Любить Пожирателя Смерти

      Август 1997 года        Как только Лестрейнджи вернулись в Малфой-менор, Рабастан почувствовал на себе тяжёлый взгляд старшего брата. Этого стоило ожидать. — Рудольфус, ты-то чем недоволен? — устало вздохнул Рабастан. — Не успел ты освободиться из Азкабана, как готов втянуть нашу семью в новый скандал? — без обиняков вопросил старший из братьев.        Рабастан хмыкнул. Он мог по праву гордиться тем, что единственный умел вывести Рудольфуса на эмоции. — Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я, — продолжил Рудольфус. — Или, может быть, ты возразишь, что твои намерения серьёзны? Скажешь, что ты взялся за голову и задумался о браке, который подарил бы нашему роду наследников?        Рабастан хотел бы знать ответ на этот вопрос. Миллисента Булстроуд явно привлекала его не только физически, было что-то ещё, с чем он еще не успел разобраться. Но сегодня он явно понял, что перспектива серьёзных отношений по-прежнему ввергает его в ужас. Одна мысль о том, что придётся долго ухаживать Миллисентой, договариваться с её родителями о приданом, выдержать бессмысленный свадебный фарс, а затем всю оставшуюся жизнь с кем-то считаться, заставила его быстро пойти на попятные. Рабастан и по юности-то не стремился закабалять себя браком, а уж теперь, когда он потерял столько лет в жизни в Азкабане, и подавно! — Ну, что молчишь? Говори, к чему мне готовиться? — спросил Рудольфус, скрещивая руки на груди. — И позволь напомнить тебе, что Булстроуд — твой школьный друг. Как он отнесётся к тому, что ты пытаешься соблазнить его дочь? Если ещё не соблазнил. — Я ничего не сделал, — с невинным видом ответил Рабастан.        Рудольфус подозрительно прищурился. Младший братец ещё никогда не отступался от цели, если таковая у него появлялась. Старший Лестрейндж кожей чувствовал, что что-то тут не так. — Мы просто прогулялись по саду. Поговорили о том, кто чем увлекается… — И чем же ты увлекаешься, позволь узнать?        Рабастан недовольно скривил губы. — Как это скверно, что ты не знаешь, какие интересы у твоего родного и единственного брата, — с укоризной сказал он.        Рудольфус продолжал выжидательно на него смотреть. — Нуу… Я раньше любил гоночные метлы. И я прекрасно расправляюсь с врагами Темного Лорда. — Это твой святой долг, а не хобби, — безжалостно отрезал Рудольфус. — Ладно, это не важно. Как джентльмен я в основном слушал. Она любит играть в плюй-камни, выращивает чайные розы и обожает своего кота Амона.        Тут старший из братьев особенно внимательно всмотрелся в Рабастана. Чтобы Басти слушал женщину, а не самозабвенно трещал о себе любимом? Это было что-то принципиально новое. А уж то, что брат запомнил кличку кота… — Погоди минутку… Девушка что, не поддалась на твои, с позволения сказать, ухаживания? — медленно протянул Рудольфус, наблюдая за реакцией Рабастана. — Так и есть!        Басти покачал головой. — Она-то, может, и поддалась бы через некоторое время, — возразил он. — Да вот только я решил не продолжать. Понимаешь, Рудольфус… Мне вдруг стало её жалко. Она такая молодая, такая добрая… Я бы просто разбил ей сердце. Не хочу этого.        Взгляд Рудольфуса сделался очень внимательным. — Продолжай.        Рабастан, злясь на себя за малодушие, раздраженно отмахнулся. — Я и сам не до конца понял, что мне в голову ударило, — досадливо признался он. — Наверное, теряю хватку, становлюсь сентиментальным… Но мне на самом деле не хотелось бы сделать ей больно. Да и Булстроуд — мой школьный друг, как ты верно подметил.        Братья поднялись на этаж со спальнями и остановились в коридоре. Рабастан выглядел растерянным, Рудольфус — наоборот очень сосредоточенным. — Что же, ты принял верное решение, брат, — сказал он, с уважением похлопывая Рабстана по плечу. — Эта девушка на самом деле слишком хороша для тебя. Ты просто не можешь дать ей то, чего она заслуживает. Но не огорчайся. Всегда ведь найдутся варианты попроще, не так ли?        И, оставив ошарашенного Рабастана в коридоре, Рудольфус скрылся за дверью своей спальни. Рабастан, растерянно моргнув несколько раз, пошёл к себе.        Рудольфус был рад увидеть супругу в их комнате. Она сидела у трельяжа и расчёсывала свои черные кудри. Явно готовилась к вечернему собранию. Заметив в зеркале непривычно довольное выражение на лице мужа, Беллатрикс развернулась. — Поверить не могу, что обед у Булстроудов так поднял тебе настроение, — удивленно заметила Белла.        