Постараемся же, пока нам дана жизнь, чтобы смерти досталось как можно меньше того, что она сможет уничтожить. Плиний Младший
Музыкальное сопровождение к главе: MIIA - Dynasty
POV Бенни
Я не знал, зачем решил приехать в её родной город. Лексингтон. Именно сюда Бет возвращалась после побед и поражений. Именно приезжая сюда, она пыталась, вероятно, сбежать от проблем. Это ничем не примечательный городишко был для неё домом. Домом, которого, как я знал из газет и всевозможных статей из журналов, у неё не было до того момента, пока её не удочерила семья Уитли. Пока таксист вёз меня по адресу дома Элизабет Хармон, который мне сказал Белтик, я всё сильнее погружался в мысли: а будет ли она рада моему приезду? нужно ли ей было моё участие в её жизни? Я до сих пор не знал ответы на эти вопросы. Да, она позвонила и поблагодарила меня и ребят за помощь после победы над Борговым. Да, был ещё один звонок из Вашингтона, куда её занесло благодаря встрече с президентом. Это был странный разговор. Она позвонила мне сама где-то в районе двенадцати ночи, на второй день после своей победы. Когда я закуривал очередную сигарету — я стал намного больше курить после того, как она уехала — раздался звонок. И пока я шёл к телефону, всё внутри меня сжималось от какого-то непонятного ощущения где-то в районе груди. Не болезненного, но необычного. Как и после её победы над Борговым, я медленно снял трубку, так же медленно поднёс её к уху, но вместо радостных воплей Таунсона в этот раз я услышал лишь тишину и её дыхание. — Привет, Бенни, — произнесла она как-то боязливо. Услышав её голос, я облегчённо выдохнул и присел на стоящий рядом стул и затянулся сигаретой. — Ты куришь? Казалось, этот факт её очень удивил. Не то чтобы я был ярым борцом против пагубных привычек, но в присутствии Бет старался держать себя в руках. Если можно так сказать, когда в твою жизнь вмешивалась Бет Хармон. — Покуриваю иногда. Голос охрип от частого курения. Наверное. — Часто? — Когда тянет. Уже почти месяц как тянуло. — Ты как? Дежурный вопрос. Совсем. Но сердце отчего-то предательски ёкнуло в ожидании ответа. — Не пью. — Молодец. — Не курю. Я лишь засмеялся в ответ. Бет Хармон без сигарет — это сродни сказочному персонажу. — Два дня. Я не смог сдержать недоверчивого смешка, который она, конечно же, услышала. — Ладно, где-то двенадцать часов и пять минут. — Как насчёт секунд? — Маленькая стрелка на сорока пяти. Я же, словно пытаясь её позлить, как можно громче делаю очередную затяжку и так же демонстративно громко выпускаю сигаретный дым. И без того не пестрящая яркими красками квартира благодаря этому действу становилась ещё тусклее. Уже почти как с месяц так. Здесь не было огненных красок. Так, иногда на глаза попадались небольшие искорки, которые ещё остались кое-где: на подушках, матрасе, полу, даже под ладьёй на одной из шахматных досок. — Ты героиня, — произнёс я с нотками сарказма в голосе. — А как с таблетками? — Смылись. — В каком смысле? Ты их принимаешь в таком огромном количестве, что они решили, что дабы сохранить свою численность, лучше смыться от тебя в... Она прерывает мой поток бессвязных мыслей своим обыденным тоном. — В туалет. Я смыла последние, что брала в поездку, ещё в Москве. Комнату оглушил мой смех. — Шикарно, помимо всего-то дерьма, что ты им преподнесла своей победой и не только, ты ещё и наркоты подкинула. Полный букет. Даже несмотря на мой насмешливый тон, я гордился ей. По-настоящему гордился. Гордился именно тем, что она начала делать первые шаги в борьбе со своими пагубными пристрастиями. И, как ни странно, гордость именно за это сместило с пьедестала гордость за её победу над Борговым. Между нами воцарилась тишина. Как и всегда, в разговорах с ней я не любил молчать. Эта молчаливость ни к чему хорошему не приводила. Не в нашем случае. Моё «я скучаю» утонуло в очередном сером облаке дыма. Я, чёрт возьми, скучал по этой занозе в заднице. И я... даже мысленно произнести эти чёртовы три слова, которые, казалось, потеряли ценность благодаря рекламе и всевозможным вывескам, было сложнее, чем выиграть любую шахматную партию. А шахматные партии, где моим противником была Элизабет, я проиграл. Нет, вначале, я, конечно, выигрывал, но затем жестоко расплачивался за свой выигрыш поражением — и не только за шахматной доской. — Бенни, скажи, что мне делать дальше? В её вопросе было столько искреннего негодования и какого-то детского страха, что я в очередной раз поразился, как в эту миниатюрную девчушку могла помещаться столь сильная и безжалостная шахматная... королева, чёрт её возьми?! Да она была сильнее