"Сумерки: Новалуние" Фильм 2

Шу, конечно, рассердился. И все же, не сказав ни слова, он взял меня на руки, выпрыгнул из окна и по-кошачьи мягко приземлился на траву. Кстати, высота оказалась гораздо большей, чем я думал. — Ладно, — недовольно процедил Куренай, — залезай! Посадив меня за спину, Шу бросился бежать. Даже после долгой разлуки это казалось совершенно обычным и естественным. Наверное, от подобного отвыкнуть невозможно, так же как от катания на велосипеде. Дыша спокойно и очень ровно, Куренай бежал по безмолвному темному лесу, мимо проносились размытые силуэты деревьев, и лишь ласкающий лицо ветер выдавал истинную скорость движения. Влажный лесной воздух не жег глаза, как ветер на площади Вольтерры, а, наоборот, успокаивал. Вместо ослепительного солнцепека — ночная мгла; подобно толстому одеялу, под которым я играл в детстве, он защищал и утешал. Вспомнились первые путешествия на плечах Шу: от страха я даже зажмуривался. Надо же, какая глупость! Широко раскрыв глаза, я уперся подбородком в его плечо и прижался щекой к шее. Скорость просто потрясающая, в тысячу раз лучше, чем на мотоцикле! Повернув голову, я прильнул губами к холодному мрамору кожи. — Спасибо, — отозвался Куренай. — Значит, все-таки понял, что не спишь? Я засмеялся. Мой смех прозвучал так легко и беззаботно! — Не совсем! Скорее, наоборот, не хочу просыпаться, только не сегодня! — Я верну твое доверие, — обращаясь, скорее, к себе, пробормотал Куренай, — чего бы мне это ни стоило. — Тебе я доверяю, — заверил я, — а сомневаюсь в себе. — Будь добр, объясни! Шу побежал чуть медленнее — я понял это, потому что стих обдувающий лицо ветерок, и догадался: дом близко. Неподалеку во тьме уже слышался плеск реки. — Ну… — начал я, подбирая нужные слова. — Сомневаюсь в собственных… силах. В том, что достойна тебя, что смогу удержать. Во мне нет ничего привлекательного… Остановившись, Куренай поставил меня на землю, но из объятий не выпустил, а, напротив, крепко прижал к груди. — Твоя власть надо мной вечна и нерушима, — прошептал он, — можешь не сомневаться. Как же мне не сомневаться? — Ты никогда не говоришь… — прошептал он. — Что? — Что тревожит тебя больше всего? — Попробуй угадай! — вздохнул я и, потянувшись, коснулся его носа кончиком указательного пальца. Куренай кивнул. — Получается, я хуже Вольтури, — мрачно произнес он. — Что же, наверное, заслужил. Я закатил глаза: — Максимум, на что способны Вольтури, — это убить меня. Напряженный, как струна, Шу ждал дальнейших объяснений. — А ты можешь бросить, исчезнуть, пропасть. Вольтури, Виктор — они ничто по сравнению с этим. Даже в темноте было видно, что бледное лицо исказилось от боли. Надо же, совсем как под терзающим взглядом Джейн! Господи, зачем я только сказал ему правду! — Не грусти, — коснувшись его прохладной щеки, прошептал я, — не надо! Уголки красивого рта будто нехотя поползли вверх, но глаза натужная улыбка не осветила. — Как же доказать, что я физически не могу тебя оставить? — шепнул он. — Надеюсь, хоть время поможет… Время… А что, идея хорошая! — Посмотрим, — милостиво кивнул я. На лице Шу отражалась все та же мука, и я решил развлечь его болтовней о куда менее важных делах. — Слушай, раз ты решил остаться, может, вернешь подарки? — как можно беззаботнее спросил я. В какой-то мере попытка удалась: он улыбнулся, хотя взгляд по-прежнему был грустным. — Я их и не забирал. Знал, что поступаю неправильно: сам ведь обещал тебе покой без всяких напоминаний. Наверное, глупо и по-детски, но захотелось оставить хоть кусочек себя. Диск, фотографии и билеты в твоей комнате под половицами. — Правда? Шу кивнул, слегка ободренный тем, как я радуюсь таким мелочам. — Мне кажется… — медленно начал я. — Не уверен, но похоже… Похоже, я чувствовал это с самого начала. — Что чувствовал? Хотелось только одного: чтобы из любимых глаз исчезла боль. Когда я заговорил, мои слова прозвучали даже спокойнее, чем