У медали две стороны

Не мерещится ль вам иногда, Когда сумерки ходят по дому, Тут же возле иная среда, Где живем мы совсем по-другому? С тенью тень там так мягко слилась, Там бывает такая минута, Что лучами незримыми глаз Мы уходим друг в друга как будто. И движеньем спугнуть этот миг Мы боимся, иль словом нарушить, Точно ухом кто возле приник, Заставляя далекое слушать. Но едва запылает свеча, Чуткий мир уступает без боя, Лишь из глаз по наклонам луча Тени в пламя сбегут голубое. Иннокентий Анненский

      Я люблю весь мир и ненавижу каждого в отдельности. Кажется, слова кого-то из великих. Именно так Бет себя и чувствовала в этом месте и в этот час. Доктор Крейн заставил её наматывать круги по комнате, и чтобы она не мухлевала, сидел за столом и читал утреннюю газету. Как мило! И кофе в дорогой фарфоровой кружке, уж в чём в чём, а в недешёвых вещах Бет научилась разбираться за время, проведённое у родителей в поместье.       — Можно мне отдохнуть? — простонала Бет, сбившись со счёта, какой уже круг по комнате набродила.       Доктор оторвался от газеты, отпил кофе и почти невинно посмотрел на Бет.       — Ты уже достаточно окрепла для того, чтобы начать реабилитацию. Нельзя залёживаться, иначе тебе грозят спайки или пролежни, к тому же…       — …во время умеренного движения улучшается кровообращение, и шов заживает быстрее, — почти плача, закончила Бет фразу, которую доктор в последнее время всё чаще использовал, почти с завидным постоянством после неудачного побега. — Это издевательство.       Доктор вздохнул и поправил очки.       — Вовсе нет. К тому же издевательством над собой можно назвать твою недавнюю выходку. Вот тогда ты себя чуть не угробила, мышонок.       Бет передёрнуло от этого обращения. Не милая зверушка с глазками-бусинками, а подопытный материал. Но пусть будет мышонок: пока её не пытаются сломать как физически, так и морально, можно и потерпеть немного «мышонка».       — Мне нужен свежий воздух, не могу же я до старости сидеть в этой комнате. Ну, или в какой-нибудь другой, — быстро добавила Бет.        «Не паникуй, — успокаивала она себя и тут же сама себе отвечала: — А я и не паникую! Я в ужасе!» Она до сих была уверена, что это только начало, хотя по дороге в дом кошмаров, когда доктор Крейн нёс её обратно, она во всех красках представляла, что ей устроят за побег. Побьют? Накачают такими веществами, что она превратится в овощ овощной? Посадят на цепь?       Ни то, ни другое, ни третье.       Доктор Крейн изводил её прогулками то по комнате, то по коридору. Засекал время — и пшла! Гуляй, типа ты же этого хотела? Вот Бет и гуляла. Одно хорошо — после изощрённой пытки ей полагалась-таки доза обезболивающего, хоть за это спасибо. Как она ни храбрилась, как ни хорохорилась, организм вопреки её желаниям и намерениям порой отвечал на некоторые действия. Например, сегодня утром, когда доктор пришёл к ней со шприцом чего-то непонятного, мозг дал команду, и Бет даже не поняла толком, что произошло. Она мигом перелезла через кровать, и между ними теперь стояло хоть какое-то препятствие.       Видок у Бет, наверное, что надо, потому что доктор ехидно ухмыльнулся и сказал, что его такие игры не заводят. И ещё добавил, что лучше быть послушной. Ага, щас. В обычной ситуации с измерением пульса и давления — конечно, но когда организм собирались травить самым наглым образом — как говорится, «только через мой труп».       Бет не могла себя пересилить и отдаться на волю доктору, хотя совесть не просто грызла, а обгладывала, как зомби несчастного человечка. Гвен! Она должна думать о сестре, о её благополучии, но чёртов инстинкт самосохранения шёл впереди Бет.       — Это витамины, мышонок, — насмешливо пояснил доктор. — Хочешь быстрее выздороветь?        «Не хочу», — чуть не вырвалось у Бет, но она вовремя придержала язык за зубами. Скорейшее выздоровление в её случае означало возобновление кошмарных кошмаров.       Ну а после укола, на который в итоге пришлось согласиться — иного выбора всё равно не было, началась очередная прогулка по комнате. Вот так и проходило сегодняшнее утро.       Естественно, о второй попытке бегства из дома ужасов пришлось забыть, потому что виновные наказаны, а двери заперты, плюс на окнах заменили ручки. Теперь окна открывались только ключом, а ключ хранился у доктора Крейна. И чтобы заветную вещицу раздобыть, стоило придумать более тонкое и хитрое, чем «ах, я так хочу подышать воздухом в комнате». Первый этаж, как-никак. Доктора не проведёшь, он-то понимает, что Бет непременно воспользуется любой возможностью. В бегстве все средства хороши.       Вскоре телу надоело наматывать круги, и Бет остановилась у стены, прижалась к ней затылком и замерла, рассматривая ножки у стола. Глаза у доктора Крейна бескрайние, бездонные, невероятно голубые, как чистое июльское небо. Но Бет избегала встречаться с ним взглядом, потому что в этих глазах она видела свою боль. Вот и сейчас Бет смотрела куда угодно, но только не на мужчину.       — И что мы встали? — неодобрительно спросил доктор Крейн.       — Не могу больше, — пожаловалась Бет.       — Не могу больше, — передразнил её мужчина. — Ну иди сюда, мышонок. Смелее.       Бет всё-таки недоверчиво посмотрела на него, помедлила секунду-другую и оттолкнулась от стены. Медленно подошла к доктору, оставляя между собой и ним небольшое расстояние, но мужчина взял её за руку и приблизил к себе. Оглядел с головы до ног, вздохнул. И, привлекая Бет ещё ближе, усадил к себе на колени. Она обмерла, побелела, похолодела, попыталась отстраниться, но доктор пресёк её неуверенные попытки.       Оказаться в руках у палача страшнее, чем на самой плахе. Там-то всё понятно — смерть и смерть, а мучитель мог долго истязать жертву. Вот как раз сейчас он положил указательный палец ей на подбородок и не дал отвернуться. Пришлось смотреть в его глаза, надменные и одновременно насмешливые.       Мороз по коже.       — Снится что-нибудь… особенное? — убрав руку и аккуратно убирая волосы Бет за ушко, спросил он, разглядывая её.       Бет быстро замотала головой и сжала губы.       — Ну так… может, мы это исправим?       Глаза у Бет расширились, она потеряла дар речи, только и смогла приоткрыть рот, да так и застыть. Доктор Крейн взял её правую ладонь в свою и поднёс к губам, почти невесомо коснулся пальцев, после дотронулся ещё раз.       Хотелось взвыть и броситься в кровать, под одеяло. Так дети прячутся от ночных страхов, и Бет тоже хотела спрятаться. Словно предугадывая мысли, доктор приобнял её за талию, пресекая любую попытку к бегству. Она глубоко вдохнула, ощущая острую нехватку воздуха — страх сковал её, но с выдохом не смогла вытрясти из себя ни слова. Только вяло мотнула головой, показывая своё несогласие.       — Ты уже достаточно окрепла, чтобы продолжить наши эксперименты.       — Я не… — вяло попыталась ответить Бет       Доктор прижал палец к её губам, не разрешая закончить фразу.       — Ты доказала, что силы вернулись к тебе.       