У медали две стороны

Мы с тобою только тени в странном мире сновидений, Мы охочи до видений, примеряем к маске роль. К нам пришиты все интриги, все безнравственные дыры, Потому что в этом мире правят тени, не король. Елена Шилина ** Нам стоило быть чуточку добрей... А добрый – это как? Мы все забыли, а может не желали вспоминать. Теперь не важно и не нужно тоже. Елена Шилина

      Если неприятности приходят, то уж с песнями и с плясками. Мало одного маньяка, надо подсыпать ещё чего-нибудь, а то чего такая счастливая ещё. Оказывается, мама приехала не просто проведать дочь, которая по самое жо встряла, она прибыла её добить.       — Беатриче, милая, — мама сидит на кровати и хлопает рядом с собой, затем тянется к сумочке и достаёт конверт. Протягивает. Уж больно у Салли виноватый вид, что аж взвыть хочется.       — Что там? — Бет кивает на протянутый конверт.       Мама несколько раз поводит им из стороны в сторону и ищет нужные слова. Натравить, что ли, на неё доктора Крейна. Простите, но фас. Пожалуйста.       — Милая... Папа доплачивал Трейси, — у неё Бет снимает квартиру, — она переводила твои деньги на счёт в банке, а папа оплачивал аренду и накидывал сверху хороший процент, чтобы Трейси ничего не рассказывала тебе.       — А почему ты об этом только сейчас мне говоришь? — почти кричит Бет.       Салли кладёт конверт между ними и вздыхает.       — Ну... Вообще я и не хотела тебе говорить, деньги должны были стать... ну... например, подарком. Но раз ты встречаешься с Джонатаном, то я подумала, нет смысла врать. Ведь скоро ты съедешь отсюда.       — Съеду? — кричит Бет и бухается на кровать. — Женщина! Что с тобой не так?       — Тише! — шикает на неё мама и косится на дверь. — Джонатан уже сказал, что ты переедешь к нему. Больше нет смысла в твоих играх.       Ах, прежняя песня! «Обожаю!» — сердится Бет. Мамочка и папочка до сих пор думают — спустя год, ага, что Бет просто капризничает. Съёмное жильё, работа репетитором английского — всего лишь блажь. Девочка наиграется и вернётся.       Ну уж нет!       Хотелось топать ногами и орать на всех матом, но Бет резким движением откинула прядку волос, которая, в общем-то, не очень и мешалась, но жест показательный. А-ля индеец Гордый Орёл вышел на тропу войны. Трепещите, белолицые.       Можно плыть по течению — ужасно, ужасно избитый штамп нелепой жизни. Но можно притвориться, что смирилась, типа смотрите, какая я послушная, дайте мне за это сахарок! Бет не стала устраивать драматичных сцен, ведь доверие — прежде всего. Играй по правилам врага, вот и лозунг готов.       Это трудно, но решение принято. Эти четыре стены, которые Бет считала своей крепостью, пора отпустить. И дело не в том, что они — теперь изощрённая ловушка, а в том, что Трейси предательница. Улыбалась, брала деньги за аренду, а сама сливала всю инфу Бенджамину Милну. Умно, мистер мэр. Умно. Мнимая свобода, и пусть Бет думает, что вся такая гордая и независимая, а на самом деле ходит под колпаком. Большой Брат следит за тобой, ага.       Что ж, званый вечер у судьи уже завтра, а это значит, что надо успеть намудрить какой-нибудь план побега.       День оказался суматошным, ведь, как оказалось, негоже «девушке» доктора Крейна явиться-не запылиться на мероприятие в простом обмундировании. Надо признать, вкус у доктора есть — и отменный. Он придирчиво рассматривал каталог в одном из салонов, Бет сидела рядом, от неё требовалось выглядеть красивой и послушной. Она успокаивала себя тем, что если бы не маньячная сущность «любимого», выцарапала бы ему глаза и разукрасила бы личико вдогонку.       После непродолжительного педантичного разглядывания моделей, доктор остановил свой выбор на королевском платье.       Бет не узнала себя в зеркале. Платье и правда шикарное! Цвет сапфира, верхняя ткань полупрозрачная, тонкая, с вышивкой — изогнутые листья, но не вычурно и безвкусно, а в каждом завитке аристократичность и лёгкая кокетливость. Бет покрутилась перед зеркалом, рассматривая себя. Длина до щиколоток, а вот под прозрачной тканью такая же сапфировая, но плотная и непрозрачная, на пару сантиметров выше колена.       — Я… никогда не думала, что можно выглядеть так элегантно и… так красиво… — Бет не знала, что ещё сказать, но платье ей очень понравилось.       