, это было уловкой. Однако нельзя забывать, что война все же может начаться, если мы не придём к единому мнению с правителем Нихон. — И что же нам тогда делать? Ты должен будешь вести наше войско, а я буду здесь… Тэхён не умеет скрывать эмоции и мысли, говорит то, что на уме, а лицо отображает все его чувства. Сейчас по нему видно, что омега надумал себе нечто малоприятное: его лица коснулась тень печали и ужаса. — Сначала проведём прием, а потом будем разводить панику, — тянет руку и невесомо касается пальцами щеки Кима. — Не переживай ты так, я со всем справлюсь и вернусь к тебе в любом случае. — Лучше бы тебе вообще не пришлось уходить. Тэхён дует губы, как ребёнок, и выглядит совершенно подавленным. Чонгук убирает кувшин с вином на пол и двигается к омеге ближе, чтобы притянуть к себе и обнять. — Я — воин, Тэхён. Главнокомандующий Империи. Мне не пристало отсиживаться дома, если над страной нависает какая-либо угроза. — Я понимаю… Понимать не значит принимать. Быть замужем за генералом огромной армии сложнее, чем Ким полагал изначально. Точнее: он даже не задумывался об этом раньше, потому как не было необходимости. Чонгук ещё не проявлял себя в качестве главнокомандующего кроме того раза, когда пришёл за ключами столицы Нагу. Но и тогда они были друг другу чужими, а теперь им должно совместное будущее строить. Справится ли Тэхён с новой ролью? Станет ли достойным мужем для Великого генерала? Он так сильно привязался к Чонгуку, потому что, и сам это понимает, ему просто необходимо к кому-либо привязаться, чтобы жить. Есть люди, которые могут вести за собой других, а есть, напротив, те, кому нужен ведущий. Тэхён из вторых. Он и не мог вырасти самостоятельным, когда всю жизнь за него решали другие: отец, брат, даже слуги. Откуда в этом хрупком, не видавшем мира теле взяться жизненному опыту? Когда-то он был спокоен за спиной старшего брата, теперь эту роль примерит на себя Чонгук. Наверняка Чон тоже осознает лежащий на его плечах груз и ответственность за Тэхёна. Так что даже если войне все-таки быть, генерал обязан вернуться живым, хотя бы ради души, которая от него зависит. — Останемся сегодня здесь, хорошо? Наверное, ты хочешь встретиться с Юнги? — Чонгук немного отстраняется и с самым заботливым взглядом смотрит на омегу. — Хочу, — сам снова утыкается Чону в грудь и глубоко вдыхает теплый, древесно-терпкий запах розового перца. Он окутывает с головы до ног, будто бы погружает в кокон, из которого Тэхёну вылезать и не думается.***
Хосок сидит на кровати, поглядывая на молчаливого Тэбона, который слишком глубоко ушёл в свои мысли. Чону кажется, что он слишком нагрузил омегу своими догадками в том числе, поэтому ему нужно время переварить подобное. Даже сам император почти запутался, пока рассказывал всё, о чем знает и о чём ему доложил Монстр. — Информации слишком много, да? Тэбон слегка дёргается и медленно поворачивает голову в сторону Чона, всё ещё мыслями пребывая где-то не здесь. Для него сейчас всё будто во сне: перед глазами плывёт, картинки сменяются одна за другой слишком тягуче, но в то же время резко. Омега словно бы погружен в воду и пытается найти выход, но рассудок мутнеет из-за нехватки воздуха. Он не понимает, почему находится в таком состоянии, но голова ужасно болит, а сердце кажется сейчас выскочит из груди. — Тэбон? Хосок взволнованно придвигается к мужу, когда тот молча смотрит на него и изредка моргает. Кажется слишком заторможенным, даже когда Чон берёт его за плечи и слегка встряхивает. Паника поступает почти мгновенно, но король отвечает через минуту, пытаясь сморгнуть пелену и немного вяло переминая языком: — Я в по…рядке… — Почему-то теперь ещё и дышит загнанно. Хосок берёт чужое лицо в ладони и смотрит пристально, пугаясь сильнее. — Позовём лекаря. Прежде чем омега успевает сказать, что лекарь ему не нужен, ему плохеет до того, что он дёргается и обессиленно обмякает, падая в руки мужа. Теперь у Хосока действительно паника. — Лекаря сюда, немедленно! Стоящая за дверью стража реагирует сразу же и направляется в покои Юнги, которого в данный момент там не оказывается. Мужчины в панике переглядываются и бегут кто куда — где-нибудь этого