"Сумерки: Новалуние" Фильм 2

Деметрий оставил нас в пышущей благополучием приемной, где за конторкой из красного дерева по-прежнему сидела молодая Джина, а из встроенных колонок лилась совершенно безобидная бодрая музыка. — До наступления темноты не уходите, — напомнил стражник Вольтури. Ккренай кивнул, и Деметрий поспешил прочь. Судя по всему, подобный обмен фразами нисколько не удивил Джину, хотя она и смерила проницательным взглядом накидку, которую пришлось позаимствовать Шу. — Ты в порядке? — спросил Куренай слишком тихим для ушей смертных голосом. Беспокойство сделало баритон грубоватым, насколько может быть грубым шелковистый бархат. «Похоже, сам еще в себя не пришел», — подумал я. — Лучше усади его, — посоветовал Луи. — Вальт чуть на ногах стоит! Только сейчас я понял, что трясусь, сильно трясусь. Дрожь колотила все тело, даже зубы стучали, а приемная покачнулся и поплыл перед глазами. Интересно, Минато чувствует нечто подобное, когда превращается в волка? Я услышал что-то непонятное, хриплый надрывный звук, совершенно не в такт бравурной мелодии, льющейся из динамиков. Увы, сильная дрожь мешала разобрать, что это за звук и откуда. — Тише, Вальт, тише! — Куренай подталкивал меня к диванчику, стоящему дальше других от любопытной администраторши. — У него истерика. Может, шлепнешь по щекам? — посоветовал Луи. Шу обжег друга яростным взглядом. Теперь все понятно… Господи, это же я хриплю! Надрывный звук — рыдания, сотрясающие мою грудь. — Все в порядке, ты в безопасности, все в порядке, — скороговоркой повторял Шу. Посадив на колени, он прикрыл меня толстой шерстяной накидкой, чтобы защитить от холода своей кожи. Зачем так глупо себя вести? Кто знает, сколько осталось любоваться его прекрасным лицом? Я в безопасности, он тоже, значит, сможет уйти, как только мы поднимемся в город. Туманить глаза слезами, лишаясь шанса наслаждаться его красотой, — какая расточительность, полное безумие! Но никакие слезы не могли смыть будоражащий сознание образ: перепуганное лицо женщины с четками. — Боже, несчастные люди… — всхлипывал я. — Да, знаю, — прошептал он. — Так ужасно… — Понимаю… Жаль, что тебе пришлось это увидеть! Прижавшись щекой к холодной груди, я вытирал слезы толстой накидкой. Несколько глубоких вдохов: нужно скорее успокоиться. — Могу я чем-то помочь? — спросил вежливый голос. Склонившись над плечом Шу, Джина смотрела на нас со странной смесью тревоги и профессиональной отстраненности. Похоже, девушку нисколько не волнует, что ее лицо всего в нескольких сантиметрах от вампира из вражеского лагеря. Она либо находится в полном и блаженном неведении, либо отлично вышколена. — Нет, — холодно ответил Шу. Девушка кивнула и исчезла за конторкой. Едва Джина вышла из зоны слышимости, я спросил: — Она знает, что здесь творится? — Мой голос прозвучал очень низко и хрипло, и, делая глубокие вдохи, я попытался привести в порядок дыхание. — Да, Джина в курсе. — Она отдает себе отчет, что однажды ее тоже могут убить? — Ну, скорее, понимает, что это возможно. — Я удивился. — Надеется, что они ее не уничтожат. — Мои щеки зарделись. — Хочет стать одним из них? Коротко кивнув, Шу внимательно посмотрел на меня. — Как можно этого хотеть? — содрогнувшись, прошептал я. — Как можно смотреть на людей, входящих в ужасный зал, и мечтать в этом участвовать? Прекрасное лицо Куренай дрогнуло: его задели мои слова. Пытаясь понять, какие именно, я вглядывался в любимого и внезапно осознал: сейчас, хоть ненадолго, Шу держит меня в объятиях и в этот мимолетный миг нас не убьют. — Ох, Шу!.. — Я начал всхлипывать. Какая глупость! Слезы снова заслоняют его лицо, и это непростительно. Времени-то у меня только до захода солнца. Совсем как в сказках, в которых у волшебства есть временные границы. — Ты что? — с тревогой спросил