Доказательство слов

По утрам Цинхуа ступал по льду в белых носках, распахивал тяжёлые шторы, тонкие пальцы ловко подвязывали их бархатным шнуром, а после он оглядывался, приподнимал уголки губ, ловя сонный взгляд, и хлопотал над рабочим столом, перебирая свитки с ещё свежими печатями. Солнце играло солнечными зайчиками в его волосах, когда он наклонялся за пером, обронённым по неосторожности. Белоснежная шёлковая ткань скользила по паре стройных ног, он поднимал её поясом до щиколоток. Застывал на секунду с документами в руках и любовался очередным рассветом, но это лишь мгновение, когда можно было подставить лицо под негреющие лучи. А после он исчезал с приглушённым хлопком двери, ноги несли его, точно лебедя по озеру с кристально чистой водой. Волосы спадали на узкие плечи, обладатель в спешке подвязывал их лентой в неряшливый пучок, взгляда не отрывая от строк очередного контракта. Самые ли выгодные условия? Он подумает об этом по пути. Дубовая дверь поддаётся лишь когда он наваливается всем весом. Свитки ровной стопкой ложатся около демона, он умирает, но до сих пор так красив, хмурит редеющие брови и с явным раздражением смотрит на парнишку, прикрывающего единственный источник света своей спиной. Цинхуа быстро исправляется и теперь издевается, распахивая шторы, спрашивает о чём-то хрипловатым спросонья голосом, опирается о стену, смотрит цепко из-под отросшей чёлки, рассуждает плавно, преодолевая путь от стены до стены, а под конец характерно ему одному склоняет голову на бок в ожидании суда. Чуть прикрывает глаза, с наслаждением ловя рассерженный вздох, ему отвечают согласием. Иначе быть не могло. Он шелестит стопкой свитков и кланяется, уходя, белая ткань скользит к ступням, прикрывая мозоли.

× × ×

Цинхуа просыпался в тишине, на севере о пении птиц и шелесте листвы можно было только мечтать. Он ходил всё ещё босиком, изредка заменяя носки и ботинки бинтами, они ложились на тело, как вторая кожа, настолько привычные, что не нужны раны, чтобы бинтовать по въевшейся привычке. Запах крови и гниющей плоти навсегда покинул его обитель. Мобэй уже давно не заносил жилистую руку, чтобы ударить, а из дворца его никто не собирался отпускать, чтобы заклинатель лично исправил отсутствие ранений. Говоря совсем откровенно, до первого этажа ещё не доходил. Фактически он был там, когда только приехал, но тогда по бесконечным лестницам и коридорам его вёл Мобэй и добраться туда теперь реальным не представлялось. Стоило занести ногу над ступенькой ниже третьего этажа он резко становился интересным каждому демону на расстоянии протянутой руки и встречали его лишь вопросами: «Куда? Зачем? А король отпустил?». Конечно, как же. Осталось только уведомить его об этом. В конце его настойчиво провожали до лекаря, который по обыкновению устало качал головой и наливал крепкий чай в пиалу. От него пахло родным пиком. Как они там? Живы ли ещё? Может, нужна помощь, подсказка в работе? Цинхуа подолгу застывал, смотря на то, как исчезает лёгкий дымок, растворяясь в воздухе. Отправить бы хоть строчку. Никто, конечно, не согласился помочь. Клетка здесь золотая, со всеми удобствами, больше никто не бил и не смел повысить голос, но это та же клетка лишь с запахом комфорта. Она душила. Может, выброситься в окно? Цинхуа подпирал щёку рукой и дул на чайную гладь, та забавно шла рябью. Чтобы хоть как-то развеять свою скуку, он бесцельно бродил по коридорам, пока не онемеют ступни. Пару раз его ловили за кисти рук, но сделать ничего так и не решились, только смотрели презрительно и говорили, что лучше ему сидеть у себя в покоях, а не маячить то и дело перед глазами. Они были слабее Мобэя. Цинхуа смог выжить после его тяжёлых рук и взгляда, наполненного ненавистью ко всему живому, разве мог он испугаться жалкой пародии? Первое время