У медали две стороны

      За завтраком Бет хмуро сидела над тарелкой с панкейками, ковыряла их вилкой, в итоге превратив румяные блинчики в румяное месиво. А всё потому, что кусок в горло не лез. Она смогла только сделать несколько глотков кофе со сливками, а доктор Крейн ничего так, съел свою порцию. Впрочем, это же не он заложник жизни и всех вокруг, так что нечему удивляться.       Бет вздохнула и рухнула головой на подложенную руку на столе. Это фиаско, сестра.       — Что драматизируешь на этот раз? — усмехнулся доктор Крейн.       Бет, сидевшая напротив него, посмотрела на мужчину исподлобья и уронила голову обратно на руку. Святой водой, что ли, побрызгать на него? Поможет? Или крестом в него отмахнуться. Хм, зачтётся ли, что Бет атеистка?       Она выпрямилась как ни в чём не бывало, поправила волосы и чуть не вскрикнула, увидев доктора Крейна, стоящего рядом. Приложив руку к сердцу, она выдохнула и выдавила почти испуганно:       — Нельзя же так подкрадываться.       Доктор Крейн открыл один из своих вездесущих бутыльков, капнул под неусыпный взгляд Бет в её кофе и пододвинул чашку ближе к краю. Если излагаться стратегически, то нужно открыть в себе внутреннего Чака Норриса и разобраться с преступником здесь и сейчас, а потом влить в него его же пойло. Но Бет развивала в себе умения лингвиста, а не каратиста на полставки. План «А» из плана вычеркнут. На арене план «Б».       — Что это? — кашлянув, как бы невзначай спросила Бет.       Доктор положил руку на спинку стула и наклонился.       — Это вернёт тебе аппетит и трезвость ума.       — Ага, — с ноткой гениального сыщика ответила Бет. — Давно, с самого утра хотела спросить: вы некрофил?       Доктор Крейн повернул голову. Впрочем, в его глазах нет ожидаемого удивления, там только что-то вроде «ну вот, и эта кукухой поехала». Бет постучала пальцем по чашке.       — Вот умру я после всех ваших экспериментов, что вы будете делать с моим трупом? Э-э-э, рядом с собой укладывать? Мумифицируете предварительно?       Теперь пришла очередь доктора Крейна вздыхать.       — Это не яд, — спокойно пояснил он, — а стимулятор.       Хорошо бы этот самый стимулятор выплеснуть ему в лицо и посмотреть, как простимулируется маньяк. Но Бет в стане врага. Немедленно прискачет Салли, объявит Бет смутьянкой, а доктора Крейна в очередной раз возведёт чуть ли не в рыцари всея Готэма. Дура дурой, а не женщина.       — Ну тогда пеняйте на себя, — Бет сузила глаза и отпила таки из чашки.       Вкус никак не изменился. Хмыкнув, Бет сделала ещё несколько глотков и поставила чашку обратно на блюдце.       — С добрым утром! О, я как раз успел к завтраку. Чак, передай повару, что в прошлый раз его фирменное печенье было немного суховато. Кстати, мэр ещё не завтракал? Ох, жаль. Ладно. Придётся без него, нет-нет, я сам потом к нему поднимусь, ага.       И Бет, и доктор повернулись на голос. К столу как ни в чём не бывало подошёл Брюс Уэйн, протянул Джонатану руку, они обменялись рукопожатиями, и меценат сел на один из свободных стульев. Брюс посмотрел на странную субстанцию в тарелке Бет и усмехнулся.       — Что вам сделала эта еда, раз вы так беспощадно с ней воевали?       Бет не успела ответить, Брюс уже разговаривал с лакеем, попросив принести на завтрак омлет с овощами, кофе, апельсиновый сок и две порции горячих и свежих панкейков для него, Брюса, а для девушки только панкейки, для доктора Крейна заказал ещё один кофе.       — Ну как вам дом? — Брюс развалился на стуле.       Доктор пожал плечами, лениво помешивая ложечкой напиток.       — Гостеприимный, — скупо ответил он.       — Ну и… какие планы? Нелегко, наверное, вернуться к жизни после похищения, — Брюс обратился к Бет. — Как ощущения от свободы?       Он издевается. Он ведь издевается, да? О какой-то свободе говорит, слово-то какое, чужое, непонятное, недоступное. Бет наконец справилась с одним панкейком и поймала на себе изучающий взгляд доктора Крейна. Да, может, аппетит к ней и вернулся, но всё равно она не будет благодарить маньяка, потому что пошёл на фиг.       — Вы же знаете моих родителей, мистер Уэйн. Какая с ними свобода! Уже хорошо, что они хотя бы заметили возвращение и не подпустили ко мне любопытных журналистов.       — Да уж, да уж… Можно мне кленовый сироп? — Уэйн обратился к Джонатану, и тот, осмотрев стоявшие неподалёку бутылочки, передал одну.       