Young god

Хан Джисон сидел лицом к окну в кафе, названия которого он не помнил. Парень рассеянно помешивал ложкой кофе, который остыл около часа назад. Когда Джисон вышел из твоей квартиры, он просто побрел куда глаза глядят, пытаясь уйти так далеко, как только возможно. Лишь бы быть как можно дальше от тебя. Эта кофейня была на другом конце города. Парень просто зашел, заказал первое, что попалось ему на глаза в меню, сел у окна и буквально провалился в свое сознание. Но он никак не мог выкинуть тебя из головы. Каждый раз, закрывая глаза, Джисон видел очертания твоего лица в крови, словно твое изображение было напечатано на внутренней стороне его век. Он помнил твой теплый смех, когда вы вместе готовили блинчики, и теперь этот смех обжигал грудную клетку болью. Ложь, ложь, ложь. Все эти моменты с тобой, они все были не его. Парень нахмурился. Он украл их. Они принадлежали тому, кем он никогда не был. Тому, кем ты его считала, кем он хотел быть. Не было никакой гарантии, что ты будешь его любить, если узнаешь кто он на самом деле. Джисон боялся. Он мог себе представить, как угасает твоя улыбка, как ты перестаешь смеяться… Парень вспомнил, как ты позвонила ему в ту ночь, ты была ужасно напугана и умоляла его держаться подальше от убийцы. Держаться подальше от самого себя. Джисон обхватил голову руками, зарылся пальцами в волосы и сжал кулаки. Невидящим взглядом он уставился в окно. Как долго он собирается держать все в секрете? Нет, как долго можно все скрывать? Он пытался выиграть время. Но каждый раз что-то шло не так. Каждый раз. Когда-нибудь одна маленькая глупая оплошность может стать последней. И все это было напоминанием горькой правды. В голове всплыл образ мужчины со спутанными седыми волосами и молочно-белыми зрачками. Волосы на затылке от этого воспоминания зашевелились. Он жив. Его последняя жертва. Шатается где-то по городу, целая и невредимая. Живой свидетель это уже слишком. В кафе было довольно много народу, но Джисон отчетливо слышал как тикают часы на стене. По коже прошелся рой мурашек. Все вокруг напоминало ему о том, что его время с тобой утекало как песок сквозь пальцы. И не важно как сильно он старался, как сильно хотел, чтобы то, каким ты его видела, было реальностью. Было слишком поздно. Ничего нельзя было исправить. – Кого ты убил, Хан Джисон? – Знакомый голос заставил Джисона подпрыгнуть, и парень едва не уронил чашку с кофе на пол. Он посмотрел на сурового детектива в полном шоке, хлопая глазами и открывая рот, словно рыба, которую выкинули на берег. Убил? Чан ведь не может все знать, правда? Но весь этот режим ЧС… Прежде чем Джисон смог взять себя в руки и попытаться что-то сказать, на лице детектива появилась мальчишеская улыбка и он похлопал парня по спине. – Расслабься, ты выглядишь так, словно убил кого-то и ищешь где похоронить тело, – засмеялся детектив Бан, и Джисон облегченно вздохнул. Чан протянул парню чашку кофе со сливками. Напиток был теплым, и когда Джисон сделал глоток, сладкий вкус карамели заставил его зажмуриться. – Что это? Чан щелкнул языком, кивнув на чашку с остывшим напитком, который Джисон заказал себе и к которому не притронулся. – Карамельный фраппе. С каких пор ты пьешь черный кофе? Ты же сладкоежка, даже больший чем все дети в мире. Из уст кого-то другого эти слова звучали бы снисходительно, но тон детектива был теплым и ласковым, как у отца. Он взял чашку Джисона с холодным американо и сделал глоток, изучая при этом выражение лица молодого человека. Он явно переживал. – Что тебя беспокоит? Джисон задумался. Что его беспокоило? В голове стучало, в груди болело. Почему ему было так… Грустно? Он посмотрел на Чана. Брови детектива были приподняты и он был явно в замешательстве. Почему все на него так смотрят? Как будто он был загадкой, которую они все не могли понять, как бы сильно ни старались. – О, этот взгляд. Я, кажется, знаю, – детектив Бан нарушил молчание, которое почти душило. Он щелкнул пальцами, словно персонаж ситкома. – На твоем лице все написано. Чан наклонился ближе в