шугать его получалось, сейчас же обходили десятой дорогой, боясь столкнуться с тяжёлым взглядом учителя, у которого сердце кровью обливалось при мысли, кого он оставил умирать в одиночестве, убиваться от горя без возможности воздвигнуть скромную могилу. Хотя, как знать, может, вернувшись он увидит её обветшалой. Деревянную табличку, плотно закопанную в землю над клинком и пером. Он ушёл с порывом ветра, будто никогда и не было его в тех стенах, никто не заваривал терпкий чай по ночам, не заплетал косы редким гостьям пика, не прижимал к груди парней, убитых горем. Оставил единственную подсказку, о том, что ещё дышит. Один человек должен был её разгадать. Цинхуа поселился у Мобэя как-то незаметно. Он приходил ночами после кошмаров и отогревался около зажжённых свеч, закутываясь в плащ по глаза и жадно протягивал ладони к теплу. Демон молчал. Никогда не приглашал прилечь в постель, краем сознания понимая, что это чревато убитым взглядом. Цинхуа может и ляжет, но уйдёт с рассветом, забыв оглянуться. И больше не придёт. Заклинатель ночевал на бархатном диванчике, не жаловался и был необычно тихим, ступал бесшумно, украдкой смотрел в бумаги, но так и не проронил ни слова, исправно питался и отвечал на все вопросы, но сам лишь смотрел и молчал. Долго. Тяжело. Застывал статуей около окна и всматривался бесцельно в метель, там же складывал руки в молитве. Он не верил в Богов, не знал их имён, но всё равно молился. Цинхуа чувствовал взгляд Мобэя на себе, должно быть у демонов не принято такое, списал всё на любопытство и непонимание. А он смотрел не на руки, а губы, что безмолвно шептали просьбу. Она так и останется жить в тишине ледяных стен. Боги глухи. Сейчас сложно вспомнить, как всё это началось. Цинхуа вдруг оказался на первом этаже в просторном зале с люстрой, на которой было не меньше тысячи кристаллов, она отражала всё великолепие дворца. Ненужное, но прекрасное. Он стоял подле своего короля и послушно шёл след в след, сонно улавливая разговоры громогласных демонов снаружи, они снаряжали пару волков. Пару. Так Цинхуа думал, пока не вышел. Волк оказался один, разодетый, как на парад, это заставило пару бровей взлететь вверх от удивления. Лекарь с самого утра загадочно улыбался и заварил за завтраком особенно крепкий чай, приговаривая, что Цинхуа надо взбодрится, в ответ получал усталый взгляд. Да, зачитался немного, так что осознал себя в пространстве лишь на фразе «конец», захлопнул книгу со вздохом и погладил обложку, на которой золотом была выведена цифра четыре, по полу ползли лучи рассветного солнца. Не с проста это всё. Цинхуа бегал взглядом по золотой вышивке на коже высочайшего качества, остановился на серёжке с гранённым кристаллом. Животному даже ухо прокололи для красоты, в своё время он видел такое разве что на коровах или бездомных собаках. Что сегодня за праздник такой? Мобэй выглядел также, как и всегда, этот образ по праву можно было назвать повседневным. Он садится первым и по джентльменски подаёт руку, у Цинхуа нет сил противиться, покорно принимает помощь, благо, в демоне всё же осталась толика уважения к человеческому телу и он не прикасается, лишь для вида придерживая повод. Волк понимает всё с первого раза и несётся так, что приходится поджать ступни, чтобы не промочить лишний раз сапоги или не зацепится за глубокие сугробы. Удивительно, сколько силы в его мышцах, гарцует лучше цирковых зверей, а скачет выше попрыгунчика из автоматов с детскими игрушками по символической цене за безделушку. Снег летит в лицо, тает и стекает одинокими капельками влаги на подбородок, заставляя натянуть меховое обрамление ещё выше и тереть об него красный на морозе кончик носа, пока он не отогреется полностью. Мобэй за спиной не подаёт признаков жизни, лишь при порывах ледяного ветра придерживает плащ на