я рассчитывал. — Какой-то частью души, возможно подсознанием, я все это время верил: моя судьба тебе небезразлична. Наверное, поэтому и слышал голоса. На секунду воцарилась мертвая тишина, а потом Куренай без всякого интереса спросил: — Что за голоса? — На самом деле только один, твой. Долго рассказывать… — Наткнувшись на настороженный взгляд, я тут же пожалел о том, что завел этот разговор. Вдруг Шк, как и все остальные, решит, что я сумасшедший? Вдруг они правы? — Я никуда не спешу, — как-то напряженно проговорил Куренай. — История довольно жалкая… Он ждал. — Помнишь, Луи рассказывала про экстремальный спорт? — Да, ты ради удовольствия спрыгнул со скалы, — бесцветной скороговоркой проговорил Шу. — М-м, точно… А чуть раньше на мотоциклах… — На мотоциклах? — переспросил он, и я, хорошо его зная, почувствовал: за внешним спокойствием что-то зреет. — Кажется, про это я твому другу не рассказывал. — По-моему, нет. — Мне чудилось: когда совершаю что-то глупое или опасное… воспоминания о тебе будто оживают, — признался я, чувствуя себя настоящим душевнобольним. — Представлял, как ты злишься, и твой голос звучал словно вблизи… Вообще-то я старался о тебе не думать, но те игры боли не причиняли, наоборот, ты будто пытался защитить меня от страданий. Думаю, голос казался таким… настоящим, потому что в глубине души я ни секунды не сомневался: твоя любовь не угасла. И снова в моих словах звучала убежденность. Или правота… Что-то, таящееся в закоулках души, подсказывало: я не ошибаюсь. — Ты… рисковал жизнью… чтобы услышать?… — придушенным голосом начал Шу. — Ш-ш-ш! — перебил я. — Подожди, меня осенило. Вспомнился вечер в Порт-Анжелесе, когда впервые случились галлюцинации. Тогда у меня было два объяснения: внезапное умопомешательство или необъяснимое исполнение желаний. Третьего варианта я не нашел. А что, если… Что, если человек искренне верит в свою правоту, хотя на самом деле ошибается? Вдруг тупая уверенность не дает разглядеть правду? Что тогда получится? Правда уйдет на дно или постарается пробиться наружу? Вариант третий: Шу меня любит и возникшее между нами чувство не сломает ни разлука, ни время, ни расстояние. Шу Куренай красивый, умный и замечательный, но любовь изменила его не меньше, чем меня, причем безвозвратно. Я буду всегда принадлежать ему, а он навечно останется моим. В этом я пытался себя убедить? — Ой… — Вальт! — Да, да, я понял… — Тебя осенило… — нервным, срывающимся голосом напомнил Шу. — Ты меня любишь! — вслух восхитился я, снова почувствовав силу собственной правоты. В глазах все еще мелькало беспокойство, но на губах заиграла моя любимая кривоватая улыбка. — Конечно, люблю. Раздувшись, словно воздушный шар, сердце вырывалось из груди. Надавив на ребра, оно сжало горло так, что стало трудно говорить. Я нужен ему не меньше, чем он мне, и навсегда! Только нежелание губить душу и лишать сомнительных прелестей человеческой жизни мешало сделать меня бессмертним. По сравнению со страхом быть отвергнутой это препятствие — сущий пустяк. Мое лицо между прохладными, как мрамор, ладонями, Шу целует, целует, целует… м-м-м, даже лес перед глазами закружился. Прильнув к белоснежной щеке, я почувствовал, что дыхание сбилось не у меня одного. — Похоже, ты справился не хуже, чем я. — С чем справился? — С разлукой. По крайней мере, старался. Просыпался, вел себя как ни в чем не бывало, занимался обычными делами. А я… когда не вел активную слежку, чувствовал себя совершенно ненужным. Не мог общаться ни с родственниками, ни с посторонними. Стыдно говорить: больше всего хотелось свернуться в клубок и покориться страданиям, — робко улыбнулся Куренай. — По-моему, это куда нелепее, чем слышать голоса. Тем более я ведь тоже их слышу. Какое счастье, Шу все понял и сочувствует. По крайней мере, смотрит не как на прокаженного, а по-другому… С любовью. — Мне слышался только один голос, — поправил я. Засмеявшись, парень прижал меня