Джисону, сверкая озорным взглядом. – Какая красотка украла сердце Хан Джисона, а? Давай, скажи детективу Бану. Это какая-то милая первокурсница? Или кто-то из студенток медицинского факультета? – Все эти вопросы заставили Джисона улыбнуться, а Чан наконец-то расслабился. – А, точно… Т/И. Детектив кивнул своим словам и откинулся на спинку стула. Джисон отвернулся. Звук твоего имени звенел в ушах. Он краем глаза заметил, как детектив хихикает и двигается ближе, изучая парня. – Проблемы в отношениях? – Нет, это… Скорее это мои проблемы, – пробормотал Джисон, постукивая пальцами по чашке с фраппе. – У меня постоянно болит голова и я просто… не знаю… Я никогда не чувствовал себя так раньше. – Не чувствовал чего? – спросил Чан, отставив кофе в сторону. Джисон неопределенно махнул рукой, а потом, словно в отчаянии, схватил голову обеими руками. – Как будто я – это не я. Каждый раз, когда я ее вижу, мой разум… словно отключается. Когда она улыбается, когда говорит, я нервничаю, и всякий раз, когда я с ней… – Джисон остановился, в голове звенели слова: «Каждый раз, когда я с ней, я вспоминаю все». – Не знаю, Чан. – Это любовь, приятель. – Чан присвистнул и усмехнулся. – Ты серьезно не знаешь, что это такое? – Я не заслуживаю ее, – эти слова слетели с губ Джисона прежде, чем он смог понять что несет, и чертыхнулся про себя. – Она ведь такая хорошая, а я… – Каждый заслуживает быть любимым, – медленно произнес детектив, и его мягкий тон заставил Джисона повернуться к тому с удивлением. Глаза детектива были сощурены и сфокусированы на парне. Он выглядел так, словно изучал дело, и Джисон понял: Чан чувствовал, что он что-то скрывает. Тем не менее, что-то в его тоне и взгляде было таким теплым, как будто братским. В детективе было нечто успокаивающее. Его добродушный взгляд или улыбка. Даже если Бан Чан заметил, что Джисон что-то не договорил, то тактично об этом не сказал. – Все заслуживают любви, и ты не исключение. И ничто не может изменить это, ни ошибки, ни несовершенства… – Чан остановился, задумываясь. – Ни то, что говорил Хван Хенджин. Ты хороший парень, Хан, даже если ты сам в это не веришь. Джисон отвернулся, в горле образовался ком. В груди болело, словно старая рана, которая начала загнивать. Знакомая. Опасная. – Откуда ты можешь это знать? – спросил он шепотом. Джисон увидел краем глаза, что детектив улыбнулся. – Интуиция? – рассмеялся Чан. – Я знаю тебя со школы, Сон. Ты, конечно, не часто открываешься людям, но в глубине души у тебя доброе сердце. Т/И повезло, что ты с ней. Так почему ты вдруг думаешь, что недостоин ее? Джисон задумался. Он увидел за окном женщину с маленьким ребенком. На лице женщины была яркая улыбка, а ребенок неуверенно шагал в объятия к отцу, и тот поднял его на руки. Малыш завизжал, громко смеясь, но Джисон не мог слышать то, что происходило на улице из-за стекла. Отец усадил ребенка на плечи, а тот все еще смеялся. – Что случилось? – Чан посмотрел туда, куда был направлен взгляд Джисона. Руки малыша были подняты над его головой, словно он король на коне, а отец держал его за ноги. Джисон медленно покачал головой, глядя на них. В груди неприятно болело. Какое-то непонятное чувство расползалось словно яд, как будто потерянные воспоминания. – Они… Выглядят такими счастливыми. Слова повисли в воздухе. Чан долго смотрел на парня, прежде чем наконец спросить то, что давно хотел. – Ты и Минхо… Вы выросли в детском доме? Джисон коротко кивнул. В кафе было шумно, клиенты разговаривали, баристы работали, делая напитки, но все это звучало словно приглушенно. И с каждым тиком часов на стене шум вокруг ускользал все больше и больше. Внезапный толчок в плечо вызвал у него дрожь. – А теперь перестань хандрить. Или может мне устроить тебе взбучку? Джисон в удивлении открыл рот, чем заставил детектива рассмеяться. Губы Джисона растянулись в улыбке, и он усмехнулся глядя на Бан Чана. – Вот, что я тебе скажу, – начал детектив, тон его вдруг стал серьезным, а взгляд сосредоточился на парне. – Может я и не смогу понять весь тот