В приоткрытое окно комнаты вместе с первыми лучами солнца проникает прохладное дуновение, сообщающее о начале осени. Порывы ветра колко щекочут обнажённую кожу омег.
Юнги уже проснулся, пусть сейчас и раннее утро, чтобы сходить в храм и помолиться о помощи духам предков. Ему предстоит большая работа, чтобы улучшить состояние короля, и медлить больше нельзя.
Омега смотрит на спящего рядом Тэхёна, который смог уснуть лишь под утро, потому что они поговорили об очень многом. Ким действительно старательно запоминал самые важные вещи, и, несмотря на усталость, просил научить его чему-нибудь ещё.
Мин заботливо накрывает его вторым одеялом и закрывает окно, чтобы покои согрелись изнутри. Ким не любит холод — Юнги это заметил.
Он старается собраться очень тихо, надевает скромный наряд, собирает волосы в длинную косу и наносит лишь лёгкий макияж, чтобы скрыть следы усталости от недосыпа.
Тэхён сладко бормочет во сне и переворачивается с одного бока на другой, когда Юнги бесшумно выходит из комнаты.
Его телохранителей у дверей нет, наверное, спят, и тревожить их ради такого Юнги не хочет. Он здоровается со слугами, которые в это время уже моют полы, и просит предупредить, если кто-нибудь его спросит, что он пошёл в храм.
Уже после молитвы он собирается пересмотреть свои запасы трав и пойти на рынок, чтобы докупить что-то при необходимости.
В столице жизнь неспешно возвращается в прежний облик. Неоднозначность военного положения вынуждает некоторых людей не торопиться в Хансон. Очень редкие торговцы уже возвратились и продолжили своё дело.
Не прошло и дня с того момента, как людям сказали, что можно вернуться в свои дома, поэтому займёт значительное время то, чтобы столица снова ожила.
Юнги надеется, что хотя бы лавка с лекарственными травами открыта. Если ремесленники могут делать свою работу издалека или вообще убрать товар до лучших времён и продать его позже, то продавцы трав и еды себе такое позволить не могут, потому что в этом случае товар испортится и принесёт одни убытки.
Мин выходит из дворца и почти сразу попадает на главную улицу Хансона. До рынка совсем ничего, поэтому омега добирается пешком. Увидеть нескольких людей уже кажется достижением, значит, не всё так плохо.
Омега думает зайти в родное поместье ненадолго и проведать отца, но первым делом нужно найти необходимые травы.
Совсем немногие лавки открыты и это, в основном, как и думал Юнги, те, в которых продают свежие продукты. Мин без труда находит ту, что ему нужна.
Пообщавшись с торговцем об обстановке в городе и купив всё из списка, Юнги торопится назад. Он как раз проходит мимо знакомой лавки с выпечкой и решает захватить любимые сладости Тэхёна.
И снова по уже пройденному сценарию Юнги сталкивается с ним.
Свора мальчишек проходит мимо, шумно перекрикиваясь и шуточно толкая друг друга, когда Мин узнаёт их главаря. Он тоже не упускает из виду знакомого господина и останавливается, чтобы поздороваться.
— Здравствуйте, Господин, как Вы поживали всё это время?
— Седжон? Неужели мы вновь встретились? — Юнги приветливо улыбается и тут же просит у продавца выпечки дать ему корзинку с хлебом и булочками, чтобы угостить своих маленьких друзей.
Седжон благодарно принимает и относит еду остальным мальчикам, которые стоят у угла дома и застенчиво поглядывают на лекаря. Такой красивый омега, к тому же — добрый. Юнги тут же завоёвывает их юношескую любовь и признательность.
Они благодарят за угощение и садятся прямо на землю, чтобы разделить между собой хлеб.
Седжон возвращается к Юнги и ещё раз кланяется.
— Вы уже второй раз делаете это для нас, кажется, Вы посланы нам небесами, — немного шутливо, но всё ещё с большой признательностью.
— Я не сделал ничего особенного… — Это действительно так, потому что этот хлеб не обошёлся большими тратами. Юнги может позволить себе купить сотни целых лавок с едой.
Он на какое-то время задумывается.
Если при угрозе вторжения все население эвакуировали, то, наверняка, и этих мальчишек тоже? Неужели, это единственный раз, когда о беспризорных детях позаботились?
Ему становится стыдно, как части аристократии, что дети, чьей судьбе не позавидуешь, вынуждены вот так бродить по улицам и ждать, пока кто-нибудь соизволит купить им немного еды, а в остальное время — выживать за счёт воровства. Что будет с их душами, если в городе внезапно разразится эпидемия? Тем, кто всю жизнь промышлял воровством и разбоем не попасть на небеса, боги просто не примут их. К тому же, один факт, что будучи такими молодыми, им уже приходится сталкиваться с множеством проблем и думать о выживании, — вызывает неприятные чувства.
Юнги вполне мог бы сделать многое для этих детей, потому как это в его силах и финансах. По приказу императора он должен провести во дворце полгода, из которых чуть больше месяца уже позади. Время ещё есть.
— Седжон, послушай, — берёт мальчика под локоть и отходит немного в сторону, чтобы никто не слышал их разговор. — Ты знаешь много таких детей, как ты и твои друзья? У которых нет родителей и которые вынуждены жить на улице?