Возможно, если бы доктор усмехнулся или улыбнулся, Бет бы поверила в плохую шутку, но на лице мужчины ни намёка на блеф. Внутри Бет всё разом перевернулось, к тому же она вспомнила все те дни, которые приходила в себя после нечеловеческих экспериментов. Как тело отказывалось жить, как голова раскалывалась, плюсом прибавлялось ощущение, что ещё вот-вот, и Бет превратится в аналог Билли Миллигана, чтобы пережить всю эту жесть. Пройти ещё раз через мучения! Нет!       Новая попытка вырваться — безрезультатно. Тонкие мужские пальцы сильнее впивались в кожу.       А может, надо было делать всё так, как скажет доктор, и притворяться послушной марионеткой? Типа как номер с дохлым жуком: если прикинуться мёртвым, враг — теоретически — пройдёт мимо. Вроде как доктор поверил бы в то, что с ней что-то произошло, угодное ему, и он бы отстал.       — Эм… и когда начнём? — осторожно спросила Бет, чтобы просчитать, сколько есть времени в запасе на обдумывание очередного плана по самоспасению. Сбежать, может, и не получится, но что-нибудь обязательно выйдет, надо только немного времени на обдумывание. Чуть-чуть. День-другой.       — Вот сейчас и начнём, — спокойно ответил доктор.       Что? Да как? Да чёрт возьми!       Он поставил её на ноги, и Бет тут же рванулась к двери, но была мгновенно перехвачена доктором. Он довольно грубо удержал её за руку.       — Нет! — закричала Бет. — Не смейте! Отпустите! На помощь! Помогите! Кто-нибудь!       — Тише, мышонок, швы разойдутся, — поморщился доктор Крейн и повел Бет к выходу, не обращая внимания на её вопли. — А если будешь сопротивляться, прикажу тебя вести силой и разрешу не церемониться.       Бет поникла. Быть облапанной прихвостнями мучителя — совсем не то, чего она хотела. Но ведь что-то нужно делать! И уже в коридоре, почувствовав себя окончательно обречённой, она всё же притормозила у стены и, не в силах поверить в происходящее, сползла на пол. Так не должно быть, она не хочет окунаться в очередное мучение. Бет зарыла лицо в ладони и замотала головой, но ничего не менялось. Страшная реальность не исчезала. Неужели спасения ждать неоткуда?       — К чему эти игры, Беатриче? — голос доктора не дрогнул, ни капли даже притворной жалости.       — Я не хочу, я не могу… Пожалуйста, — всхлипнула она и удручающе посмотрела на мужчину.       — Ну что ты, мышонок, я же рядом, я помогу, — прозвучало как издёвка.       Доктор Крейн приподнял Бет с пола, взял её на руки и понёс в новый обустроенный подвал — пыточную класса люкс. Они спустились по каменной лестнице в светлое просторное помещение, уставленное медицинским оборудованием, баллонами и столами, уставленными аппаратами. Это подвал ужаса, а не хозпомещение!       Бет задрожала. Может быть, в любовном романе это и выглядело бы романтично — мужчина несёт её на руках, чтобы она не сбежала, но в жизни лирика уступала место жестокой прозе. Бет тяжело и часто дышала, иногда всхлипывая и с ужасом рассматривая убранство подвала. Пыточной комнаты. Неосознанно цеплялась за своего палача и мотала головой, протестуя и всхлипывая.       — Ну, вот мы и на месте, — он опустил её на кушетку и приподнял подголовник, приводя кушетку в полусидячее положение.       Бет хотела сползти на пол, чтобы оттянуть момент мучений, побороться за жизнь, но доктор ухватил её за плечо и не дал даже приподняться. Тогда она схватила его за руку и отбросила от себя, но мужчина схватил её за запястья и прижал к креслу. Бет судорожно дышала, находясь на грани оцепенения.       — Не стоит понапрасну тратить силы, они тебе ещё пригодятся. И… будь послушной девочкой, не усложняй нам обоим работу.       Отпустив её, доктор Крейн пододвинул к себе стойку с инструментами и взял с неё подготовленный шприц с прозрачным раствором внутри. Бет вжалась в кресло и подтянула ноги ближе, обняла себя руками, пытаясь оградиться от происходящего.       — Это парализатор, — доктор указал на шприц другой рукой, будто представляя его, — если ты станешь вести себя плохо, мне придётся его применить. Отходить от него будешь долго и тяжело, обычно это сопровождается сильной рвотой и галлюцинациями. Так ты будешь послушной?       Бет стёрла со щеки слезы и несмело кивнула. Горечь сожаления опустилась на неё, Бет поникла, лежала на кушетке тряпичной куклой, когда мужчина пристёгивал её руки ремнями к подлокотникам и фиксировал ноги. Ей оставалось только лежать и глотать слёзы отчаяния и страха. Может быть, на этот раз она умрёт? Может ли ей так повезти?       И всё-таки она попробовала дёрнуться, когда ощутила иглу на локтевом сгибе, а потом — как остриё входит в кожу. Бет запрокинула голову и зажмурилась, борясь с желанием закричать и позвать на помощь.       — Это всего лишь инфузионный раствор, мышонок. Чтобы поддержать твой организм в тонусе и не навредить внутренним органам.       Он взял что-то с подставки и повернулся обратно.       — А вот это… — доктор Крейн надел респиратор на себя, после открыл пробирку и поводил ею перед носом Бет.       Она вдохнула препарат и запоздало замотала головой, затем замерла, повернув голову набок. Волосы лежали на лице, закрывая глаза, Бет всё ещё сбивчиво дышала.       — Доза мала? — доктор Крейн поднёс пробирку к носу Бет ещё раз.       Дыхание участилось, и на этот раз Бет приоткрыла рот, проталкивая в себя воздух. Долгое время она так и лежала, шумно дыша, будто ничего не происходило. Но мысли её спутались, она не слышала ничего, кроме странного шума, будто плёнку зажевало. Она чувствовала, как из глаз вытекает туман, опускается вниз, стелется чёрными клубами по полу.       Комната то исчезала, то вновь появлялась. Иногда, когда наваливалась кромешная тьма, становилось особенно не по себе. Пустота пугала безграничностью, заблудиться в ней означало обречь себя на вечные скитания. Где-то капала вода. Капли разбивались с тихим «Плюх. Плюх», а Бет слушала. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела перед собой старый чёрно-белый телевизор. Это осколки воспоминаний. Кажется.        «Мы не можем быть сильными без страха», — раздалось из чёрного экрана.       Вдох.       Из-под кушетки вылезла тень без лица, села на пол, её тоже окутывало дымкой, тень погрузилась в неё по плечи и так и сидела, будто в море подземного царства.       Выдох.       Тень начала таять, протянула прозрачную, рассеивающуюся руку к лицу Бет. Она услышала хрип, едва разбирая хриплые слова: «Зачем же ты дышишь? Не дыши». Тень булькнула, с неё осыпалась пыль, бесплотное тело стало ещё прозрачнее.       Бет послушно кивнула и задержала дыхание. Сначала сердце забилось, затрепыхалось, силясь проталкивать кровь по венам, а Бет всё смотрела на тающую тень, смотрела. Дышать уже не хотелось.       Это хорошо.       Она уходит.       Нет больше ни боли, ни страданий.       Хорошо.       Тень опустила остатки растаявшей головы в чёрный туман и пропала в нём, растворилась навсегда.        «Тук-тук», — останавливалось сердце.        «Тук».       Это хорошо.       ***       — Но в расписании указаны часы работы, — Брюс переложил пиджак из одной руки в другую.       Медсестра в который раз безуспешно набирала номер, но ответом ей было неизменное «Перезвоните позже, абонент находится вне сети».       — Я могу вас записать… — щебетала она, роясь в расписании.       — Дженис, сейчас тебе принесу список документов, нужно отправить их… Мистер Уэйн?       