Давай о чем-нибудь хорошем с тобой сейчас поговорим. Но не о том, как больно коже терпеть свой ежедневный грим. И не о том, как страшно ночью не обнаружить никого, Кто рядом был, был дорог очень - но время резко подвело. Давай о том, что сердце гложет, не будем тему заводить, Ведь и без этого так сложно себя любить, других любить. Давай о чем-нибудь хорошем с тобой сейчас поговорим... А если это невозможно, давай мы просто... помолчим. *** Предупреждали ж, "гаси торшер"... "Больно не будет", ты говоришь? А кто не оставил в моей душе Даже остатка съезжавших крыш? Кто черепицу все воровал, Пьянящий, лазал на мой чердак? И кто пожарным пройти не дал, Сбросившись метко в толпу зевак? Сергий Велецкий https://ficbook.net/readfic/6920869
Брюс ещё раз посмотрел на себя в зеркало, оценивая новый строгий костюм. Как бы пережить ещё один вечер в кругу шумных людей? Лучше бы посвятить эти пару часов сну, а не пытаться натягивать на лицо улыбку, чтобы казаться всем вокруг беззаботным ловеласом и прожигателем жизни. — Ну, что скажешь, Альфред? Дворецкий услужливо ответил: — Цвет очень хорошо подчёркивает синяки под вашими глазами, сэр. Уэйн усмехнулся и качнул головой. — Узнали что-нибудь о Беатриче Милн, мастер Брюс? — Да, кое-что узнал. Не знаю, что за игру ведут Джокер и Крейн, и связаны ли они все вместе, но девушка снова у Джокера. Бэтмен не успел вызволить её, он как будто на шаг позади. Альфред пожал плечами, подавая Брюсу запонки. — Не стоит забывать, мастер Брюс, что Бэтмен, как бы то ни было, тоже человек. Уэйн невесело усмехнулся. — Звучит не очень ободряюще, Альфред. А может, ну его, этот вечер? Обойдутся как-нибудь без меня, на мне же свет клином не сошёлся. Дворецкий вздохнул. — По крайней мере, этот вечер вымотает вас настолько, что Бэтмену будет не до ночных вылазок и он вспомнит, что ночью люди иногда ещё и спят. ***Вот и посмеемся простуженно, А об чем смеяться - неважно. Если по утрам очень скучно, То по вечерам очень страшно. А. Башлачёв
Ох, знали бы родители, во что ввязалась их дочь, наверняка пожалели бы о том, что забрали её из Нью-Йорка. Назвали бы неблагодарной и испорченной. И может, оставили бы наконец в покое и похоронили заживо в своих продажных мыслях, и она бы освободилась, не застряла бы там, где ей не место. Вот и в новостях до сих пор мусолили тему с похищенной дочерью мэра, о которой ни слуху ни духу. Да что там, даже Джокер, кажется, не торопился ни на связь с общественностью выходить, ни выкуп требовать, потому что по телику об этом тоже ни слова. Или не выкуп, а какую-нибудь дичь в своём репертуаре, типа убейтесь все об стену, а я, так и быть, верну вам вашу пропажу. Вообще жизнь бок о бок с потрошителем похожа на блуждание по пустыне: взбираешься на дюну, думая, что вот там-то, за этим барханом точно конец мучениям, что там точно край пустыни или какое-нибудь поселение бедуинов. Но хрен там плавал, потому что за дюной идёт дюна, за ней ещё одна, и ещё, и ещё, и нет ни конца, ни края мучениям. Бет ведь надеялась, что, выполнив свою часть сделки, получит если не свободу в полном её понимании, то хотя бы возможность выходить при параде на улицу. Ещё никто ни разу в прошлом не признал в Джейн Доу дочь мэра, а ведь какая-то часть населения знала не только про её существование, но и как она выглядела. И вот как раз парик и прочий арсенал помогали ей слиться с общей массой. В Нью-Йорке никто не знал, что какая-то там Беатриче Милн — дочь мэра Готэма, не было ни париков, ни Джейн Доу, ничего фальшивого. И Бет нравилось быть человеком, а не шахматной фигурой в руках тех или иных людей. Для Салли она — возможность сблизиться с доктором Крейном, отец спал и видел её как минимум юристом и женой какого-нибудь супербогатея. Доктору Крейну нравилось её мучить, даже Джокер нашёл, куда её применить. Вернуться бы обратно в Нью-Йорк. Да кто бы отпустил… Сделка. Какое лживое слово, полное коварства! А на деле марионетка, у которой ни права слова, ни права выбора. Бет в очередной раз обозвала себя дурой за то, что поверила клоуну. "Ты, дескать, иди к доктору, узнай всё, подыграй, если понадобится, а я, так и так, помогу избавиться от бремени заточения". Вместо желаемого Бет получила свободу в пределах квартиры Джокера: вот тебе четыре стены, чувствуй себя как дома, можешь посуду помыть и пожрать приготовить. А хочешь — на кухне сиди, хочешь — в комнате, а пожелаешь шикануть — можешь даже душ принять. Красота! Чтобы чем-то себя занять помимо просмотра телевизора, Бет порылась в холодильнике, приготовила простенький овощной салат, сделала картофельное пюре и испекла в духовке порционные кусочки утки, итого всего пару часов из долгого дня. Жизнь в Нью-Йорке в роли обычного человека научила её многому, в то время как люди из общества её родителей вряд ли бы смогли даже чай заварить сами себе. Без лакея и шнурки не завяжут: миссия невыполнима. А когда приходится выбирать из двух зол, лучше выбрать то, с которым комфортнее, потому что правила таковы: меньшего не бывает, не в этот раз. В доме доктора Крейна она жила