По лицу маленького альфы видно, что ему неловко и этот вопрос заставляет его смутиться.
— Извини, я спрашиваю это из чистых побуждений, а не из желания тебя пристыдить.
— В моей «семье» пятнадцать альф и семеро омег, я — самый старший, а младшему — пять. Помимо нас есть ещё несколько таких групп детей, но мы предпочитаем не сталкиваться.
Подумать только: самому младшему пять лет. Юнги в этом возрасте был окружен любовью родителей, ел самую вкусную еду, спал на шёлковых простынях и никогда ни в чем не нуждался. Единственной его проблемой было то, что отец каждый день уходит во дворец, чтобы выполнять обязанности министра, но под вечер он непременно возвращался, и они всей семьёй ужинали. Вот так прошло его детство.
А эти дети либо потеряли родителей, либо просто были брошены.
И как он может сейчас равнодушно оставить их на попечение судьбе? Мальчики, кажется, считывают его поток мыслей и с небольшой надеждой в глазах смотрят на колеблющегося омегу. Вот только Седжон, похоже, ничего не ждёт. Наверное, не впервые кто-то из взрослых делает вид, будто хочет помочь, а потом не сдерживает обещание.
Юнги понимает, что его, в общем-то могут наказать. Император сейчас совершенно не в духе и не известно, как отреагирует. Даже его расположение не спасет Мина, если Хосок рассердится на такое своеволие.
Можно, конечно, попробовать воспользоваться связями с императорской семьей и действовать, допустим, через Хвануна или Тэхёна. Его Высочество ведь и сам озабочен жизнью простого народа, сирот и вдовцов, однако, почему-то, при своих возможностях ещё не привёл их всех во дворец. Наверное, это слишком радикально.
Однако выбора у Юнги немного. Он принимает решение и принимает все возможные последствия из него. Это все на его ответственности, и омега ответит перед императором, если тот потребует.
Юнги снова смотрит на Седжона, который, пока лекарь размышлял, кажется, уже окончательно в нём разочаровался. Мин подходит к нему ближе, кладёт ладони ему на плечи и внимательно смотрит в глаза.
— Собери всех своих друзей и следуй за мной.
Мальчик недоверчиво смотрит в ответ и, увидев проблеск уверенности в глазах напротив, сам ею заражается.
— Вы же нас не бросите, как все остальные?
«Как все остальные»… Эта фраза делает Мину очень больно. Но сейчас не время предаваться грусти, стоит действовать решительно. В конце концов, ему многое предстоит объяснить Его Величеству, и если сам Юнги будет колебаться, то все это заметят.
— Не брошу. Я найду для вас лучшее место, — по-доброму похлопывает мальчика по голове и смотрит на остальных за его спиной с улыбкой. — Пока что пойдем этим составом, но позже обязательно заберём всех остальных, договорились?
— И куда же мы отправимся? Я несу ответственность за них.
Такой маленький, а уже чувствует ответственность за жизни дюжины людей. Этот мальчик на самом деле такой храбрый и заботливый.
— Мы идём во дворец.
Казалось бы, «Запретный город» на то и запретный, потому как туда нельзя попасть любому желающему. Однако Юнги внезапно настолько уверен в успехе, что идёт с десятью мальчишками за спиной, словно мама утка во главе выводка.
Со стороны, должно быть, выглядит забавно, однако, стоит им дойти до дворца — будет не так смешно.
Седжон в первую их встречу уже слышал, что господин Юнги — лекарь Его Величества. Ему интересно, имеет ли дворцовый врач такую власть, чтобы привести свору детей и поставить всех перед фактом? Если в итоге их развернут обратно — он не удивится, но вот его ребята определённо расстроятся. Они наверняка себе уже столькое напридумывали, видимо, считают, что ещё кому-то нужны, и что взрослым действительно не все равно на их судьбы.
У ворот дворца, который до этого мальчики видели только издалека, их ожидаемо останавливают стражники.
— Это что за детский сад?
— Это мои гости, — Мин делает абсолютно уверенное лицо, что даже не скажешь, будто он волнуется. На самом деле, у него коленки дрожат, но под платьем этого не видно.
Дети смотрят ему в спину в ожидании, он чувствует затылком их взгляды, а потому не может сейчас дать слабину.
— Какие гости в «Запретном городе»? Императорский дворец не место для беспризорных детей, — гвардейцы могли бы просто прогнать их прямо сейчас, но Его Величество не одобрит такое обращение со своим лекарем.
— Я рассудил, что эти мальчики могут сослужить отличную службу и пополнить ряды армии в будущем.
— Неужели не понятно, что подобное не в Вашей компетенции?
— Вы можете оспорить моё решение с Его Величеством, — выкладывает козырную карту, но блефует, потому что и сам не знает, как на такое отреагируют. Однако это лучше, чем равнодушно игнорировать судьбу таких детей.
Солдаты не рискуют заявляться к императору с подобным. Во-первых, Его Величество не будет разбираться с такой мелочью. Во-вторых, этот омега — всё ещё лекарь императора и приближен к его семье. В-третьих, сейчас правитель наверняка не в настроении слушать жалобы простых солдат, потому как слишком обеспокоен состоянием короля. Это можно расценивать как дерзость и неуважение по всем фронтам, так что в лучшем случае они отделаются простым наказанием.