к себе, и мы пошли дальше. Впереди показалось большое светлое пятно. Дом! Куренай провел меня в темную гостиную и включил свет. В комнате ничего не изменилось, все так, как я запомнил: рояль, белые диваны, массивная лестница. Надо же, ни пылинки, ни защитных чехлов. Чтобы позвать родственников, Шу даже голос повышать не понадобилось. — Широ! Мирай! Дайго! Кен! Луи! Фри! — как обычно, проговорил он, уверенный, что его услышат. Оглянувшись, я увидел Широ. Словно все время там стоял! — Добро пожаловать, Вальт! — улыбнулся он. — Что-то случилось? Учитывая, который час, вряд ли это обычный визит вежливости. Я кивнул: — Хотелось бы поговорить сразу со всеми. Дело очень важное. — Словно намагниченные, глаза метнулись к Шк: на его лице — неодобрение и обреченность. Я перехватил взгляд Широ: доктор Широ тоже смотрел на сына. — Да, конечно, — кивнул он. — Давайте перейдем в соседнюю комнату. Куренай-старший повел нас через ярко освещенную гостиную в примыкающую к ней столовую и включил свет. Как и в предыдущей комнате, стены белые, потолки высокие. В центре, под массивной люстрой, большой овальный стол, вокруг него восемь стульев. Широ галантно выдвинул для меня стул. Элегантная столовая — чистой воды бутафория. Ни разу не видел, чтобы Куренаи ею пользовались, они ведь не едят дома. Не успев присесть, я заметил, что мы не одни: за Шу вошла Мирай, а следом — остальные члены семьи. Широ сел справа от меня, Шу — слева, остальные молча занимали свободные места. Луи ухмыльнулся, давая понять, что разгадал мой замысел и обязательно поможет. Кен с Фри выглядели заинтригованными, а Дайго робко улыбался. Моя ответная улыбка получилась такой же неуверенной: нам понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу. — Ну,Вальт, мы все внимание, — кивнул Широ. Я нервно сглотнул: под их испытывающими взглядами немного неуютно. Шу под столом пожал мою руку. Я украдкой на него покосился, но он уже смотрел на других, а любимое лицо неожиданно стало жестким. — Итак, — нерешительно начал я, — надеюсь, Луи рассказал вам обо всем, что случилось в Вольтерре? — Обо всем, — кивнул друг. — А по дороге в город? — многозначительно посмотрев на него о, спросил я. — Тоже. — Отлично! Значит, все в курсе и поймут, о чем речь. Куренаи терпеливо ждали, когда я приведу в порядок мысли. — Итак, — во второй раз начал я, — возникла проблема. Луи пообещал Вольтури сделать меня таким, как вы. Думаю, они пришлют кого-нибудь с проверкой, и, боюсь, встреча будет не из приятных. Выходит, отныне это касается вас всех. Простите, что впутал… — Я по очереди оглядел красивые холодные лица, самое прекрасное оставив напоследок. Рот Шу скривила гримаса боли. — Если я вам не нужно, вне зависимости от планов Луи, навязываться не буду. Мирац открыла рот, чтобы возразить, но я предостерегающе поднял палец: — Пожалуйста, дайте мне закончить! Всем вам известно, чего хочу я; известна и позиция Шу. Единственный способ найти оптимальный выход — проголосовать. Решите, что я вам не нужен, тогда… тогда, наверное, я вернусь в Италию один. Не допущу, чтобы Вольтури появились здесь. — Наморщив лоб, я лихорадочно обдумываа этот вариант. Из груди Шу вырвался сдавленный рык, но я и бровью не повел. — С учетом того, что при любом исходе я не стану создавать проблемы для членов вашей семьи, прошу проголосовать «за» или «против», то есть «да» или «нет» моему превращению в вампира. Криво улыбнувшись на последнем слове, я кивнул Широ, мол, давайте начнем с вас. — Минутку! — вмешался Шу. Прищурившись, я смерил его свирепым взглядом, а он многозначительно поднял брови и снова сжал мою руку. — Прежде чем перейдем к голосованию, я хочу кое-что добавить. Я тяжело вздохнул. — Речь пойдет об опасности, о которой рассказал Вальт, — продолжал Куренай. — Не думаю, что нам стоит слишком волноваться. — Лицо Шу несколько оживилось. Положив свободную руку на сверкающий полированный стол, он подался