Цинхуа, а после пальцы с характерными мозолями возвращаются к поводьям. Он героически держится до полудня, изредка вспоминает про осанку, а после безбожно сдаётся и валится на крепкую грудь демона. Соблазн поспать, пока они не доедут до места очень велик, по началу он честно пытался запомнить дорогу, вглядывался в снега и бесконечные леса, но они были под копирку, ни одной приметной детали, без компаса в таком положении не поймёшь даже если всю дорогу сворачивал направо. Цинхуа чувствовал себя несчастным моряком посреди океана в дырявой лодочке. Он отчаялся. Без проводника отсюда точно никогда не выбраться, куда больше шансов замёрзнуть насмерть и упокоится под слоем белоснежного снега, что так привлекательно поблёскивает на солнце всеми цветами радуги. А где здесь искать проводника? Да хотя бы того, кто сможет донести его письмо на родной пик. Самому умереть в стенах ледяного дворца не страшно, только бы узнать, что с его учениками всё хорошо. Спасти. Это желание въелось под кожу, делая его едва ли не одержимым. Цинхуа заснул под мерное дыхание демона. Ему уже давно ничего не снилось, изредка мозг награждал мимолётными кошмарами, которые представали лишь размытыми пятнами, стоило пройти паре часов и эти образы стирались из памяти. Он проснулся от резкого толчка, упал бы носом в волчью шерсть, но его придержали за плечо, останавливая в паре сантиметров. Цинхуа поморщился, пахло собакой, выпрямился и осмотрелся. Правда, не дали и пары секунд, снимая с волка, как несмышлённое дитя, поставили сонного на снег и уже тут взгляд сконцентрировался. Рядом с ним Мобэй привязывает их транспорт к какому-то столбу, проверяет руками крепкость узлов, а вокруг сплошь дома. Деревушка? Цинхуа неуверенно делает пару шагов в сторону, такого ещё не видел. Здесь уже нет изб, всё каменное, на удивление даже расчищена главная дорога, но на ней ни души. Их приветствует гул ветра. Спиной он чувствует, как демон стоит почти в плотную и должно быть тоже осматривается. Поселение не выглядит брошенным, дома построены в чёткие ряды, около каждого по пристройке и забор с калиткой. Но ни в одном окне не горит свет. Цинхуа в противоречивых чувствах идёт вперёд, по каменной кладке, удивительно, как в условиях вечной мерзлоты и снегопада демоны смогли выложить её. Шаг за шагом и дома под копирку кончаются, хоть каких-то признаков жизни нет. Впереди маячит колодец. Постойте, колодец? Цинхуа застывает на месте. При такой температуре вода бы там замёрзла, неужели они как-то её согревают? Он ускоряет шаг и не замечает предательского льда, должно быть кто-то по неосторожности пролил воду и она замёрзла около. А Цинхуа достаточно удачлив, чтобы наступить именно на то место, скрытое слоем снега. Удар эхом разлетается по стенам колодца, но ожидаемой боли не следует, он распахивает глаза и смотрит, перед глазами темнота, жмурится. На талии чьи-то руки сцепились в замок. Не Мобэй. Он может с лёгкостью поднять его в воздух одной рукой. Неизвестный тихо хрипит, руки до боли врезаются в тело, Цинхуа свешивается вниз, выпавшие из пучка пряди мерно качаются. Страх комком скручивается в животе. Он протягивает руки вперёд, ощущается пальцами что-то склизкое, скрипит зубами и хватается за это, ползёт руками вверх, шипит от резкой боли, напоролся на что-то острое. Капля крови падала долго, страх заставил кисти дрогнуть, но Цинхуа не остановился и теперь полностью выпрямился насколько это было возможно. Он пошевелил ногами и упёрся в камни, заскользил, слетел. Руки неизвестного ослабли. Тихо вскрикнул, почувствовав пару секунд свободного падения, но его снова подхватили. Цинхуа вцепился в скользкие камни колодца, начал двигать руками вверх и только сейчас понял обо что порезался. Шип. Под пальцами затрещала лоза, она обламывалась, даря адреналин, но толстые