в постоянном страхе за свою жизнь и за своё здоровье, а вскоре прибавилось ещё и насилие. Чёрт знает, как она умудрилась до сих пор с той ночи не сойти с ума окончательно. Итак. Как она дошла до такой жизни? Хороший вопрос, правильный. Жаль только, что ответ ничем особо не мог помочь, но тут уж радуйся и тому, что есть. Так и проходил день в логове Джокера: посмотреть новости, потом Нетфликс, перекусить, попить кофе. Ничего ординарного и опасного, к тому же сколько угодно времени на себя любимую. К чёрту всех. Бет закуталась в одеяло и подумала, что не свихнуться окончательно ей бы могли помочь несколько вещей: бутылка дешёвого шампанского, от которого дерёт горло и глаза на лоб лезут, хороший секс, чтобы перебить послевкусие ночи с доктором, и хоть какой-нибудь сон. Алкоголя в квартире не водилось, если не считать все те пустые бутылки, что выгребла из шкафчиков Бет в первый свой день, проведённый тут. Остатки на донышке, которые нашлись в некоторых, она не рискнула бы попробовать, даже если бы это была последняя выпивка на земле. Ну на фиг такой риск. Секс. Хм, если бы мистер фиолетовая_клякса был дома, то да. А самоудовлетворение — на самом деле не то, в чём сейчас нуждалась Бет. Остаётся только сон. Бет убавила громкость сериала «Чернобыль», шедшего на одном из сериальных каналов, и закрыла глаза. Заставила себя выкинуть все мысли и оставить только пустоту. Не думать. Не думать! Спалось неспокойно. То какие-то невнятные образы, то ещё что-то непонятное мучило и без того уставшую голову. Снилось разное. В одном из сновидений Бет вошла в приоткрытую дверь и оказалась в полусумраке комнаты. Окна спрятаны за тяжёлыми непрозрачными шторами, из-под них выглядывал белый тюль. Лучи света несмело касались пола возле стены, их толком и не хватало, чтобы оценить убранство комнаты. Впрочем, неважно. На ней самой только серебристое струящее платье из шёлка. Бет шагнула вперёд, к креслу, окутанному полумраком. Тёмный мужской силуэт манил и отталкивал одновременно. Незнакомец поправил часы на запястье и расстегнул пуговицы на манжетах рубашки. Бет подошла ближе, неслышно, как тень, как незрячая ночь. Встала за спиной мужчины, наклонилась к нему и зарылась носом в тёмные волосы. Он протянул ей руку, Бет послушно приняла приглашение и вложила в его ладонь пальцы, позволила подвести себя ближе. Присев на подлокотник, она коснулась коленом бедра мужчины. Он посмотрел на неё. Взгляд глубокий, скальпирующий, и мороз по коже. Страх иголкой забирается под кожу. — Слишком долго, — отчитывает её доктор Крейн. — Простите, — её извиняющая улыбка неискренняя. Ей не жаль, но это не мешает Бет перекинуть ногу через колени мужчины и сесть на него сверху, собрав подол на бёдрах. Он спокоен, собран, смотрит на неё. Ждёт. И её рука умело находит ширинку на брюках, легко справляется с чёрной пуговицей, не составляет труда привстать и плавно опуститься. Вздох. Бет прикрывает глаза. Тяжело дышит. Двигается. Не торопится. А его руки блуждают по её телу, снимают с плеч тонкие бретели, тянут послушную ткань вниз, оголяя грудь. Бет жарко, она всхлипывает, вплетает пальцы в его волосы, прижимается щекой к его щеке. Стонет. Ей хочется больше, и когда она чувствует ладонь на своей груди, это срывает крышу. Бет выгибается, поощряет протяжными чувственными стонами ласки, показывая, как ей приятно. Вокруг всё ещё полумрак. Дыхание доктора хриплое, тяжёлое, он жадно исследует тело Бет, впивается в кожу, накрывает ладонью мягкую округлость груди. Прижимает Бет к себе, она облизывает пересохшие губы. Задыхается. В какой-то момент яростно тянет рубашку на груди мужчины на себя, пуговицы не выдерживают, стучат по полу, стук-стук-стук. Бет прижимается, ей хочется ощущать его, кожа к коже, тереться, получать тепло, быть грешной. Потому что доктор такой же, его поцелуи полны порока, и она ищет губами его губы, чувствует жажду, накрывает его рот своим, но доктор Крейн больно хватает её за волосы, но не отстраняет от себя. Продолжает целовать, ловит её болезненные стоны. Бет не противится, она послушно двигается, елозит бедрами и… …падает с кровати. Сперва-наперво Бет хватает со стоящего рядом стула кружку и замахивается. Сдувает волосы с лица и крутит головой. Сердце сильно бьётся в клетке рёбер, Бет не понимает, что происходит и где она. Сидит на полу возле кровати с занесённой над головой кружкой и пытается осознать себя в этом мире. Кто? Что? Где? Ей кажется, что она похожа в этот странный момент на человека при смерти, она в агонии пережитого сна, растрёпанная, потерянная. Сиплое дыхание мучает её, воздуха будто не хватает, и Бет стягивает с кровати покрывало, прижимает его к себе, снова оглядывается по сторонам. Бет резко выниривает из укрытия, заслышав гнусавое «эхе-хе». За столом, к которому лучше не подходить никому, сидел Джокер. Поза расслабленная, ноги вытянуты, руки за головой, а на лице похабная ухмылочка, так и светится, вся такая красноречивая. — Приснилось что-то? — заигрывающее спросил Джокер. Какой знакомый вопрос. — Да так, — Бет осела на пятки и