Краем глаза она таки смогла разнюхать цену, и она оказалась просто безбожной, словно доктор покупал целый остров, а не кусок ткани. И снова эти взгляды от девушек продавцов, как тогда, на улице: доктор Крейн открывает перед Бет дверь, и прохожие тают, ведь это так романтично! Так и эти молодые девушки сверкают глазками, рассматривают Бет, типа что же такой сексимэн и кошелёк нашёл в этой девице. Бет вздыхает. Лапоньки, будь такая возможность, Бет связала бы этого мистера по рукам и ногам и отдала бы в ваши наманикюренные ручки. Не благодарите.       Одна из помощниц выносит туфли — спасибо, что не шпилька, в противном случае либо Бет свернула бы себе шею, либо зафигачила бы одну из туфель промеж глаз доктора.       Туфли… нет, сказать, что туфли как туфли всё-таки не к месту, потому что они офигенные. В рамках аристократии, а не повседневной жизни Бет. Иссиня-чёрные, лаковые, тонкий ремешок обвивал щиколотку. Открытые носы. Бет обернулась — и снова эти взгляды, зависть так и плескалась в женских глазах, захлёстывала огромными волнами. Вряд ли хоть кто-то из них знает, что Бет — дочь мэра, она даже на аристократку не похожа. Простолюдинка, охомутавшая кого-то из знати Готэма. Вот кого в ней видят все эти люди. И никто из них не знает, что она пленница маньяка.       Бет подходит к одной из девушек, приветливая, лучезарная, она находит в своём испещрённом страхом сердце немного отваги, протягивает работнице магазина руку в знак приветствия. И благодарит за помощь. Девушка в ответ одаривает Бет ответной улыбкой, не такой искренней, но на рукопожатие охотно отвечает.       Но доктор Крейн тут как тут! Ловко разнимает рукопожатие и сам пожимает руку продавщицы, при этом вынимая из пальцев сложенный в несколько раз клочок бумаги. И как ни в чём не бывало прячет его в кармане пиджака.       Не пожалеть бы.       Но Бет знает, что времени у доктора на сладкую месть нет: вечер наступает на пятки. В затылок дышит. И привести дочку мэра к отцу в полубессознательном состоянии — такое себе предприятие. Мэр явно предпочёл бы увидеть не зомби, а живую и желательно здоровую дочь.       А Бет что? А ничего. Взяла хрустящие пакеты с обновками и как ни в чём не бывало пошла к выходу. Не ломать же комедию, когда капец уже случился. Тут только подстроиться и словить кайф, когда расплата не заставит себя ждать.       — Не очень умно с твоей стороны, — поделился мыслями доктор Крейн, рассматривая написанное на бумажонке. Ну как написанное — наспех нацарапанное карандашом.       Бессмысленно отрицать очевидное. «Ах, доктор Крейн! Я имела в виду совсем другое, когда выводила “Помогите вызовите полицию я в опасности”».       — Попробовать-то стоило, — вздохнула Бет, понимая, что отпираться бессмысленно.       Вот так и прошёл день, в почти приятных хлопотах. Будь Бет аристократкой не только по праву рождения, но и в душе, непременно порадовалась бы за себя. Типа шопинг — это же ура! Пир во время чумы. Пока Готэм тонет в преступности и нищете, сильные мира сего развлекаются и сорят деньгами.       Но пока неприятности сыпались как из рога изобилия и на Бет. То мама сватает дочь за отпетого маньяка, то папа чудит — «Сюрприз! Я подкупил твоего арендодателя!» Что дальше по списку? Бет узнает, что она на самом деле приёмная? Хотя это уже не так абсурдно.       — Признаюсь, ждал чего-то подобного. Сама додумалась? — кажется, в его голосе стальная насмешка.       — Да так… Читала пару историй жертв других маньяков.       — Маньяков, — он повторил это слово без особого удивления, но будто взвешивал его и примерял на себя. — Лингвист берёт на себя тяжкий груз в постановке диагнозов.       — Согласитесь, когда попадаешь в просто мегаплохую ситуацию, все средства хороши.       — Поделишься планами на следующие выходки? — хмыкнул доктор.       — О, непременно! Вы узнаете о них первым, — Бет как можно ядовитее улыбнулась, жалея, что не обладала магией смертельных укусов. Пригодилась бы в быту.       Огромный зал на восемнадцатом этаже поражал воображение размерами и римскими колоннами. Они украшали пространство и придавали помпезности, подчёркивая, как всё вокруг бессовестно дорого обустроено. Огромные витражные окна без штор, и город весь как на ладони. Бет замерла у одного из них, рассматривая огоньки-светлячки.       — Прекрасный вид на Новый Готэм, не правда ли? — Бет обернулась. Около неё стоял Альфред Пенниуорт. Он протянул дочери мэра бокал с шампанским, и она поблагодарила мужчину.       — Да, — согласилась Бет, — вид и правда замечательный.       