лекаря точно видели. Можно, конечно, привести кого-нибудь из дворцовых врачей, но император это вряд ли оценит. Кто-то из слуг подсказывает, где можно найти омегу, поэтому стража почти без разрешения вбегает во дворец принца и просит Мина явиться к королю. Юнги прибегает практически сразу же и видит, как Хосок укладывает Тэбона на кровать и накрывает одеялом. Чон даже не поворачивается к нему, коротко приказывая: — Осмотри его, он потерял сознание. Омега слишком напуган состоянием короля, чтобы думать о внезапном холодном отношении императора, поэтому немедленно начинает осмотр. Прибежавший с ним Хванун просит брата, если не выйти, так хотя бы отвернуться и не мешать. Да, Тэбон — его муж, и нет ничего, что Хосок не видел бы, но так положено. Юнги развязывает ленты на платье омеги и приспускает его с плеч, чтобы осмотреть кожу. Никаких пятен не наблюдается, поэтому Мин на ощупь проверяет пульс: сердцебиение кажется слишком быстрым и неравномерным. Тогда омега осматривает конечности, которые иногда подрагивают в судорогах. Мин оглядывается в попытках найти иглу для вышивания и довольно хватает ее, когда видит на столике рядом с золотыми нитками. — Что ты делаешь? — Хванун обеспокоенно следит за действиями омеги, который собирается уколоть короля иглой в разных частях тела. — Проверяю чувствительность, — мимолётно смотрит на императора, который, не выдержав, всё же поворачивается и теперь также внимательно наблюдает. Игла протыкает кожу в местах, где нервы наиболее чувствительны, но руки и ноги никак или совсем незначительно реагируют. Юнги делает вывод: — Похоже на отравление. Хосок поднимает взгляд на омегу и подходит к нему, всего за мгновение обходя кровать, чтобы нависнуть над Юнги большой тенью. — Чем? — Не могу быть уверенным, но, кажется, мышьяк. Мин слышит как у императора скрипят зубы. И, возможно, сердце. Омега хотел бы ошибаться, но симптомы указывают именно на то, что он сказал. Проблема в том, что симптоматика холеры (да и многих других болезней) и отравления мышьяком слишком похожа, чтобы быть уверенным абсолютно точно. Однако самого Юнги не так давно травили тем же способом, поэтому он понимает, что медлить сейчас нельзя. Кажется, Мину следовало бы следить за этим внимательнее, но он не справился. Да, король отказался принимать лекарства, сделанные придворными лекарями, но недоброжелатели нашли какой-то другой способ. Юнги стоило быть осмотрительнее и проверять всё, что пьёт и ест король. — Он очнётся? Говорить подобное не хочется, но и обманывать Хосока Мин не может, поэтому произносит нечто столь неприятное: — Если бы доза была больше, мы бы его уже потеряли. Так что да, очнётся… У Чона губы дрожат и челюсть сводит от того, как сильно он сдерживает свой гнев. Какая мразь вообще посмела травить его мужа? Хосок узнает и всех уничтожит. Он смотрит на бледное лицо Тэбона и вновь, в тысячный раз за эти годы, винит себя за то, что приходится проходить этому омеге. Разве Тэбон сделал что-нибудь плохое? Когда-нибудь? Кому-нибудь?! Он всего лишь вышел замуж за Хосока и пытался справиться с должностью короля. Даже подарил этой стране принца, и не его вина, что тот не выжил. То, что он пытался спасти ребенка и нанес себе увечья, — тоже не его вина. Он не виноват абсолютно ни в чем, но отчего-то слишком страдает из-за Хосока. Жил бы себе в своём маленьком государстве под присмотром родных и, возможно, не пережил бы нечто настолько ужасное. Даже с подобным трагическим опытом Тэбон не потерял то светлое в себе, что Хосок очень ценит и любит. Такого драгоценного человека и оберегать надо, как самую редкую драгоценность. Омега заслужил всё самое лучшее в этом мире, но Чон не способен этого дать. К своему сожалению он не может повернуть время вспять, избежать того пожара, спасти их сына. Не может ничего, даже сейчас не способен вылечить своего мужа от всего, что с годами накопилось в его организме. Кто знает, как долго его травят этим ядом? Кто знает, может, яд и вовсе был не один? Даже при большом стремлении поскорее прийти в норму, Тэбон не способен противостоять отраве, которую ему наверняка подавали изо дня в день. Омега ещё так молод, но состояние у него похуже, чем