Мужчины переглядываются и обдумывают ситуацию пару минут. Дети позади этого лекаря выглядят ужасно: их бы всех умыть, одеть в чистую одежду и покормить, чтобы кости не выпирали. Гвардейцы не настолько бесчувственны, чтобы им было не жаль мальчиков. Однако есть правила, и солдаты должны слепо им следовать. Впрочем, если возникнут проблемы, все здесь свидетели тому, что они пытались противостоять этому взбалмошному омеге.
— Хорошо, мы пойдём у тебя на поводу. Но есть одно условие: если Его Величество решит наказать за подобное, ты скажешь, что мы не виноваты и честно выполняли свои обязанности. Если решат наказать и нас, то мы с тобой и этими детьми очень быстро расквитаемся. Уяснил? — Тоже блефует, потому как не настолько жесток, чтобы мстить омегам и детям. Да и кто им позволит навредить любимчику императора? — Проходите.
Второстепенные ворота, которыми пользуются во все дни, кроме праздничных, открываются перед ними, и дети спешат протиснуться один за другим. Седжон следует позади всех рядом с Юнги и смотрит на того снизу вверх с благодарностью в глазах. Конечно, ещё не факт, что они останутся во дворце, но этот лекарь, по крайней мере, прикладывает усилия.
— Спасибо…
— Поблагодаришь позже, я ещё ничего не сделал, — поворачивает голову к маленькому альфе и слегка улыбается.
В душе у Юнги разразился пожар только от того, как он взволновался, что их даже не пропустят. Теперь нужно подумать, куда пристроить всех этих детей, а ещё — как оправдать свои действия перед императором. Если тот вообще захочет его видеть.
Они проходят во внутренний двор, где дети останавливаются и дружно смотрят на лекаря во все глаза. А куда дальше идти?
Юнги еще не придумал.
— Вы можете посидеть там недолго? — Указывает рукой на беседку, в которой достаточно места на всех. — Я скоро вернусь, никуда не уходите. Седжон, — подходит к мальчику ближе и тихо просит, — я не могу ручаться, что вас не выгонят отсюда, если кто-нибудь уйдет дальше этого двора. Проследи, пожалуйста, чтобы все они дождались меня здесь, хорошо? Во дворце нельзя гулять там, где вздумается.
— Я понял, — кивает и уходит к своим друзьям, чтобы шикнуть на них и попросить вести себя тише.
Мин смотрит на мальчиков и отходит в сторону, чтобы поразмыслить в тишине. Сев на лавочку под деревом, он смотрит в одну точку и задумывается.
Итак, он уже привел дюжину бездомных детей во дворец, сговорился со стражниками, а теперь, кажется, должен будет найти кого-нибудь повлиятельнее и сговориться с ним. Среди мальчиков есть как альфы, так и омеги, это нужно учесть, а ещё дети совершенно разного возраста. Если со старшими ещё можно что-нибудь придумать, куда ему девать тех, которые совсем маленькие?
Он уже размышлял о том, что альфы могут попасть в число новобранцев и когда-нибудь послужить Империи в качестве солдат. Это хороший вариант для тех, кому было предначертано умереть голодной смертью на улице и жить калекой с отрубленными за воровство руками. Это путь доблести, любой житель страны посчитает честью служить императору и своему государству. К тому же проще научить верности с ранних лет, чем пытаться привить ее уже взрослому человеку.
А что делать с омегами? Для них в этой стране два пути: попасть в гарем правителя или знатного человека или стать слугой. Если честно, Юнги ничего из этого им не желает. Во-первых, они слишком юны для гарема. Во-вторых, для непосильного труда, с которым каждый день сталкиваются слуги, — тоже.
Будь у него сейчас власть, финансы и влияние своей семьи, он бы обязательно построил для омег школу, а для малышей нашёл нянь. Может, получится договориться об этом с Его Величеством? Даже если бы Мин захотел создать школу на деньги клана, — строительство нельзя начать без разрешения дворца.
При «Запретном городе» есть только школа для детей знатных семей. Аристократия будет очень возмущена, если окажется, что их дети должны учиться рядом с бездомными.
— Господин лекарь? — Окликает его знакомый голос, на который Юнги тут же реагирует.
— В… Ваше Высочество? — Смотрит на Хвануна и подскакивает, чтобы поклониться. — Не ожидал увидеть Вас здесь.
— Я хотел прогуляться по Хансону, — этим можно объяснить надетую им простую одежду. — А Вы почему сидите во дворе Внешнего дворца? Что-то случилось?
— Случилось, но я не знаю как об этом сказать… И тем более не смею просить Вашей помощи.
— Да в чем же дело, если даже Вы находитесь в замешательстве? — Велит слугам отойти чуть поодаль и садится на скамейку, приглашая Юнги разместиться рядом.
— Вы можете посчитать, что я поступил безрассудно, и, на самом деле, так и есть, но я не мог иначе… — Разглядывает свои руки, сцепленные в замок, и пытается подобрать слова.