Окружение отца знает толк в трате денег. Наверняка Новый Готэм построен на костях жителей города.       — Позвольте сделать вам комплимент, мисс. Вы очаровательны, — Альфред как всегда учтив, хотя Бет не так часто видала его, но каждый раз он поражал её светскими манерами. Надо признать, он почти единственный человек, который не раздражал своим зудением.       — Спасибо, — поблагодарила Бет.       — О, и позвольте вас поздравить с удачной партией. Ваша мама рассказала, что вы встречаетесь с доктором Крейном.       Ну отлично. Бет вздохнула, залпом осушила бокал и, вытерев ладонью губы, вернула его Альфреду.       — Благодарю, но на самом деле не с чем поздравлять. Прошу, избавьте меня от этого.       Кажется, Альфреда ответ удивил не на шутку. Выглядел он весьма озадаченным.       — Я предположил, — голос его несколько неуверенный, — что союз с доктором Крейном радует вас.       Бет хохотнула и прикрыла рот ладонью.       — Этот союз, мистер Пенниуорт, — самое ужасное из всего ужасного, что со мной приключалось. И мне даже не к кому обратиться за помощью, — Бет глубоко вдохнула, чтобы немного унять подступающие слёзы, но потом перешла на взволнованный шёпот: — Ох, к нам идёт доктор Крейн. Пожалуйста, ничего не говорите ни ему, ни моей матери!       Альфред кивнул и повернулся к подошедшему доктору. Бет как можно непринуждённее ему улыбнулась, показывая тем самым, что всё в полном порядке. Хьюстон, у нас проблемы, но кому это интересно.       — О чём беседуете? — улыбнулся доктор Крейн.       Бет махнула рукой на окно.       — О Готэме, о чём же ещё говорить на вечеринке.       — Пройдёмся? — доктор предложил Бет локоть, и она взяла его под руку.       Мужчина кивнул Альфреду, и тот кивнул в ответ.       — Мне стоит беспокоиться? — не поворачиваясь к Бет, спрашивает доктор Крейн, то и дело улыбаясь гостям, приветствующим его.       Бет тоже не лишена внимания, ведь мама позаботилась об этом: направо и налево растрещала всем и каждому, что наконец-то дочь-отщепенец вышла в свет. Да не одна, а с завидным женихом! Да, вот уж обзавидуешься!       Бет слышит обрывки фраз из бесед, которые могла слышать уже много раз дома, когда приходили именитые гости, и на приёмах, где нечасто бывала.       «...акции «ЛексКорп» падают, вы это слышали? Не хотел бы я быть в числе инвесторов…»       «...зато у «Уэйн Интерпрайзес» дела идут в гору! Слышали об их новой разработке?...       «...создать гибрид животного и растения? Вы шутите?!»       «...о, уверяю вас, это вполне реально! Мы добились превосходных результатов всего за месяц! Нам лишь не хватает финансирования. Но если бы вы приехали в лабораторию, то сами бы убедились…»       Две девушки стояли в сторонке, близко друг к другу, и, никого не стесняясь, кого-то обсуждали».       — … Ты видела Дженис?       — О да! Это ужасное пестрое платье!       — А эти туфли! На какой распродаже она их купила? Кошмар!       — Она пыталась приударить за Малькольмом, но куда ей!       — И не говори, с ее-то внешностью! Странно, что ее вообще продолжают приглашать на подобные приемы… О, Дженис, душечка! Привет! Ты так прекрасно выглядишь!       Они ходили по залу, словно два ленивых домашних кота, от которых почти ничего не требовалось: только быть красивыми. Бет и доктор прохаживались по часовой стрелке, потом обратно, то попадали в гущу гостей, а потом выныривали из неё. Бет то и дело ловила на себе заинтересованные взгляды богатеньких зевак. Да-а, мама обрабатывала чужие уши без устали, словно семья мэра выпала из романа «Гордость и предубеждение», и всех дочек надо срочно выдать замуж. Может, при ближайшем рассмотрении доктор Крейн и потянет на мистера Дарси. Сказки на новый лад — отвратительные.       Внезапно на них налетел один из гостей — молодой парень, звонко смеющийся и удирающий от такой же хохотушки, как и он сам. Взмах, и вино из его бокала оказывается на платье Бет. Бросив дежурное «простите», и парень, и девушка пропали из виду.       — Отлично! — Бет всплеснула руками, разглядывая пятно на платье. Благо, вино белое и никакого урона не нанесло. — Я в уборную.       Доктор Крейн кивнул ей и присоединился к одной из бесед в зале.       Бет не хотела присутствовать на этом вечере. Бет не хотела плыть по течению среди всех этих незнакомых гостей. Она хотела домой и чтобы все — все! — оставили её в покое.       