груз, который ты несешь на своих плечах, но знай, что ты можешь мне все рассказать. Тогда я, может быть, смогу тебе помочь. Вдруг двери кафе распахнулись и в помещение вошел знакомый мужчина. Он направился к бару. – Уджин! – позвал того Чан и помахал ему рукой. – Вот Уджин точно может тебе наподдать. Или в камере запереть, если будешь много грустить. В этом у него больше полномочий, чем у меня, он же капитан полиции. Пара человек повернулись на громкий возглас детектива, в их числе был и Ким Уджин. – Не ожидал вас тут увидеть. Что вы двое задумали? – сказал капитан, подходя ближе к молодым людям. – У меня есть просьба, капитан, – Чан прочистил горло. – Не могли бы вы покатать Джисона на плечах? Джисон открыл рот, чтобы возразить. Он думал, что сейчас капитан полиции тяжело вздохнет и вернется к барной стойке, подумав, что детектив несёт очередную чушь. Но вместо этого взгляд Уджина обратился к картине за окном, где малыш сидел на плечах у его отца. Капитан полиции внезапно подхватил Джисона и закинул на свое плечо. Парень завизжал и схватился за пиджак мужчины руками, пытаясь удержаться. Шеф полиции и детектив засмеялись, и Джисон почувствовал, что внутри разливается какое-то теплое чувство, от этого на лице парня отразилась неуверенная улыбка. Уджин был полной противоположностью детектива Бана – суровый и строгий, он был капитаном полиции с железной хваткой. Но сейчас он словно был мальчишкой. Теперь-то было понятно, как именно подружились эти двое. Уждин осторожно позволил Джисону соскользнуть со своего плеча и встать на пол. Он похлопал парня по спине и обеспокоенно заглянул тому в глаза. – Ты в порядке, малыш? – От этого вопроса в груди Джисона больно кольнуло. Он заставил себя кивнуть, а улыбка на его лице стала похожа на маску. – Спасибо. Мне пора идти. Следующая пара начнется в двенадцать. Джисон почувствовал, как две пары глаз смотрят на него, когда он закинул лямку рюкзака на плечо. Уджин коротко кивнул и вернулся к барной стойке, чтобы сделать свой заказ. Хан помахал Чану, выдавил из себя самую убедительную улыбку, которую только смог, повернулся и уже почти открыл дверь, как почувствовал что кто-то касается его плеча. С бухающим в горле сердцем Джисон повернулся и увидел детектива. Взгляд Чана потемнел и стал серьезным. Несколько секунд прошли в напряженном молчании, прежде чем взгляд детектива наконец-то смягчился. – Ты же знаешь, что я всегда помогу тебе, Сон? Если тебя что-то беспокоит, ты можешь прийти и поговорить со мной или Уджином в любое время. Мы все еще школьные друзья, даже если теперь я детектив, а он капитан полиции. Эти слова словно оглушили парня. Очнувшись, единственное, что он смог сделать, это кивнуть. Словно в трансе, он толкнул дверь кафе и почти вывалился на оживленную улицу. Джисон готов был поклясться, что детектив прожигал его спину взглядом, прежде чем парень повернул за угол. Его руки тряслись. Что было в этих двоих, в детективе и капитане, что заставило в груди так болеть? Казалось, они действительно беспокоились о нем. Взволнованные взгляды, теплые слова… Все это было так по-отцовски. Так… Вот каким должен быть отец? Джисон не был уверен в этом. Он просто не знал. Его отец никогда не был таким. Джисон потянулся к заднему карману своих джинсов, чтобы вытащить телефон, и нахмурился, когда понял, что там пусто. Он начал шарить по карманам, отчаянно пытаясь вспомнить, где он мог оставить смартфон. Голова раскалывалась. Где же он? В кафе? Ну здорово! А потом до него дошло. Он оставил телефон на твоем диване. Проклиная все на свете, Джисон ходил взад-вперед, вспоминая каждую деталь этого утра. Он резко вскочил с дивана и внезапно ушел. Он даже смог представить твое смущенное и обеспокоенное лицо. Прошло несколько часов. Время близилось к полудню. Он медленно кивнул сам себе – ты точно ничего не заподозрила. Он просто извинится и вы оба притворитесь, что этого утра никогда не было. И все вернется на круги своя. Верно же? Изнутри съедало плохое предчувствие, но Джисон все равно направился прямо к тебе домой.