у многих пожилых. Вопрос в том, кто из его приближенных был способен обойти дегустаторов и всё равно сунуть королю под нос мышьяк и прочее. А ещё интересно то, как долго это несчастное и побитое жизнью тело сможет выдержать. Что должен сделать Хосок, чтобы дать его драгоценному Тэбону всё, что он заслужил? Он обещал сделать его жизнь достойной, но подвёл. Как омеге в глаза смотреть? Как признать, что его травят из-за того, что он слабое место Хосока? Королю не нужно быть объектом любви Чона, чтобы занимать огромное место в его сердце. Тэбон не просто супруг, которого Хосок выбрал по политическим причинам, он стал ему семьёй, а семьёй император дорожит больше всего на свете. И сейчас душу альфы рвёт на части от бессилия, потому что вот, снова, его любимый друг страдает и физически, и морально. Он слишком многое взвалил на себя и слишком многое несёт, Хосок не знает, как справился бы на его месте. Да, они потеряли общего ребёнка, но как император Хосок меньше участвовал в воспитании Сэбона и не так, как Тэбон, был к нему привязан. Любил от этого не меньше, разумеется. Не говоря уже о том, что вынашивал ребёнка тоже омега. Омеги в целом и физически, и эмоционально больше привязаны к детям. А когда он не смог вытащить сгорающего заживо сына из-под завала? Мог, но не справился. Хосок вот вообще оттуда вылезать не стал бы. Зачем, если ты не сделал для своего сына даже это? Лучше не нести этот позор остаток жизни и умереть, чтобы хотя бы душой остаться со своим ребёнком. Чон почти падает на колени перед кроватью Тэбона, но сдерживает себя. Во-первых, омега не умер и, если верить словам Мина, не умрёт. Значит, у Хосока ещё есть шанс сделать жизнь мужа лучше. Во-вторых, они не одни, и император не должен вот так просто падать перед кем-либо на колени. Хосок думает, что его размышления затягиваются на десятки минут, но нет, их хватает лишь на то, чтобы слуги принесли таз и сумку Юнги с лекарствами. Мин понимает, что отдавать приказы император сейчас не в состоянии, поэтому берёт инициативу на себя. Хванун просто беспомощно смотрит на суетящегося лекаря и почти плачет. Он разделяет чувства брата и считает себя виноватым. Юнги подставляет таз к кровати и мажет Тэбону под нос особо пахучую смесь. Должно спровоцировать рвоту. Медлить нельзя, и если это лекарство не поможет, Мин засунет пальцы в рот самому королю, лишь бы спасти. К его радости, совать пальцы никому в рот не приходится, и омега реагирует на запах, тут же нависая над тазом. Хванун подскакивает и спешит успокаивающе погладить Тэбона по спине, придерживая волосы. Хосок только беспомощно смотрит и не знает, куда себя деть. Не в первый раз кого-то из его близких травят, что будет дальше? Король откашливается и обессиленно падает на подушки, прикрывая глаза. Юнги вытирает уголки его рта салфеткой и аккуратно дает выпить воды. Теперь Тэбон просто засыпает. Мин делает вывод, что его организм ещё более истощён, чем казалось. Этому стоило уделить больше внимания, но Юнги слишком заигрался в любовь с Хосоком. Они все не способны уберечь Тэбона, настолько невнимательны к тому, кто всё свое существование посвящает заботе об окружающих. Однако теперь омега обещает себе, что приложит огромные усилия и постарается улучшить состояние короля. В целом, можно начать прямо сейчас. — Ваше Величество, я хочу заняться здоровьем Его Величества короля. Вы позволите мне? Хосок немного отрешённо поворачивает голову в сторону источника вопроса, не сразу понимая его суть. Он смотрит на Юнги и пару раз медленно моргает, чтобы затем переспросить: — Что? — Вы в порядке? — Замечает уже Хванун, сидящий рядом с Тэбоном и держащий того за руку. — Да, наверное… — Не подстать императору вот так мямлить, но он ничего не может с собой сделать в эту секунду. — Что ты говорил? — Я хотел позаботиться об Его Величестве, если Вы позволите, — Юнги делает осторожный шаг к альфе и всматривается в его лицо: тёмные отметины под глазами, лёгкая заторможенность и бледность выдают всю усталость, которую император пытается скрыть. — Однако и о Вас требуется забота. Вашему Величеству необходимо немного отдохнуть сегодня. — Я не могу отдыхать, когда у меня огромное количество