В просторной уборной у одной из раковин прихорашивалась Гвиневра. На ней сегодня белое платье в пол, шею обнимала тонкая цепочка, а длинные светлые волосы собраны в витиеватый пучок, заколотый шпилькой с красной бабочкой. Вдоль лица тянулись волнистые прядки в блёстках. Словно девочка-подросток, несостоявшаяся бунтарка, в отличие от Бет.       — Миле-еди! — протянула Бет и присвистнула. — И как это тебя ещё не украли местные воротилы-женихи?       Гвен хохотнула.       — Скажешь тоже!       Бет подождала, когда из уборной вышла женщина и за ней захлопнулась дверь, и подошла к Гвен.       — У меня к тебе дело на миллион.       — Боюсь, все более или менее приличные банки уже ограбил Джокер, так что не обещай миллион, если у тебя его нет, — лукаво улыбнулась Гвен.       — Тише! — Бет огляделась по сторонам и перешла на шёпот. — Доктор Крейн не тот человек, за кого себя выдаёт, я в большой опасности. И не только я. Он обещал причинить вред тебе, если я куда-нибудь на него настучу.       — Так… ты вроде как мне уже рассказываешь.       — Если что, этого разговора не было.       — Сколько ты выпила, а? Ну-ка дыхни!       Бет отмахнулась.       — Гвен, я не шучу! Слушай, ну разве я когда-нибудь врала насчёт людей? Шутила с подобными темами? Ну?       Бет задумчиво кивнула и сжала губы.       — Ладно. И что ты хочешь, чтобы я сделала? — Гвен стала отвечать тихо.       — Помоги мне улизнуть с этого дьявольского вечера, а остальное я беру на себя.       Гвен закатила глаза.       — И как прикажешь мне это сделать? А? Мисс конгениальность!       — Тш-ш! Тише ты! Отвлеки доктора Крейна, но не сближайся с ним, он очень опасен. Никуда с ним не езди, это может плохо закончиться. Просто отвлеки непринуждённым разговором. Не знаю… Спроси у него… — Бет сложила руки за головой и выдохнула через рот. — Скажи… ну например, что маме стало намного лучше после сеансов с ним. Но запомни. Ни ногой к нему. Поняла?       — Да поняла, поняла, — отмахнулась Гвен.       Конечно же у них нет плана! Гвен вообще идёт на эту авантюру, чтобы у неё хоть что-то было в жизни, кроме бесконечного родительского контроля. Она мягкая и податливая глина, послушный материал, и отец пользовался этим. Лепил из дочери светскую львицу и политика. Кое-чему она научилась за долгие годы: обманывать и подстраиваться, бросать пыль в глаза, вот так происходил симбиоз двух организмов — отец взращивал дочь, а дочь крутила отцом.       Пропащая семейка.       Когда Бет вышла из уборной, её уже подстерегала мама. Она взяла дочь под руку и повела в зал, в самый эпицентр знатных гостей.       И тут начинается театр! Бет хочется провалиться сквозь все восемнадцать этажей, но что-то как-то не получается. Мама же выискивает гостей поименитее да побогаче, тут же вклинивается в разговоры, и вуаля! «Моя младшая дочь встречается с доктором Крейном!» Мама выглядит так, словно знает тайну затонувшего «Титаника», но никому, конечно, не расскажет её. Ещё немного позора, и после десятка гостей, которых они успели обойти, на выручку приходит доктор Крейн.       — Никогда бы не подумала, что буду так рада вас видеть, — искренне радуется она, когда он уводит её для танца.       Играет что-то попсовое и мелодичное, медленное. И томное. Бет положила руки на плечи доктора, то и дело оглядываясь по сторонам.       — Должен предупредить, — он почти касается губами уха, и Бет вздрагивает, прислушивается, — в зале есть мои люди. Если ты будешь плохо себя вести, им не составит труда похитить Гвиневру. Без шума, без паники. Она просто исчезнет.       Так захлопывается капкан и дробит кости, рвёт мышцы. Бет смотрит на доктора. Может ли она рисковать сестрой? Что если доктор Крейн узнает о побеге? Значит, они сбегут вместе: Бет и Гвен. Решено.       После танца мэр без особого труда нашёл Бет, чтобы лично представить её судье. Типа наконец-то глупый ребёнок одумался и решил вернуться в семью, пусть и через маячившее замужество.       Да что за чёрт?! Это мама выдумала неминуемую свадьбу, а на самом деле единственное, что ждало Бет, так это скоропостижная кончина! И то перед этим придётся как следует помучиться и пожалеть, что появилась на белый свет. И ежу понятно, что мама не поверит в историю дочери, скажет, что доченька просто пытается очернить доктора. Салли же молиться на него готова!       Что же это получается? Доктор Крейн не угощал маму своей чудодейственной отравой? Охо-хо. Ну да, естественно, он же подбирался тихим-мирным путём к семье мэра. Урод.       — Судья Иллиан! — мэр крепко пожал протянутую руку худощавого немолодого мужчины и расплылся в улыбке.       Судья лощёный, весь из себя мартовский кот, глазки узкие, так и стреляют туда-сюда. Сразу видно — продажная скотина.       Мэр меж тем продолжает улыбаться.       — Судья Иллиан, позвольте представить вам мою младшую дочь — Беатриче.       И глаза у того засверкали бриллиантами, а Бет едва сдержалась, чтобы не сунуть два пальца в рот: показать, что она обо всём этом думает.       — Рад знакомству! Не припомню, чтобы я видел вас раньше, юная леди…       Пришла пора Бет сверкнуть умениями.       — О, это, наверное, потому, что мои родители отказались от меня и сослали куда подальше, но спустя несколько лет вспомнили про меня и забрали в Готэм. Считайте, что я почти приёмная.       Если судья и был немного того, подбуханный, то протрезвел с космической скоростью. И тут как: Бет довольна, уела отца, отец готов теперь тоже провалиться сквозь все восемнадцать этажей, а судья протрезвел. Короче, всем хреново в разной степени хреновости. И тут мэр нашёлся что ответить, засмеялся, потирая лоб.       — Она у нас такая шутница!       Судья как-то не очень уверенно кивает, он ведь трезвый, его веселью бессовестно мешают.       — Да, очень смешно…       Мэр переводит разговор, щёлкая шнырявшему неподалёку официанту. Самое время выпить.       — Я слышал, что вы взялись за дело Марони…       Судья кивает и берёт с подноса бокал с шампанским.       — Да, но оно такое сложное… У нас почти нет доказательств. Как мы знаем, синьор Марони — очень уважаемый в Готэме человек.       — Да, — соглашается мэр, — было бы большой ошибкой привлекать такого человека к уголовной ответственности.       И тут снова высунулась Бет, привлекая к себе внимание:       — Но разве его не считают главарем мафиозного клана?       Судья глухо смеётся и потирает лоб, затем устало вздыхает.       — Мафиозного клана! Дорогая моя, земля полна слухами!       — Слухами? — недоумевает Бет. — Его люди убивают других людей на улицах Готэма, а вы защищаете его?       Судья делает добрый глоток шампанского и откашливается.       — Милочка, у нас нет доказательств того, что сеньор Марони хоть как-то причастен…       Бет всплеснула руками. Да он издевается!       — Да что вы говорите!       Мэр дёрнул её за локоть и шикнул.       — Беатриче, помолчи! Мне кажется, что у тебя не должно быть никаких претензий к достопочтенному судье!       Бет хмыкнула и с усмешкой посмотрела на судью.       — Ну конечно! Никаких претензий, папочка!       Как известно, если произошло что-то не очень приятное, жди добавку. Иногда даже двойную.       — Судья Иллиан! — мама.       Мама! Ну что ж ты делаешь, женщина! Ладно бы одна, так ещё и доктора Крейна за собой привела.       — Вы уже познакомились с моей младшей дочерью? Так здорово! О! Вы ведь знаете доктора Крейна? Ох, да. Он жених Беатриче! — кажется, маму вот-вот порвёт от эйфории.       Судья удивлён, пожимает руку доктору, поздравляет, а тот скупо улыбается. А вот хрен вам!       — Мам! Ну скажешь тоже! Доктор Крейн не то что предложения мне делал, мы даже ещё не обсуждали с ним этот вопрос. Так что, как говорится, почему я не знаю о том, что он мой жених? Так ведь, доктор?       Бет смеётся, всё-таки удачную шутку схохмила!       — Уверяю вас, судья Иллиан! — Бет никому не даёт рта раскрыть. — Его сердце свободно, готова уступить его любой даме в этом зале.       Она кладёт руку на сердце и надевает на лицо самое самоотверженное выражение, на какое только способна. Типа от сердца отрываю, видите?       — Что ж, это правда, — вздыхает доктор Крейн. — На самом деле вопрос о помолвке я обсуждал пока только с миссис Милн, ведь я просил у неё руку её дочери. Так что фактически мы помолвлены.       Бет кисло посмотрела на «жениха» и мысленно послала ему сто факов, надеясь, что он понял её послание правильно. — О, мистер Уэйн! — мама легко переключилась на проходившего мимо скучающего миллиардера. — Мистер Уэйн, вы слышали новости? Моя дочь Беатриче встречается с доктором Крейном!       — В самом деле? — он нашёл стоявшую неподалёку Бет.       Маму не заткнуть. О боги!       — Да! Думаю, что вскоре они объявят дату помолвки! Доктор Крейн — один из лучших специалистов в области психиатрии!       — Да, я наслышан… — как-то озадаченно ответил Брюс.       