вперед. — Видите ли, есть еще одна причина, почему в круглом зале я отказался пожать руку Амо. Кое о чем Вольтури даже не подозревают, и я не хотел открывать им глаза. — Он надменно ухмыльнулся. — И что же это? — с сомнением спросил Луи. Не знаю, у кого на лице было больше скептицизма: у него или у меня. — Вольтури слишком самонадеянны, конечно, не без оснований. Когда хотят кого-то найти, проблем обычно не возникает. Помнишь Деметрия? — повернувшись ко мне, спросил Шу. Я лишь содрогнулся. — У него талант разыскивать людей, за это его и держат. Пока мы там были, я все время пытался проникнуть в их мысли и собрать как можно больше информации. В частности, я увидел, как проявляются способности Деметрия. Он ищейка, в тысячу раз искуснее Джеймса. Можно сказать, его талант в какой-то степени сродни тому, чем занимаемся мы с Амо. Он улавливает особый… аромат, что ли, или своеобразный уклад мышления своей жертвы и идет на этот мощный сигнал, которому никакие расстояния не помеха. Однако после небольшого эксперимента синьора Вольтури… — Шу пожал плечами. — Ты думаешь, он не сможет меня найти, — подвел итог я. — Не думаю, а уверен, — самодовольно уточнил Куренай. — Деметрий полагается только на свое шестое чувство. С тобой оно не сработает, и Вольтури фактически ослепнут. — И как это нас спасет? — Неужели неясно? Луи заранее предупредит об их появлении, и я тебя спрячу. Вольтури окажутся бессильны! — бурно радовался Шу. — Будут искать иголку в стоге сена! Они с Кеном многозначительно переглянулись, и на губах обоих заиграла кривая ухмылка. Что за ерунду он говорит?! — Но они найдут тебя! — напомнил я. — Думаешь, я не смогу о себе позаботиться? Кен рассмеялся и протянул через стол широкую ладонь. — Отличный план, дружище! — восторженно пробасил он, и парни ударили по рукам. — Ну уж нет! — прошипел Дайго. — Ни за что! — согласился я. — Здорово! — одобрительно протянул Фри. — Идиоты! — буркнул Луи. Выпрямившись в кресле, я набрал в грудь по больше воздуха. — Ладно, Шу дал вам пищу для размышлений, — сурово заметил я. — Давайте проголосуем. Глаза метнулись к Шу — пусть лучше выскажется первым! — Хотите, чтобы я стал членом вашей семьи? Любимые глаза будто в кремень превратились. — Только не таким способом. Ты не потеряешь душу. Стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, я кивнул: нужно продолжать. — Луи? — Я за. — Фри? — Тоже за, — с мрачной серьезностью проговорил он. Я слегка удивился: на его голос я совершенно не рассчитывал. — Дайго? Красавиц замешкался, кусая полную, нежную, как лепесток розы, губу. — Против. Я сделал непроницаемое лицо и уже повернулся к остальным, когда парень воздел к потолку обе руки, будто прося выслушать. — Позволь объяснить! Дело не в том, что я не воспринимаю тебя как друга, просто… Просто такую жизнь я бы и для себя не выбрал. Жаль, в мое время голосований не проводили… Медленно кивнув, я повернулся к Кену. — Я за, черт подери! — ухмыльнулся он. — А задать трепку этому Деметрию повод всегда найдется… С трудом напустив серьезный вид, я взглянул на Мирай. — Вальт, конечно же, да! Для меня ты давно как сын. — Спасибо, Мирай! — пробормотал я и повернулся к Широ. Неожиданно засосало под ложечкой: вот чье мнение надо было в первую очередь спрашивать! Этот голос — самый важный, сам по себе большинство означает! Но доктор Куренай смотрел вовсе не на меня. — Шк! — позвал он. — Нет! — прорычал парень. — Это самый разумный выход, — настаивал Широ. — Ты решил, что не можешь без него жить, значит, у меня выбора не остается. Оттолкнув мою руку, Шу с глухим рычанием вылетел из столовой. — Думаю, ответ тебе уже известен, — вздохнул доктор Куренай. — Спасибо! — пролепетал я, завороженно глядя вслед любимому. В ответ из соседней комнаты послышался страшный треск. Я вздрогнул, и слова понеслись бешеным потоком: — О большем я и мечтать не смел! Спасибо огромное, спасибо за то, что признали своего! Уверяю, все наши