работы. — Работу можно переложить на помощников, в конце концов они для этого и существуют, — Хванун встаёт с места и подходит к брату, чтобы взять его под локоть. — Юнги, ты можешь делать всё, что требуется, а я пока уложу Его Величество спать. — Благодарю, Ваше Высочество. Хосок поздно осознаёт, что его против воли выводят из покоев короля и ведут в собственные. Только во дворе между дворцами он смотрит на младшего брата под боком и возмущается: — Я не собираюсь спать посреди дня. Что обо мне скажут? — Хоть раз в жизни побудьте моим братом, о котором я волнуюсь, а не императором. От одного дня Вашего отдыха никто не пострадает, а что-то сказать тем более никто не посмеет. Хвануну приходится почти насильно затолкать Хосока в его покои и приковать к постели, угрожая, что будет стоять над душой, пока император не уснет. Несмотря на свои непрекращающиеся возмущения, старший Чон почти сразу засыпает. Омега заботливо накрывает его одеялом и, поцеловав в щеку, выходит и велит страже не беспокоить Его Величество. Он торопится вернуться в комнаты Тэбона и просит слуг пригласить туда Тэхена, если тот ещё не уснул. Кима застают врасплох, когда он уже готовится ко сну, но проигнорировать просьбу будущего родственника он не может. Им с Чонгуком также сообщают, что Его Величество плохо себя чувствует, поэтому они вдвоём одеваются и торопятся к королю. Он, как оказывается, всё ещё спит, так что Чонгук тихо желает ему поправляться и оставляет омег одних, напоминая, что они могут позвать его в любой момент. — Итак, Тэхён, я позвал тебя не просто так, — начинает Хванун, садясь за стол и неотрывно наблюдая за безмятежным лицом Тэбона. Чон, если честно, боится в один момент увидеть, что грудь короля не поднимается при вздохах. — Присаживайся. Юнги суетится за другим столом, смешивая вытяжки из лекарственных растений и почти не обращая внимания на разговор, который не имеет к нему отношения. — У Вас ко мне какое-то дело? — Его подобное заставляет нервничать, но он, кажется, ничего дурного не делал, так что всё должно быть хорошо. — Учитывая состояние Его Величества и то, что ты в скором будущем станешь частью нашей семьи, я хотел бы попросить тебя о помощи с организацией приема послов Нихон, — отпивает чай с чабрецом, который принесли слуги. — К сожалению, в одиночку мне не справиться. — Организация приема…? Тэхёну стыдно, потому что для нормального принца это не должно быть проблемой, однако, в своей жизни он никогда ничего подобного не делал. Его не допускали ни до одного важного события, что уж говорить об организации. Единственный раз, когда ему позволили выйти из комнаты и посетить банкет — его совершеннолетие. Но и это было сделано с целью продемонстрировать красивого омегу, который является лишь одним из многих детей короля, потенциальным женихам. Учитывая, что на Тэхёна «не клюнули» те, на кого король рассчитывал, омегу в тысячный раз прозвали бесполезным. Ким помнит, как отец ударил его со словами о никчемности. На самом деле, ни один наследник крупного государства не захочет связывать себя узами брака с принцем из Нагу, потому как их семья известна своими грехами. Однако сам король предпочел во всем обвинить своего сына. «Ты даже элементарно соблазнить альфу не можешь, в чем твоя проблема?! К чему твоя красота, если она, как и твое существование, бесполезна? " — то, что сказал ему отец, пока омега сидел на полу с гудящей от удара щекой и старался не заплакать. Больше Ким не появлялся ни на одном торжестве. А теперь он здесь, подле Чонгука, и, по идее, должен не бояться подобных вещей. Организация банкета должна быть для него пустяковой, но так не будет. Нет в нём тех знаний, которыми он должен обладать. Конечно, виноватым его не назовешь, но кто спрашивает. Он стыдливо поднимает глаза на Хвануна. На принца, настоящего принца, коим должен быть и сам. Величественного, грациозного, образованного и трудолюбивого. Он мог бы копать себе душу тем, что недостаточно хорош для этой семьи, для Чонгука, но разве этим поможешь? Кто захочет видеть подле себя ничтожество, которое предпочитает ныть о своей беспомощности? Тэхён лучше признает свою слабость и приложит все усилия, чтобы сделать