Салли тем временем несколько высокомерно ответила:       — Моя девочка наконец-то не прогадала с выбором жениха! Но ведь она и сама очень даже завидная невеста! Знаете, не каждому так повезет — получить в жёны дочь мэра! Понимаете, о чем я, мистер Уэйн?       Ну вот, в полку мечтающих провалиться прибыло. Добро пожаловать, мистер Уэйн! Но и он не растерялся.       — Да, ваша дочь, без сомнения, очень привлекательна в плане…       — Какое счастье, мистер Уэйн! — бесцеремонно перебивает его Салли и берёт под руку, не давая ему сбежать. — Жаль только, что моя старшая дочь Гвиневра так и не нашла себе достойного мужчину. Она ведь до сих пор свободна, вы знаете?       Уэйн кивает:       — Да, я…       — Вам стоит присмотреться к ней, мистер Уэйн, — мама пристально смотрит на мецената, проверяя, дошло ли до него послание. — Она умница и красавица, завидная невеста, было бы большой ошибкой упускать такую девушку из вида. Вокруг нее крутится много мужчин, и если она отдаст кому-то из них свое предпочтение…       — Я буду за нее крайне рад, — Уэйн аккуратно освобождается из хватки Салли и спешит покинуть её общество.       Мамуле только и остаётся что всплеснуть руками и найти ближайшего к ней официанта, чтобы разжиться бокалом шампанского, а у столов, уставленными угощениями, найти креветку пожирнее.       — Надин рассказала, что вы с мужем удачно пристроили Беатриче, — Николь, мамина подруга, тут как тут. Серебристое платье струится по стройной фигуре, плечи открыты, в ушах серебро с драгоценными камушками, волосы уложены в простую, но эффектную причёску. — Говорят, никому ещё не удавалось не то что отношения с доктором Крейном начать, но даже на свидание его выманить.       Маме же остаётся только вздохнуть.       — Да, хотя я надеялась, что он посмотрит на Гвиневру, я ведь собиралась её тоже водить на сеансы, но Бенджамин упёрся. Сначала курсы, введение в бизнес и политику, а уже потом игрушки.       Салли отправила в рот очередную креветку, а потом пристально посмотрела на Николь.       — Представляешь, — заговорщически зашипела мама, приблизившись к женщине, — хотела познакомить Гвиневру с Уэйном, а этот хам просто ушёл посреди разговора! Иногда я не понимаю современных мужчин! Гвиневра — готовая невеста, успешная, молодая, красивая, у неё уже большой вес в бизнесе отца. Удачная сложилась бы партия… Но ладно хоть младшую, Беатриче, смогла пристроить. Может, эта смутьянка наконец остепенится и одумается.       — Салли, тебе так повезло! Ведь доктор Крейн не только на хорошем счету в Аркхеме и в суде, у него ещё доля на предприятии «ГотэмХим».       — Неужели? — мама внимательно слушает, точит креветки и запивает их шампанским.       Мама продолжает сетовать, а Николь во все уши слушает и впитывает, чтобы потом разнести свежие сплетни и там и сям. Вот так и живёт высшее общество Готэма: сплетнями едиными. Вскоре к женщинам присоединяются ещё мамины подруги, и обсуждение Уэйна уже принимает масштабы глобальной проблемы в стенах этого огромного зала. До Бет долетают обрывки фраз: «зазнался!», «устроить ужин и посадить Гвиневру и Уэйна рядом» и всё в таком духе.       И тут бы Бет вздохнуть с облегчением, ведь неугомонная мама переключилась на своих тёток, но тут как тут отец. К нему как раз подошли трое мужчин в смокингах. То ли очередные политики, то ли кто-то из судейства. После недолгих приветствий мэр слегка подтолкнул Бет вперёд.       — Господа, хочу представить вам мою дочь — Беатриче. Она нечасто бывает на подобных приемах, но я надеюсь, что вскоре это изменится.       — О, пап! Ты такой наивный! — улыбается ему Бет, но отец пропускает её слова мимо, а мужчины ухмыляются.       — Бет, это сенатор Морган, председатель кабинета министров Пилчер, помощник прокурора Дент.       В ответ раздаются приветствия из разряда «Рад знакомству», «Вы очаровательны» и всё в этом духе. Скука смертная, где б тут повеситься. Но дальше следуют типичные вопросы о том, почему же такая милая леди не блистала на вечерах раньше, а Бет ответ за ответом выдаёт, что мол, она бывает на них, но уходит слишком рано. Вероятно, это и становится причиной того, что они могли разминуться.       — Как вы отнеслись к предвыборной кампании своего отца? — кажется, это спрашивает Морган. Или Пилчер. Чёрт!       — Она безупречная! Как и он сам! — отвечает Пилчер. Или Морган.       — А чем вы занимаетесь, Беатриче? — о, а это Дент, его Бет запомнила.       — Ну, — пожимает она плечами, — позорю свою семью не слишком крутым образованием и совсем не классной работой.       Дент оценил сарказм и усмехнулся.       — И что же это?       — По образованию я лингвист, даю частные уроки английского.       — Вы занятная личность, — кивает Дент и спрашивает: — Будь у вас такая возможность, во что бы вы вложили средства? В развитие какой отрасли?       — Массовая культура конечно! Знаете, сейчас очень популярны кино и телевидение. Вы видели, какие деньги там крутятся?! Например, один только «Нетфликс» чего…       Отец слишком резко отводит Бет в сторону с просьбой извинить их, где выдает дочери тираду из разряда, чтобы она его не позорила, типа молчи и будь мебелью. Бет даже возразить ничего не может, так как отец не даёт вставить ни слова.       — Я ухожу! — наконец ей удаётся перебить отца, она разворачивается и идёт к выходу. Чёрт бы побрал всех этих богатеньких придурков! Только и думают о том, где бы украсть побольше и хапнуть послаще кусок.       — Куда-то торопишься, Беатриче? — доктор Крейн ухватил её за руку на половине пути к выходу. Мама заприметила их и по-акульи наблюдала за ними, вся такая из себя хищная и готовая в любой момент ринуться вразумлять дочь.       — Мне нужно на воздух. Весь этот шум и пары шампанского плохо на меня действуют!       — Ты уверена, что не хочешь остаться в зале еще ненадолго? — он махнул Салли, типа всё в порядке, и она, кивнув, возвратилась к болтовне с подругами.        — Мне здесь не нравится, — Бет на грани истерики, она устала, ей душно в этой коробке.       Голоса и попсовая музыка смешались в какую-то непонятную шумовую завесу, этот крикливый призрак отскакивал от стен и вливался в уши. Бет хотела выскочить поскорее за дверь, дать себе передышку, а ещё лучше смотаться отсюда и не возвращаться.       — Воды, мисс Милн? — непонятно откуда вынырнувший Альфред Пенниуорт протянул ей стакан, и Бет с благодарностью приняла его. После она отняла руку из пальцев доктора Крейна и тяжко вдохнула. — Могу я проводить вас на балкон?       Бет, не глядя на доктора, кивнула.       Бах!       По залу проносится визг. С потолка летят куски панелей и осколки стекла — разлетелось несколько дорогих ламп. Ни Бет, ни доктор Крейн, ни Альфред не понимают, что происходит. Что-то вышло из строя? Кто-то из гостей разбуянился? Может, бутылку шампанского слишком уж рьяно растрясли, и вместо пробки в потолок улетела вся бутылка разом?       Время замедлилось. Бет вертела головой, но ничего не могла понять: люди стояли на своих местах, замершие, будто манекены в витринах магазинов, а потом разом, не сговариваясь, шагнули назад. И тогда раздался голос:       — До-обрый ве-ечер, дамы и гос-спода! Сейчас мы ва-ас… развлечём!       Несколько человек шарахнулись к стене, и в образовавшемся живом коридоре Бет увидела его. Человека-фиолетовую-кляксу. С дробовиком наперевес.       Он шёл между людьми, разглядывая их и всматриваясь то в одной лицо, то в другое. А когда на пути попался судья, Джокер смерил его своим фирменным тягучим взглядом, на грани с нежностью, но тут же глаза налились злостью. Клоун положил дуло на плечо судье и ткнул пальцем в грудь.       — Прошу проще-ения за опоздание, немного задержался. Понимаете… Столько дел. Я ведь, хм-м, делово-ой человек.       Джокер махнул одному из своих подельников, и тот вышел вперёд, неся мешок, с которого капало что-то подозрительно красное. Судья было отступил на шаг назад, но Джокер затараторил:       — Ата-та-та, господин судья! Вы ведь не хоти-ите, чтобы кто-то пострада-ал? Нет?       Клоун взял мешок из рук наёмника и покачал им перед лицом мужчины.       — Знаетете, я познакомился с вашей… хм… личной секрета-аршей. Горячая штучка! Ух! Но вот незадача! Её не пригласили на вечеринку. Но я же добрый парень! — Джокер обернулся и подмигнул заложникам. — К сожалению, у нас не так много места в тачке, поэтому мы смогли взять с собой не всю миссис секретаршу, а только ча-асть её…       Клоун сунул руку в мешок и вытащил из неё белокурую голову. Глаза полуприкрыты, кончик языка застыл в уголке окровавленных губ.       