Брюс, минуя свою тарелку, протянул сироп Бет, и она уставилась сначала на мужчину, потом на бутылку сиропа, а уж после на оставшиеся два панкейка в тарелке. Пребывая сначала в нерешительности, она так и не воспользовалась угощением, но впервые за утро искренне улыбнулась и отставила цветастую бутылку в сторону. Брюс же отломил кусочек омлета и с удовольствием прожевал его, смакуя.       — Не подашь соль? — он ткнул вилкой в сторону солонки-мельницы.       Бет кивнула, передала её, а Брюс, не воспользовавшись ей, протянул её Джонатану. Доктор Крейн в замешательстве принял солонку, но не представлял, что с ней делать. Завтрак он съел, а солить кофе как-то не хотелось. Покрутив солонку, он поставил её поодаль, чтобы не смущала.       Бет прикрыла рот ладонью и беззвучно посмеивалась, не понимая, что происходит, но это определённо веселило её.       — Что за игру вы тут устроили? — раздражённо спросил Джонатан.       А Брюс отправил в рот новый кусочек омлета и пожал плечами.       — Я просто хочу сырного соуса. Не передадите?       Доктор Крейн передал соусницу, а после приподнял очки и протёр глаза. Брюс намазал соусом оставшийся кусочек остывшего омлета и передал соусницу Бет. Она хохотнула и взяла её, поставив рядом с тарелкой.       — О, Чак! — Уэйн щёлкнул пальцами, увидев проходившего мимо официанта. — Принеси доктору Крейну кофе с перцем, а мне какао и ещё тосты с джемом.       — Я не пью кофе с добавками, — вздохнул Джонатан.       — Ну, в жизни надо многое попробовать, — непринуждённо ответил меценат, — мне вот нравится. Экзотично и вкусно. Бодрит.       Доктор Крейн как мог скрывал раздражение, а когда официант принёс кофе, только отмахнулся, и лакей вынужден был оставить чашку в стороне.       Брюс же, щёлкнув пальцами и посмотрев на тосты, попросил принести ему сливочного масла.       Бет засмеялась, но тут же прикрыла рот рукой, хихикая теперь в ладошку. Джонатан посмотрел на неё, устало вздохнул и повернулся к Брюсу.       — Вы член семьи, мистер Уэйн? — осведомился Джонатан.       — Нет, но я поддерживаю мэра в его нелёгком деле. Плюс спонсирую организованные им новые приюты. А вы, доктор Крейн? Член семьи?       Доктор Крейн ощутимо напрягся. Видимо, почувствовал ответный укол в вопросе, но в целом вида не подал, что общение с Уэйном его как-то тяготило.       — Мы с Беатриче…       — Да-да-да, почти женаты, почти обручены, почти что-то там ещё. А помолвочное кольцо? Похвастаешься, Бет?       Бет убрала руки под стол и нервно улыбнулась, не понимая, что творит этот несносный Брюс Уэйн. В такие моменты, кажется, принято говорить, что хочется сквозь землю провалиться, но не факт, что хоть одному человеку удалось осуществить желаемое. Вот тебе и утро, пожаловало с сюрпризами.       — Ну… мы не помолвлены. И кольца нет, — улыбнулась Бет и исподтишка зыркнула на доктора Крейна, чувствуя себя злым встревоженным ёжиком.       Джонатан недовольно посмотрел на Уэйна.       — Это всего лишь формальность.       — Ага, — не глядя на него, согласился Брюс и полез во внутренний карман пиджака. — Время, доктор, время. Нельзя позволять себе терять ни секунды, иначе кто-то окажется проворнее. Красивое?       Брюс привстал и нагнулся над столом, подталкивая к Бет бордовую бархатную коробочку в форме сердца. В её зияющем жерле на белой поролоновой подушечке сверкало камушком колечко. Бет кивнула, разглядывая его.       — Симпатичное, да, — задумчиво ответила она.       — Что… Что вы себе позволяете? — доктор Крейн резко поднялся из-за стола, с шумом отодвигая стул.       Брюс с какой-то театральной неуверенностью посмотрел на него и поспешил забрать кольцо.       — Оу! Вы подумали, что я… Как неловко! — Брюс рассмеялся и выставил руки в примирительном жесте. — Погодите, я сейчас всё поясню: я просто хотел, чтобы Бет оценила кольцо, мне ведь предстоит скоро сделать предложение одной женщине. Это для меня впервые, вот и хотел показать, достаточно ли красивое кольцо. Бет, тебе оно понравилось?       Она кивнула, не понимая, чего ожидать от этих двоих мужчин. То ли подерутся, то ли один из них позовёт её замуж. Дали с Пикассо обзавидовались бы и локти бы искусали друг другу от того, какой сюрреализм тут вытворялся.       Не глядя больше на Крейна, Брюс снова достал коробочку с кольцом и снова поставил перед ней.       — Ещё один вопрос, — он кашлянул в кулак и указал на украшение. — А если бы я тебя позвал замуж, ты бы согласилась? Кольцо дорогое, учти. И уточню: безумно, бессовестно, страшно дорогое.       — Мистер Уэйн! — доктор Крейн вышел из-за стола.       — Возможно, после дождичка в четверг, — иронично ответила Бет Уэйну, улыбнувшись, и тот усмехнулся. Сверкнул белоснежной улыбкой и забрал кольцо. — Мне очень понравилось твоё платье, в котором ты пришла на вечер. Прекрасное и неотразимое. У Бэтмена хороший вкус, нельзя это не признать. Я бы хотел сделать Рейчел подарок, так что… Может, ты покажешь мне тот магазин? Раз Бэтмену можно, то чем я хуже?       Брюс улыбнулся, сунув руки в карманы брюк.       — Я бы тоже не отказался посмотреть на этот магазин, — вмешался доктор Крейн, встав рядом с Бет.       — Чудненько, — она качнула ногой под столом и вздохнула.       ***       Свобода и свободное время — разные по своей стилистике понятия. Свобода — это встать утром, послать все планы коту под хвост или наоборот, выполнить всё по пунктам, дотошно, между делом попивать кофе в кафе и хрустеть кукурузными чипсами. А свободное время — получить пару часов в день, и то не на личные хотелки, а на что-то строго определённое и не всегда желанное. Так что свобода и свободное время — палка о двух концах.       Оказалось, среди родителей учеников Бет были и птицы высокого полёта, и мистер и миссис Милн, узнав об этом, не захотели портить отношения с ними. Так у Бет появилось свободное время три раза в неделю. До обеда в одиннадцать и после — в шестнадцать. Она садилась в машину с охранником и ехала на урок, потом возвращалась домой. Отец настоял на том, что так для неё будет безопаснее. Доктору Крейну пришлось согласиться с решением мэра, но он старался приезжать после работы и проводить пару часов с Бет.       И даже на шопинге её кто-нибудь да сопровождал, в основном Салли, цель которой — подобрать такую одежду для дочери, чтобы понравилось в первую очередь Джонатану. В один из таких дней они даже договорились пообедать вместе в ресторане, доктор Крейн ради этого выделил пару часов из рабочего времени в Аркхеме. Он встретил женщин в магазине, около небольшого, но жутко кричащего и помпезного магазинчика нижнего белья. Салли тут как тут вытащила из розового пакета комплект чёрного полупрозрачного белья для дочери и продемонстрировала мужчине. Впрочем, его это не смутило.       — Не хочу показаться чересчур навязчивой, — Салли шла рядом с доктором, а Бет плелась позади, — но в те разы, что вы оставались у нас на ночь, я не слышала… как бы это сказать… ну…       — Чего именно, Салли? — уточнил доктор Крейн.       Салли помялась, повертела головой, а потом понизила голос.       — Вы не занимались сексом.       Бет, попивая молочный коктейль через трубочку, поперхнулась и закашлялась. Джонатан обернулся и, не меняясь в лице, спокойно ответил Салли:       — Так и представляю вас, приставившую стеклянную банку к стене и подслушивающую.       Мама смутилась, осознав, что выглядела маньячной мамашей, но сказанного не воротишь, и ей оставалось только покраснеть ещё больше и потупить глаза.       — Нет, нет, ни в коем случае! Джонатан, не хочу, чтобы вы себе всякого напридумывали…       — А что я себе напридумывал? — уточнил он.       — Мам… — косячит Салли, а стыдно дочери!       Салли шикнула на неё и смутилась ещё больше.       — Ну, я не знаю… Просто уточняю…       Время обеда Бет предпочла провести в молчании, отвечая односложно на задаваемые вопросы или просто кивая. Она отказывалась думать о последствиях выходки матери. Чёрт его знает, примет ли доктор Крейн сказанное как намёк к действию. Бет не хотела переживать ещё одно насилие, поэтому предпочла заняться поисками причин, почему она не может лечь с этим мужчиной в постель не только для сна. «Потому что у меня с собой мясницкий нож» — это аргумент?       На обратном пути, сидя с Салли на заднем сиденье Кадиллака, Бет предпочла тоже отмалчиваться.       — Как же тебе повезло с Джонатаном! — мама по старому обычаю расхваливала его. — Папа тоже считает его отличной партией для тебя.       Партия! ПАРТИЯ! Не любовь, не половинка, не жених, а партия! Будто Бет не девушка, а сучка для выгодной случки. И тут они гнались даже не за его деньгами, а за статусом, за громким именем.       — Отец хочет помочь получить ему должность заместителя главного врача, — с гордостью делилась Салли.       Бет хмурилась и наблюдала за мелькавшими за окном домами. Настроение со скоростью света приближается к нулю, обещая пробить дно со всего размаха. Главное — не открывать рта и не будить новую бурю своими высказываниями по поводу персоны Джонатана.       После возвращения дома всё как всегда. Ей запрещено выходить за ворота, но по территории сада гуляй столько, сколько влезет. С телохранителем. Слава сусликам, телефон у неё не отобрали, и Бет могла пролистывать соцсети, страницу за страницей, попутно слушая музыку. А когда надоедало и то, и это, Бет включала на экране одну из серий «Ходячих мертвецов» или «Во все тяжкие» и погружалась в другие, более заманчивые миры.       