чувства взаимны… — От переживаний даже голос задрожал. Буквально через секунду Мирай уже стояла рядом и обнимала меня: — Вальт, милый! Сжав ее в объятиях, я заметил, как Дайго изучает полировку стола, и понял: мои слова могут быть истолкованы двояко. — Ну, Луи, — оторвавшись от Мирай, позвал я, — когда мной займешься? Друг поднял круглые от страха глаза. — Нет, нет… Нет! — заревел Шу, врываясь обратно в столовую. Я и рта раскрыть не успел, а он с перекошенным от гнева лицом склонился надо мной. — Ты что творишь? Совсем с ума сошел? — Заткнув уши, я сжался в комок. — М-м-м, Вальт, — неуверенно проговорил Луи, — боюсь, я переоценил свои силы… Нужно подготовиться. — Ты обещал! — напомнил я, свирепо глядя на него из-под руки Шу. — Да, но… Серьезно, Вальт, я понятия не имею, как сделать, чтобы ты осталмяг жив… Так, нужно срочно приободрить друга! — Ты сможешь, я тебе доверяю! Шу глухо зарычал, а перепуганний Луи быстро-быстро закачал головой. — Широ? — Я с надеждой взглянул на доктора Куреная. Одной рукой Шу повернул мое лицо к себе, другую в безмолвном жесте протянул к отцу. Похоже, пантомима не произвела на Широ особого впечатления. — Да, я могу это устроить, — ответил на мой вопрос доктор. Жаль только, лица его не разглядеть! — Не беспокойся, контроль над собой я не потеряю… — Звучит обнадеживающе! — промычал я. Надеюсь, разберет: когда тебя держат за челюсть, на внятную речь рассчитывать не приходится. — Запасись терпением, — едко посоветовал Шу. — Случится это явно не сейчас. — Не вижу ни единой причины для промедления! — неразборчиво пролепетал я. — А я вижу, и сразу несколько. — Да, конечно, — кисло согласился я, — а теперь отпусти! Убрав ладонь, парень скрестил руки на груди: — Часа через два за тобой придет Кенто. Не исключено, что полицию приведет! Эти трое… Я нахмурился, и Шу осекся. Вот что самое трудное: Кенто, Чихару, а теперь и Минато. Всем троим сделаю больно, а потом потеряю… Найти бы какой-нибудь способ, чтобы страдал только я, да только ничего не выйдет! При этом, оставаясь смертним, я делаю им только хуже: одним присутствием подвергаю постоянному риску Кенто, а еще большему — Минато, притягивая заклятых врагов на землю, которую ему суждено охранять. А Чихару… Даже не могу поехать к маме из страха принести за собой шлейф смертельной опасности! Я магнит для всяческих невзгод. Со страшной истиной пришлось смириться, я понял: нужно заботиться о себе и защищать близких, даже если это порой означает разлуку. Нужно быть сильним! — Чтобы не привлекать лишнее внимание, — Шу по-прежнему говорил сквозь зубы, глядя теперь на Широ, — предлагаю отложить этот разговор, по крайней мере, до того дня, как Вальт закончит школу и уедет от Кенто. — Знаешь, милый, это вполне разумно! Я представил, что будет с отцом, если, проснувшись сегодня утром — после всех ужасов прошлой недели: смерти Гарри, нашего с Луи побега, — он обнаружит мою постель пустой. Папа такого не заслуживает. К тому же ждать осталось немного, выпускной совсем близко. — Хорошо, подумаю, — нехотя согласился я. Шк тотчас успокоился, недовольно-тревожной гримасы как не бывало. — Наверное, мне стоит отвезти тебя домой, — проговорил он вроде бы равнодушно, а на самом деле желая поскорее оторвать меня от Широ и Луи. — Вдруг Кенто пораньше проснется? Я посмотрел на доктора Куреная: — Значит, после выпускного? — Даю слово! Тяжело вздохнув, я растянул губы в улыбке и снова повернулась к Шу: — Ладно, поехали. Опасаясь, что Широ пообещает что-то еще, парень поволок меня из столовой. Из дома мы вышли через дверь черного хода: Шу не хотелось показывать, что сломал в гостиной. В Форкс мы ехали молча, хотя душа у меня так и пела. Леденящий страх я тоже чувствовал, однако о плохом старался не думать. Переживать из-за будущих страданий, хоть духовных, хоть физических, совершенно бесполезно. Вот я и решил не переживать, ну, без крайней необходимости. Когда добрались до