стебли могли выдержать его. Получилось восстановить горизонтальное положение, теперь его ступни были около бортика колодца. Не завидное положение. Цинхуа оттолкнулся от лозы, за которую держался что было сил. Он осознал себя лежащим в снегу, рядом что-то зашевелилось и дышало так тяжело-тяжело, будто грудь сдавливали тисками. Заклинатель пошарил рукой и нащупал его руку, сжал в качестве поддержки. Ответом стал глубокий юношеский голос. — Ты как? — Нормально, — Цинхуа смотрел в небо, тучи сгущались, к грозе. Всё-таки демоны здесь были. Или люди. Пока он не видел собеседника не мог сказать с точностью, по голосу можно было сказать лишь, что он парень младше него самого. Хотя если это демон со спины его точно приняли за парнишку лет 14, потому и обратились по дружески, предполагая, что он младше. Подтвердить или опровергнуть эти догадки Цинхуа не смог, по щеке скользнула прядка, защекотала около уха. — Поднимайся, — привычка говорить приказами его конёк. Ему протянули уже знакомую и почти родную ладонь, помогая принять вертикальное положение. Заклинатель засуетился, отряхиваясь и поправляя плащ, стараясь снова закутаться так, чтобы мех был, как минимум на уровне носа. А после взгляд упал на спасителя. Он не ошибся, в ответ на него смотрела пара аметистов, крайне удивлённая. То-ли демоном, что стоял сзади, то-ли тем, что сам Цинхуа оказался человеком. Редкий гость. Гости. Несчастный демонёнок от испуга склонился в низком поклоне и более не смел поднять глаз. Мобэй нахмурился, это выражение устрашает, когда оно направлено на тебя, со стороны переполняет лишь трепет уважения к силе. Демон смотрел на него ошарашенно. Цинхуа никогда не был тактильным с ним, мог позволить объятия от лекаря или прижать к груди Лан Цина, но к прикосновениям от других относился с опаской, сам никогда не шёл на контакт, если не чувствовал эмпатии. Мобэй не похож на ребёнка или юношу, к остальным заклинатель не питал привязанности, однако сейчас крепко сцепил руки в замок, обнимая его руку, которая потянулась к мечу. — Он спас меня, — Цинхуа говорил спокойным голосом, как с психически неуравновешенным и пальцами поглаживал напряжённые мышцы под тканью плаща. — я поскользнулся и почти упал в колодец, он мне помог. Демон смотрел в глаза цвета многовекового дуба и молчал, медленно опуская ладонь с рукояти меча. Парнишка перед ними кажется облегчённо выдохнул. Цинхуа открыл для себя новую способность. Мобэй кинул последний взгляд вниз и ушёл, оставляя за собой следы, под весом короля скрипел снег. Демонёнок вскинул голову лишь, когда вокруг всё стихло. Заклинатель протягивал ему ладонь и мягко улыбался. Рука с острыми когтями легла ровно и парнишка наконец поднялся со снега. Вряд ли северные демоны могли простудиться, но у Цинхуа по отцовски щемило сердце, когда он видел кого-то в смертоносном холоде. — Простите мою грубость, господин, — он снова поклонился, в ответ получая лишь взмах руки. — Не нужно этого. — Можно вопрос? — демон выпрямился в полный рост и нескрываемым любопытством начал разглядывать Цинхуа, что затягивал покрепче рукава. Они начали сползать, швеи снова не учли маленький обхват его запястий. Впрочем, занятие быстро бросил, так даже лучше, больше ткани больше тепла. — Валяй, — легко отозвался. — Вы правда человек? — Ага, — кивнул. — Вы давно знакомы с королём? Вы какой-то охранник или заклинатель? — губы Цинхуа тронула лёгкая улыбка, демон оказался любопытным не в меру, в голову он отложил мысль о том, чтобы в конце посоветовать придержать эти вопросы, если он будет встречать ещё кого-то. Заклинатель то добрый, ответит на все, не так уж это сложно и утомительно. — Достаточно давно. Считай, что я лекарь, — это единственное, что пришло в голову. Говоря по сути, он украшение дворца, но это слишком сложно объяснять, потому