После обеда и дневного отдыха она собрала в рюкзак пару учебных пособий и вышла к воротам, готовая ехать к ученику. Только сегодня в машине в очередной раз сидела Салли.       — Мам…       — Хочу поболтать с Терезой, пока ты занимаешься с её дочерью, — отмахнулась Салли.       Отговаривать эту женщину бесполезно, если уж ей что-то втемяшилось в голову, то прочно и надолго.       Поездка, как и все прочие, не считая Салли, прошла так же спокойно. Впрочем, занятие тоже ничем не отличилось, Бет отработала как положено, вкладывая всю себя и дотошно объясняя все непонятные моменты. Дети любили её. Ни за какое золото мира она не пошла бы работать в школу, так как считала, что не создана для работы с группой — её попросту съедят. А вот индивидуальные занятия приносили удовольствие: дети слушались, были благодарными и отзывчивыми, все разные, у каждого свой характер, и к каждому свой подход.       За эти дни родители и ученики почти перестали удивляться тому, что к ним приходит светловолосая девушка, а не рыжая в очках. К тому же рыжуля из прошлого оказалась, упс, дочерью мэра. Салли удалось замять эти неловкие моменты, объяснив, что родители не хотели предвзятого отношения к дочери, вот она и скрывалась. Естественно, мама заботилась об имени семьи, а не о Бет.       Да уж!       Бет только и осталось вздохнуть и согласиться с версией матери. Право дело, не говорить же, что дочь стеснялась своего высокого происхождения, что просто хотела быть человеком без прицепов, состоящих из статусов.       После занятия Тереза угостила Бет чаем и ещё почесала языком с Салли. Они делали то, что умели лучше всего: перемывали косточки тем или иным дамам из высшего общества.        «В четвёртый раз вышла замуж! Подумать только! А ведь со смерти её первого мужа прошло всего два с половиной года!»        «Говорят, Челси сделала ещё одну пластику груди. Кого она хочет захомутать? Разве что ждёт, когда её Ричард отправится на тот свет, как-никак ему уже восемьдесят три».       — А у тебя как дела, дорогая? — спросила Тереза у Бет.       — Ну… Прочитала «Гражданин Икс» Роберта Каллена.       Тереза немного подзависла.       — Она встречается с доктором Крейном! — гордо встряла в разговор довольная мама.       В глазах Терезы вспыхнула зависть, ведь доктор, по мнению большинства, не только умён, но и привлекательности ему не занимать.       Бет уткнулась носом в чашку, во всю жалея о том, что вместо кофе ей не налили снотворного. Так она хотя бы смогла пропустить неприятные разговоры мимо скручивающихся в трубочку ушей.       Примерно через час Салли засобиралась домой, и Бет облегчённо выдохнула. Хотя бы в машине они помолчат, хоть уши наконец-то отдохнут от светской трескотни. Но по дороге машина на что-то наехала и пробила сразу два колеса. Пришлось остановиться рядом с Макдональдсом, и, недолго думая, Бет пошла за мороженым. Салли предпочла отсидеться в машине.       Уже на выходе из кафе у обочины остановилось серое авто. Тонированное окно опустилось, из окна высунулся Билли. Бет было обрадовалась ему, как родному, но он прижал палец к губам и, улыбнувшись, протянул ей сложенный листок бумаги, добавив негромко: «Послезавтра в четыре здесь же». Она сунула его в карман джинсовой юбки и кивнула. Ни слова не говоря, Билли закрыл окно, и машина выехала обратно на дорогу.       Бет огляделась по сторонам, в первую очередь проверяя, не следила ли за ней Салли. Нет, та уткнулась в страницы модного журнала и праздно ждала, когда же поменяют колёса.       Сердце Бет будто не на месте. Хотелось взвизгнуть, чтобы дать выход чувствам, охватившим её. Джокер не забыл о ней! Послал своего человека! Не терпелось поскорее прочитать записку, но рисковать нельзя, итак посреди дня тут колесил человек клоуна. Бет казалось, что руки у неё дрожат и что Салли непременно это заметит. Наверняка и щёки раскраснелись, а глаза что два блюдца. Явно же не от мороженого! Пришлось прогуляться около Макдональдса, купив ещё одно мороженое, вот только кусок в горло из-за эйфории не лез.       — Пора в машину, — вскоре водитель нарушил беспокойные мысли Бет, и она кивнула.       Ехали молча. Салли с жадностью читала статью про какого-то актёра, тихо напевало радио, наконец-то Бет чувствовала себя в относительной тишине. И только дома, сразу же пройдя в свою комнату и закрывшись, Бет первым делом достала записку и развернула. Глаза забегали по неровным буквам.       