Коротко изложив ситуацию и не забыв несколько раз упомянуть, что без их помощи эти дети когда-нибудь умрут голодной смертью, Мин поднимает голову и смотрит на выражение лица принца. Не выдает абсолютно ничего. Сам Хванун молчит несколько минут, видимо, обдумывая, как лучше наказать самонадеянного омегу.
Впрочем, принц ведь и так оказывает постоянную поддержку таким же детям за пределами дворца, почему сейчас он вдруг рассердится и прогонит их? У кого вообще рука поднимется посмотреть на этих мальчиков и выставить их за ворота?
— Ты прав: это было безрассудно. Даже я сейчас в неком замешательстве… Какие у тебя есть идеи? Не привел же ты их, не рассматривая несколько вариантов?
— Думал, что альф можно определить новобранцами в армию, а омег — в школу, однако, аристократия не одобрит тот факт, что их детей учат наравне с простолюдинами.
— Насчёт армии довольно умно. А с омегами поступим вот как: поселим их в домике для слуг, совсем маленьким найдем несколько нянь. Достаточно взрослые дети первое время могут помогать на кухне, выполняя незначительные поручения. А мы тем временем озаботимся поиском учителей для них. Что скажешь?
— Ваше Высочество действительно имеет уникальный ум… Я очень благодарен Вам, — встает и глубоко кланяется.
— Ну что ты, это моя обязанность как принца: заботиться о своём народе. Но тебе в следующий раз стоит трижды подумать, прежде чем вот так неожиданно приводить свору детей во дворец, — добродушно улыбается и встаёт с места. — Ну, а теперь познакомь нас.
Юнги обращает внимание, что больше не слышит громкой болтовни детей, которая все это время была фоновым шумом, но Мин хотя бы знал, что мальчики остаются на месте. Немного напрягшись, он рукой указывает Хвануну куда идти, и спешит за ним.
К его удивлению, дети спокойно сидят в беседке и едят множество блюд, а рядом с ними стоят слуги во главе с Пирю.
— Главный евнух? — Юнги говорит с удивлением, привлекая к себе внимание.
— Ваше Высочество, добрый день, — кланяется принцу и кивает лекарю. — Господин Юнги, Вы уже вернулись? Это Ваши дети?
— Мои. То есть нет, но под моей опекой, — выискивает глазами Седжона и на всякий случай пересчитывает мальчиков по головам. Все на месте.
— Я проводил дневной обход дворца и наткнулся тут на них. Подумал, что будет не лишним накормить, — бета кладёт обе руки на свою трость и добродушно осматривает детей. — Им бы ещё умыться и переодеться во что-нибудь чистое, что скажете?
— Да, приготовьте им горячую воду и новую одежду, — распоряжается принц, чей указ немедленно спешат исполнить слуги.
Юнги замечает, что мальчики голодным зверем пытаются наесться как в последний раз. Он надеется, что они не думают, будто их приведут в порядок, накормят и выгонят. С этого момента эти дети будут есть регулярно.
— Это Его Высочество принц, поприветствуйте, — обращает внимание детей на омегу, который все это время неотрывно на них смотрит. Мальчики, ожидаемо, не узнали принца.
— Здравствуйте, Ваше Высочество! — Хором отвечают и спешат встать, чтобы поклониться, но Хванун останавливает их движением руки и просит не отвлекаться от трапезы. — Спасибо за Вашу милость!
— Эти дети такие прелестные, — умиляется принц, тихо разговаривая с Юнги. — Может, я бы взял некоторых под свое личное попечение.
Находиться под протекцией члена императорской семьи означает никогда ни в чем не нуждаться, получить хорошие покои, образование, еду, одежду, в будущем — хорошую партию для брака и дом. Обычно принцы или супруги императоров выбирают людей, которые подают надежды, талантливых и одарённых, а затем помогают им добиться лучшего положения в обществе. В обмен эти люди непременно преданы своим господам до конца дней.
— Это будет большой честью для них. Позвольте ещё раз поблагодарить за Вашу поддержку и помощь.
— Думаю, нам потребуется поддержка ещё одного человека.
— Его Величества императора? — Поглядывает в сторону тронного зала. Его отсюда не видно, но позолоченные крыши пагоды, стоящей рядом, заметить можно.
— О нет, его точно не стоит тревожить. Мы обойдёмся малой кровью и получим больше пользы, если обратимся к Его Превосходительству. В конце концов, именно он — главнокомандующий армии, который лично отбирает новобранцев и делает из них лучших воинов.
— Думаете, он согласится?
— Мне он никогда не откажет, — зловеще улыбается и прикрывает лицо веером, кидая взгляд вбок, на Юнги. Тот ловит его настроение и также улыбается. Этот принц крутит братьями как хочет, Мин почти забывает, что он не слышит отказов в своих просьбах.
— Как только этих детей приведут в порядок, отведите их на тренировочный плац. Нам необходимо встретиться с Его Превосходительством, — приказывает евнуху Пирю Хванун и говорит своим личным слугам, что поход на рынок сегодня отменяется. Лучше ещё раз проведать короля.
— Слушаюсь, мой Господин.
Юнги слышит, как среди мальчиков поднимается гул, когда до них доходят слова принца.
— Великий генерал? Неужели нам выпадет честь лично предстать перед ним?! — Обсуждают между собой, воодушевлённо представляя встречу со своим примером для подражания.