лучше сказать про лекаря, это он хотя бы сможет объяснить и оправдать в действиях. — А почему вы здесь? — Цинхуа прикусил нижнюю губу. — А это уже секрет. Беги к себе, пока Мобэй Цзюнь снова не пришёл, — он потрепал парнишку по голове напоследок. — Спасибо. — Да что вы, не благодарите! — демон махал рукой, давая дёру, а со спины уже подходил Мобэй. Вовремя. Цинхуа оглядывается, ловит неожиданно противоречивый взгляд, а после вздрагивает. Ему кладут ладонь на плечо и разворачивают полностью к себе. — Не двигайся, — голос резкий, строгий, заставляет застыть, боясь дыхнуть лишний раз. Мобэй берёт пару выпавших прядей, холодные пальцы прижимаются к виску, будто дуло пистолета, от них веет смертью. Но демон выглядит таким забавно сосредоточённым, что страшиться не выходит. Щёлкает чем-то и заклинатель чувствует тяжесть на волосах. — Всё, — король рассматривает своё творение пару секунд, а после удовлетворённо кивает и перехватывает Цинхуа за запястье, уводя обратно к волку. Сегодня демон неожиданно разговорчив. — сведения были не точными, фестиваль сейчас проходит в другом месте. Заклинатель заплетается в собственных ногах и неловко семенит следом, свободной рукой щупая то, что нацепили ему на прядь. Это была обычная заколка, должно быть очень тонкая работа, по тактильным ощущениям нефрит, до линии скул свисали две цепочки с парой маленьких бусин на концах. Она что, женская? Странный подарок для мужчины, но вещь похоже красивая и наверняка дорогая. Отказываться ни к чему, лучше потом перепродаст. — Мы едем на фестиваль? — вопрос очевидный. — Да, — ответ ещё очевиднее. А сразу сказать было нельзя? Что у Мобэя за любовь к недосказанностям? Цинхуа раздражённо трёт опять замёрзший на морозе нос и вздрагивает, морщится. Демон уже успел отвязать волка и был давно в седле, а сейчас поднял за талию следом. Не самые приятные ощущения, когда когти впиваются тебе в живот, благо, что плотные слои одежды защитили израненную кожу от новых шрамов. — Что с рукой? — Мобэй застывает на секунду, Цинхуа удивлён не меньше, он уже успел забыть про неё. Порез неглубокий, а кровь на морозе свернулась. — Поранился, когда выбирался из колодца, — демон перехватывает ладонь, проводит медленно большим пальцем вдоль царапины и хмурится. — Лоза? — хорошее же у него зрение. — Лоза, — кивает. Мобэй прикрывает глаза, шепчет что-то на незнакомым языке, кожу холодит, так что порез покрывается тонкой коркой льда, он и до этого не особо болел, Цинхуа давно не восприимчив к мелкой боли. У него всегда что-то да ныло, это давало понять, что жив ещё. Заклинатель наблюдает за тем с каким странным взглядом демон гладит мелкую ранку, которая на деле не стоит внимания. В нём нет упоения страданиями и болью, никогда не было, пожив на севере, он и сам стал чуть жёстче, а если здесь расти, то неудивительно, что в итоге выйдет тиран. Его так воспитывали. Это не снимает и капли грехов с нечестивой души. — Болит? — вопрос неожиданный и странный, Цинхуа хмурится, он очень не любит расплываться в догадках, но из этого состоит вся его жизнь. — Уже нет, — склоняет голову и вглядывается в глубокие моря, пытаясь уловить настроение, не замечает ничего враждебного, приходится отвести взгляд. Там на глубине зарождается что-то. Не к добру. Мобэй кивает заторможенно и ладонь отпускает, беря в пальцы поводья, давит ногами на волка, который в миг оживает и вскакивает рывком, заставляя Цинхуа вцепится в сбрую, чтобы сохранить равновесие и не свалится носом в снег. Он молчит. С демоном особо не поговоришь, не то чтобы сильно хотелось, гул ветра, да тишь. Метель затихла, но тучи, что сгущались на небе, волновали. Остаться на ночь не особо страшно, хуже, если они попадут под дождь. Лекарь на весь дворец будет причитать, если заклинатель простудится. Цинхуа прикрывает глаза