По залу прокатились всхлипывания и ошарашенные оханья. Никого из гостей жизнь к такому явно не готовила. Джокер вручил голову девушки судье с напутствующими словами:       — Ну, не буду вам меша-ать, эхе-хе…       Он поводил дулом из стороны в сторону, целясь то в одного заложника, то в другого, а иногда просто бесконтрольно, палец всё время на спусковом крючке, и все молчат, только музыка заполняет кровавую тишину. Первая жертва принесена во славу хаоса и огня.       — Давайте-ка поигра-аем немного, да? Ита-ак. Раз, два. Как твои дела?       Чёрный провал дула смотрит в лицо перепуганной женщины, и та начинает плакать и умолять не делать этого, но Джокер спокойно переводит оружие на следующего гостя.       — Три, четыре. Кто там у двери?       Это Дент. Он боится, он напуган, но он с ненавистью смотрит в глаза клоуна.       — Пять, шесть. Меня зовут мистер Джей.       Джокер улыбается очередной женщине, у которой тоже глаза уже на мокром месте.       — Семь, восемь. Простите, я опозда-ал.       Маньяк поправляет лацканы пиджака и вертит головой, словно ворот рубашки мешает ему.       — Девять, десять. Повтори все снова. Ну вот, дружище. Вот и всё.       Оружие смотрит на Салли, и Бет не выдерживает. Не помня себя, выходит вперёд.       — Не делай этого!       Джокер хмурится и пожимает плечами, а затем скалится, горбится и оборачивается. Его провалы глаз встречаются со взглядом Бет. Она отходит от снова ухватившего еë доктора Крейна, шипит "Пустите!" и обнимает себя за плечи, будто прячется, но старается держаться гордо. Джокер бросает короткий взгляд на доктора. Ухмыляется.       — Интере-есно... Снова смотрит на доктора, прищурившись. Причмокивает.       И, может быть, Салли та ещё сука-мать, но всё-таки даже она не заслужила такой смерти.       — Оу, пта-ашка зачирикала! — хохотнул Джокер и, закинув дробовик на плечо, направился к ней. Не торопясь, не сводя с неё глаз, на ходу поправляя зелёные волосы и облизывая губы. — Ну здра-авствуй, куколка!       Узнал? Он ведь её узнал?       Он передаёт оружие наёмнику, шедшему за ним, а после, снова облизнувшись, берёт лицо Бет в ладони. Она вздрогнула и громко ахнула, но ответом ей было «тише, ти-ише, не вырывайся».       — Сегодня девочка без парика, эхе-хе. Прячешься от простых жителей города, но не но-сишь масс-ску среди своих. Хм-м. Де-етка!       И тут он отпускает её, но сразу встаёт рядом и приобнимает за талию одной рукой, а другой указывает на Салли. Наклоняется к Бет, его волосы касаются её лица, щекочут.       — Э-это… эм-м, мамочка? Я угадал? Слушай! А может, ты сама хочешь её пристрелить? — протараторил Джокер, непринуждённый, весь такой одновременно не при делах, но в то же время нихрена подобного.       — Я не хочу её убивать, — голос словно не принадлежит Бет, но она заставляет себя говорить.       — Э-э… То есть мне её убить? — хмурится клоун и делает вид, что не понимает, в чём дело. Указывает на себя.       — Нет, — Бет мотает головой.       — Детка! Ну ты уж определись! — отчитывает её Джокер и отходит в сторону. — Ладно, уговорила. Пусть мамочку прикончит папочка.       И Джокер выискивает в зале мэра, который едва не теряет сознание от услышанного, но наёмник клоуна уже толкает его вперёд, выводя из толпы перепуганных до смерти заложников.       — Я не стану этого делать! — возмущается мэр и злобно смотрит на наёмника, стоявшего позади.       Джокер пожимает плечами и скучающе причмокивает, забирает дробовик у приспешника и без предупреждения стреляет наобум в заложников. Наобум ли! Ой ли!       Николь, та самая серебристая женщина, падает на пол, и тут уж в зале паника полным ходом! Все кричат, визжат, мама рыдает, хватается за голову, хочет пойти к мёртвой женщине, но Джокер толкает её обратно.       — Ата-та-та! А ну-ка на место, миссис мэр! А не то кто-нибудь ещё пострадает! Обеща-аю!       — А со мной слабо справиться? — зал замирает, даже Джокер на мгновение выпадает из времени, потому что этот голос принадлежит Бэтмену.       Клоун хохочет, складывается пополам, не в силах остановиться, но когда у него получается взять себя в руки, он выпрямляется, довольный, злобно счастливый и даёт наёмникам знак. Те сразу разбрасывают вокруг себя баллончики, и те шипят. По полу расползается газ, а Джокер подскакивает к Бет и рычит: «Мы уходим, детка, и ты идёшь с нами!»       Газ быстро заполняет зал, повсюду звучат кашель и причитания, кто-то просит о помощи, женские голоса взывают «позвоните в “скорую”!»       Бет не знает, успел ли Бэтмен что-то предпринять, Джокер выводит её из зала прежде, чем она успевает вдохнуть отраву.