всех, но могла проиграть борьбу самой себе. — Не знаю. Просто жить? — Просто жить скучно. — Ты только раз выиграла у Боргова. Как насчёт того, чтобы свести счёт по проигранным и выигрышным партиям хотя бы к ничейному результату? — спросил я в надежде, что в ответ услышу не отстранённость в её голосе, а энтузиазм от возможности будущих побед. — Чемпионат мира, в конце концов. Но была лишь долгая тишина. — Бет? — произношу её имя с каким-то непонятным даже для себя самого себя испугом. — Не уверена, что мне хватит сил, — произносит она спокойно и, как мне показалось, закуривая сигарету. — Ты куришь? — Покуриваю иногда. — Часто? — Когда тянет. Двенадцать часов двадцать минут — рекорд. А, да, Бенни, забыла сказать: я скучаю, но не приеду. Наверное, так будет лучше, хотя... не знаю, — на той стороне послышался звук зажёгшейся спички, а затем монотонные гудки. Странный разговор? Это разговор с Бет Хармон. И тут не было логики. Правда, единственное, что я понял, — она скучала. Но даже после её слов я так и не решил для себя задачу: обрадуется ли она моему приезду? — Мистер, вот этот дом, — произнёс водитель лет пятидесяти с угольными волосами и небольшой лысиной на затылке. — Спасибо, — произнёс я, забирая дорожную сумку, лежавшую на соседнем сидении, мельком взглянув на счётчик, расплатился и вышел из машины. Всё было настолько обычно, как я и ожидал. Однотипные двухэтажные дома. У всех постриженный газон. Цветы в горшочках. Небольшие половики под дверьми. Подойдя к нужной двери, я постучал. Ответом была тишина. Постучал ещё раз. Так же. Даже шагов не было слышно. Шикарно. И когда я уже было подумал, что мне придётся, как беспризорнику, сидеть на пороге её дома и ждать её возвращения, я совершенно случайно коснулся дверной ручки и, к моему удивлению, входная дверь оказалась не заперта. В мыслях закралась мысль о том, что, возможно, жители не закрывали двери домов в дневное время суток. Чёрт его знает. Стоило мне войти в дом, как до меня донёсся негромкий звук включенного телевизора. — Бет! — крикнул я проходя вглубь дома, скидывая сумку на пол. — Хармон! Но ответа не было. Впрочем, я скорее испугался не отсутствующей в доме Элизабет, а открывшейся взгляду картине, стоило мне пройти в гостиную: битое стекло, стекающая со стола вода, разбросанные по всему полу розы вперемешку с валяющимися кубками, шахматами и наградами, бумаги — всё вокруг напоминало скорее дешёвую постановку второсортного сопливого фильмеца. Но это была не постановочная сцена. Это был дом Элизабет Хармон. Бет. Моей Бет. Пока я обходил взглядом комнату, то заметил сиротливо валяющуюся шахматную фигуру. Это была фигура, которую отдал ей Боргов. Всё внутри похолодело от страха. Пальцы занемели. А в голове пронеслось сразу с десяток причин. Нет. Она не могла. Не стала бы. Всего за несколько широких шагов преодолев гостиную, я увидел её. Она в полусидячем-полулежачем положении была на кухне. А вокруг неё как веером были разбросаны таблетки, а телефонная трубка безвольно свисала с рычага. — Бет! — прокричал я, быстрыми шагами подходя к ней. — Идиотка, — прорычал я, схватив девчонку за плечи и встряхивая её в надежде, что она откроет глаза, но безрезультатно. Её и без того бледное лицо превратилось в восковую маску. — Блядь, я не мог опоздать! Хармон! Твою мать! Очнись! Ты же говорила, что завязала! — мой голос скорее напоминал вопль. — Бет, чёрт возьми, посмотри на меня, — приказал я в очередной раз, встряхнув её. Её кожа была чуть тёплой. — Не смей. Не сейчас, — шипел я, укладывая её на пол на спину и мимоходом стаскивая с барной стойки небольшое полотенце, чтобы подложить ей под голову. — Мелкая зараза, даже не думай умирать! Ты поняла меня?! Где-то на подкорке головного мозга всплыли уроки первой медицинской помощи. Приоткрыл рот. Таблеток не видно. Одно из двух: либо она ничего не успела принять, либо я опоздал. Положил голову набок. Пятнадцать нажатий. Два вдоха. Один. Два. Три. Четыре. Пять. — Ну давай же, давай! — кричал я в надежде докричаться то ли до неё, то ли до кого-то другого. Шесть. Семь. Восемь. Девять. «Господи, пожалуйста», — думал я мысленно, делая необходимое уже десятое по счёту нажатие. Атеист чёртов! А кого ещё просить о помощи в такой ублюдский момент?! Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. — Давай же, Хармон! Ну давай, дыши! Пожалуйста. Четырнадцать. Пятнадцать, — отсчитал я, делая необходимые два вдоха. Закончив, я взглянул на неё. На её щеках выступил едва заметный румянец. Он был едва заметен, но на её от природы мертвецки бледной коже было заметно даже малейшее покраснение. И я в который раз несказанно обрадовался этой её способности. Я вновь начал делать ранее проведённые действия, дабы привести Элизабет в сознание. И вот после третьего нажатия я услышал голос... не Бет. — Какого чёрта здесь происходит? — услышал я ошарашенный голос Белтика. — Вызывай скорую, идиот! — воскликнул я, ни на секунду не прекращая качать воздух. Руки сводило судорогой. Биение собственного сердца раздавалось где только было возможно. В голове. В ушах. В горле. А сердце Элизабет Хармон предательски молчало. А если и билось, то я этого не ощущал. Её грудь приподнималась от силы на четверть дюйма — и это происходило не так часто, как необходимо. На заднем фоне раздавался уверенный, но всё ещё потрясённый голос Гарри, что-то говорящий врачам. А я всё продолжал качать. Кажется, что удар моего сердца заменил мне любые часы или метроном. Пятнадцать быстрых ударов было. — Сколько она без сознания? — Не знаю! — воскликнул я с такой обречённостью, что и самому страшно стало. И тут что-то изменилось. Мой слух уловил новый звук: вздох, чистый, глубокий вздох. — Хармон, — прошептал я, не веря своими ушам, отметая своими деревянными от напряжениями пальцами упавшую на её лицо прядь огненно-рыжих волос. — Бет, ты слышишь меня? Ответом был резкий кашель. Она просто зашлась приступом дикого кашля. И она немного приоткрыла глаза; впрочем, этого было достаточно, чтобы я увидел в них панику. — Тихо, тихо, всё хорошо... — я пытался успокоить её, но затем испугавшись, что она вновь может потерять сознание, беру одну из валяющихся таблеток в руку и произношу как можно увереннее — но голос предательски дрожал: — Ты принимала их? Ответом была лишь тишина. А испуганный и метающейся туда-сюда взгляд Бет говорил о том, что она, скорее всего, даже не услышала меня. Я хотел обнять её, прижать к себе, укрыть от всего и вся — она всем своим видом напоминала запуганного, застигнутого врасплох животного, которого вот-вот должны поймать охотники. Но что-то подсказывало мне, что сейчас я должен был проявить свою настырность. От этого зависела её жизнь. И моя тоже. — Хармон! На меня смотри! — прорычал я, сковывая её лицо в своих ладонях. — Ты принимала таблетки? Её огромные карие глаза пронзили меня как стрела. Никакого запуганного зверька. На мгновение передо мной предстала моя Бет. Та Бет, которая была способна одним взглядом убивать своего противника. Та Бет, которую я, чёрт возьми, полюбил: уверенная, острая и безжалостная. — Пожалуйста, скажи нет. Пожалуйста, — донёсся до меня едва слышный голос Гарри. Не буду скрывать: вопил и я, разве что мысленно. — Нет. Уверенно. Без единого намёка на ложь. Когда она была в таком состоянии, она не могла лгать. — Хорошо, — просто ответил я, пытаясь не выдать эмоций. Хотя внутри я ликовал. Гарри просиял улыбкой. Да и с исправленным прикусом он выглядел определённо презентабельнее, когда улыбался. — Скорая будет через пять минут. Я сказал, что она пришла в сознание. — Если бы не твоё состояние, я бы хорошенько тебя отдубасил, так и знай, — совершенно серьёзно заявил тот, глядя на Бет, на лице которой появилась тень улыбки. — Давай попробуем тебя поднять. Держись за меня, — приказал я, вставая на ноги. В следующее мгновение чуть тёплые руки едва сжали меня за шею, и я поднял её на руки. — Нормально? — произнёс я вглядываясь в её лицо; она лишь кивнула в ответ и тут же спрятала голову у меня на груди. Молча я унёс её с этой чёртовой кухни. Эта мелкая рыжая бестия едва ли весила больше ста фунтов. Но вопрос о питании я решил оставить на потом. Она едва держалась за мою шею. Скорее, её хрупкие ручки лежали на мне для вида, потому что я совершенно не ощущал какого бы ни было давления. Хотя, может, дело в стрессе. Хрен с ним. Главное, что она была жива. «Она жива. Жива. Жива», — раздавалось в голове, и от одной только мысли об этом я мог нормально дышать. — Как врачи приедут, проводишь их на второй этаж, и убери таблетки, — крикнул я Гарри, уже практически поднявшись по лестнице. Оставалось две ступеньки. Его "хорошо" раздалось под звук открывшейся с ноги двери. Не прогадал. Спальня. — Что ты творишь с собой, Хармон? — неся эту маленькую девчонку к кровати, поинтересовался я. — Какого хрена ты приехал? — сквозь слёзы хрипло спросила она, даже не отрывая голову от моей груди, чтобы посмотреть на меня. — Сам не знаю, — признался я совершенно искренне, укладывая её на уже расправленную постель. И пока я делал это, в моей разрывающейся от напряжения голове вспыхнула одна-единственная мысль! Я, чёрт возьми, признался самому себе, что люблю Бет Хармон! Очередной шах и мат, Бенни Уоттс!