Лестрейндж подошёл к жене и наклонился, чтобы поцеловать её в щёку. Они ещё не виделись в этот день. — Белла, я даже не буду ничего говорить пока что, — сказал Рудольфус. — Боюсь сглазить.        Беллатрикс вопросительно изогнула одну бровь, но допрашивать супруга не стала. Между ними давно установилось взаимоуважение. Рудольфус не вмешивался в отношения Беллатрикс с Темным Лордом, Беллатрикс не лезла в дела мужа. При этом они могли бы доверить друг другу любую тайну, или же спросить совета, когда таковой требовался. — Что же, будем надеяться, что меня эта новость также обрадует, когда придёт время, — заметила Беллатрикс, и вернулась к своему занятию.        Рудольфус вытянулся на оттоманке поблизости. Ему нравилось наблюдать за тем, как Беллатрикс расчёсывает волосы и наносит лёгкий макияж. Она всё ещё была очень красива. Лестрейндж мог любоваться женой, как красивой статуэткой, но уже давно не тешил себя мечтами о чём-то большем. — В каком настроении Темный Лорд сегодня? — поинтересовался Руди просто для того, чтобы о чём-то поговорить. — О, со мной Милорд всегда в хорошем настроении, да ведь кто-то из вас всегда успевает испортить его к вечеру, — хохотнула Беллатрикс.        Сама она так и светилась. К счастью, сумела проявить себя во время захвата Министерства, и вновь оказалась в фаворе. Поэтому настроение Беллатрикс оставалось стабильно недурственным, и её психическое здоровье не вызывало опасений. Рудольфус очень ценил те периоды, когда у Беллы с Темным Лордом всё было хорошо. Тогда и в его жизни если не гармония царила, то уж по меньшей мере — спокойствие. — Как поживают Булстроуды? Эта корова Розамунд, наверное, совсем расползлась? — Белла! — осуждающе ахнул Рудольфус. — Нет, не совсем. Но, безусловно, до тебя ей по-прежнему далеко.        Беллатрикс торжествующе улыбнулась. Рудольфус был рад польстить жене, когда была возможность. К тому же, он и сам разделял её презрительное отношение к тем чистокровным волшебникам, которые не захотели стать Пожирателями Смерти. К женщинам он, правда, относится снисходительно, поэтому Розамунд Булстроуд не вызывала у него антипатии. — У них совсем взрослая дочь, — проговорил Рудольфус негромко. — Ей семнадцать, в будущем году закончит Хогвартс. — Хотя бы на Слизерине учится? — последовал вопрос, подразумевающий только один ответ. — Разумеется. — И что же она?        Беллатрикс принялась за макияж, и Рудольфус наблюдал за тем, как супруга подкрашивает ресницы и пудрит лицо. — Она достаточно мила, превосходно воспитана и даже оказалась достаточно умна, чтобы дать Рабастану от ворот поворот, — безразлично, как могло показаться, проговорил Рудольфус. — В самом деле? Вероятно, Басти просто убит этим, — усмехнулась Беллатрикс.        До Азкабана и она провела немало бессонных ночей, вместе с супругом разыскивая Рабастана по злачным местам и водворяя в Лестрейндж-холл. И, соответственно, прекрасно знала характер деверя. — Он слегка обескуражен, — признал Рудольфус. — Но пока что убеждает себя в том, что сам не захотел портить ей жизнь. — Неужели дочь Булстроудов хороша собой? — недоверчиво спросила Белла. — Или это спортивный интерес?        Рудольфус помолчал немного, не зная, стоит ли искушать судьбу и озвучивать свои мысли. — Я бы не назвал её красивой. Но это статная девушка с гармоничными чертами лица, — проговорил Лестрейндж, вспоминая дочь Булстроудов. — И, сдаётся мне, что там нечто большее, чем спортивный интерес, Белла.        Беллатрикс порывисто обернулась. Её черные глаза удивленно расширились. — Ты, вероятно, шутишь? — ахнула она. — Белла, Мерлином клянусь, Басти даже запомнил, как зовут её кота, — сказал Рудольфус, выразительно глядя на жену. — Но ты сказал, что Рабастан решил не портить девушке жизнь?        Рудольфус хмыкнул и закатил глаза в излюбленной манере. — О да, и я с ним согласился. И добавил пару слов от себя о том, что Басти не видать такую девушку, как своих ушей. Спорю на что угодно, что через считанные дни он взбесится и попробует попытать счастье опять.        Беллатрикс покачала головой. — Ты безжалостен, Рудольфус.        Лестрейндж пожал плечами. — Я всего лишь хочу, чтобы наш род продолжился.