Доктор Крейн, запыхавшийся и взъерошенный, наскоро уложил волосы, зачесав их назад, и поставил чёрный кейс на стол.       Брюс невозмутимо улыбнулся, огляделся и сунул руки в карманы брюк. Подмигнул медсестре, и она расплылась в ответной улыбке.       — Мы ведь вроде договорились, что как только я стану посвободнее, перезвоню вам.       Брюс небрежно пожал плечами.       — А, на самом деле я просто не люблю ждать, доктор Крейн. Не беспокойтесь, я покрою ваши расходы. Сколько стоит ваш приём? Утрою сумму, и никаких проблем. Договорились?       На последнем слове Брюс сделал ударение, давая понять, что это точка, а не предложение.       Джонатан не то чтобы нервничал, нет. Он испытывал дискомфорт, но на уговоры поддался, снял очки и указал на дверь кабинета. Впрочем, от Брюса не ускользнуло, что на уступки доктор пошёл не то чтобы охотно. Кажется, изначально он куда-то торопился, а Уэйн сбил его график, вклинившись в неподходящее время.       — Прошу. Может, чаю?       — Нет, спасибо. Я только что из ресторана.       Брюс бегло оглядел кабинет и бессовестно улёгся на диван, закинул руку за голову и вздохнул.       — Удобно. Можно как-нибудь арендовать ваш кабинет? Я бы пригласил подружку, такая необычная обстановка. Девушки, знаете, любят игры в доктора и пациентку.       Доктор заносчиво улыбнулся, но на шутку — или на предложение — предпочёл промолчать. Брюс вёл себя развязно, не стесняясь между делом рассказать, как провёл позавчера ночь с какой-то красоткой из высшего общества, но имени её так и не запомнил. Но рассказывая это, он следил за доктором, подмечая все перемены в его поведении.       — Вы пришли обсудить детали, чтобы вспомнить её имя? — уточнил доктор Крейн.       — А? Что? О! Нет. Конечно, нет. На самом деле есть небольшая проблема. Я, хм, хотел пригласить на свидание Гвиневру Милн, но девчонка, знаете… крепкий орешек. А вот Беатриче вроде попроще, её голову как-то легче вскружить. Оу!       Брюс сел и пригладил волосы, поправил галстук.       — Прошу прощения! Вы ведь с ней помолвлены? Были…       Джонатан многозначительно промолчал, лишь сжал губы.       Брюс с грацией плейбоя встал и прошёлся по кабинету, осмотрел книги в шкафу, но про себя подмечал: «Всё-таки нервничает. Не думаю, что догадывается о цели моего визита, просто не привык работать с такими людьми, как я. Салли — это Салли, она вся как на ладони, её любой разговорит, у неё ведь язык без костей».       Уэйн обернулся и пожал плечами.       — Разве из этого набора что-то можно предложить почитать клиентам? Тут одни названия чего стоят! Ого-го! «Квантовая химия», «Теоретическая неорганическая химия». Что ни слово, всё вызывает панику.       Брюс усмехнулся своей шутке, давая понять, что ему плевать, удачной она получилась или нет, ведь он миллиардер и может себе позволить говорить абсолютно всё.        «Волосы в беспорядке, в глазах нездоровый, болезненный блеск. Доктор Крейн, что же вы скрываете?» При этом Брюс ни на мгновение не терял лёгкости прожигателя жизни. И, судя по прожигающему взгляду доктора, тот верил в создаваемый Брюсом образ. Все видели в Уэйне человека, которому всё падает в рот, даже жевать не надо, ведь всё уже сделано за него. Вот и сейчас доктор Крейн смотрел на посетителя, как на избалованного мальчишку, которому просто стало скучно. И Брюс охотно играл эту роль. Скучающий плейбой, которому надо чем-то занять свой день, пока работники заняты в кабинетах.       — Вот думаю, вы только не обижайтесь доктор Крейн. Когда Беатриче спасут, я бы пригласил её на невинный ужин в свой ресторан. Надо ведь отметить освобождение из лап Джокера. Оу, вы тоже можете присоединиться, если захотите, конечно, — последнее предложение Уэйн произнёс скучающим голосом, как бы намекая, что лучше бы не захотел.       — А с какой целью?       Брюс примирительно поднял ладони и улыбнулся.       — Поверьте, я не собираюсь уводить у вас девушку. Я хоть и кутил с замужними женщинами, но с вашей дамой сердца так не поступлю. Просто ужин, ничего не значащий.       Он приложил руку к груди, давая таким образом клятву плейбоя и ловеласа, но при этом не снимая с лица лёгкую улыбку.       Пока Крейн не высказал и никак не показал ничего особенного. Ничто не выдавало в нём человека с преступными мыслями, но ведь и Брюс пока неглубоко копнул. Так, пришёл разузнать, с кем ему предстоит иметь дело. Джонатан хорошо держался, хотя для психиатра у него маловато эмпатии к пациенту. Впрочем, к смертным грехам это не приписать. Раз у него довольно громкое имя в определённых кругах, значит, как специалист он, возможно, неплох.       Джонатана напряг разговор о Беатриче. Впрочем, любого мужчину напрягал находящийся поблизости Брюс Уэйн, если рядом стояла дама сердца. Брюс умел очаровывать и часто этим пользовался. Хорошо хоть Рейчел понимает, что он делает не потому, что он отпетая сволочь, а чтобы отводить подозрения от себя подальше — это что касается Бэтмена.       И главный вопрос на повестке дня.       Брюс откашлялся.       — Видели в новостях, что творится в городе? Как думаете, Джокера упекут в Аркхем?       Джонатан кивнул.       — Несомненно. Он ведь психопат.       — А в чём разница между психопатом и социопатом?       Джонатан разглядывал Уэйна, постукивая ручкой по бланку с бумагами. Пока так ничего и не написал. Наверняка напишет после ухода пациента, что Уэйн сноб, недальновидный, слишком ветреный.       — Вам в медицинских терминах или простыми словами? — холодно уточнил доктор.       — Да знаете… Я, пожалуй, потом в Википедии сам прочитаю, — легкомысленно отмахнулся Брюс, и Крейн поморщился. — Интересно, кому бы доверили лечение Джокера?       Брюс взял с полки песочные часы и стал вертеть их. Каждый раз не давал песку высыпаться до конца, успевал перевернуть, чем вызвал у доктора Крейна вздох.       — Я бы предпочёл, чтобы его доверили опытному психиатру.       — Например? — Брюса словно не интересовали ответы, он оставил песочные часы в покое и принялся скрести ногтем на небольшом кубке в виде чаши и змеи.       — Например, мне, — доктор Крейн пожал плечами.       Брюс никак не отреагировал на ответ, но запомнил его, чтобы потом добавить в копилочку разных находок про психиатра. Про Джокера доктор говорил спокойно, стало быть, он не в курсе, что Беатриче с клоуном любовники.       Впрочем, раз девушка жаловалась Альфреду на Крейна, может быть, в лице маньяка она нашла какое-то нездоровое утешение.       Уэйн вернулся к книжному шкафу, снова пробежался по названиям на корешках и вытащил книгу. «Психология секса».       — Ого! — изумился Брюс, перелистывая страницы и останавливаясь на пикантных изображениях. — Как думаете, если женщине не нравится жёсткий секс, ей можно привить любовь к нему?       Джонатан вздохнул и развёл руками.       — Я больше специализируюсь на психиатрии. Сексуальные отклонения — не моя область.       Брюс признался сам себе, что как бы раз за разом ни забрасывал удочку, у него мало что получалось. И тут два выхода: либо Джонатан действительно не при чём, либо он очень хорошо притворялся. Уэйн вздохнул. Он бы и послал к психиатру Рейчел, но у них с доктором ещё в прошлом году возникли тёрки: психиатр выписывал мафиози билет в Аркхем, не давая никому обскакать себя. В итоге Рейчел пришлось признать поражение, но она всё равно то и дело пробовала подавать апелляции: дела пересматривали, но ничего не менялось. Преступники прозябали в Аркхеме, как на курорте.       