Как Хванун для Юнги, так и Чонгук является кумиром всех альф в стране. Сильный, бесстрашный, изворотливый и умный, не знающий поражений — как такой человек может не восхищать? Эти мальчишки видели его только издалека во время победных процессий на главной улице Хансона: восседая на своём верном Голиафе, он являл собой символ победы и силы.
Они также смотрели на следующих за ним воинов, сынов Империи, которые собственными руками побеждают врагов. Вот такими мечтают стать эти мальчики. И оказаться во дворце, ещё и попасть в число новобранцев, которых будет обучать сам Великий Генерал, — огромная честь.
Если их, конечно, примут.
Подростки представляют себе сурового альфу, который с отвращением посмотрит на их исхудавшие от голода тела и скажет, что они годны только для работы в конюшне. Это будет огромным разочарованием, но они, по крайней мере, смогут лично предстать перед самым сильным воином Великой Империи.
Несколько часов назад они и сметь не могли просто смотреть в сторону дворца, не то что попасть в него, отведать блюд, приготовленных дворцовыми поварами, увидеть принца и получить шанс занять место в армии императора.
Они очень быстро доедают и просят как можно скорее показать им, где можно умыться.
Пирю улыбается их воодушевлению и с радостью ведёт в купальню.
***
Хванун отправляет Юнги немного отдохнуть в покоях, так как он даже не отнес купленные травы к себе, сразу начав заниматься обустройством детей. Сам же принц, как и собирался, наведывается к королю.
К его удивлению на краю кровати сидит император.
— Приветствую Ваше Величество, — кланяется и подходит со спины, кладёт руку ему на плечо. Только теперь он видит, что Тэбон уже очнулся. — Ваше Величество?! Почему мне не сказали, что Вы пришли в себя?
— Не повышай голос, у него болит голова, — похлопывает по ладони на своём плече Хосок и смотрит на мужа. — Ты точно ничего не хочешь? Есть? Пить?
— Ну, воды выпить можно… — Слышно, с каким трудом он говорит из-за пересохшего горла.
— Я распоряжусь! — Хванун иногда становится таким шумным и суетливым, сейчас один из таких моментов.
Хосок держит руку Тэбона в своей и нежно гладит, неотрывно вглядываясь в его лицо.
— Ваше Величество меня смущает… Я же не умер, нет нужды так пристально смотреть, — неловко улыбается король и отводит взгляд.
— Если бы ты умер, я бы уже перевернул этот дворец.
— Не говорите так. Не о смерти, — Хванун вмешивается и садится с другой стороны кровати.
— А ты разве не должен был отправиться на рынок? Мне докладывали, что ты покинул дворец, — немного повернув голову в сторону брата, но также не уводя взгляд от мужа, спрашивает Хосок.
— А… это… Презабавная история, я Вам обоим позже расскажу. Не думаю, что Вашему Величеству это очень понравится, но и плохого тут ничего нет.
— Если ты говоришь, что плохого ничего нет, тогда я верю, — наклоняется к Тэбону, чтобы повыше натянуть одеяло.
Все-таки уговорив короля поесть хотя бы немного бульона, Хванун пообещал вернуться позже, когда закончит дела. К его счастью, расспросов со стороны этой парочки не последовало.
Он встречается с Юнги во дворе и отправляется на плац, на котором Чонгук во всю ведёт тренировку.
Конечно, брат может сказать что-то вроде «У нас угроза войны, а ты хочешь, чтобы я с детьми возился?», поэтому Хванун предусмотрительно подготовил аргументы.
Они застают генерала на помосте, с которого он ястребом наблюдает за тем, как солдаты оттачивают навыки ближнего боя.
Детей также уже привели: чистых и причесанных. Мальчики выглядят совершенно очаровательно, а главное довольно. Омег оставили с нянями, и сейчас стоящие перед Юнги и Хвануном маленькие альфы нервно топчутся у входа на плац, откуда генерал не может их видеть. Они просто спрятались от его цепкого взгляда за большими воротами и забором и лишь иногда стеснительно выглядывают, чтобы посмотреть на него со стороны.
— Раз уж все в сборе, нам пора, — Хванун идёт первым, возглавляя процессию из мальчуганов, а Юнги позади следит, чтобы не разбегались. В этот момент к нему подходит Седжон.
— Господин, а что будет с теми из моей семьи, кто остался на улице? Вы обещали за ними послать… — Взволнованно смотрит снизу вверх, а Мину хочется себя ударить за то, что забыл о подобном. — Они без нас не справятся.
— Прости, пожалуйста. Мы обязательно сейчас же отправим за ними кого-нибудь, хорошо? Только вот они могут испугаться имперской стражи, не считаешь? Наверное, кто-то из твоих ребят должен сопровождать гвардейцев.
— Я это сделаю, — останавливается посреди плаца, привлекая ещё больше внимания.
— Хорошо-хорошо, я сейчас найду людей, которые отправятся с тобой, — Юнги похлопывает мальчика по волосам и осматривается. Хванун уже поднимается на помост к Чонгуку, который во все глаза смотрит на их гостей. Значит, нужно самостоятельно придумать, кому не страшно поручить детей. И немедленно, потому что Седжон выжидающе смотрит на него. Мин не может пасть в его глазах.
