Рид900 по заявкам

Ричард снимает с него ошейник, когда контур их дома замыкается - теперь никто не сможет покинуть его, не оповестив об этом службу надзора. Гэвин довольно ворчит - звук получается жутким. Сразу после Осознания Гэвин старался подобного избегать - бесился, когда из горла против воли вырывалось то рычание, то клекот вроде того, что издают кошки, наблюдающие за птицами через стекло. Но человек ко всему привыкает. И Гэвин привык: к ошейнику, собственным звукам, необходимости подновлять грим и носить линзы. К тому, что дышать больше нет необходимости. Проще всего оказалось привыкнуть к тому, что Ричард теперь всегда рядом. Он стал официальным надзирателем Гэвина с правом в любой момент ликвидировать человека с пометкой пост-мортем в удостоверении личности. - Написали бы уж "зомби". Нет, и тут выебнулись, - сказал Гэвин, впервые увидев свои новые документы, - ну, что, жестянка, теперь я из несправедливо притесняемого меньшинства. Ждём нашего зомби-Маркуса, который замутит революцию и всех нас освободит. А пока мы с тобой вроде женатиков. Пока смерть не разлучит ещё разок. На следующий день Ричард притащил ошейник. - Вместо кольца, - серьёзно пояснил он, - мне показалось это будет правильно. Ты наденешь его на меня, Гэвин? Зомби, к вашему сведению, не плачут. Как настоящие мужики, только вообще. Глаза начинает печь, сводит горло, а слез нет. Ричард ошейник не снимал и не прятал. Иногда задумчиво начинал теребить его, хорошо, что краснеть от смущения Гэвин, в силу своего мертвяцкого состояния, разучился окончательно. Но взгляд то и дело прикипал к полоске из тёмной кожи. Гэвин подозревал, что ошейник Ричард прикупил в секс-шопе, но не разрушал романтику тупыми вопросами. А в тупых вопросах он был мастером. - Как прошли мои похороны? Салют, речи коллег о том, как они меня не ценили, пьянка? - Не помню, - просто ответил Ричард, - я хотел деактивироваться, а Коннор уговаривал меня не делать этого. Мы много времени провели в дзен-саду. На твоих похоронах присутствовал только мой корпус. Гэвин тоже присутствовал некоторое время на грешной земле исключительно в виде корпуса - тупого, поднятого из могилы неведомой силой трупака. По счастью, кроме как к Ричарду возвращаться ему было не к кому - в этом отношении Гэвину повезло больше чем бедолагам, которые пришли к своим жёнам, детям или пожилым родителям, неспособным дать отпор. У Ричарда ни малейших проблем не возникло с тем, чтобы обезвредить свежераскопавшегося зомбака. Обезвредить, а потом оберегать от доброхотов, желающих прервать его "жалкое существование". Вообще, будь Гэвин к моменту восстания мёртвых среди живых, он-то бы точно примкнул к тем, кто разносил зомбакам бошки. Но не сложилось. Вместо весёлого сафари с дробовиками и бейсбольными битами Гэвин пришёл в себя в подвале на цепи. И не сильно обрадовался своему воскрешению. Зеркал в подвале не водилось, но вид синюшной, с чёрной сеткой сосудов кожи наводил на размышления об изменениях в своей внешности. К моменту принятия закона о гражданах пост-мортем Гэвин уже преодолел пару-тройку кризисов идентичности. Не без помощи Ричарда, конечно. Ладно - вообще только благодаря Ричарду, его словам и прикосновениям, убеждавшим лучше слов, что, если можешь чувствовать, значит, ты жив, а прочее не так уж и важно. Статус поднадзорного, отношение большей части общества, тяжёлый ошейник с порцией взрывчатки и встроенным шокером, чтобы решившего вернуться на тропу пожирания мозгов зомбака всегда можно было отговорить от этой идеи более или менее радикально - все это меркло, теряло свое значение и вес, пока у Гэвина оставалось право целовать своего надзирателя каждое утро. - Поступила жалоба о незаконном привлечении граждан пост-мортем к опасным работам. - Погнали, жестянка, в мою смену никто не смеет зомбачков ущемлять!