из нее сильную сторону. Он обещал быть честным с этой семьей и самим собой. Стоит ему собраться с духом, чтобы признать, что он никогда такого не делал, но с радостью научится, за спиной Хвануна суетится Юнги и показывает ему бумагу, на которой большими иероглифами написано: «Скажи, что поможешь, а я научу тебя всему». Кажется, Мин понял ситуацию и то, что собирался сказать Тэхён. Такого ни в коем случае нельзя допустить, поэтому Юнги одним взглядом убеждает Кима послушаться. Скажет, что не умеет такой элементарной вещи — может потерять лицо в глазах принца Чон. — Для меня честь… помочь Вашему Высочеству, — не знает, почему слушается, но если Юнги настолько уверен, что нужно поступить так, — Тэхён сдастся. Он будет честным, но со следующего раза. — Замечательно. Тогда мы можем встретиться завтра и обсудить с тобой банкет, — Хванун дружелюбно улыбается и поворачивается к Юнги, который уже успел спрятать бумажку с посланием Тэхёну за пояс. — А пока вам двоим лучше пойти спать, я останусь здесь на ночь и буду наблюдать за Его Величеством. — Ваше Высочество, доверьте это слугам, Вам тоже требуется отдых, — Мин недоволен тем, что эта семья так часто забывает о необходимости хорошо высыпаться, поэтому хмурится. — Я все равно не смогу уснуть, пока Его Величество здесь один, без присмотра. Юнги по лицу принца понимает, что возражения не принимаются и слушаться лекаря Хванун не намерен. Это упрямство у Чонов в крови, кажется. — Что ж, тогда мы пойдем… Но если Его Величеству станет хуже ночью, обязательно разбудите меня, хорошо? — Конечно. Доброй ночи. Тэхён молча плетётся за Мином, когда тот убеждает остаться в его покоях сегодня. Им нужно обсудить хотя бы базовые знания, которыми должен обладать принц, ночи на это должно хватить. Ким просит слуг передать генералу, что он останется в покоях лекаря, чтобы альфа не волновался. Уже в комнате Юнги кладёт все свои склянки и свёртки с лекарствами и травами на стол и поворачивается к Тэхёну, который закрывает за собой дверь. — Ким Тэхён, я скажу тебе первое правило аристократии: не показывай свои слабости, — говорит с ходу, беря друга под локоть и усаживая на свою кровать. — Ни перед кем. Твой максимум — пожаловаться будущему мужу, ну или, допустим, мне, но не говори о том, что ты чего-то не знаешь или не умеешь принцу или королю. Как бы добродушно они к тебе не относились, они будут к тебе присматриваться. Будут тебя оценивать в соответствии с твоими знаниями. Ты принц и, как бы сильно не хотелось распахнуть перед всеми душу, — этого лучше не делать. — Но почему я не могу быть с ними честен? Почему нужно лгать? — Лгать и частично скрывать правду — разные вещи. Ни у кого не должно быть аргументов, подтверждающих твою слабость, — смотрит в глаза и старается донести как можно скорее. — Ты можешь подумать, что и мне доверять не стоит, но стал бы я помогать, чтобы в итоге нагадить? Киму кажется логичным, что Юнги помогает из благих побуждений. Они ведь друзья? А друзья друг друга выручают. И он совершенно не задаётся вопросом, откуда Юнги знает о том, как благородным следует себя вести. Наверно, Тэхён слишком взволнован. Для него вообще всё это — слишком. — Хорошо, я доверюсь тебе… — Тогда давай начнём с того, что мне необходимо знать, чему тебя все-таки научили? — Рукопашному бою, владению мечом, немного умею стрелять из лука, но этот навык ещё предстоит оттачивать… — Загибает пальцы, перечисляя, и не замечает, что Юнги раздосадовано выдыхает. — Это не то… Чему тебя научили как омегу? Вышивание? Готовка? Музыка? — Это все не моё. Старший брат пытался научить игре на цитре, но мне не понравилось, — у него на лице написано, что разговоры о семье заставляют неприятные мысли всплывать в памяти. — Ведение чайной церемонии? Языки? Танцы? Хоть что-нибудь? — Юнги не сдаёт напор и пытается найти хоть что-нибудь, за что можно уцепиться в обучении. На самом деле, все хуже, чем казалось. — Ох, языки я знаю. Латынь, французский и язык Нихон в совершенстве. А ещё рисую, — заявляет гордо, приподнимая подбородок. — Есть с чем работать. Тогда твое знание языка очень поможет при разговоре с послами — это уже что-то, — поощрительно хлопает по плечу и встаёт, чтобы пригласить Тэхёна за стол. Ему нужно очень многое рассказать всего за одну ночь, и главное, чтобы Ким это все запомнил.***