Восторженной эйфории пришло на смену разочарование, густое, горькое. И сколько бы Бет ни вчитывалась в строчки, в них ни слова о том, что клоун, например, для приличия соскучился. Разве что, «будь умницей, детка, поищи, где папочка хранит чертежи». И указания, какие именно.       Героиней шпионских игр и романов Бет ни разу себя не видела, даже не фантазировала в ту сторону. Ложиться с постель с убийцей, который знал, как обращаться с женщиной, — это, знаете ли, одно, а вот встать в строй его психопатов и гордо нести флаг сумасшествия — как-то уж совсем другое. Может, она и правда слишком хорошо думает о Джокере, а он умело вешает лапшу ей на уши во благо своих планов. Бет не знает и знать не может, хоть в лоб спроси у психопата. Говорят, даже сам Бэтмен так ни разу и не смог добиться от клоуна хоть какого-то внятного ответа, чего уж говорить о рядовой девушке.       Да и какой бы ни была её семья — всё-таки не совсем чужие люди, хотя бы по крови. И Бет не знает, как ей быть в этой странной ситуации, в которую её поставили. И что повлечёт за собой отказ от участия в планах маньяка — она тоже не знает.       Сомнения идут с ней рука об руку вплоть до самого сна, и даже после этого она долго ворочается, думает, думает, думает. Взвешивает. Мало кто в здравом уме хочет попасть за решётку, а у Бет для этого все козыри, так сказать. Джокер уже ей выписал прямой билет если не на пожизненное, то лет на десять точно. И где гарантия, что он её не подставит, не сдаст при первой же подвернувшейся возможности? А гарантий нет и не будет.       На часах уже за полночь, а в глазах ни намёка на сон. Включив прикроватную лампу, Бет ещё раз перечитала записку, осмотрела её на свет. Ничего кроме того, что уже есть. Решив разобраться с этим вопросом завтра, ей всё-таки с горем пополам удаётся уснуть ближе двум часам ночи.       Позднее утро принесло прежнюю головную боль под названием «на службе у дьявола». Но это полбеды, а вот вторая часть незадачи заключалась в том, что отец решил остаться дома. Именно сегодня.       Может, это знак?       Вообще неплохо бы сначала получить образование в школе для шпионов, а уже потом шпионить и выуживать очень важную информацию, причём против свей малой родины.       Ладно. Хрен с ним. Ещё один раз она поможет Джокеру.       Для начала Бет прошлась по дому, как бы между делом слоняясь. Салли лежала в гостиной на диване с тряпкой на голове, у матери мигрень. Хотя в такие дни вопреки ожиданиям она особенно беспокойна, вот и сейчас около неё суетилась служанка, которую вызвали ни свет ни заря с выходного.       Отец спустился ко второму завтраку в столовую и читал свежим номер «Готэм Таймс». Вот он, шанс на злодеяние. Бет поднялась на второй этаж и прокралась к двери отцовского кабинета. Дверь не заперта. Как бы, интересно, пришлось доставать ключ, окажись всё заперто?       Ох, лучше не думать о лишних проблемах!       Оглянувшись по сторонам, Бет скользнула в кабинет и притворила за собой дверь. Внутри порядок, отец любил, когда у каждой вещи есть своё место, поэтому при осмотре нужно стараться не наделать бед.       Первым делом Бет осмотрела стол. Стопка на одном конце, стопка на другом, и всё не то. Бумаги по судам, распоряжения по будничным заботам, планируемые нововведения, но всё не те.       Глухую тишину прорезал телефонный звонок, и Бет подскочила на месте и выронила одну из стопок на пол. Выругавшись на свою криворукость, быстренько собрала бумаги и положила на место как можно аккуратнее и ровнее. И сделать бы ручкой кабинету, типа простите, я старалась, вызывайте кого попроворнее, но за дверью от лестницы раздались шаги. Чёрт!       Бет в панике оглядывается. Ей не приходит в голову ничего другого, кроме как рвануть к двустворчатому шкафу и замереть за прикрытыми дверцами в темноте.       Отец входит в кабинет и снимает трубку.       — Слушаю, — отзывается он. — О, доктор Аркхем! Приятно вас слышать. Да, я звонил позавчера… Насчёт Джонатана Крейна. Угу. Да. О, нет, нет, что вы! Хм. У вас же освобождается место заместителя главного врача? Выходит на пенсию, верно? Ага. Надеюсь, вы ещё не присмотрели кандидатуру? Ну что ж. Хотя в любом случае я бы хотел, чтобы вы рассмотрели Крейна на эту должность. Да, хорошо, подумайте. Благодарю. И вам хорошего дня!       