уткнулась лицом в кровать, осознав наконец, что ей просто приснился очередной дурной сон. Вздохнула, пытаясь привести сознание в порядок и выкинуть приснившуюся картинку из головы. Дышать, дышать, дышать. Чёрт бы побрал этого доктора Крейна! А Джокер как в воду глядел: поднялся со скрипучего стула, исчез на кухне, а когда появился вновь, протянул Бет стакан с чистой водой. — Эхе-хе, де-етка, — мужчина причмокнул, — здорово тебе Джонни мозги свернул набекрень. Мда. Бет мигом подняла на клоуна глаза, в первую секунду лелея желание прыгнуть и вцепиться в глаза маньяку, но уже в следующее мгновение задушила мимолётный порыв. Она помнила, чем заканчиваются подобные выходки. Чего доброго, псих ещё решит проучить её — вернёт в воспитательных целях обратно Крейну. Типа сиди тихо и перевоспитывайся. А так как Бет себе не враг, она просто приняла из рук Джокера стакан, поблагодарила кивком и сделала глоток. Руки дрожали. Бет не по себе, а вот клоун усмехнулся и ушёл обратно к столу. — Значит так, — он кашлянул в кулак и проверил, смотрит ли Бет на него, — время отдыха закончилось. Прекращай трястись и иди сюда. Легко сказать! Но Бет пришлось найти в себе силы, чтобы полуживым телом подняться с пола и попробовать умыть то, что сегодня по какой-то причине называлось человеком. Из зеркала над раковиной на неё смотрела бледная девушка, тени залегли под глазами, щёки впали. Вот так выглядит цена за мнимую свободу, имя этой цены — «Джонатан Крейн». А ведь так и не скажешь, что маньяк маньяком: с первого взгляда приятный, интеллигентный, умный, а ещё очки носит. И даже не просто симпатичный, а бессовестно красивый. Вот только это обманчивая оболочка, а внутри всё гнилое, пропитанное опасными ядами. Умывшись и приготовив себе кофе, Бет вернулась в комнату, но ей не было суждено выпить свой напиток богов: Джокер сунул нос в кружку и забрал её себе. Сделал глоток, покатал во рту, проглотил. — Недостаточно сладко, сахарок, — пожурил он. — Ну уж простите, — как можно миролюбивее ответила она. Клоун хмыкнул и посмотрел на неё исподлобья, всем своим видом намекая, что он готов вытерпеть только эту её реплику в свой адрес. Удостоверившись, что Бет послушно молчит, он достал из ящика стола несколько исчерченных и исписанных листов, положил их на стол перед Бет, и она посмотрела сначала на записи, потом на клоуна. — Что бы это ни было, оно будет дорого стоить, — решила пошутить она. Джокер цокнул и отшутился в ответ. — В качестве «о, спасибо, я так благодарен тебе!» я, так и бы-ыть, не стану забирать твою жизнь. По рукам? Он кокетливо ухмыльнулся, и Бет показалось, что на самом деле в шутку он вложил нечто большее, что-то, что куда опаснее, чем просто слова. Он даже погладил её по руке, вот только нежности в его жесте как-то маловато для простого прикосновения. Скорее, желание предупредить и предостеречь. Она понятливо кивнула, давая понять, что готова слушать. — Через пару дней твой папаша устраивает деловую встречу с акционерами. На ней он хочет обсудить один из своих проектов — новые ветки метро, как общественные, так и, эхе-хе, стратегические важные для го-орода. И я хоте-ел бы, чтобы ты-ы, — он повернулся к Бет и поправил её волосы, — принесла мне добрую весточку обо всём, что известно и о строительстве, и о документах. Теперь настал черёд Бет уставиться на Джокера, выражая полное непонимание происходящего. Какая-то не очень смешная шутка. — Во-первых, — неуверенно начала она, — я же вроде как похищена… Джокер довольно кивнул, подтверждая её слова. — А во-вторых… ты же можешь сам раздобыть и информацию, и эти документы… Напади, устрой шоу, — Бет не верила ни в происходящее, ни в то, что говорит, потому что это какой-то театр абсурда. Не хватало ещё шляпы фокусника, чтобы вытащить оттуда милого белого кролика за ушки. И надо же в такое поверить! Готэмский маньяк, который держит в страхе весь город, вдруг не может обойтись без девушки, которая ходит на занятия в парике и очках без диоптрий, чтобы мамочка и папочка не узнали о том, что она тайный репетитор. Хм, идея как раз для Мэри Стюарт. «Красавица и чудовище», роман, в котором главная героиня на протяжении всего повествования стремится спасти чёрную несчастную, исстрадавшуюся без любви душу негодяя, и он на радость публике, так и быть, перевоспитывается и даже раскаивается. Это ж как надо Джокеру о батарею головой жахнуться, чтобы такой треш исполнился. Пока Бет ждала ответа, она заметила, что Джокер заинтересован, но точно не напряжён. Его забавляли её слова, не более. — Ну, — наконец соизволил ответить Джокер, — потому что это весело. Ты так не считаешь? Её подкладывают в колоду карт ради веселья, а не потому, что она агент «007», самая непобедимая девушка в городе. — И что я скажу отцу и всем тем людям, которые переживали за меня, искали, глаз не смыкали, думая, что меня, может, уже и в живых нет? — с плохо скрываемым интересом спросила Бет. А Джокер что? Вот именно: ничего, просто пожал плечами и отхлебнул из кружки. — Да что угодно, — скучающе ответил он, будто Бет посмела только