дома, Шк, не теряя ни секунды, буквально взлетел по стене в открытое окно моей спальни, осторожно разомкнул объятия и положил меня на кровать. Догадаться, о чем он думает, не составляло ни малейшего труда, только выражение лица удивило: вместо яростного оно почему-то было сосредоточенным. С растущим недоверием я наблюдал, как Шу меряет мою спальню шагами. — Какие бы козни ты ни строил, предупреждаю: ничего не выйдет! — заявил я. — Тш-ш, я думаю! — М-м-м, — простонал я, откинулся на подушки и накрылся с головой одеялом. Полная тишина, а потом р-раз — и я увидел лицо Шк. Подняв одеяло, он оглядел меня с ног до головы, прилег рядом и осторожно убрал с моей щеки непослушную прядь. — Пожалуйста, не прячь лицо! Я и так слишком долго его не видел… Скажи мне кое-что, ладно? — Что? — с неохотой отозвался я. — Если бы ты мог получить абсолютно все, чего бы ты пожелал? Что-то в его вопросе меня насторожило. — Тебя! — Нет, — нетерпеливо покачал головой Куренай, — из того, что еще не имеешь. Не понимая, к чему он клонит, я тщательно обдумал ответ и выбрал желание, которое было совершенно искренним, но, скорее всего, несбыточным. — Мне бы хотелось… чтобы это сделал не Широ… Чтобы ты сам мной занялся. Полная недобрых опасений, я ждал, как он отнесется к моим словам. Все, сейчас вспылит, как в родительском доме!.. К моему удивлению, лицо Шу не изменилось; он не рассердился, лишь задумчиво смотрел на меня. — А что бы ты за это отдал? Не веря собственным ушам, я глупо таращился на него и, не взвесив все как следует, выпалил: — Что угодно! Шу улыбнулся: — Например, пять лет? Мои глаза потемнели: в душе боролись ужас и разочарование. — Сам сказал: что угодно! — Да, но за это время ты придумаешь отговорку. Мне нужно ковать железо, пока горячо! К тому же смертной быть опасно, по крайней мере для меня! В общем, что угодно, кроме этого! — Три года? — нахмурился Куренай. — Нет! — И это называется «заветное желание»? Боже, оно ведь и правда заветное! Лучше изобразить невозмутимость: не дай бог, Шу догадается, как сильно я мечтаю, чтобы меня изменил именно он. Хоть время для маневров выиграю! — Давай шесть месяцев! — Нет, мало! — закатил глаза Шу. — Тогда максимум год. — Нужно хотя бы два! — Ни за что! Девятнадцатилетие справить согласен, а двадцатилетие — нет! Раз ты навсегда останешься подростком, почему мне нельзя? Куренай на секунду задумался. — Ладно, забудь. Хочешь, чтобы я тебя изменил, — выполни всего одно условие. — Условие? — От страха голос стал совсем бесцветным. — Какое еще условие? В красных глазах мелькнула настороженность, и Шу медленно проговорил: — Сначала выйди за меня замуж. Затаив дыхание, я ждал, ждал… — Ладно, признавайся, в чем тут подвох? — Вальт, ты меня оскорбляешь! — вздохнул парень. — Я делаю тебе предложение, а оно принимается за шутку… — Шу, пожалуйста, давай серьезно! — Да я сам серьезность! — В краснем взгляде вовсе не было насмешки. — Слушай, — ежесекундно рискуя впасть в истерику, проговорил я, — мне только восемнадцать. — А мне почти сто десять — самое время остепениться! Я отвернулся к темному окну, пытаясь совладать с паникой, прежде чем она станет слишком очевидна. — Знаешь, брак вовсе не предел моих мечтаний. Для Чихару с Кенто он стал началом конца. — «Брак — начало конца»… Какое любопытное наблюдение! — Ты понимаешь, о чем я! Шу тяжело вздохнул: — Только не говори, что боишься связывать себя обязательствами! — Ну, не совсем так, — заюлил я. — Скорее, боюсь Чихару: у нее довольно жесткая позиция, замужество до тридцати она не одобряет. — Потому что ей удобнее, если ты примкнешь к коронованным венцом безбрачия, чем к замужним! — мрачно рассмеялся Куренай. — Это что, очередная шутка? — Вальт, если сравнить по важности обязательства брачного союза и жертвования душой ради вампирского бессмертия… — Шу покачал головой. — Раз не хватает смелости выйти за меня… — Ладно, а если я согласний? Если прямо сейчас