Отец положил трубку и вздохнул, прошёлся по кабинету. Послышалось шуршание бумаг, затем раздался скрип грузного кожаного кресла. Бет мысленно чертыхнулась и приготовилась провести в шкафу как минимум до ужина, если её не обнаружат тут раньше. Вот сюрприз-то будет! Она переступает с ноги на ногу и прислушивается. Почти ни звука, только тихий-тихий шелест перекладываемых с места на место бумаг.       Вскоре до шкафа добрался запах сигары, и Бет захотелось вылезти поскорее, чтобы и самой немного потравиться табаком.       Сколько прошло времени, она не знала, так как в едва крохотную щёлку ничего путного в поле зрения не попадало, кроме стены, и этого света не хватало, чтобы воспользоваться наручными часами.       Раздался ещё один телефонный звонок, и отец, сняв трубку, коротко ответил: «Спускаюсь». Ещё немного поперекладывав бумаги, он поднялся из кресла и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ.       Ну трындец!       Бет вылезла из шкафа, инстинктивно отряхиваясь и поправляя одежду, и прежде всего вернулась к столу. Перерыла все ящики, один за одним, не нашла ничего путного. После этого принялась за шкаф, и там, в кучах и стопках, Бет нашла то, что искала. Бинго! На титульном листе чернела надпись о том, что внутри исправленные и обновлённые чертежи веток метро.       Но радость омрачается тем, что дверь заперта, а те, ключи, что есть в ящиках стола, не подходят к замку. Бет пробует все. Обыскивает кабинет, находит ещё два ключа, но они — увы и ах, мимо кассы.       Чудненько!       Не ровен час, опять объявят её в розыск, поднимут на уши каждого копа в городе, а Бет прохлаждается в кабинете отца. Измерив комнату шагами вдоль и поперёк, не остаётся сомнений, что уходить предстоит через окно. Страшновато. Второй этаж как-никак! Она передвигалась по опоясывающему дом бетонному выступу, выкрашенному в светло-жёлтый цвет. Этот выступ должен был дополнительно визуально делить дом на два этажа, подчёркивая аристократизм и богатство, но вопреки ожиданиям этому архитекторскому чуду радовались в основном голуби да ещё одна полоумная девушка, возблагодарившая строителей, что наконец-то хоть что-то бесполезное из её окружения оказалось полезным.       Прижавшись спиной к стене, мелкими шажками Бет медленно пошла вправо. Лишь бы её не заметили! В саду стоял садовник, рассматривая кусты, которые предстояло привести в порядок. Двое охранников в чёрных костюмах стояли у ворот, слава богам, спиной к Бет.       Добравшись до первого на пути окна, она заглянула в него. Родительская комната. И прямо сейчас отец стоял у шкафа и выбирал галстук, стоя у зеркала боком к дочери. Мысленно попросив защиты у всех потусторонних сил, она как можно тише прошуршала мимо, надеясь, что удалось остаться незамеченной.       Следующее окно вело в родительскую ванную комнату, и она по понятным причинам тоже мимо.       Ещё окно — и на этот раз уборная для гостей. Ценные бумаги засунуты за юбку и скрыты футболкой. Посторонний глаз вряд ли что-то заподозрит, а вот самой Бет ой как неудобно. То и дело приходится поправлять бумаги с чертежами и важными записями.       Окно поддалось, и всё бы хорошо, да вот только снизу, из сада, раздался нежданный-негаданный голос.       — Мисс Милн? — садовник всё испортил.       А убийца садовник. И труп, скорее всего, тоже садовник.       Он приложил ладонь ко лбу, закрываясь от света, и рассматривал карабкающуюся по выступу дома Бет. Она помахала ему рукой, потом приветливо махнула обернувшимся охранникам, и те подошли ближе.       — Кхм. Я гуляю, — улыбнулась Бет. — Надоело бродить по саду, так что вот… Ходила смотреть на гнездо сороки на том старом ясене за домом. Ну, знаете…       — Там три яйца, — кивнул один из охранников и пояснил, что при прошлом осмотре дома высунулся из окна гостиной и смог увидеть гнездо.       Немного послушав разговор садовника с охранниками о сороках, а потом о воронах и голубях, Бет неслышно открыла окно и влезла в гостевую ванную комнату. Фух…       Посмотрев на себя в зеркало, она поправила волосы, ещё раз одёрнула футболку и вышла в коридор. На её счастье никого не видать вокруг, и как раз в этот момент снизу раздался мамин голос:       — Бет, милая! Подойди к маме!       Ну вот и начинается часть о неспокойной маме: головная боль немного отступила, и теперь Салли попросит налить ей чаю с лимоном и почитать что-нибудь вслух. Типичная практика.       — Иду, мам! — отозвалась Бет.       И мысленно добавила: «Только спрячу украденные у отца документы».       Улизнуть из дома на следующий день оказалось не так уж и сложно, хотя и не без эксцессов. Салли всё ещё чувствовала себя неважно, а ведь со дня на день ей предстояло выйти с мужем в люди, чтобы представить план одной из новых веток метро. Вот так да! Ну, что сделано, то сделано. От Бет же требовалось назначить встречу со стилистом и портным, чтобы тот немного подправил платье.       