что расстроить его. — Скажи, что тебя спас Бэтмен. Он посмотрел на неё поверх кружки и вскинул брови. Ага, конечно, идея на миллион. — Можешь даже сказать, что я был та-ак растроган твоими историями о семье, что пустил слезу и отправил тебя на волю, чтобы состоялось долгожда-анное воссоединение! Бет на секунду замешкалась, не сразу осознав весь абсурд, а Джокер прыснул со смеху и, поглаживая Бет по руке, заглянул её в глаза. — Де-етка! Пха-ха! Видела бы ты сейчас своё лицо! Ты что… аха-ха! Правда поверила, что я говорю серьёзно? О-о-о, малыш-шка! Это так тро-огательно! Бет хотела было возразить, но Джокер схватил её за плечо и наклонил к себе, так, что она скривилась от боли, но вырваться не могла из хватки. — Если бы ты рассказала па-апочке подобную сказку, пове-ерь мне, тебя упекли бы в Аркхем быстрее, чем ты себе можешь представить! Запомни: всегда всё можно свалить на Бэтмена. И он откинулся на спинку стула, заливаясь высоким, лающим хохотом, нечеловеческим и дьявольски пугающим. А Бет обиженно отошла в сторону, потирая то место, за которое её только что держал психопат. Плечо явно покроется россыпью синяков. Отсмеявшись, клоун ногой пододвинул пустой стул к столу и постучал по спинке, приглашая Бет присоединиться к небольшой посиделке. — Ты забавнее, чем я думал, — ухмыльнулся Джокер. Бет нахмурилась, чем вызвала новый смешок в свой адрес. — Что это? — стараясь перевести тему от себя подальше, спросила Бет, указывая на подсунутый ей ворох бумаг. — Узнаешь, — промурлыкал мужчина. Ответ весьма уклончивый, да и не ответ толком. Как оказалось, мэр города не так прост, как могло показаться. Кармайн Фальконе не один год пытался подобрать к нему ключик, но в итоге мистер Милн решил заключить сделку: мафия не лезет к нему, а он не суёт нос в дела мафии. На том и пожали друг другу руки, и с молчаливого согласия отца город погряз в преступлениях, продажных полицейских и прочих нелицеприятных личностях. Власть в городе разделилась: Фальконе правил тьмой, а мэр — светом. Это если поэтично выражаться, скрывая нелицеприятную правду за красивыми словами. Голова шла кругом от такого количества информации. Честно говоря, Бет как не знала этого всего раньше, так предпочла бы и не знать, но её невольно затащили в эту заваруху. За окном тарахтела машина. Мужчина никак не мог починить её, ковырялся под капотом, периодически возвращаясь на водительское место и выжимая из машины всю её механическую душу. Всё смешалось в голове Бет: шум, мысли, недавний смех Джокера. Она сидела в каком-то полукоматозном состоянии и пялилась на бумаги перед собой. Один из самых близких людей, которого Бет считала скучнейшим человеком, на поверку оказался той ещё крысой. Её отец мэр только на словах. С другой стороны, был ли у него выбор? Может, поэтому он и привёз дочь из Нью-Йорка? Потому что Фальконе пригрозил жизнью и здоровьем семьи мэра? Куда легче заботиться о близких, когда они все перед глазами, а не растыканы по стране направо и налево. Но отец никогда не поднимал эту тему… Не хотел. Не мог. Боялся. Или всё-таки он домашний тиран, желающий держать всех под колпаком своей власти? — Зачем? — её голос едва живой. Она перевела немигающий, полуслепой взгляд на Джокера. — Зачем ты мне это показал? — Пора стать взрослой и понять, ка-ак устроена жизнь, маленькая мисс, — жёстко отчеканил клоун. Он будто хотел добить её своими словами, вколотить их в неё. Бет попыталась подняться со стула, чтобы уйти на кухню, но Джокер схватил её и притянул к себе, прижал, обнял за плечи. Бет уткнулась ему в грудь, но, как оказалось, этот жест с его стороны не был добрым. — Видишь ли… жизнь… Хм. Она коротка-а. Порой короче звука, и это странно, когда люди удивляются, что ничто в их жизни не… вечно. И не постоянно. Вла-асть. Это для примера, — Джокер прочистил горло и погладил Бет по волосам. Она притихла и слушала его. — В журналах и по телику всегда врут. Люди будут врать и про тебя, и неважно, кто-о ты: дочь мэра или зало-ожница какого-то отбитого на всю голову клоуна, эхе-хе. На этом моменте он щёлкнул языком и облизнулся. — Люди всегда-а будут ненавидеть тех, кто от них отличается. Именно поэтому ТЫ пряталась за париком и дешёвыми очками. Ты боялась, что люди узнают твой секретик, никто не простил бы тебе родство с мэром. Но от себя не убежишь, сладкая! — он взъерошил её волосы и прижался к ним узловатой щекой. Какую бы сторону ты ни выбрала, ты… ты всегда нигде. Не с нами и не с вами, как говорится. Поэтому просто будь собой. Ты ведь хочешь отомстить мамаше и папаше? Бет приподнялась и удивлённо посмотрела на мужчину. — Не строй мне глазки, — он снова фривольно развалился на стуле и шумно выдохнул через губы. — В конце концов, именно этого ты и хотела, когда соглашалась поработать на меня. — Да, — соглашается она, и ей хочется плакать. Она не понимает, кому можно верить: себе, Джокеру или всё-таки отцу? Но в этот раз Джокер не прижимает её к себе, а отворачивается к своим документам, забывая про существование Бет. — А как мне себя вести? — Беззаботно, немного