***

Твои пальцы зависли над экраном телефона так же, как и в день того свидания вслепую. Но в этот раз сердце бешено колотилось совершенно по другой причине. Почему? Это было первое слово, которое приходило в голову и крутилось в мыслях. Ты в отчаянии качала головой, то и дело набирая его на экране смартфона и удаляя, потом набирая снова и опять стирая. Кто ты? Это была вторая мысль, которую ты так же стерла. В голове словно включился белый шум. Вопросов было так много, что сформировать что-то связное никак не получалось. Пальцы подрагивали над экраном и застывали. Сделав глубокий вдох, ты все же напечатала третье сообщение. Т/И: Ты забыл свой телефон у меня дома. Я принесла его в твое общежитие. Когда прочитаешь это сообщение, пожалуйста, позвони мне. Я.. Ты почувствовала, как истерика накрывает волной, в горле встал ком, который мешал дышать. Т/И: ..должна поговорить с тобой кое о чем. Отправить. Сохранять спокойствие. Только сохранять спокойствие. Казалось, что земля под ногами кружится, готовая в любой момент схлопнуться. Сеанс терапии. Общежитие Джисона. Музыкальный магазин. Крыша больницы. В тот момент, когда за тобой закрылась дверь кабинета коронера, ноги просто сами несли тебя куда-то. Только бы подальше от больницы. Только снова оказавшись в своей квартире, ты наконец остановилась. Когда входная дверь закрылась, ты прижалась к ней спиной, медленно сползла на пол и закрыла лицо руками. Ты старалась оставаться спокойной. Какое должно быть решение? Вариантов масса. Тебя всегда учили, что в каждом случае есть переменные, скрытые обстоятельства… Сразу предположить самое худшее? Так нельзя. Мысли вертелись в голове, одна сменяла другую со скоростью света. Минхо, Джисон, убийства. Громко, слишком громко, хотелось удариться головой о стену, лишь бы успокоить этот рой мыслей в голове. Сквозь приоткрытые занавески проникал свет, разбрасывая серые тени по всей квартире. В руках ты все еще держала кассету Чонина. Кассету с его голосом. Ты хотела закричать что есть силы, чтобы снять напряжение, доползти до дивана, двигаться, сделать хоть что-то… Как вдруг внезапный звонок в дверь, резкий, пронзил уши, словно выстрел. Ты застыла на месте. Пытаясь найти равновесие, ты поднялась, пальцами схватилась за ручку двери и, не чувствуя ничего, словно вместо тебя теперь была тряпичная кукла, ты открыла дверь. Но увидев кто там, ты почти захлопнула ее, но сдержалась. На пороге стоял Хан Джисон. – Привет, – сказал он мягким и сладким, словно мёд, голосом. Ты сильнее сжала дверную ручку, но с губ сорвался облегченный вдох. Часть тебя все еще цеплялась за то, что все это просто совпадение, но другая часть вопила оторвать глаза от его лица и захлопнуть дверь. – Ты… ты получил мое сообщение? – Голос слегка дрогнул, прозвучало хрипло и неуверенно, и ты быстро прочистила горло. Джисон озадачено моргнул. – Я… нет, мой телефон.. Я думал, что оставил его у тебя.. Наверное, я оставил его в аудитории. – Ты забыл его у меня, – прервала ты парня, который уже развернулся, чтобы уйти, но застыл. – Ты его забыл, и я отнесла его в твое общежитие. Его взгляд вдруг потемнел. Словно туча закрыла солнце. Он внимательно изучал черными глазами твое лицо. – Спасибо… тебе, – наконец выдавил он. Джисон поднял руку, словно собирался коснуться тебя, но остановился, когда ты вздрогнула. – Я.. Я должен идти, но… Внезапно его взгляд упал на кассету, которую ты держала в руке. Ты почувствовала, как дрожишь, и силой сжимаешь пластик в своей руке. Ты фактически заставила себя поднять глаза на Джисона. – Что ты делал той ночью? – Твой шёпот едва был слышен. Ему не нужно было спрашивать, о какой ночи ты говоришь. Он и так понимал о чем ты. – Я был в общежитии и готовился к экзамену. – Голос Джисона даже не дрогнул. Сердце пробила резкая боль, так, словно кто-то вонзил в твою грудь нож. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем твое терпение лопнуло. И все, что ты могла слышать за эти короткие секунды, это как сердце бешено стучит в ушах. Все громче и громче. Пока слова, которые царапали горло наконец не сорвались с губ. – Тогда почему… – Ты пыталась успокоиться, но дыхание застряло в горле, из головы вылетели все рациональные мысли. Все причины показались несущественными, и мир, который ты знала до этого, рассыпался пылью под ногами. – Почему твой голос на кассете Чонина? Почему на рубашке, в который ты был в ту ночь, кровь? Почему ты соврал о том, что ударил ногу о кровать? Почему ты вечно в синяках и ссадинах и почему, в конце концов, от тебя все время пахнет дымом или бензином? Джисон сделал шаг вперед и протянул к тебе руки. Это было почти инстинктивно, как будто первым, что он хотел сделать, это обнять тебя и стереть горячие слезы, которые текли по твоему прекрасному лицу, но ты сделала два шага назад, неистово качая головой. – Минхо мне рассказал, – подавилась словами ты. – Минхо… Он-он… Он не смог рассказать всего, но Хан Джисон… От звука своего имени Джисон вздрогнул. – Я так сильно хотела верить, что все это ошибка, что все это понарошку, но ты у… Это слово было словно горькая пилюля. – Ты убил того человека, не так ли? Повисла мертвая тишина. Груз слов, что ты сказала, был осязаемым и навалился на ваши плечи одновременно. Взгляд Джисона все еще был опущен в пол. Ты же была словно оголенный провод. Руки тряслись, кулаки сжаты так сильно, что костяшки побелели. Парень так сильно закусил губу, что капля крови стекла по подбородку. Все самые худшие твои подозрения, все мысли, которые роились в голове все это время, слова, которые горели в горле огнем, ядом, требуя, чтобы ты выплюнула их наконец, – все подтвердилось. – Место преступления, морг, парк, изоляция вчера ночью – все это время это был ты? Ответь мне, Джисон! – Ты попыталась схватить его за руку, чтобы он посмотрел тебе в глаза, но у тебя словно не было на это сил. Вместо этого ты едва схватила его за куртку. – Что из того, что ты говорил мне, было реальным? Какая часть нас была настоящей? Ты почти прошептала последние слова, и Джисон внезапно поднял на тебя свой взгляд. Сквозь слезы ты видела его лицо. Голова кружилась. Истерика накрывала новой волной. Ты почти ничего не видела перед собой. Джисон холодным руками схватил тебя, прижал к себе и прижал свои губы к твоим. На мгновение твое сердце остановилось, ты вздрогнула. От его прикосновений по телу прошлись электрические импульсы, которые обожгли кожу, но ты не могла уйти. Нет. Ты не хотела. Джисон целовал тебя не для того, чтобы ты замолчала. Он не пытался сделать больно. От целовал с нежностью, от которой слезы с еще большей силой потекли из глаз. Он целовал так, словно это было в последний раз. Как будто он больше никогда не сможет сделать это еще раз. Это было так искренне и как будто правильно. С каждым прикосновением он словно искал утешения. Словно умолял... Ты можешь попросить его остановиться, оттолкнуть от себя, приказать уйти… Но единственное, что ты сделала, это прижалась к парню сильнее, зарываясь трясущимися пальцами в его волосы. Джисон едва коснулся пальцами твоей щеки и опустил руку на талию. В этот миг горькое чувство пронзило твою грудь, и ты оттолкнула его. Словно очнулась от долгого сна. На губах все еще был сладко-карамельный вкус. Ты посмотрела на парня и увидела, что его щеки мокрые от слез. Но твоих или его? – Я могу показать тебе, что случилось. – Джисон едва дышал. – У меня есть видеокамера. Карты памяти… я могу… – Я не хочу, чтобы ты показывал мне, – прервала его ты и удивилась своему голосу. Хриплый, пронзительный, но он был ровный. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне. Я хочу услышать все лично от тебя, Джисон. Он долго смотрел на тебя, пытаясь увидеть подвох. Но его не было. – Заходи, – мягко сказала ты, приглашая его в гостинную. Ты прошла к дивану, и Джисон последовал за тобой. Ты обессиленно опустилась на подушки, а парень сел напротив тебя. Персиковые розы, которые он принес тебе на первом свидании, стояли между вами. Пара лепестков опали на столик. Буквально несколько часов назад вы сидели тут же на сеансе терапии, тогда Джисон избегал твоего взгляда. Сейчас парень смотрел на тебя и словно боялся отвести взгляд. Он боялся, что если сделает это, то ты исчезнешь и он больше никогда тебя не найдет. Ты была опустошена. Положив на столик кассету Чонина, ты подняла взгляд на парня. Ты почти слышала, как он дрожит. В его темных глазах было что-то странное. Страх? Последняя его стена, которую он строил годами, наконец-то рассыпалась. Сейчас он беззащитен перед тобой. Со всей своей черной душой и израненным сердцем. На стеклянную поверхность столика опустился еще один лепесток, и он, наконец, начал свой рассказ.