***

       Рабастан был сам не свой последующие пару недель. Даже на собраниях Ближнего Круга сидел молча, словно под Силенцио, хотя обычно любил ввернуть пару шуток, если настроение Милорда позволяло.        Он почти не балагурил, проигрывал Долохову в покер и опустошал запасы винного погреба. Тоска не оставляла. Рабастан старался отвлечься, думая, что через день-другой он выкинет мисс Булстроуд из головы. Но стойкое ощущение гадливости не покидало. Ему было обидно от того, что приятной интрижки не случилось, и горько от понимания, что Миллисента Булстроуд вряд ли будет смотреть на него с такой добротой при следующей встрече. При этом жгли душу слова Рудольфуса, так жестоко высмеявшего его неудачу.        По-прежнему пребывая в дурном настроении, младший Лестрейндж однажды вечером отправился в Лютный переулок, в заведение под название «Летящая ласточка». Там уже начиналось веселье. Играла музыка, слышался звон бокалов, а смеющиеся девицы перемещались по залу, подыскивая клиентов. Рабастан сразу же заплатил на входе два галлеона, и его проводили в так называемую ложу. Это был диванчик, изогнутый полукругом и стол перед ним, которые при желании можно было задёрнуть тяжёлой портьерой.        Услужливый хозяин заведения лично принёс Рабастану бутылку лучшего шампанского и осведомился, чего бы мистер Лестрейндж хотел сегодня. — Рыжую. Нет, то есть блондинку. Полную. Ну то есть не полную, а нормальную. Иди, я сам скажу, когда захочу чего-то! — раздраженно прикрикнул Рабастан, поняв, что совсем запутался.        Хозяин, не прекращая улыбаться, незаметно растворился. Лестрейндж остался пить шампанское в злобном одиночестве.        И что только ввергло его в такую печаль? Ну да, эта Булстроуд оказалась крепким орешком. С такой всегда надо повозиться. Но это вполне было ему по силам, Рабастан знал это. Видел в мягких лучистых глазах Миллисенты. Так почему же он так быстро сдался?        Всё было очевидно. Девушка была слишком юной и наивной, мечтала о большой и чистой любви, которую он был не в силах дать. Да, она ему понравилась, и даже очень. И что с того? Не стоит же из-за этого отказываться от своей свободы, не так ли? Четырнадцать лет в Азкабане, потом ещё год довеском, и опять в клетку? Допустим, первые месяца два, ну, от силы — три, он бы был вполне доволен новым положение. Ну, а что потом?        Рабастан выпил бокал шампанского залпом. Что потом было всем известно. Новые рейды, новые увлечения, дома — слёзы и упрёки, нытьё о том, что он не уделает супруге должного внимания, и опять проигрался в покер… Хотелось пустить себе Аваду в висок от одной мысли об этой тягомотине. По началу они все заботливые, да внимательные. Но потом непременно начнутся непонимания и ссоры. Придётся вечно думать, что и как сказать, да как поступить… Нет уж, не для него этого.        Лестрейндж налил себе ещё шампанского и сделал несколько больших глотков.        Всем понятно, что Рудольфус спит и видит, как бы у него появились племянники. У них с Беллатрикс детей нет, да и не будет уже. Развестись с Беллой брат тоже не может — привязанность и Темный Лорд не позволят. Да и слишком Рудольфус уже устал от всего на свете, чтобы начинать всё с начала. Рабастан же в полном расцвете сил и лет. Более того, ему тридцать семь, и объективно говоря — пора бы подумать о браке. Обидно будет оставить их прославленный род без наследника. Нет, он, Басти, может и не против. Дело это нехитрое. Если бы он не потратил суммарно пятнадцать лет на Азкабан, может, уже бы нагулялся и обзавёлся семьёй. Кто ж виноват, что судьба так сложилась?        Виляя бедрами, подошла красивая куртизанка, но Рабастан жестом руки отослал её прочь. Надо было успокоиться сперва. Бордель всегда действовал на него умиротворяюще, нужно только время.        