испуга не помешает, но не перебарщивай с ролью жертвы, не приковывай к себе слишком много внимания. Она тихо встаёт и уходит на кухню, и там сидит над кружкой кофе, который заварила себе вместо того, который забрал у неё психопат. Сидит так час, два, неделю, может быть, год. Тогда, неделю назад, когда она впервые попала в эту пошлую квартиру, Джокер правда предложил ей немного побыть полезной. Полезная. Это слово подкупило её, и Бет согласилась. Надо-то было просто пережить ещё пару дней в доме доктора Крейна и раздобыть кое-какую информацию о его лаборатории и о ядах, что хранятся там. Бет справилась, хоть всё пошло не по плану, начиная с ранения и заканчивая странным сексом. А теперь ей как ни в чём не бывало вывалили всю — и всю ли? — правду о её семье. Правду, которую Бенджамин Милн прятал от дочерей. Или только от одной. В курсе ли Гвен? И чем боле вопросов задавала себе Бет, тем сильнее ей хотелось согласиться на это предприятие, чтобы разрыть хоть горсть ответов. — Я согласна! — не удостоив клоуна личным приёмом, крикнула из кухни Бет и мысленно добавила: «Чёртов ты псих». — Я в тебе не сомневался, сладкая! — иронично отозвался он. Бет усмехнулась. Не сомневался он, посмотрите-ка на него, какой самоуверенный парень. ***не резон просыпаться чтоб явью кошмары шныряли криво в центре управа там страха центнер на цепи вот бы жили поди изловчись внутривенно с шипами Алексей Цветков
*** Всё было организовано по высшему классу, не без помощи Билли, конечно. Билли, Билли, когда-нибудь ты сыграешь в ящик, но это только твои проблемы, как и то, что ему приходилось играть роль богатого папика, пока Бет примеряла одного платье за другим. Красное приталенное, с пышным, почти вульгарным воланом на груди. Чёрт. Она же не любовница какого-нибудь мафиози! Открытые плечи, чёрное, длинные рукава. Матовое. Это платье усыпано белым жемчугом. Слишком целомудренно, такое подошло бы для благотворительного вечера. Увы. Длинные рукава фонарики, красное, как игристое вино в хрустальном бокале. Разрез почти до оля-ля. Оля-ля! В таком только искать покровителя на ночь, а то и на две. Всё не то. Такое ощущение, что производители платьев хотели видеть в современных женщинах куртизанок или грешных монахинь, а не самодостаточных представительниц общества. О! А вот это что-то интересное! Закрытые плечи и руки, облегающее чёрное, кашемир, строгость, кокетливый траур. Мартиша Аддамс бы обзавидовалась! Но к такому платью придётся прикупить или автомат, или набор бутылочек с ядом. Платьев столько, что глаза разбегаются! Парящие, газовые, шёлковые, тяжёлые кринолиновые, игривые, строгие. На любой вкус и цвет, чего не скажешь о кошельке. Выходит, Бет зря полагала, что в бутике можно найти что-то стоящее. Кажется, подобные магазины завуалировано учили женщин искать самца, а не примерять на себя образ элегантной деловой женщины. В конце концов Бет устала от бесконечной примерки и пожаловалась Билли, что не хочет выглядеть ни простой проституткой, ни баснословно дорогой, ведь именно такие платья тут предлагались в широком ассортименте. Билли вздохнул и отложил свежий номер газеты. Пришлось поехать в другой магазин. Менее разрекламированный и не такой бессовестно дорогущий. Вместе с ценами тут падал и градус накала, и платья уже не столь кричащие. Не «трахни меня в туалете», а «посмотри на меня». К тому же подходящее нашлось спустя всего десяток примерок. Платье в пол, облегающее бёдра, но свободное от колена. От левого плеча до самого низа, к правой ноге, чёрная ткань, остальное — бежевая ткань, струящая книзу. Светлые части верха и бедра украшены матовым крупным бисером, больше похожим на камушки или на дорогое стекло. На стороне из чёрной ткани прикреплена иссиня-чёрная брошка в виде маленькой розы — камера. Непременное условие злого гения. Бет покрутилась у зеркала и побернулась к Билли. — Вот это. Без лишних слов он выложил за платье кругленькую, но не самую бессовестную сумму. Вот как люди бегут от проблем: покупают, покупают, покупают. Засыпают бездонную яму шмотками и безделушками, лишь бы совесть и голоса в голове замолчали. На те минуты, что Бет погрузилась в заразное слово «шоппинг», она забыла и про доктора Крейна, и про все вещи, что он с ней творил, и про родителей. Джокер не добрый самаритянин, он отправил с ней Билли по магазинам не для того, чтобы она развеялась, а чтобы, очнувшись, она ощутила боль во сто крат сильнее. Потому что просыпаться и вылезать из небытия в проблемы тяжелее, чем просто быть окружённой ими. А может, он ничего не хотел, а Бет сама всё напридумывала, искала скрытый смысл везде, где только можно. Всё-таки проведённые дни с двумя психопатами давали о себе знать, и она пообещала себе отпуск на море, как только выпутается из всего дерьма, в которое попала. Шум волн, вечерний прибой, долгий закат, прохладная вода щекочет ноги, лижет пятки, зовёт искупаться — вот то, что поможет восстановить покалеченную психику. И всё же он играл. Чёртов клоун забавлялся, потому что вечером и до самого захода солнца, до грёбаной темноты