Сказано — сделано.       Потом распорядиться на кухне: что приготовить на обед и на ужин, какое вино подать к столу, а ещё до сих пор не доставили свежие морепродукты на вечер. Мама любила мидии и осьминогов, поэтому Бет пришлось попотеть немного, чтобы ускорить процесс.       После обеда Бет ощущала себя не так называемой дочерью мэра, а экономкой: проследи за этим, проследи за тем, организуй прислугу. Не те хлопоты, которые Бет по душе. Ей бы лучше за учебниками посидеть, подготовиться к занятиям, выстроить план работы с тем или иным учеником, а не скакать по дому и с усердием генерала вести за собой полк домработников.       После обеда, ближе к трём часам, когда Салли собралась немного вздремнуть, Бет встала в позу и сказала, что этот день ей должен скрасить шопинг. Мама благословила на трату кучи денег и отпустила дочь.       Бет сложила добытые нечестным трудом бумаги в рюкзачок и была такова. Ищите-свищите.       Кабриолет, доставивший её к одному из самых больших торговых центров, припарковался тут же, неподалёку. А Бет, зайдя через центральный вход, вышла через запасной и прошла квартал до назначенного места. Билли уже тут как тут, сидел в машине и курил, а при виде юной леди, как и полагается прихвостню Джокера, ни окурок не затушил, ни поприветствовал выходом на улицу. Впрочем, Бет не расстроилась.       — Запрыгивай, — единственное слово Билли, не считая кивка в качестве приветствия.       Как? Куда? Зачем? Бет поглядела по сторонам и передёрнула плечами, не готовая к разного рода вестернам.       — Босс велел привезти тебя.       Ах вот оно что! Ну, раз велел, то поехали, да. Бет села на заднее сиденье и прижала к себе рюкзачок.       Они приехали в до боли знакомое место, с которым связаны многие воспоминания. Место, в котором страх не сковывал до хрипоты, не сдавливал горло и не выворачивал нервы, а щекотал нервы. Где приходилось выверять каждый свой шаг, как на шахматной доске. Бет — одна из пешек, но Джокер для чего-то её берёг, не давал срубить другим фигурам. И сам не торопился вывести с поля игры.       Бет волнуется, заламывает пальцы, мнётся у двери, в очередной раз задаваясь вопросом, правильно ли поступает, предавая семью и все их идеалы. Она прижалась лбом к двери и закрыла глаза. Кто бы дал ответ. Выдохнув, переборов страх и дрожь, Бет надавила на ручку и толкнула дверь.       — Я уж думал, ты приросла там к косяку, — усмехнулся Джокер, лёжа на кровати и закинув руки за голову. На нём простые серые спортивные брюки, длинная мятая футболка. Грим почти полностью стёрт. Скорее всего, он просто воспользовался полотенцем, не удосужившись как следует смыть краску с лица.       Бет смутилась и переступила с ноги на ногу, в ответ лишь помотав головой. Он необходим ей, как свет, как сон, как воздух. Она приросла к нему нездоровыми чувствами, искалеченными, неправильными. Ей хочется сбежать и остаться тут одновременно. Её разрывало от противоречивых чувств, она как школьница на пороге кабинета директора, пришла получать нагоняй.       — Раньше ты была посмелее, де-етка, — клоун насмешливо тянет слова. — Что-то… хм… случилось?       — Я принесла то, что ты просил, — несмело ответила Бет и протянула вынутые из рюкзачка документы.       Джокер поднялся с кровати и, взяв бумаги, вернулся к кровати и сел на край, тут же потеряв интерес к Бет. Она сунула руку в карман лёгкой ветровки и сжала ту самую записку, которую на днях передал ей Билли.       — Ты молодец, — губы клоуна растянулись в довольной улыбке. — Охо-хо! Не ожидал от тебя, что сможешь пойти против семьи! Н-но.       Он щёлкнул языком.       — Я доволен тобой. Хе-хе, даже мог бы нанять тебя.       Клоун лукаво посмотрел на Бет, и она смутилась. Предательница и любовница самого дьявола. Предала все свои принципы. И ради кого? Ради Джокера! Может, это она безумная, а не он? Ведь клоун по сути не заставлял, Бет могла ничего не делать для него, сожгла бы записку и как страшный сон забыла бы про всё произошедшее— и делов-то. Прощай, гудбай, безбашенная жизнь.       Нормальная женщина давно бы сделала ручкой Джокеру и сбежала бы куда подальше и куда побезопаснее, чтобы уж наверняка. Бет не могла назвать себя нормальной женщиной. Она несмело прошла в комнату и присела на край круглого столика, что стоял возле кровати.       