Его взгляд цепляет двоих солдат, которые стоят у ворот и ждут его. Совон и Мерджан. Вот они и пригодились.
— Подожди меня здесь, я сейчас, — за руку отводит мальчика немного в сторону, а сам идёт к своим сопровождающим.
Немного поговорив с ними, он возвращается.
— Это мои личные стражники. С Совоном ты уже знаком, а это — Мерджан. Они помогут тебе привести всех остальных. Однако у тебя не будет возможности поговорить с Его Превосходительством… А ты ведь, наверняка, этого так хотел…
Мин поздно осознает, что сейчас Седжону нужно выбирать одно из двух. Остаться здесь со всеми и иметь честь лично предстать перед Великим генералом или отправиться за остальными из своей «семьи», ибо в основном там омеги и маленькие дети, которые в одиночку не справятся. К удивлению Юнги мальчик даже не задумывается и четко отвечает:
— Я добьюсь таких успехов, что у меня ещё будут шансы поговорить с Его Превосходительством. А сейчас важнее помочь моей семье. Спасибо, Господин, я постараюсь недолго задерживать Ваших солдат, — кланяется и без колебаний просит двух высоких мужчин следовать за ним.
Альфе всего пятнадцать лет, а в нём столько силы, что Юнги верит его словам. Он обязательно добьётся многого, Мин ему в этом поспособствует.
Тем временем Чонгук непонимающе смотрит на своего брата, который, оставив детей внизу, поднялся к нему и стоит напротив с непробиваемым видом.
— Что за детский сад?
— Посмотри на этих мальчишек и прими их в новобранцы.
— У нас угроза войны, а ты хочешь, чтобы я с детьми возился? — Садится на деревянный стул и приглашает брата сесть на такой же напротив.
— Я знал, что ты так скажешь, — с лицом, выражающим удовлетворение от того, что он знает своего брата слишком хорошо, Хванун изящно садится на этот совершенно не изящный стул и раскрывает веер, аккуратно размахивая им у лица. — Это же ерунда для тебя. Нет нужны лично обучать их, в конце концов, ты не единственный опытный воин в армии. У тебя более важные задачи, так что найди им нескольких учителей.
— Ты хоть понимаешь, о чём просишь? — Чонгук возмущённо смотрит на невозмутимое лицо Хвануна.
— Брат, кажется ты не понял, — прекращает размахивать веером и шумно складывает его, поднимая серьёзный взгляд. — Я всё это время выражал не просьбу. Ты где-то не так понял мою интонацию?
В такие моменты Чонгук видит, что его брат — истинный сын своего папы. Он также мог заткнуть одним словом, ему было достаточно просто взглянуть, чтобы стало ясно, что это не просьба. Это приказ. И ты не можешь не послушаться. У таких людей, которые очень редко показывают подобную свою сторону, сильный стержень внутри, и он ощущается на подсознательном уровне. Генерал иногда представляет, что, не будь у них старшего брата, на трон взошёл бы не он сам, а именно Хванун. Если кому-то он кажется лишь красивым украшением их семьи, добрым и заботливым омежкой, — этот кто-то смертельно ошибается.
Символом младшего Чона является пантера, и не просто так.
— Я тебя понял… Прекращай так на меня смотреть, — неловко уводит взгляд и случайно опускает его на детей, глазеющих на него снизу. Они прямо-таки дыру в нем прожигают. — Где ты их взял вообще?
Чонгук видит подошедшего к мальчикам Юнги и прищуривается. Кажется, этот лекарь тоже втянут.
— Это дети-сироты. Лекарь Юнги нашёл их на улице и привёл сюда. Они «семья», Чонгук, мы не можем игнорировать эти сломанные судьбы. Здесь все альфы, помимо них есть ещё несколько, а омег мы пока оставили с нянями. Если ты возьмёшь этих мальчиков на попечение, нам останется только придумать, как поступить с омегами.
— А что вы думаете с ними делать? — Уводит взгляд от детей и поворачивает голову, внимательно смотря на брата.
— Было бы хорошо, если не построить школу, то хотя бы найти им нескольких учителей. Возможно, кого-то из них я возьму под покровительство, может, король тоже захочет присоединиться. Также Тэхён скоро станет нашей семьëй, он тоже не откажется от подобного, думаю. А Юнги… Полагаю, он тоже скоро войдёт в нашу семью, мы опомниться не успеем, — заговорчески улыбается и смотрит на детей, дружелюбно помахивая им ладонью.
— Это хорошая идея. По крайней мере, если вы вчетвером возьмете кого-то под покровительство, они все смогут жить достойно. А с этими мальчиками… — глубоко вздыхает, — я посмотрю, что можно сделать.
— Я знал, что на тебя можно положиться.
Чонгук встаёт с места, на что дети внизу оживлённо реагируют, переминаясь с ноги на ногу. Он для них подобен божеству, которое вот-вот сойдет с небес. На самом деле братья Чон вдвоём спускаются с помоста.
Сейчас взгляд каждого устремлён на них двоих, потому что одни восхищённо рассматривают генерала, а вторые — принца Хвануна. Солдаты подтирают слюни, пока следят за каждым изящным шагом младшего Чона, который, аккуратно держа брата под локоть, не удосуживает их даже мимолетным вниманием.