попрошу отвезти в Лас-Вегас? Неужели через три дня я превращусь в вампира? Куренай улыбнулся, блеснув в темноте белоснежными зубами. — Конечно! — отшутился он. — Пойду за машиной… — Черт побери! — пробормотал я. — Даю тебе восемнадцать месяцев… — Ну уж нет, хочу, чтобы ты выполнила мое условие! — Ладно, тогда сразу после выпускного пойду к Широ… — Если тебе так больше нравится, — пожал плечами Шу с ангельски невинной улыбкой. — Ты просто невыносим! — простонал я. — Настоящий монстр… — Поэтому ты не хочешь за меня замуж? Я снова застонал. Куренай потянулся ко мне, и почерневшие, бархатные, как ночь, глаза растопили, сожгли, разбили вдребезги мою решимость. — Вальт, пожалуйста! — выдохнул он. На секунду я даже забыл, что нужно дышать, а придя в себя, покачал головой, чтобы привести в порядок спутавшиеся мысли. — Может, успей я раздобыть кольца, показался бы убедительнее? — Нет, никаких колец! — забыв об осторожности закричал я. — Ну вот, добился своего! — Ой… — Кенто встает, так что мне лучше уйти, — смиренно проговорил Шу. Сердце чуть не остановилось, а он целую минуту изучал выражение моего лица. — По-твоему, если я спрячусь в шкафу, будет очень по-детски? — Нет! — отчаянно замотал головой я. — Пожалуйста, останься! Куренай улыбнулся и исчез. Дожидаясь появления Кенто, я так и кипел от негодования. Шу прекрасно понимает, что делает, и можно не сомневаться: его уязвленное самолюбие всего лишь часть хитроумного плана. Безусловно, в качестве запасного варианта оставался Широ, однако теперь, узнав, что Шу не прочь изменить меня сам, я буквально загорелся этой идеей. Надо же, какой обманщик! Дверь приоткрылась. — Доброе утро! — Э-э, привет, Вальт! — буркнул папа, не ожидавший, что его заметят. — Ты уже проснулся? — Ага, жду, когда ты встанешь, чтобы пойти в душ, — поднимаясь с постели, заявил я. — Подожди! — Кенто щелкнул выключателем. От яркого света я едва не ослепла и, часто-часто моргая, старался не смотреть на шкаф. — Нужно поговорить… Не сдержавшись, я раздосадованно поморщился: надо же, забыл, что Луи еще не сочинил официальную версию. — Вальт, ты создал себе нешуточные проблемы! — Понимаю. — Да за эти три дня я чуть с ума не сошел! Возвращаюсь с похорон Гарри, а тебя нет. От Минато немного добьешься: Вальт сбежал с Луи Широсаги, ему грозит опасность… Контактного номера не оставил, не позвонил… Я не знал, где ты, когда вернешься, вернешься ли вообще. Хоть представляешь, как… как… — Папа осекся, с шумом глотнул воздух и лишь потом заговорил снова: — Назови хоть одну причину, мешающую сию секунду отправить тебя в Джексонвилл! Я зловеще прищурился: значит, на угрозы перешел? Что же, в эту игру можно играть вдвоем! Резко сев, я натянул одеяло до самого подбородка. — Пожалуйста, мне не хочется ехать. — Одну секунду, юный господин… — Послушай, папа, я признаю, что виноват. Можешь сколько угодно держать меня под домашним арестом. Еще я согласен взять на себя всю уборку, стирку и мытье посуды. Ты имеешь полное право вышвырнуть меня из дома, но это совсем не значит, что я вернусь во Флориду! Кенто побагровел и отступил на несколько шагов. — Может, объяснишь, где ты был? О, черт! — Ну, просто ситуация сложилась критическая… Судя по недоуменно поднятым бровям, папа не в восторге от моей находчивости. Я поглубже вдохнул и с шумом выдохнул. — Даже не знаю! По большому счету вышло недоразумение: он сказал, что он сказал, — настоящий испорченный телефон. Папа недоверчиво ждал продолжения. — Видишь ли, Луи сказал Дайго, что я прыгнул со скалы… — Я лихорадочно сочинял правдоподобное объяснение, дабы природное неумение врать гладко и убедительно не выдало с головой. Однако развить тему помешало выражение лица Кенто, напомнившее, что про скалы он знать ничего не знает. Упс, небольшой прокол… впрочем, мне, наверное, и так конец. — Похоже, ты не совсем в курсе… — выдавил я. — Ничего особенного, мы с Минато просто плавали, баловались, а