Может, доктора подкупали, но на взятке его так и не удалось поймать. Вот такой пройдоха. Ситуация показала, что на него нельзя идти танком, а надо действовать иначе.       Уэйн вздохнул и поставил книгу на место. Повернулся к Джонатану и некоторое время смотрел на него.       — Ладно. Наверное, хватит уже ходить вокруг да около, — Брюс погладил шею и надел на лицо извиняющуюся улыбку. — Дело в том, что… два года назад Джокер убил мою девушку. Помните взрыв в торговом центре «Вайт»? Она как раз была там, выбирала свадебное платье в салоне «Диор». До сих пор не могу оправиться от потери. Салли посоветовала вас, как лучшего специалиста.       Доктор указал на диван, и Брюс послушно прошёл к нему и сел.       ***       Джонатан завернул за угол, и тень скользнула за ним. Его догнал хрипловатый голос:       — Вышли мыши как-то раз       Посмотреть который час.       Тут раздался страшный звон —       Разбежались мыши вон.       Не возникло сомнения в том, кому принадлежал этот голос. Джонатан обернулся, с насмешкой глядя на Джокера. Ну надо же! При свете дня вышел из своего укрытия, хотя… когда солнечный свет ему мешал? Доктор перехватил кейс из правой руки в левую, и Джокер ухмыльнулся.       — Оу, Джо-онни! Давай только без твоих фи-ирменных фокусов. Прибереги Фобос для кого-нибудь друго-ого. Смекаешь?       Джонатан не отреагировал, лишь с вызовом посмотрел на клоуна, чем вызвал очередную размалёванную ухмылку.       — Док, ты, ка-ажется, забрал кое-что моё, — Джокер облизнулся несколько раз и шумно выдохнул.       Джонатан приподнял одну бровь.       — Хочешь сыграть в горячо-холодно, клоун?       Джокер предупреждающе хохотнул и повёл плечами, заодно разминая шею.       — Знаешь, до-ок, только о-очень смелые люди решаются назвать меня клоуном. И-и, как пра-авило, долго после этого они не живут. Смека-аешь, к чему я?       Джокер склонил голову набок и многозначительно вскинул брови.       Джонатан поправил очки и без тени страха посмотрел на психопата.       — Ты чуть не угробил все мои исследования, поэтому я бы предпочёл, чтобы девушка осталась у меня.       Клоун недобро усмехнулся, теперь его улыбка превратилась в оскал.       — А не боишься птичке мозги расплавить? К тому же у тебя Бэтмен её точно найдёт и… от-бе-рёт.       — Не найдёт, — с издёвкой ответил доктор, — по всем каналам только о тебе и говорят: Джокер взорвал больницу, Джокер похитил дочь мэра. Все думают, что она у тебя.       Клоун цокнул языком и присвистнул.       — О, До-ок! Я бы хотел сказать, что один-ноль в твою пользу, но… Видишь ли… Я ведь могу открыть ка-арты, и тогда…       Джонатан поморщился.       — Не надо мне угрожать.       — А кто угрожает? Я? — Джокер театрально удивился и указал на себя пальцем. — Даже не думал. А впрочем… я приду за девчонкой позже. Мышь сидит на хвосте. Он ведь её спасти хочет от меня, но-о… девочка не хочет спасения, эхе-хе. Вот в чём шутка.       ***       Бет поёжилась, лёжа под одеялом, и замерла, когда её щеки коснулась рука.       — Мышонок.       Всё-таки ему удалось вытащить её с того света. Опять. Умирать и воскресать, но ведь она не чёртова птица Феникс!       — Дело не в Фобосе и не в концентрации токсина. Твой организм отторгает его, реагирует как на антиген. Но я понял кое-что другое, более важное. Я приоткрыл завесу твоего страха.