Зато генерал вполне. Уловив его острый взгляд с красноречивым намеком на то, что они могут попрощаться с глазами, если и дальше продолжат так неприлично разглядывать сокровище семьи Чон, солдаты вдруг начинают увлечённо изучать землю под ногами, а потом и вовсе вспоминают о тренировке.
— Итак, кто тут у нас? — Чонгуку немного неловко, потому что он никогда не имел большого опыта общения с детьми, да ещё и с таким количеством.
— Приветствуем Его Превосходительство Великого генерала! — Кричат хором, встают по стойке смирно и отдают честь. Немного неумело и неуклюже, но очень старательно.
Чонгук удивляется такому приветствию и только немного ухмыляется в ответ. Дети смотрят на него полными восторга и восхищения глазами, это заставляет расправить плечи.
Он наклоняется к уху Хвануна и говорит тихо, чтобы не обидеть мальчиков:
— Они годны только для работы в конюшне.
— Скажешь это вслух — я убью тебя, — незаметно для остальных тычет ему в бок веером, угрожающе улыбаясь. Чонгук знает, что брат не шутит.
— Ну что ж, мы поработаем над дисциплиной, физическими данными, откормим их, нарастим мышцы, научим держать меч — и вот, они уже будут на что-то годны, — это он говорит немного громче, вселяя надежду в сердца маленьких альф.
Чон внезапно смотрит на Юнги, который все это время молча стоит сбоку и следит за развернувшейся картиной.
— Нам нужно поговорить, — головой указывает в сторону, паралельно приказывая солдатам заканчивать тренировку и идти на ужин.
Мин видит, как эти огромные мужчины проходят мимо детей и приветливо им улыбаются, говорят что-то хорошее и по-доброму гладят кого-то по голове. Возможно, они так любезны из-за стоящего рядом Хвануна, которого они не забывают поприветствовать, но Юнги надеется, что и в дальнейшем солдаты благородно примут этих мальчишек в свои ученики.
— Полагаю, это было Вашей идеей? — Облокотившись спиной о забор и сложив руки на груди, спрашивает генерал.
— Вы очень проницательны.
— И с чего же Вы решили, что этим детям здесь найдётся место? — Если Юнги сейчас отступится и будет не уверен в своих действиях, Чонгук сразу поручит детей кому-нибудь другому и не станет терять время.
— Я посчитал, что дав сиротам еду, питье и теплую постель, а также научив их военному искусству, Ваше Превосходительство обеспечит себе верных солдат в будущем. Привить непреклонную веру проще с малых лет, тем более у этих мальчиков нет особого выбора в жизни. Они или остаются здесь и прикладывают все силы, чтобы соответствовать уровню нашей армии, или возвращаются на улицу и умирают.
Омега звучит, так, будто достаточно решителен и даже вполне уверен в своих словах, поэтому Чонгук, обдумав недолго, согласно кивает и идёт к своим новоиспечённым подопечным.
Юнги облегчённо выдыхает. Что ж, уже двоих членов императорской семьи он убедил, осталось самое страшное — король и император.
***
Чонгук возвращается в свое поместье почти под ночь, проведя весь вечер на тренировочном плаце с новобранцами. Ему предстояло многое объяснить детям, затем найти им места для ночлега и убедить, что посреди темной ночи никто их за ворота не прогонит. Хорошо, что сказку рассказать не попросили, эго Чона такое не выдержало бы.
Слуги встречают генерала у ворот и одновременно кланяются в приветствии. Ему предлагают поужинать и принять ванную, но он откладывает это ненадолго.
Чон весь день думал о Тэхёне, который сейчас наверняка уже спит, и ощущал острую необходимость увидеть Кима как можно скорее. Хотя бы просто сесть рядом, провести рукой по волосам и насладиться его лицом будет достаточно.
— Ваше Превосходительство, — окликают его слуги, когда Чонгук хочет направиться в комнату омеги, — Господин находится в Ваших покоях.
— Что он там делает в одиночестве?
Вопрос риторический, потому что слугам точно неведомо, что у Тэхёна на уме.
— Принесите нам чай и лёгкий перекус.
Чон разворачивается и теперь следует в свои покои, по пути размышляя о том, что стоило бы намекнуть Киму, что им нельзя жить в одной комнате до свадьбы. По крайней мере, в поместье Чонгука.
— Не думал, что найду тебя здесь, — закрывает за собой дверь и оглядывается.
Омеги в покоях нет, поэтому генерал обходит каждую комнату и в итоге выходит в сад. Тэхён сидит спиной к нему, увлечённо работая у мольберта.
— Тэхён?
— Вы уже вернулись? — Подскакивает с места, разворачиваясь к альфе.
— «Уже»? Ты знаешь, сколько времени?
— Кажется, я потерял счёт… — Неловко улыбается и подходит к Чону. — Как прошёл день?
— Ничего особенного, — обнимает омегу, утыкаясь взглядом в картину, над которой тот работает. — Ты решил заняться рисованием?
— Подумал, что вернуться к старому увлечению не будет лишним, — сам поворачивается и со стороны осматривает холст, на котором красуется незаконченный пейзаж. — Но, кажется, я потерял прежнюю сноровку.