за окном он толковал о том, как себя вести, как отвечать на вопросы, как маленькой блондиночке выглядеть умной на фоне всех этих костюмов от Армани. Он делился фокусами и магией слова, как ту или иную фразу обернуть в фокус с вытаскиванием кролика из шляпы. Кое-что Бет хотела даже записать, чтобы не забыть, но Джокер вырвал из её рук блокнот и ручку, выбросил вглубь комнаты, а после отвесил звонкую пощёчину. — Всё. В твоей. Голове, — злобно отчитал он Бет, а она кивала и тёрла щёку, потому что та горела. И только когда он довёл её, почти заставил плакать от изнеможения, Джокер подкупил её доверчивость нежными поцелуями. Ловил губами слёзы на её щеках, шептал: — Вот это ты должна вспоминать, если захочется сдаться. И целовал. Долго, страстно, а Бет обнимала его, прижимала к себе, а потом стянула с него рубашку и долго не могла справиться с ремнём на его фиолетовых брюках. «Заткнись», — шикнула она на Джокера, когда тот глухо посмеялся над её нерасторопностью. Она опоздала. Это не входило в планы, но девушка есть девушка: то пудра рассыплется, то тушь в глаз попадёт, то захочется залипнуть над сериалом. Не так-то просто быть женщиной в большом мире! Как и многие прочие переговоры, это не исключение: шикарный банкетный зал в особняке, минималистичность, приглушённые тона, лёгкая музыка. И очень много гостей. Праздные аристократичные зеваки, не желающие пропустить ни одной богатенькой вечеринки, деловые партнёры отца и прочих важных шишек. Голоса гостей то и дело перебивали музыку, гул не смолкал ни на секунду. Официанты в белоснежных рубашках сновали туда-сюда с подносами, разнося шампанское и закуску. Бет шла мимо гостей, то и дело люди оборачивались: кто-то провожал её долгим задумчивым взглядом, кто-то лишь вскользь смотрел на неё и отворачивался. Странное ощущение. Странно оказаться среди толпы людей, после продолжительного заточения даже непонятно, рада Бет такому витку событий или всё-таки не очень. — Мисс Милн, — не без удивления встал рядом Альфред Пенниуорт. — Признаться честно, мы вас не ждали… Он удивлён и не скрывал этого. Дочь мэра похитили больше недели назад, и вдруг она сваливается из ниоткуда на важную вечеринку своего отца. Мистика! — Верите или нет, но я тоже не ожидала, — отстранённо ответила Бет и посмотрела на дворецкого. Бет устала. Чертовски устала, но не хотела в этом признаваться ни Альфреду, ни тем более родителям, к которым её вёл дворецкий. Встреча, которой так хотелось бы избежать! Ведь за ней последуют вопросы, вопросы, вопросы. Бет мысленно настраивала себя на непростую встречу, и чем ближе они с Альфредом подходили к стоявшей группе мужчин, тем тише становилось вокруг. И головы одна за другой поворачивались к идущим. Последним обернулся отец, и только что игравшая на его лице улыбка медленно сползла с лица. Бет приложила руку ко рту, сдерживая всхлип. Кажется, Бенджамин Милн постарел на добрый десяток лет: лицо осунулось, под глазами тени, губы белые-белые, глаза потухшие. — Беатриче! — завизжала Салли и, расталкивая людей, выскочила к дочери и бросилась обнимать её. Пелена немого молчания спала с гостей, и рой людских голосов снова наполнил зал, на этот раз со всех сторон посыпались вопросы и поздравления. Откуда-то появились полицейские, принявшиеся расспрашивать Бет и записывающие все её слова. Она не знала, что сказать. Оборачивалась, растерянная, напуганная, чувствуя себя окружённой. Так оно и было. Она даже подумала: а не сбежать ли? — Беатриче! — всплеснул руками Брюс Уэйн, подоспевший к мэру. Они и ещё несколько людей, в том числе Гвен и Салли, оградили её от остальной публики. Уэйн обнял девушку, положил руки ей на плечи и с восторгом посмотрел на мэра. Радость смешивалась с непониманием, и Бет осознавала свою вину в творившемся переполохе. Вопросы сыпались на неё отовсюду, главным образом от матери и от сестры, они трещали без умолку и плакали. Официанты только успевали приносить им новые салфетки. Отец поднял бокал, призывая женщин помолчать. — Итак, — он откашлялся и сделала ещё глоток шампанского, рука его дрожала, — как… Откуда? Чёрт возьми… У меня нет слов. Я рад тебя видеть, Беатриче. Я переживал. Мы… Мы переживали. Все. Ведь плен… Как?.. Слова терялись, он никак не мог взять себя в руки, и Бет помогла ему. Она улыбнулась, смаргивая слезу, и ответила: — Бэтмен. Меня спас Бэтмен, папа. Стоявший рядом Брюс Уэйн, отпивший было шампанское, закашлялся, а стоявший подле него дворецкий похлопал его по плечу. — Как удачно! За это надо выпить! — откашлявшись, Брюс поднял бокал и отпил, улыбаясь и глядя на Бет. Она согласно кивнула и отпила из своего бокала, чувствуя себя при этом не то вором, не то жуликом. За пределы их небольшого круга информация о Бэтмене просочилась почти мгновенно, потому что зевак меньше не стало. Что ж. Хорошо то, что никто не мог ни доказать сказанное Бет, ни опровергнуть. Она неуверенно улыбалась людям вокруг, теребя в пальцах ножку бокала. — То есть спас… и привёл сразу сюда? — непонимающе спросила мама, и Бет посмотрела на неё с плохо скрываемым