и тихо шепчет молитву, подставляет щёки ветрам. Ему впервые в жизни начало так везти, раз единственные проблемы, которые беспокоили — это простуда и гнев лекаря, который поругается, а чай с мёдом принесёт. Его ценили дороже золота, но заклинателя теперь за глаза звали фаворитом самого короля, а для такого не жалко. Мобэй даст согласие. Едва ли из-за заботы о хрупком человеке, он просто не видел ценность в подобном. Они из разных миров, это ощущалось резче, когда речь заходила о вещах приземлённых. Цинхуа бережно хранил каждый листик чая, любую тряпку использовал до последнего, сначала, как одежду, потом как перевязку и только в конце она становилась половой. Мобэй мог без раздумий кинуть на грязный пол драгоценные шелка, просто потому что они оказались под рукой. Впрочем, для Цинхуа в этом была польза, король мог периодически отдавать вещи, что несли огромную ценность, а он это даже как подарок не воспринимал. Подачка обездоленному. Пусть думает, как угодно, зато безделица сослужит хорошую службу новому хозяину. Цинхуа в этот раз не засыпает, но дороги разобрать так и не может, кругом бело, небольшие пролески встречаются крайне редко. Удивительно, как Мобэй здесь вообще ориентируется. В части людей больше признаков жизни, в лесах есть могилки или на ветвях ленточки, по которым люди могут ориентироваться, тропинки. Посреди полей столбы с указателями. И деревушки встречаются куда чаще, чем здесь. По ощущениям они скачут около часа, уже в глазах рябит от этого снега. Цинхуа устало трёт их и вздыхает. Волком управляет демон, скорость выбирает тоже он, потому сидеть рядом с ним безумно скучно. Ладно, если бы это был лекарь, с ним можно было завести беседу, послушать байки о далёких неизведанных землях, о медицине, обсудить ситуацию, здоровье старого короля и ещё множество вещей. Две сплетницы. Пусть так, зато этого хватит, чтобы скоротать время. А он скачет с ледяной глыбой, которая дышит не особо часто. Цинхуа не знал, как смог пережить эту поездку. Под конец казалось, что он переосмыслил всю свою жизнь и напредставлял в голове все сюжеты, и из романа и просто какие-то фантазии, успел пожалеть, что не взял с собой немного снотворного. Не повезло выспаться за один раз, его хоть и подняли спозаранку, но доспал на Мобэе по дороге к деревушке, а теперь сна ни в одном глазу. Заклинатель старался, закрывал глаза, откидываясь на плечо демона, упорно считал до ста. Как с гуся вода. Приходилось возвращаться к созерцанию окрестностей, пейзаж не менялся. Цинхуа начал радоваться, когда встречался лес. А когда в далеке показалось поселение, оно сияло огнями и явно было оживлённым. Кусочек жизни посреди белой пустыни. Заклинатель едва не свалился с волка от радости. Домам и демонам он ещё никогда так не радовался. Волка привязывал Мобэй, хмуро прожигая спину Цинхуа, который не дождавшись пошёл ближе к деревушке. Она была куда обширнее предыдущей и демоны вокруг явно праздновали что-то. Ну да, фестиваль. Только вот при виде короля за спиной человека веселье застыло, точно заледенело увековеченное в статуях мгновение. Прошла секунда и все, как по команде склонились в земном поклоне, пачкая праздничные одежды, от невольного испуга Цинхуа отшатнулся, но упёрся в грудь Мобэя, для которого происходящее не было сюрпризом. Его глаза впились в пару каштанов напротив, наполненные то-ли испугом, то-ли разочарованием. — Поднимитесь, — таким голосом отдают приказы уничтожить государство. Страх комком скрутился в животе, но Цинхуа не впервой, его руки не дрогнули, он предусмотрительно спрятал их в длинных рукавах, теперь в мыслях прославляя швей за решение сделать их без тщательных мерок. Главное, не сболтнуть об этом Мобэю, а то Цинхуа может найти тех демониц на кладбище после недолгого разбирательства. Демоны не смели ослушаться