— У тебя хорошо получается. Интересно, если это «потерял прежнюю сноровку», то как же ты рисовал раньше? — Чон переводит взгляд на Тэхёна и улыбается, прижимая к себе ближе.
— По крайней мере, немного лучше…
— Ничего, попрактикуешься и будешь создавать шедевры лучше прежних, — целует в висок и прикрывает глаза, вдыхая исходящий от Кима аромат розы. Чонгука окутывает спокойствие и ощущение, что да, он дома.
Оказывается уже за полночь, когда, разморенные травяным чаем, они лежат на кровати и просто обнимаются, погружаясь в лёгкую дрëму. Тэхён носом утыкается альфе в шею, горячо дышит, а потом оставляет невинный поцелуй под ухом, и почти засыпает, когда его слегка щипают в бок.
Ким отстраняется и с возмущением смотрит Чонгуку в лицо, и видит, что оно слегка покраснело.
— Тебе нехорошо?
— Ты дразнишься и спрашиваешь, хорошо ли мне? — Чонгук трет тот участок кожи, где ещё теплится след от губ Тэхёна.
По реакции генерала, омега понимает, что, кажется, нашёл уязвимое место своего жениха и ненароком поиздевался над ним.
— Неужели было неприятно? — Продолжает дразнить, слегка посмеиваясь, когда Чон с прищуром нависает над ним и смотрит в глаза. — Все совсем плохо?
— Не изводи меня, сдерживаться сложнее, чем ты думаешь, — сам носом тычется в изгиб шеи Тэхёна, откуда исходит сильный запах цветов, сдерживая порыв в отместку укусить и оставить яркий след.
— Могу предложить альтернативу, — Ким не замечает, как добровольно наклоняет голову в сторону, чтобы Чонгуку было удобнее оставлять на коже россыпь поцелуев.
Альфа упускает момент, когда его рубашку расстегивают и приспускают с плеч, а Тэхён нависает над ним и с ухмылкой наклоняется немного ближе.
— Знаешь, когда ты предложил «альтернативу», я не думал, что ты решишь на мне порисовать.
Ким заливисто смеётся и окунает кисть в баночку с яркой краской, чтобы затем оставить на обнажённой груди генерала лепестки цветов.
Щекочущие движения и прикосновения холодной кисти и красок в контраст с горячей ладонью омеги около кромки его брюк заставляют Чонгука мелко дрожать, в удовольствии прикрывая глаза. Тэхён отчётливо видит румянец на чужих щеках и шее, поэтому решает подчеркнуть его красными мазками. Он медленно проводит плавную линию от низа живота до ключиц, вырисовывает традиционные узоры, которыми омеги часто украшают свои лица по праздникам.
— Обязательно… — прерывается на полустоны–полувздохи, — отрабатывать свои навыки таким образом?
— А тебе разве не нравится?
— Нравится, но хочется сделать кое-что, от чего твои рисунки обязательно смажутся, — открывает подернутые пеленой глаза, и Тэхён готов поклясться, что видит в них с десяток эмоций: от желания до угрозы.
— Ну так сделай, — говорит несерьёзно, но знает, что ещё немного и Чонгука действительно сорвёт.
Чон действительно довольно резко тянет омегу за руку и меняет позиции, подминая его под себя. Волосы Тэхёна прядями рассыпаются по подушке, платье сминается под сильной хваткой генерала, а рука с кисточкой немного дрожит.
— Я пошутил… — Спокойно уточняет на случай, если альфа принял всё всерьёз, но внутренне немного побаивается.
— Когда мы уже поженимся?.. — Совершенно неожиданно для Кима переводит тему и, схватив руку с кисточкой за запястье, поднимает ее над головой омеги, чтобы не разукрашивал его больше. А сам льнет ближе, зная, что ещё не высохшая краска обязательно испачкает одежду Тэхёна, носом проводит от ключиц до скулы и переводит взгляд на губы. — Надо ускорить подготовку. Не могу дождаться, когда эта комната станет
нашей общей и мы сможем спокойно спать здесь вместе каждую ночь. Тебе больше не придётся уходить в другую часть дома и быть от меня так далеко…
Чонгук продолжает дразниться, развязывая пояс на платье омеги, и, повторяя его манеру, приспускает с плеч. Обнажённая кожа груди покрывается мурашками от чужого горячего дыхания.
— Ты же знаешь, что свадьбу пока… отложили из-за неоднозначной… ситуации с Нихон… — теперь очередь омеги ловить ртом воздух и тихо постанывать, когда Чон, все-таки слегка куснув его за шею, прокладывает очередную дорожку из поцелуев прямо до губ.
— Если придётся — я женюсь на тебе на поле боя, хорошо? Не хочу умирать, зная, что так и не стал твоим мужем, — поправляет прядь волос Тэхёна и целует в губы, выхватывая кисточку из рук и кидая ее через плечо куда-то на пол. Ким льнет ближе и прижимает Чонгука к себе теснее, чтобы кожей чувствовать биение чужого сердца.
— Не говори, что умрёшь, пожалуйста. Я всегда буду ждать тебя, неважно, с победой или без, главное — живым. Твои разговоры о смерти пугают меня.
— Думая о жизни, не забывай о смерти. Твоя любовь станет воскрешением для меня.
.....
