Свежая кровь-3

Фьютра не покидала Коллегию официально, наверное, еще могла бы и зайти. Но не пришлось: уж за явное и намеренное убийство студентки даже такие пофигисты как Арен выкинут на мороз любого. Изгнанник даже далеко уходить не стал: сидел в таверне. Молодой совсем бретонец по имени Филипп. Казался приятным малым, и многие, пообщавшись с ним немного, не поверили бы, что он способен на убийство, но Фьютра всяких в Братстве повидала. Ну а стоило уединиться и купить ему поесть да выпить — и он без утайки рассказал, зачем это сделал. — Сама видишь, выгоды мне в этого никакой. Меня выгнали, не знаю, примут ли хоть когда обратно. Но я не мог иначе. Ты, наверное, и сама догадываешься, ты же видела Сесиль… пусть и задолго до конца. — Говорили, она отказывалась есть любое мясо и носить одежду из кожи. Не могу сказать, что близко ее знала, она казалась такой нелюдимой. — Мяса не ела, кожаных вещей не носила, да. А еще не ела яиц и масла, не пила молока, перешла только на овощи и фрукты, говорила, что коровы и козы страдают, когда их доят. Потом выкинула всю свою шерстяную одежду, говорила, что шерсть для нее украли у животных. — Во дала! — Носила хлопковое, льняное. Что где-нибудь в Хаммерфелле милое дело, но у нас тут промерзший Винтерхолд. Я уж молчу о том, что она игнорировала Школу Разрушения и любые уроки Фаральды, из-за чего у нее тоже проблемы были. Со временем от холода и недоедания она так ослабла, что уже вставать не могла. Ее пытались кормить бульоном, но она отталкивала миску. Что с ней в последние дни творилось… Ох. Я просто не мог больше на это смотреть. Фьютра все поняла. Парень-то, что бы ни говорил, сделал это ради собственного комфорта. Смотреть на умирающего — у кого хочешь настроение испортится. Но только у него хватило духу всадить в нее нож. Однако потом он ее удивил. — Слушай, а ты не знаешь никого, кто умеет вскрывать замки? Это не для меня, честно. Я хочу помочь Брелине, мачехе Сесиль. Она сейчас сидит в фолкритской тюрьме. Вроде бы в ее доме нашли что-то нехорошее, ну и заперли. Алтарь Талоса, поди. Помня о том, что Брелина пусть нехотя, но не раз и не два помогала Братству даже после смерти мужа, Фьютра вызвалась помочь. Столько лет бегая по всевозможным контрактам, она худо-бедно научилась вскрывать несложные замки. А еще ж можно соблазнить стражника, или украсть ключ, или договориться с капитаном стражи или ярлом. Пришлось заплатить за провоз и себя, и Филиппа, но не пешком же топать в такую даль. Данмерка и правда сидела за решеткой фолкритской тюрьмы. И без утайки рассказала, как ее так угораздило. — Вы не представляете, сколько скумы осталось после Ивона! Он ее отовсюду тащил, и сам никогда не принимал, просто сваливал в угол подвала. Я ей и раньше приторговывала, дражайший супруг желал от предприятия не меньше сотни монет на руки каждый день, а как ты их наторгуешь, сидя в медвежьем углу? Приходилось делать… уникальные предложения. Потом-то Ивон умер, дети выросли, можно было ни с кем не делиться, но клиенты все еще приходили, да и товар оставался, я решила пожить для себя. И были у меня последние три флакончика, как тут-то меня и повязали! Лучше б я эту скуму сама выпила, Азурой клянусь. Выйду отсюда — и уеду обратно в Морровинд, и больше никогда не в Скайрим не вернусь. Давно надо было! Тут Фьютра начала проверять Филиппа, всячески уверяя, что самый надежный способ освободить Брелину — убить стражника, охраняющего камеры. Он отбрыкивался как мог: говорил, что можно придти ночью или попробовать переговорить с властями, выпустить данмерку под залог. Скажем, она могла бы обменять поместье на свою свободу, раз уж дом ей тут больше не нужен… А Фьютра поняла, что Братству не нужен такой человек. Нафиг их, таких сердобольных. Ярл мелочиться не желал, то ли потому что, как и многие норды, в гробу видал темных эльфов, то ли потому что вполне резонно подозревал госпожу Марион в убийстве своего тана, а, может, и не его одного — но цену за ее свободу заломил. Пять тысяч монет, не меньше. Филипп просил у Брелины позволения пошарить в доме и продать все мало-мальски ценное, чтобы выкупить ее из тюрьмы. А Фьютре показалось, что Братству может пригодиться дом в сосновом лесу. Все же в лютом данстарском холоде здоровье Гаскара слабеет с каждым годом, а теперь от него зависит тело самой их Нечестивой Матроны. Брелина с тоской смотрела на этих двоих: вот уж влипла так влипла. Сидит в тюрьме, так еще и чтобы выпутаться, надо принять помощь либо от убийцы своей падчерицы, либо от убийцы профессиональной, из жуткой секты, где состоял покойный муж. Филипп был из Коллегии, как и она, собрат-маг. Но по нему Гильдия Воров плачет. Не отпускала мысль, что он все ценное по карманам разложит и усвистает в Рифтен или куда подальше. А вот эта рыжая Фьютра — другое дело, ей, глядишь, и можно верить. Темное Братство — очень древняя и солидная организация, а Ивон у них был на очень хорошем счету. И Фьютра уехала за покупателем. Поместье оценили в тридцать тысяч. Дорого — жуть, но не дороже жизни Хранителя и тела Матери Ночи. Оставалось надеяться, что за эти дни они там уже оклемались, и зараза была не столь серьезной. К счастью, почти так оно и было. Севериус успел даже на задание отбыть. Но Гаскар был все еще слаб и спал прямо сидя в кресле. Похоже, ему досталось больше всех. Поделом. В следующий раз подумает, прежде чем по городу шляться, пить в таверне, а потом чихать по всем углам. Но все же Ингрид пришлось его будить, а потом втроем с ним и Матерью идти совещаться. Тридцать тысяч — деньги немалые. Фьютра села за стол обедать, и не успела она прикончить даже суп, как Ингрид уже вернулась и сказала: сделке быть. Филипп оказался еще более странным парнем, чем Фьютра предполагала: он так и не уехал из Фолкрита. Ходил в тюрьму, навещал Брелину. Утащил капусту с ее огорода, варил суп и передавал ей. Помнится, месье Лашанс как-то упоминал, что на той капустной грядке Ивон трупы прятал. Понятно, почему у чародейки был такой кислый вид. Но когда сделка состоялась, обрадовались все: и Брелина, которая получила свободу и кучу денег на дорогу, и ярл Сиддгейр, набивший карманы, и Ингрид, выполнившая некую волю Матери. Фьютре оставалось лишь гадать, что затевается на этот раз. Но Ингрид собралась жить в этом доме с Гаскаром. И, если призадуматься, Матери все еще надо найти живое тело. Неужели эти двое все-таки… ох, Мара милосердная!