Дайго сообщил о прыжке Шу, и он расстроился… Дело в том, что по егл рассказу получалось: я хотел свести счеты с жизнью или что-то подобное… Шу перестал отвечать на телефонные звонки, вот Луи и повезл меня… хм, в Лос-Анжелес, чтобы объяснить все лично, — пожал плечами я, отчаянно надеясь, что папа думает не только о моей случайной оговорке и хоть краем уха слышал блестящий рассказ. Лицо Кенто заледенело. — Вальт, ты пыталась покончить с собой? — Нет, конечно, нет! Мы с Минато всего лишь со скал ныряли… Парни из Ла-Пуш постоянно этим занимаются! Чистой воды глупость! Кентт покраснел: за долю секунды гнев превратил лед в бушующее пламя. — А при чем тут Шу Куренай? — рявкнул он. — Он ни разу… — Очередное недоразумение! — перебил я. К папиным щекам снова прилила кровь. — Значит, он вернулся? — Точно не знаю. По-моему, они все вернулись. Кенто покачал головой, и я увидел, как на его виске забилась жилка. — Вальт, я не желаю, чтобы ты с ним общался! Этому парню нельзя доверять! Для тебя Куренаи — сущее проклятье. Больше не позволю ему так к тебе относиться! — Ладно, — согласно кивнул я. Кенто нервно перекатывался с носка на пятку. — О-ох! — шумно выдохнул он в замешательстве. — Я боялся, ты начнешь упрямиться. — Начну, — заглянув ему в лицо, пообещал я, — потому что в виду имел: «Ладно, перееду в другое место». Папины глаза едва не вылезли из орбит, лицо побагровело, и я испугался, что ему плохо. В конце концов, он ведь старше Гарри… — Пап, я не хочу уезжать! — От вызова в моем голосе не осталось и следа. — Я тебя люблю и понимаю: ты беспокоишься, но, пожалуйста, в этом вопросе позволь мне самой принимать решение. А еще, если хочешь, чтобы я остался, будь помягче с Шу. Так хочешь, чтобы я здесь жил, или нет? — Вальт, это несправедливо, ты прекрасно знаешь, что хочу! — Тогда попробуй наладить отношения с Шу, потому что он всегда будет со мной! — Уверенность, наполнившая меня после недавних открытий, до сих пор не ослабла. — Только не в моем доме! — загремел Кенто. — Послушай, — тяжело вздохнул я, — хватит ультиматумов на сегодняшнюю ночь, точнее, на сегодняшнее утро. Просто обдумай все как следует, ладно? Но учти: нас с Шу стоит воспринимать как единое целое. — Вальт… — Постарайся спокойно все взвесить, а сейчас, пожалуйста, выйди. Мне срочно нужно под душ. Пурпур с папиного лица так и не схлынул, но он все-таки вышел, громко хлопнув дверью. Через секунду на лестнице послышался разгневанный топот. Не успел я откинуть одеяло, как в кресле-качалке уже сидел Шу с таким видом, будто присутствовал на протяжении всего разговора. — Прости, что так получилось, — шепнул я. — Если честно, в свой адрес я заслуживаю гораздо менее лестных слов… Пожалуйста, не ссорься из-за меня с Кенто! — Не волнуйся, — пробормотал я, собирая умывальные принадлежности и чистую одежду, — буду ссориться с ним ровно столько, сколько нужно. Или намекаешь, что мне некуда идти? — Изображая тревогу, я сделал большие глаза. — Переедешь в логово вампиров? — Думаю, в моем положении это самое безопасное место. Кроме того, — ухмыльнулся я, — если Кенто меня прогонит, выпускного ждать незачем, верно? Куренай нахмурился. — Не терпится стать вечно проклятой! — пробормотал он. — Ты же сам в это не веришь. — Неужели?! — раздраженно воскликнул он. — Да! Буравя меня свирепым взглядом, Шу начал возражать, но я перебил: — Если бы ты и правда верил, что потерял душу, то, встретив меня в Вольтерре, тут же догадался бы, что к чему. А ты не сообразил и сказал: «Ну надо же, Широ не ошибся!» — с торжеством напомнил я. — Значит, надежда еще есть. Чуть ли не впервые со дня нашего знакомства Куренай не нашелся с ответом. — Так что давай надеяться вместе, — предложил я. — Хотя рядом с тобой мне даже небеса не нужны. Медленно поднявшись, Шу зажал мое лицо ледяными ладонями и посмотрел в глаза: — Значит, я всегда буду рядом. — О большем не прошу. Встав на цыпочки, я прильнул к его губам.