Куренай, бережно растирая мне спину. Я обвил руками его шею — в худшем случае он просто отстранится — и прижался покрепче. — Очень глупо в такой момент чувствовать себя счастливим? — срывающимся голосом спросил я. Шу не отстранился, а притянул меня к себе и обнял так крепко, что стало больно дышать, хотя в груди не осталось ни одной раны. — Прекрасно понимаю, о чем ты, — шепнул он. — Но повод для счастья есть, и не один. Во-первых, мы живы. — Да, — кивнул я, — отличный повод! — Еще — мы вместе, — прошептал Шу. Дыхание у него такое свежее, такое сладкое, что голова закружилась. Я только кивнул, уверенний, что эти слова не несут для него такого смысла, как для меня. — И, если повезет, доживем до завтра. — Надеюсь, — с тревогой отозвался я. — Перспективы вполне радужные, — заверил меня Луи. Он сидел не шевелясь, и я почти забыл о его присутствии. — Менее чем через двадцать четыре часа я увижу Минато! Счастливий, уверений в будущем! Но я не мог отвести взгляд от Шу дольше, чем на минуту, и, глядя на него, искренне желал, чтобы никакого будущего вообще не было. Чтобы этот момент длился вечно, а если не получится, чтобы я умер вместе с ним. Куренай повернулся ко мне. Красные глаза светились лаской, и вообразить, что наши чувства взаимны, не составило никакого труда. Тонкие пальцы коснулись моих отекших век. — У тебя усталый вид… — А у тебя — голодный, — прошептал я, вглядываясь в багровые синяки под почерневшими глазами. — Пустяки, — пожал плечами Куренай. — Точно? А то могу посидеть с Луи, — с неохотой предложил я. Пусть лучше убьет, чем отодвинется хотя бы на сантиметр. — Не говори ерунду, — вздохнул он, лаская меня дыханием. — Никогда не контролировал эту сторону своего естества лучше, чем сейчас. Вопросов накопилось целый миллион. Первый почти сорвался с губ, но я вовремя сдержался. Не хотелось разрушать чарующую магию момента, пусть даже несовершенную, во вселяющей ужас приемной под взглядом будущего монстра. В объятиях любимого так легко вообразить, что я ему нужен. О наиболее вероятных мотивах — опасность еще не миновала, поэтому Шу меня и успокаивает, или чувствует вину за то, что мы здесь оказались, вперемешку с облегчением: можно не корить себя в моей гибели — думать не хотелось. Вдруг после долгих месяцев разлуки ему со мной нескучно? Хотя это не важно, фантазировать гораздо приятнее. Я нежился в его объятиях, заново запоминал лицо, фантазировал, воображал… Куренай смотрел на меня, будто занимаясь тем же, хотя на самом деле они с Луи решали, как вернуться домой. Говорили быстро и тихо, и Джина точно ничего не разобрала. Я и сам понимал лишь каждое второе слово. По-моему, речь шла об очередном угоне… Интересно, желтый «порше» уже вернулся к законным хозяевам? — А что там было сказано о певицах? — неожиданно поинтересовался Луи. — La tua cantante, — повторил Куренай, в устах которого итальянский казался музыкой. — Да, точно, — кивнул друг, и мне пришлось сосредоточиться: интересно, что же имел в виду Амо? Шу пожал плечами: — Они так называют смертных, на запах которых реагируют так же, как я на Вальта. Для Вольтури Вальт — мой певиц, потому что меня зачаровывает песня его крови. От усталости клонило в сон, но я с ним боролся. Не хотелось терять ни секунды времени, которое осталось провести рядом с Шу. Разговаривая с другом, он то и дело наклонялся, чтобы меня поцеловать, — гладкие, как стекло, губы касались волос, лба, кончика носа. Каждый раз привыкшее к долгой спячке сердце будто пронзал электрический разряд, и казалось, его бешеный стук слышен по всей приемной. Настоящий рай посреди ада! Я совсем потерял счет времени и запаниковал, лишь когда Шу еще крепче сжал меня в объятиях, и они с Луи настороженно посмотрели в сторону холодного каменного вестибюля. Прижавшись к груди любимого, я увидел, как в двойные