удивлением. — Ну… нет… Он… Сначала… Пробыла у него около суток, а потом… Ну… — Он не приставал к тебе? — серьёзно спросила мама, выглядела она при этом так, что если бы дочь ответила утвердительно, то непременно прямо сейчас отправилась бы в крестовый поход против мстителя в маске. — Нет, мам! — Бет успела высмотреть проходившего мимо официанта и взяла новый бокал с шампанским. — Надо бы при случае отблагодарить Бэтмена, — улыбнулся Брюс. — Он мог навредить моей девочке! — возмутилась Салли. — Мам! Мне никто не вредил! Он просто… спас меня, — чтобы передохнуть, Бет принялась высматривать следующего официанта. — Все хотят знать, где живёт Бэтмен! — с восторгом вмешалась Гвен. — Где он тебя держал? Бет молча посмотрела на родителей, на сестру, на Уэйна и на его дворецкого. Все ждали ответа. — В квартире… — неуверенно ответила Бет. — Он… э-э… просил не разглашать… ну, вы же понимаете? — она сунула оба бокала сестре. — Мне срочно нужно на свежий воздух. Но не успела она покинуть круг общения, как Салли ухватила её за руку и потащила за собой, расталкивая гостей. Наконец она замахала кому-то и громко окликнула: — Джонатан! Джонатан! Вы не поверите, кто нашёлся! — Нет-нет-нет-нет, мам! — запротестовала Бет, но мать вцепилась в её ладонь и вытащила из толпы гостей. — Салли?.. — Джонатан обернулся и скользнул взглядом мимо на неё. Усмехнулся, посмотрев на Бет. — Какая встреча! Салли подтолкнула дочь к мужчине, и Бет шикнула на неё. — Простите, Джонатан! Бет такая импульсивная иногда! Салли ущипнула её за бедро, и Бет ойкнула. — Вы даже не представляете! — Салли всё не умолкала. — Нашу девочку спас из лап этого клоуна-маньяка Бэтмен! Вы ведь ещё намереваетесь жениться на ней? Не разбивайте моё сердце отказом, Джонатан! Мама во всю кокетничала. По какой-то причине папа не противился её мелким шалостям. Видимо, вся эта мамина суета никогда далеко не заходила, вот господин мэр и не устраивал сцен. Бет же и ответить ничего не успела на мамины слова. — Конечно! Со мной Беатриче никогда не потеряется, всегда будет под присмотром. Пока мужчина говорил, он не переставая смотрел на Бет. А она еле-еле сдерживалась, чтобы не закричать от пугающей лжи, льющейся в её и в чужие уши. От этих слов больно, так, что чуть ли не ломит кости. Бет увидела проходившего мимо официанта, успела взять бокал с подноса и выплеснула шампанское в лицо доктору Крейну. На долю секунды повисла звенящая тишина, испугавшая даже саму Бет. И сразу после возмутительной выходки Салли и рядом стоящие люди ахнули, а Бет злорадно улыбнулась мужчине: — Ой! Простите, доктор Крейн! Я такая импульсивная! После этих слов она поспешила уйти хоть куда-нибудь, чтобы не натворить ещё больших глупостей. Или попросту не впасть безумие на глазах у всего зала. Официант уже суетился позади, Джонатан принимал от него салфетки и вытирал лицо и костюм. И поделом ему. Бет остановилась около балкона, но наружу не пошла, так как там уже стояли люди. У рядом куривших мужчин она стрельнула сигарету и жадно затянулась, мечтая, чтобы табак хоть каким-нибудь волшебным образом унёс её отсюда. Руки дрожали. Хотелось сбежать и из порочного здания, и из города, затеряться, раствориться, позволить себе излечиться. Просто бежать, бежать, бежать. — Не очень приветливая встреча, — рядом с ней встал доктор Крейн, всё ещё периодически вытирающийся салфеткой. Бет молча затянулась и вместо тысячи ругательств выпустила дым перед собой. Её разрывало от бури эмоций: хотелось кричать, бить бокалы, высказывать людям всё, что она о них думает. — Гадкая привычка, — он взял у неё сигарету, и Бет чуть ли не разъярённой львицей забрала её обратно. — Уж кто бы говорил! Вне вашего Освенцима я как-нибудь сама решу, чем мне травиться. А шампанское в ваше лживое лицо — меньшее из того, чем я могу ответить вам за всё то, что пережила. — Беатриче! О, доктор Крейн! Рад встрече, — Брюс протянул мужчине руку, и Джонатан ответил на приветствие. — Проходил мимо и думаю: дай-ка поздравлю вашу невесту. Бет поперхнулась дымом и скривилась, посмотрела на легкомысленного миллиардера, которому дай только повод завести с кем-нибудь разговор и обсудить последние сплетни. А он ничего так, ловелас хренов, стоял, улыбался, мило ворковал с доктором. — Бет, ещё раз поздравляю! Хорошо, что Бэтмен оказался рядом и спас тебя, ведь кто знает, что могло бы случиться. Бет улыбнулась. — Да, а то просидела в плену ещё не одну неделю. Устала невероятно. — Сочувствую, — кивнул Уэйн. — Да, Салли уже сказала мне, что Бэтмен спас… мою невесту, — вклинился в разговор доктор Крейн. — Он ведь хорошо с тобой обращался, Беатриче? — Более чем. Я… меня… У меня было всё необходимое: душ, еда. И ещё я посетовала, что хотела бы попасть на этот вечер, и Бэтмен оказался так добр, что дал мне возможность купить это скромное платье. — Действительно? — изумился Уэйн и осторожно взял Бет за руку, она покрутилась, демонстрируя наряд и улыбаясь. — У Бэтмена явно хороший вкус! И, видимо, имеется целый бутик. — Мистер Уэйн, вы недооцениваете этого святого героя! — с укором