приказа и синхронно поднялись с земли, отряхивая одежду от снега, что успел промочить ноги. Заклинатель тяжело вздохнул, чувствуя укор совести за существ, которые боялись глаза поднять к ним. Обычно он стоял среди них, склоняясь в поклоне и не смея поднять головы. Неожиданно сменилась сторона, но воспоминания всё же свежи. Раз получилось умолить короля однажды, глядишь, получится и второй. Цинхуа нечего терять. Он оборачивается к Мобэю, касается мышц предплечья под тканью рукава и смотрит в глаза, стараясь изобразить самое невинное выражение лица. — Отпустите их, мой король, иначе не будет ощущаться никакого праздника, — говорит спокойным голосом, чуть тише обычного и просяще склоняет голову к плечу, щёку щекочет прядь с женской заколкой. Демон застывает на несколько секунд, а после поднимает ладонь, и всё вокруг в момент отмирает. Слышатся облегчённые вздохи, они стоят кучкой ещё несколько секунд, вглядываясь в выражение лица правителя, а после, повинуясь хмурому взгляду, расходятся кто куда. Тишина затягивается, но кто-то начинает говорить в полный голос и его быстро подхватывают. Напряжение спадает, демоны снова смеются в местном баре, за стойками, покупают безделушки, девушки украшают ими свои волосы, мужчины — мечи или пояса. — Спасибо, — Цинхуа отпускает руку Мобэя и делает пару неловких шагов вперёд. Наконец-то он чувствует настоящую жизнь. Да, она немного отличается от привычной ему, здесь никто не жжёт костры, чтобы согреться, но в остальном очень похоже. На каждом углу что-то продают, возгласы торговцев перемешиваются с голосами демонов, которые, кажется, перестали стесняться совершенно и не гнушаются обсуждать старого короля и политику, затихают, плавно переходя на разговоры о демоницах и еде, когда Мобэй проходит мимо. Улица выложена камнем, как и в предыдущем поселении, он тщательно расчищен, так что идти совсем не трудно, Цинхуа замечает несколько демонов, которые одеты в одинаковые ханьфу, они заботятся о всём, на поясе меч, а в руках метла. Местные стражники-уборщики. Заклинатель быстро отводит взгляд к более привлекательным вещицам, первым внимание привлекает забегаловка, пахнет аппетитно и подчиняясь урчащему животу Цинхуа заходит во внутрь, все стихают на пару секунд, а после, увидев, что это лишь тот человек, который, по всей видимости за них, вернулись к беседам за столиками. Девушка за стойкой улыбается и кокетливо заправляет прядь кудрявых волос за ухо, протягивая меню, выскобленное на досочке, оно было ещё на входе, но залипать на камень около входа и выхода, сидя на корточках, такое себе занятие. Впрочем, меню ему немногим помогло, Цинхуа не узнал и единого блюда, он описывал когда-то давно национальную кухню севера, но это было одиноким абзацем посреди сотни страниц, конечно, он не запомнил. Потому сейчас протянул Мобэю меню, тот вскинул брови, но после должно быть вспомнил, что заклинатель не местный и впервые видит такие названия. «Что-то на татарском» — подумал про себя Цинхуа и приподнял один уголок губ, меняясь с королём местами, так что он теперь делал заказ, а заклинатель, пользуясь его занятостью, выскользнул на свежий воздух и с любопытством огляделся. Дома украшены фонарями с рисунками драконов во всех возможных вариациях и гирляндами с разноцветными флажками. В груди заныло, это погибшее желание прошлого владельца тела встрепенулось, должно быть там, где он жил, проходил когда-то похожий фестиваль. Цинхуа не имел отношения к событиям прошлого и знал лишь в общих чертах, потому ничуть не смутился и пошёл к первому попавшемуся торговцу, он махнул рукой на огромную доску, на которой были сделаны крючки для украшений. Заклинатель с крайним любопытством всё рассматривал, трогал кожаные ремни и звенел ювелирными цепочками. — Нет ли у вас серёжек? — Цинхуа оторвал внимательный