двери вошел Алек. Глаза молодого вампира стали ярко-рубиновыми, на светло-сером костюме ни пятнышка. Поразительно, особенно если вспомнить, каким был его ленч! Однако парень принес хорошие новости. — Можете идти, — заявил он с сердечностью лучшего друга. — Просим не задерживаться в городе! Куренай притворяться не стал, его ответ прозвучал сухо и холодно: — Никаких проблем. Алек улыбнулся, кивнул и исчез за дверью. — Идите по коридору направо до первых лифтов, — объясняла Джина, пока Шу помогал мне встать. — Фойе двумя этажами ниже и выходит на улицу. Счастливо добраться! — весело добавила она. Интересно, опыт и профессионализм спасут эту девушку? Луи окинул администраторшу хмурым взглядом. Как хорошо, что обратно придется идти другим путем! Кто знает, вынес бы я еще одно путешествие по подземному лабиринту? Мы вышли через роскошно и со вкусом отделанное фойе. На средневековый замок, скрывавшийся за тщательно спроектированным современным фасадом, оглянулся только я. С этой стороны башню видно не было, что очень меня обрадовало. На улицах полным ходом шло празднование. Мы быстро шагали по переулкам. Небо над головой было унылого блекло-серого цвета, но дома стояли так плотно друг к другу, что казалось темнее. Зажигались фонари. Наряды гуляющих тоже изменились, и длинная мантия Шу не привлекала к себе внимания. Сегодня же по улицам Вольтерры бродило немало мужчин в черных шелковых накидках, а пластиковые клыки, которые я утром видел на ребенке, завоевали поклонников и среди взрослых. — Ерунда какая! — пробормотал Куренай. Я даже не заметил, когда и куда исчез шедший рядом Луи: повернулся, чтобы о чем-то спросить, а его нет. — Где Луи? — испуганно прошептал я. — Пошел забирать сумки там, куда их спрятал сегодня утром. А я и забыл, что взял с собой зубную щетку! У меня даже настроение улучшилось. — Наверное, и машину угоняет? — догадался я. — Нет, этим он займется чуть позже, за стенами Вольтерры, — усмехнулся Куренай. До ворот мы шли целую вечность. Шу догадался, что я выбился из сил, и, крепко обняв, фактически волок по улицам. Проходя под мрачной каменной аркой, я невольно содрогнулся. Тяжелая древняя решетка совсем как в гигантской клетке: сейчас опустится и мы окажемся в плену. Шу подтолкнул меня к темной машине с заведенным мотором, притаившейся в закоулке справа от ворот. Почему-то он не захотел сесть за руль, а вслед за мной скользнул на заднее сиденье. — Простите, — извиняющимся тоном проговорил Луи, — выбирать было особенно не из чего. — Все в порядке, милый, — усмехнулся друг, — не на каждой стоянке найдешь «Порше-911 Турбо»! Парень вздохнул: — Наверное, придется обзавестись такой игрушкой законным путем. Сказка, а не машина! — Договорились, подарю на Рождество, — пообещал Шу. Луи повернулся к другу, а я перепугался: разве петляющую вниз по холму дорогу можно выпускать из вида? Особенно раз скорость уже набрали… — Желтую! — попросил он. Шк сжимал меня в объятиях. В его накидке так тепло и уютно! Более чем уютно… — Попробуй заснуть, Вальт, — прошептал он. — Все кончено… Понятно, он имел в виду опасность и кошмары старого города, но в горле образовался неприятный комок, и, прежде чем ответить, я нервно сглотнул. — Спать не хочу и совсем не устал. — Я соврал лишь наполовину. Закрывать глаза не хотелось: салон освещали только неоновые указатели приборной панели, однако этого было достаточно, чтобы разглядеть любимое лицо. — Постарайся! — шепнул Куренай, прильнув губами к моей мочке. Я покачал головой. — Упрямство никуда не делось, — вздохнул Шу. Упрямства мне точно не занимать: с его помощью я боролся с тяжелыми веками и выиграл. На темной автостраде было сложнее всего, зато очень помогли яркие огни аэропорта Флоренции, а также возможность переодеться и почистить зубы. Луи купил другу новую одежду, а