ответила Бет. — Он не такой ужасный, как о нём пишут газеты. И я дополнительное тому доказательство, что Бэтмен — герой. — Ну как сказать… — хмыкнул Брюс. Бет неодобрительно на него посмотрела. — Вы слишком жестоки к нему. Брюс приподнял руки в примирительном жесте. — Я совсем не это имел в виду, мисс Милн! Наконец мэр и акционеры собрались в комнату, как её называли — «Бренди рум». На деле это небольшой зал с овальным дубовым столом, официанты успели подготовить стаканы и бутылки виски, сигары и пепельницы. Бет среди прочих тоже пришла в комнату, присоединившись к Гвен. Старшую сестру готовили к большому будущему, поэтому отец старался везде её брать с собой. Когда Бет пришла вместе с сестрой, он не возражал. Да нет, вряд ли ждал, что образумилась. Бунтарке никогда не стать леди, каким бы платьем она ни прикрывалась. И всё же это интересный опыт. Бет оглядывалась, рассматривала комнату и чувствовала себя глубоко в душе Розой Блоссом, которую тернистыми тропами ведут на заклание богатому чудовищу. Пока богатые и влиятельные мужчины общались и делились успехами, она поправила чёрную брошку и включила видеозапись. Всё самое важное творится и вершится тут, а не в зале среди праздных гуляк. Да и ни к чему лишний раз маньяку показывать крупным планом семейство мэра. Какими бы ни были эти люди, всё-таки они не какой-то там звук в пустоту, а какая-никакая, но всё-таки семья. Пусть и с некоторой натяжкой. — Всё в порядке? — вопрос Уэйна развеял её мысли. Бет выдавила из себя улыбку и сдержанно кивнула. — Спасибо. — За что? — искренне удивился Брюс. — За то, что отвлекли от грустных мыслей. — В зале вы не выглядели грустной, — поделился мыслями Брюс, лёгкая улыбка тронула его губы. — Все мы носим маски, — вздохнула Бет. — В Нью-Йорке у меня была знакомая, эмигрантка из России. Её звали Наташа. Знаете, как говорят в России? Чудная фраза: у каждого свой крест. Что-то в этом есть, да? Брюс пожал плечами. Он с упоением рассматривал одну из девушек, сопровождавших некого немолодого господина. Только когда Бет хмыкнула, Уэйн встрепенулся и ответил: — Ну… это всего лишь слова. — Брюс, ты как всегда за своё! — у мэра хорошее настроение. — Девушка только-только выбралась из самого кошмарного плена, а ты уже павлиний хвост распушил! А ведь моя дочь всё ещё без пяти минут замужняя женщина, так что поосторожней. Не смей сбивать её с правильного пути. Мэр засмеялся, и Брюс вместе с ним. Бет стояла тихо, улыбалась, не перебивала мужчин, давая им всласть наговориться. — Попробовать-то всегда стоит, — Уэйн подмигнул Бет и присоединился к беседующим мужчинам. Бет прислушалась, подойдя ближе. «И только в страшном сне мог привидеться почти миллионный город на месте этих тоннелей…» «Хм. Интересно. Скажите, а диаграмма Ганта в руководстве города известна как понятие?» «Да-да, по планам на сегодня - ввод в первой половине следующего года. Северо-восток в ноябре, запад в декабре-январе». Бет как ни в чём не бывало подошла к одному из мужчин, рассматривающих макет метро, и улыбнулась. Указала бокалом шампанского на табличку. — Простите... Я такая несведущая в этом вопросе, что никогда не обращала на эти цифры внимания. Но мне непонятно все равно, что значат оба числа и почему они разделены знаком «+»? Немолодой мужчина сразу подтянулся, отёр губы и поспешил блеснуть умом перед очаровательной девушкой. — О, на самом деле ничего сложного. Вот смотрите. ПК 21+28 означает, что от ПК 00+00 — 2 км 128 м или 2128м. Да уж, такую информацию Бет бы точно не запомнила без камеры! Теперь понятно, почему мистер гений настоял на камере. Ведь без неё просто невозможно предоставить отчёт! О чём говорили? «Ну… о чём-то определённо говорили, да». И там хоть утюгом пытайте, хоть скальп снимайте, смерть Бет оказалась бы полностью бесполезной, так как никакой информации не удалось бы всё равно вспомнить. Ура технологиям! — То есть это длина будущей станции? — Бет негромко цокнула каблучком и нахмурилась. Ей, в общем-то, даже не пришлось изображать невинность и простоту в вопросах строительства метро. Вообще о метро она знала только то, что от станции «А» до станции «Б» можно доехать буквально за пару минут. На этом великие познания заканчивались и начиналась пропасть. — Именно, — кивнул мужчина. — Как интересно! А вот это что такое? Мужчина охотно показывал некоторые части макета и пояснял, что предполагается то тут, то там. Вскоре к их беседе присоединились и другие мужчины, в том числе и Бенджамин Милн. Он не перебивал, лишь поглядывал на дочь. Кажется, с гордостью. Мисс Милн! — в дверь заглянул официант, и Бет повернулась на звук голоса. Она подошла к официанту, и он протянул ей сложенный вдвое небольшой жёлтый листок. — А-а... От кого? Мужчина пожал плечами и кивнул на листок. — Передал молодой человек. Сказал только, что там всё написано и что вы сами всё поймёте. Мужчина поспешил нырнуть обратно в зал, чтобы избежать дальнейших расспросов. Отлично. Чудно! Бет вздохнула и развернула листочек. «Имя ей — Алая роза». Серьёзно?! Что это должно, чёрт возьми, значить?