взгляд от изделий и перевёл его на мужчину средних лет, который отрицательно покачал головой, а после что-то вспомнил и оживился. — У меня то нет, идите прямо по дороге, слева после игорного дома будет стоять женщина, волосы до колен, одета вся в белое, у неё серьги на любой вкус. — Спасибо, — махнул рукой на прощание и краем глаза поймал фигуру Мобэя, который молчаливой тенью следовал след в след. Сталкер. Цинхуа покрутил в голове мысли просадить все деньги короля в местном казино, однако пришёл к выводу, что это иррационально и жаба душит. Лучше потратить их на украшения, которые потом сдаст или продаст, вещи ценнее, чем мимолётное чувство азарта. Да и с его уровнем удачи повезёт тому, кто будет играть с ним. Шаг за шагом заклинатель крутит головой во все стороны, то и дело подходит к торговцам, Мобэй сразу подтягивается ближе и держит руку на шёлковом мешочке с деньгами, однако Цинхуа был избирателен и торговался не менее умело, вызывая смех восхищения. Может, он не понимал в качестве кожи и цепочки, но вот в чайных листьях противостоять ему было сложно. Заклинатель победно улыбался, когда в холщовый мешочек сыпали чай. Сбил треть стоимости. Как-то незаметно демон оброс небольшими покупками, так что пришлось приобрести дорожный мешок, здесь они были в ходу, жители севера частенько переезжали и, как оказалось, здесь полно было опустевших деревушек, которые в силу климата не смогли спасти. Бард посреди площади пел о них, как о пепле воспоминаний. Славный голос, две косички и длинная чёлка, которая небрежно убрана на бок заколкой. Цинхуа застыл, заслушался, прижимая к губам подарок проходящей бабушки. Она сказала, что он безумно тощий и отдала одну из своих маньтоу, по крайне мере похожее на это, начинка была другая, островата, он так и не разобрал что это. Вкусно и ладно. Демоны сновали тут и там, разодетые в яркие одежды, мерцал снег по обочинам, на многих маски, у других они сдвинуты на бок или вовсе висят на поясе. Ему, как человеку, такую маску не продали, Цинхуа не особо обиделся и поспешил переключиться на что-то другое, пока несчастного, но упёртого торговца не настиг гнев Мобэя, что уже открыл рот для пары ласковых. Сумерки сгущались. Цинхуа сидел на скамье под многовековым деревом, демоны по древнему обычаю вешали на него таблички со своими самыми сокровенными желаниями, которые выскабливали маленьким пёрышком с железным наконечником. Он сейчас скоблил такое. Редко встречались рисунки, да и не умели красиво рисовать, но писателю было неожиданно сложно сложить слова в предложение, чтобы описать желание души. Вышло что-то графичное, человечек в ханьфу обнимает человечков поменьше, а на фоне горы полыхают огнём. На крепко привязал белой лентой к ветке дерева. Мобэй отошёл за едой, которую за время их похода по торговцами уже должны были сто раз приготовить. Цинхуа не изъявил желание идти вместе, предпочитая позволить себе понежиться в тени хвои. За пазухой была спрятана пара изящных серёжек, самая удачная покупка за сегодня. Они поблёскивали на рассвете, заставляя хозяина приподнять уголки губ. Осталось только уши проколоть. Прошлый обладатель мечтал об этом, хоть одну его мечту Цинхуа обязан воплотить в жизнь. Заскрипел снег под тяжёлыми сапогами. Солнце дарило северу последние лучи призрачного тепла. Демоны у подножия холма засуетились. Крики восторга детей. Цинхуа жмурится от яркой вспышки импровизированного салюта и улыбается с восхищением наблюдая как частички испаряются в воздухе. Следует ещё много залпов. По щекам ползёт то алый, то иссиня зеленоватый оттенок, а в каштановых глазах отражается свет и неподдельный фурор. Кончики волос подсвечивает желтоватым, свет играет на щеках. Слышится очередной выстрел, хлопок и аплодисменты, перемешанные с шумом улицы и возгласами ликования. Красиво.