серую накидку бросил в кучу мусора на одном из поворотов. Перелет в Рим оказался слишком коротким, и усталость не успела затянуть в сети, но я прекрасно понимал: путешествие в Атланту будет совершенно иным испытанием, и попросил у стюардессы колу. — Вальт! — зная мою чувствительность к кофеину, покачал головой Шу. Луи сидел в соседнем ряду, и я слышал, как друг шепчется по телефону с Фри. — Не хочу спать, — напомнил я, а объяснение дала вполне реальное, потому что оно было правдой: — Если закрою глаза, увижу то, что видеть не хочется. Кошмары замучают. Больше Куренай спорить не стал. В полете можно было вдоволь наговориться и получить ответы на все вопросы, интересующие и одновременно страшащие — я заранее содрогался от того, что скажет Шу. Впереди столько свободного времени, и в самолете Куренаю от меня не скрыться — ну, по крайней мере, скрыться непросто. Кроме Луи, нас никто не услышит: уже поздно, большинство пассажиров отключают свет и приглушенными голосами просят подушки. Во время разговора и с усталостью проще бороться! Однако вопреки здравому смыслу бесконечные вопросы тяжелыми цепями сковали язык. Наверное, на ход мыслей повлияло нервное и физическое истощение, но мне казалось, не задав вопросы сейчас, я смогу купить хоть несколько часов и, подобно Шахерезаде, растянуть общение с Шу еще на одну ночь. Поэтому и продолжал пить колу, боясь даже моргнуть. Куренай, похоже, нравилось молча сжимать меня в объятиях и, будто рисуя, водить пальцами по лицу. Я тоже осторожно касался его щек, губ, глаз; понимал: потом, когда останусь один, будет больно, но остановиться не мог. Он целовал мои волосы, лоб, запястья… губ старательно избегал. Пожалуй, так даже лучше. В конце концов, сколько боли может вынести человеческое сердце? За последнее время мне пришлось немало пережить, но сильнее я от этого не стал. Наоборот, чувствовал себя бесконечно слабим. Одно-единственное слово — и разобьюсь вдребезги. Шу молчал: надеялся, что я засну, или просто ему было нечего сказать. Я снова выиграл битву с тяжелыми веками и, когда приземлились в аэропорту Сиэттл-Такома, даже увидел встающее над плотными облаками солнце. Потом Шу опустил козырек, но я все равно гордилмя собой: отлично, ни минуты не потерял! Нас ждали. Если Куренаев это не удивило, то я ни на что подобное не надеялся. Первым на глаза попался Фри. Впрочем, ему было не до меня. В плотной толпе прибывших он не видел никого, кроме Луи. Встретившись, они не стали, подобно другим влюбленным, целоваться и обниматься, а просто смотрели друг другу в глаза. В этом было столько личного, даже интимного, что я поспешно отвернулся. Широ с Мирай ждали в закутке, подальше от очереди, тянущейся к металлоискателям. Мирай прижала меня к себе крепко, но как-то неловко, потому что руки ее приемного сына до сих пор обвивали мои плечи. — Спасибо огромное! — шепнула она, а потом обняла Шу. В глазах миссис Куренай светились такие переживания, что, наверное, умей она плакать, точно бы разрыдалась. — Никогда, никогда больше не заставляй меня так волноваться! — Прости, мама… — с раскаянием пробормотал Шу. — Спасибо, Вальт! — поблагодарил Широ. — Мы так тебе обязаны! — Ну, это вряд ли… — прошептал я. Усталость все-таки взяла надо мной верх; казалось, мои голова и тело существуют отдельно. — Вальт едва на ногах стоит! — набросилась на сына Мирай. — Нужно срочно отвезти его домой. Не уверенний, что хочу вернуться домой, ничего не видя от усталости, я брел по аэропорту. С одной стороны меня поддерживал Шу, с другой — Мирай. Луи с Фри, наверное, шли следом; обернуться и проверить не было сил. Сознание отключилось почти полностью, но, когда мы подошли к машине, я каким-то чудом стоял на ногах. Разглядев в полумраке гаража Дайго и Кен у черного седана, я удивился так, что даже усталость