Сокджина, как и остальных слуг и музыкантов, выводят из подвальных укрытий, как только обстановка становится спокойнее. Все тут же принимаются за работу. Простым людям не докладывают о решениях императора, но почему-то альфа чувствует подвох. В воздухе всё ещё витает напряжение, словно бы угроза по-прежнему коршуном кружит над городом. Он ясно чувствует, что что-то не так, как должно быть. И эта ясность дает понять, что найти брата и бежать следует как можно скорее. Музыкантам велят готовиться к приему послов, но даже усердно репетируя, Сокджин умудряется постоянно думать о двух вещах: как найти брата и находится ли в безопасности лекарь Юнги. Второе, разумеется, очевидно, он ведь приближённый самого императора, однако, волнения от этого не меньше. Альфа не знает, почему этот юноша так запал ему в душу за столь короткое время, но какое-то влечение Сокджин определённо испытывает. Возможно, это не влюблённость, а что-то вроде восхищения? На западе рыцари посвящают свои жизни принцам и принцессам, обещая верно служить все своё существование, и это не имеет романтический подтекст. Альфа не разбирается в чём-то настолько высоком, но его чувства действительно именно возвышенные. И он недавно поймал себя на мысли, что, если император относится к Юнги не так, как тот заслуживает, это очень злит. Возможно, со стороны это видится глупым, но чувства Сокджина к Юнги подобны чему-то такому. Или ему всего-лишь кажется, что он отличается от императора?***
Намджун вывел Чимина и его тётушек в безопасное место сразу, как только обнаружился обман разведчиков. И сейчас они достаточно далеко от столицы, чтобы расслабиться. В случае нападения можно будет бежать на юг и покинуть страну, — такую гарантию Паку дал Монстр. Омега почти слёзно умолял своих нун не спрашивать, кто все эти люди и почему помогают им. «Я однажды помог им, и теперь они хотят отплатить мне добротой», — сказал он им в первую очередь и добавил, что больше ничего не может поведать. Ещё большие вопросы вызвало бы и то, что они сейчас находятся в том самом доме, который господин Ким подарил Чимину. Однако об этом омега не заикается, потому что подобное обернётся чем-то несуразным. Тетушки и без того недоверчиво косятся в сторону мужчин, которые периодически заглядывают к ним в гости и уточняют, насколько удобно они устроились. — Ты уверен, что они порядочные люди? Если ты ввязался во что-то опасное, лучше скажи сразу, и мы попробуем бежать… — За обедом снова поднимается эта тема, которая Пака знатно утомила. Хэсу-нуна лишь молча поглядывает на входную дверь, за которой стоят члены «Белой маски». Гостям они, разумеется, представились простыми наёмниками. «Монстра» женщины не видели, но знакомы с добродушным «Господином Кимом», который однажды заглянул к ним как к новым соседям. Чимин тогда почти засмеялся с абсурдности ситуации, но стойко выдержал данное испытание. — Я повторяю, что не стал бы втягивать вас всех во что-нибудь опасное. Просто доверьтесь мне и этим людям, хорошо? Женщины в ответ лишь обеспокоено вздыхают и продолжают есть блюда из продуктов, которые также были принесены этими странными наёмниками. Подобные качественные овощи и мясо они не ели довольно долгие годы, так что с удовольствием приготовили и поделились едой с этими грозными на вид мужчинами. Только в знак благодарности. Чимин предполагает, что ещё несколько дней, и не только он будет называть своих нун «тетушками». Нужно бы озаботиться, чтобы никто ни к кому не привязывался. Пак все равно планирует, когда это всё наконец-то закончится, продать этот дом и купить какой-нибудь другой там, где никто не узнает. А пока ему приходится отбиваться от разговоров о таинственном господине Киме, который приглянулся нунам настолько, что они, не умолкая, говорят о нём и Чимине. Это все ещё более смущает, когда омега понимает, что подчиненные Монстра слышат весь этот бред и могут доложить ему. — Я же уже сказал, что нас ничего не связывает… Так что то, о чём вы тут говорите, — полный абсурд. Если бы только женщины его слушали….....