Свежая кровь-3

Призрачный Уведомитель всегда был рад помочь Братству. Особенно клинком, но и совет дать мог. Все лучше, чем в Пустоте ошиваться. Вот и сейчас стоял перед Слышащим и Братом из Брумы. — С какого возраста вообще можно принимать в Семью? — Обычно приходят юноши и девушки, лет восемнадцати. Почти все рядовые убийцы — молодые, от восемнадцати до тридцати. Я сейчас не говорю об эльфах или вампирах. Ранги повыше уже старше, за тридцать и уж сколько проживут. Редкий ассасин умирает в своей кровати. — От восемнадцати, да? — Стандарт для Теневых ящеров. Не просто так появился. — А младше бывают? — Очень редко. Может, от шестнадцати. — А, скажем, четырнадцать? — Вы точно подождать не можете? — Она уже людей режет прямо на улицах. — Пускай в тюрьме помаринуется. Возьмете сейчас — хлебнете проблем. Оказалось, что Гаскар умел призывать и одного Слышащего. Помнится, Ванус об этом упоминал. Особенно как призрак присылал вместо себя то дремор, то мазкен. Но Беламон считался чуть ли не мастером школы Колдовства, и, похоже, не зря. Призвал какого-то юношу в простой мантии, и тот его быстро узнал. — А, коллега из Братства! Что происходит? Ему рассказали про ну очень юную кандидатку. Даже перед собратом-Слышащим Гаскар ни словом не обмолвился про новую Мать Ночи. — Я ведь тоже в четырнадцать в первый раз убил. Это был очень скучный прием, я вышел на улицу подышать воздухом, заметил какого-то бездомного. И в темном проеме зарезал его ножом. Вернулся, конечно, весь растрепанный и в крови, куча алых пятен на голубом шелке. И сказал, что на меня напал бродяга, хотел ограбить. И что я его убил, защищаясь. Поверили все, кроме моих родителей. Они-то видели, как я дома гоняюсь с ножом за перепуганным Геоном, моим старшим братом. — И сколько тебе было, когда ты вступил в Братство? Четырнадцать? Пятнадцать? — Девятнадцать. Еще пять лет я жил в Вэйресте с семьей. За это время убил всего четверых, очень осторожно, но родители все равно узнали, даже раньше, чем стража. Они… всегда были строгими и без иллюзий. Когда им это надоело, посадили меня на корабль до Солитьюда вместе с давним слугой семьи. Он должен был сдать меня в лечебницу для душевнобольных, ту, где лечили и императора Пелагиуса. Но он ее не нашел, и отправил меня в лечебницу для чахоточных. Вот ирония, родители всем в Вэйресте говорили, что у меня чахотка. Когда слуга уехал отчитываться, я сбежал из больницы, вернулся в Солитьюд и сел на корабль. Столько слышал про Имперский город, что захотел увидеть его своими глазами. Остальное, думаю, вам уже рассказывал Лашанс. — А если бы тебе предложили вступить еще тогда, в Вэйресте, в четырнадцать? — Все было бы иначе. Мне бы не пришлось проводить Очищение. — Ты бы смог работать, соблюдать Догматы, уважать Братьев и Сестер? — Почему нет? У меня были строгие родители, подчиняться я умел всегда. Братство же хорошо тем, что говорит тебе, где, кого и как убить, да еще и платит за это. Как говорил Гогрон, вот бы моя мать так меня любила! Не у всех есть какая-то слезливая история о том, как отец тебя заказал, а ты его сама убила и вступила, или ассасин отчекрыжил маме голову почти у тебя на глазах… Кто-то хочет просто убивать и убивать. Призрака поблагодарили и отправили обратно на Дрожащие острова. Его слова обнадежили, и двое склонились к тому, чтобы девчонку пригласить. Других-то вариантов пока не нашлось: все были или мертвы, или непригодны. Бритту, как оказалось, какой-то засранец убил еще в приюте. — С вами приятно иметь дело, — кивнула Мавен. — Взаимно. Ингрид еще не успела вернуться в Данстар, как ее попросили переговорить с Мавен в Рифтене о ее внучке. Девчонку решили принять в Братство, и она вроде уже прошла испытания. Старушка Мавен была очень довольна. Вряд ли она так гордилась талантами девушки, в свои нежные четырнадцать прирезавшей десять человек по всему Рифту, хотя и этого не стоило исключать. Но ей совершенно точно хотелось более тесных связей с Братством, как раньше. Принимать у себя Ингрид, которая похожа на Астрид ну хотя бы внешне, ей было в удовольствие. Заиметь своего человека в гильдии убийц — еще большее. — Она пока что побудет подальше от Скайрима? — Мы отправим ее в Сиродил. А там видно будет. Что удивляться, что Мавен хочет держаться от внучки подальше с пару лет. Наверняка какие-то ссоры были, а раз молодая уже на улицах людей режет, есть опасения и за свою жизнь. Да и для репутации неполезно. Матери, похоже, было наплевать на все, кроме алхимии. Кто отец — неизвестно, поговаривали, что девчонка — плод инцеста. Ну, выглядела она слишком симпатично для выродка: гордая и чуть зловещая красота женщин Черных Вересков ей сполна передалась. А лицо было приятно округлым: то ли следы детской пухлощекости, то ли наследство от неизвестного отца. Уже по имени можно было догадаться, что ребенок не очень-то желанный. Как сравнивать певучие имена Мавен и Ингун с неуклюжим Мальфрида! Хотя в сокращении до «Мала» его еще можно было терпеть. Ингрид даже проводила ее до Чейдинхола. Обычно ассасины сами должны найти дорогу, но здесь надо пересекать границу, да и девушка еще очень юна, и Мавен приличную сумму выложила. По пути она получше узнала Малу и была очень рада отделаться от этой капризной стервы. Чейдинхольскому оставалось только сочувствовать.