Джокер молчал, изучая чертежи и записи, а Бет не могла подобрать слова, чтобы разорвать бумажный шелест тишины. От подлого человека не стоит ждать благородства, как-то Бет стала забывать прописную истину, которую готэмцы усваивали с рождения буквально с молоком матери.       — Как поживают мамочка с папочкой?       Бет вздрогнула, не ожидая, что Джокер заговорит первым.       — Ну… поживают, — несмело отвечает она.       Она уже предала родителей, но это не значит, что можно пуститься во все тяжкие. Живут и живут себе.       — У мамы мигрень, — зачем-то уточнила Бет и неуверенно кашлянула.       — Оу, — без доли сочувствия отозвался клоун. — Надеюсь, доктор Крейн позабо-отится о ней, эхе-хе. Кстати. А тебе он поставил какой-нибудь диа-агноз? Шизофрения, паранойя, что-нибудь ещё более бана-альное.       Джокер хищно улыбнулся, ожидая ответа.       — Н-нет, — мотнула головой Бет.       Клоун разочарованно цокнул языком и выдохнул через рот.       — Но так же неинтересно! — пожаловался он. — У такой девочки точно что-то должно быть не та-ак с головой, хе-хе.       Он засмеялся, а Бет отвернулась от него, глядя в стену.       — К слову. Как тебе живётся с родителями?       Усмешка, язык скользит по нижней губе, останавливается в уголке. Замирает. В глазах блеск.       — Могло быть и лучше, — хмурится Бет.       — Ах, ах, бедняжка, — Джокер цокает языком. — Может, хе-хе, тебя пожале-еть? М-м?       Он смотрит на неё исподлобья. Ядовито смотрит. С коварством. И тут уж дураку понятно, что если вздумается поплакаться на его плече, ничего хорошего из этого не выйдет. Бет откидывает волосы и выпрямляется, настораживается.       — А знаешь что, — говорит она и сглатывает комок страха, — я тебе не грёбаный Джеймс Бонд! У тебя достаточно твоих людей, как мне известно. Мог бы кого-нибудь завербовать в наш дом, а не меня подставлять.       Он слушал внимательно, спокойно, не отводя взгляд. Молчал. И хотя Бет его спокойствие не понравилось, она продолжала спускать себя с тормозов.       Хрипло выдохнув, она ухватила подол ветровки, опустила было глаза, но почти сразу снова посмотрела на Джокера.       — И что дальше? Мне снова предстоит сидеть в этих чёртовых четырёх стенах? Будешь держать меня на привязи?       Мужчина облизнулся и пожал плечами.       — Ой да ладно тебе! — невинно улыбнулся он. — Кто старое помянет, тот до рождества может и не дожить, хе-хе.       — Но ты меня здесь держишь… — со всхлипом прошептала Бет.       — Э-эм… Хм, нет, я не держу тебя. Дверь открыта, — не отворачиваясь, он указал в сторону выхода, — только не забудь закрыть её за собой, а то.. знаешь ли… не люблю сквозняки.       Снова облизнувшись и качнувшись, он чуть повернул голову и посмотрел на Бет чуть пристальнее.       — Да ты!..       Бет вскочила и гневно осмотрелась, то ли выискивая, чем бы огреть психопата, то ли просто загоняя себя в панику. Её переполняло негодование, буквально взрывало душу и выплёскивалось осколками наружу. Она задыхалась от досады и злости.       — Как ты смеешь? — повысила она голос. — Ты!.. Ты!..       Слова взрывались на языке, не успевая рождаться, и Бет часто и тяжело дышала. Чувствовала, что ещё немного — и задохнётся.       Джокер склонил голову набок и приоткрыл губы, сощурился.       — Де-етка, давай договоримся, хм-м, на берегу. Ты сама-а себе всё напридумывала.       — Я? Напридумывала? — взорвалась Бет. — Да это ты меня тут держал в заложницах!       Джокер как ни в чём не бывало пожал плечами и погрозил Бет пальцем, привлекая к себе внимание.       — Позволь дать тебе совет. Если ты будешь и дальше считать себя зало-ожницей, то… так ею и останешься. Поразмысли об этом на досуге.       И он покивал головой, облизываясь и невинно глядя на Бет.       — Да ты просто ВОСПОЛЬЗОВАЛСЯ мной! — по лицу Бет катились слёзы. — И теперь снова запрёшь в этой тюрьме!       Джокер вздохнул и причмокнул.       — Оу! Как драматично! Но позволь ещё кое-что сказать, де-ет-ка. Эхе-хе… Тебя здесь никто не держит. Вали. Выход найдёшь, надеюсь? — он сверкнул недоброй ухмылкой, давая понять, что если и проводит даму до двери, то непременно сделает это по-своему весело. Но ко всему прочему он также добавил: — Я-то своё, ах-ах, уже получил. Лети, Беатриче, лети отсюда.       Она сама — сама! — шагнула в пропасть, ныряя в неё по зову Джокера. Он подтолкнул её. Он тоже виноват, ему тоже держать ответ! Растерянная и ошарашенная, она выскочила из квартиры. Минуя лифт, не помня себя от осознания произошедшего, она бежала по ступеням вниз. И только выскочив на улицу, позволила себе разрыдаться, закрыв лицо руками.