отступила. Тело Шу сжалось в тугую пружину. — Не надо! — шепнула Мирай. — Ему и так плохо. — И поделом! — прорычал парень, изо всех сил стараясь не сорваться на крик. — Дайго не виноват, — с трудом ворочая распухшим от усталости языком, пролепетал я. — Позволь ему хотя бы извиниться, — попросила Мирай. — Мы с отцом сядем в машину Фри. Глядя на невероятного красивого чорныша(Дайго), Шу зарычал. — Пожалуйста, не надо! — взмолился я. Ехать вместе с Дайго мне хотелось не больше, чем ему, но сколько можно ссорить Куренаев? Из-за меня и так столько проблем и раздоров! Тяжело вздохнув, парень потащил меня к машине. Не сказав ни слова, Кен с Дайго устроились впереди, а меня Шу снова усадил на заднее сиденье. Понятно, бороться с тяжелыми веками мне больше не под силу. Окончательно капитулировав, я прижался к груди любимого и закрыл глаза. Мотор седана ожил с негромким урчанием. — Шу… — начал Дайго. — Я все знаю! — бесцеремонно оборвал друг. — Вальт! — нерешительно позвал чорныш. От изумления у меня даже веки распахнулись. Непосредственно ко мне надменний красавиц еще не обращался. — Да, Дайго, — с опаской проговорил я. — Вальт, извини меня, пожалуйста. Я… чувствую себя ужасно из-за всей этой истории и страшно благодарен за то, что ты, несмотря на мои глупости, спас Шу. Умоляю, скажи, что ты меня прощаешь! От волнения слова звучали неловко, чуть напыщенно, однако вполне искренне. — Ну, конечно, Дайго, — прошептал я. Может, хоть теперь он не будет так сильно меня ненавидеть? — Разве ты виноват? Это меня угораздило спрыгнуть с той дурацкой скалы! Естественно, я тебя прощаю! Язык меня почти не слушался. — Дайго, Вальт без сознания, так что извинение не считается! — усмехнулся Кен. — Я в сознании! — захотелось возразить мне, но получилось что-то вроде невнятного мяуканья. — Дай ему поспать! — осадил друг Шу уже без прежней злости. Повисла тишина, нарушаемая лишь мерным урчанием мотора. Наверное, я уснул, потому что, казалось, буквально через секунду дверца распахнулась и Шу вынес меня из машины. Глаза не открывались, и я решил, что мы до сих пор в аэропорту. А потом услышала голос Кенто. — Вальт! — где-то вдалеке кричал он. — Кенто… — отозвался я, пытаясь стряхнуть с себя сон. — Ш-ш-ш! — зашипел Куг. — Все в порядке. Ты дома, в полной безопасности. — Как у тебя хватило наглости сюда вернуться! — орал на Шу Кенто. — Папа, перестань! — простонал я. Меня, естественно, не слышали. — Что с ним? Что случилось? — Он просто устал, очень устал, — спокойно заверил отца Куренай. — Дайте ему выспаться! — Не смей мне указывать! — орал Кенто. — Отдай его мне! Не смей прикасаться к Вальту! Шу попробовал сделать, как ему говорят, но я вцепился в него мертвой хваткой. Отец безуспешно пытался разжать мои пальцы. — Папа, перестань! — чуть громче прошептал я и, кое-как разлепив веки, уставился на отца карыми глазами. — Меня ругай! Мы около нашего дома. Входная дверь распахнута настежь. Толстая пелена облаков мешает определить, какое сейчас время суток. — Буду, можешь не сомневаться! — пообещал Кенто. — Заходи! — Ладно, — вздохнул я, — отпустите! Шу поставил меня на ноги. Я устоял, хотя ног под собой не чувствовал. Что же, все равно нужно идти… Шаг, другой, и подъездная аллея бросилась на меня, словно хищная кобра. Поцеловать асфальт не дали сильные руки Куреная. — Позвольте только занести его наверх, — попросил Шу, — потом сразу уйду. — Нет! — в панике закричал я. А как же мои вопросы? Он ведь должен остаться и все объяснить, разве не так? — Я буду рядом, — прильнув к моему уху, прошептал Шу так тихо, что Кенто бы в жизни не услышал. Шу позволили войти в дом. С открытыми глазами я продержался только до лестницы, и последним, что я чувствовал, проваливаясь в беспамятство, были холодные руки Куреная, отдирающие мои пальцы от своей рубашки.