Ну да, ему уже тридцать семь лет. Самого дрожь прошибает, если в зеркало посмотреться. И времена не спокойные — как знать, что будет завтра? Наследник нужен, и это факт. Желательно, чтобы его мать не была круглой дурой. По сути, подойдёт любая чистокровная девушка, не вызывающая у него физического отвращения. И обращаться он с ней сможет, как захочет. Захочет — даже не изменит свой привычный образ жизни. А Миллисента Булстроуд будет спокойно жить дальше, найдёт себе внимательного мужа, который станет с неё пылинки сдувать, и всё у неё будет благополучно. Ему, Рабастану, не придётся ломать себя, а мисс Булстроуд не будет страдать. Все будут по-своему счастливы.        Подошла другая женщина. С более пышными формами и с темно-русыми волосами. Рабастан сделал ей жест, чтобы та села с ним. — Вы сегодня так задумчивы, мистер Лестрейндж, — с притворным волнением сказала она.        Рабастан отмахнулся. — Иногда приходится задумываться о жизни. Я этого не люблю, — резко ответил он. — Так отвлекитесь на что-то более приятное, — сказала проститутка с обольстительной улыбкой.        Басти посмотрел на неё чересчур внимательно, словно желая увидеть что-то ещё за этой фальшью. Девушка заулыбалась ещё шире, решив, что клиент заинтересован ею. — Ну и чем ты можешь меня отвлечь? — лениво поинтересовался Лестрейндж, откидываясь на спинку дивана. — А что бы хотелось мистеру Лестрейнджу сегодня? — услужливо поинтересовалась красавица. — Мерлин всемогущий, ещё ты будешь меня допрашивать! — возмутился Рабастан. — Если б я знал!        Проститутка немного смешалась, но быстро взяла себя в руки. — Ну, всегда есть много вариантов, — нашлась она.        Рабастан залпом осушил бокал шампанского. — Захвати подругу посимпатичнее, что ли, — буркнул он, вставая из-за стола и направляясь к лестнице, ведущей в комнаты.        Но как бы Рабастан не старался забыться, всё было не так. Банальные, механические действия. Пожиратель пытался разнообразить ночь, заставляя двух девушек то ласкать друг друга, то ублажать его, то принимать соблазнительные позы. Особенной радости это не доставляло. Пришлось всё же хорошенько отодрать обеих, чтобы не терять репутацию самого ненасытного клиента, но это только утомило Рабастана.       Лежа на развороченной кровати люксового номера, он сверлил злобным взглядом потолок, и думал о том, что с ним не так. Темноволосая девушка лежала, положив голову на его бедро, и с притворным любованием смотрела на обласканный ею детородный орган. Вторая, белокурая, примостилась рядом, и рука Лестрейнджа покоилась на её заднице. — Я старею, — скорбным голосом заявил Рабастан. — Что вы, мистер Лестрейндж, до этого ещё далеко, — заверила его темноволосая девушка. — Нет, точно, я старею, — вздохнул Рабастан. — Сколько раз я брал тебя сегодня? Хотя бы не меньше пяти? — Смотря, каким способом, мистер Лестрейндж. Суммарно четыре раза. — И меня — три, — поспешила сказать белокурая.       Рабастан вздохнул и покачал головой с таким видом, словно даже это уже не могло его утешить. — Раньше, заваливаясь в бордель, я проводил там всю ночь, и не думал вообще ни о чём на свете, — признался он.       Темноволосая девушка приподнялась на локте. Рабастан равнодушно скользнул взглядом по красивым изгибам её тела. — Это всё груз ответственности, — уверенно сказала она. — Когда я замещала старшую в прошлом году, я постоянно думала и думала во время работы. Клиенты жаловались. — Надо уметь расслабляться, — поддакнула белокурая.       Рабастан поморщился. — Я всегда умел это лучше всего на свете, — вздохнул он. — Может быть, вам нужно что-нибудь новое, мистер Лестрейндж? — заботливо поинтересовалась темноволосая. — У нас есть новенькая, на четверть гоблин. Клиенты говорят, что это оригинально.       Басти скривился. — Что я, извращенец какой-нибудь? — выплюнул он.       Девушки радостно переглянулись и, кажется, были готовы закивать. — Не надо путать наличие фантазии с извращениями, дорогуши, — наставительно заметил Рабастан. — Но, пожалуй, я соглашусь. Не помешает что-нибудь особенное…       Вопрос был один: что особенного мог придумать человек, уже перепробовавший всё, что можно? — Когда я не знаю, что хочу съесть, я выбираю тыквенный пирог, — глубокомысленно изрекла блондинка. — Это моё любимое блюдо.       Рабастан задумался, припоминая, что он особенно любит. Да ничего и никого он не любил… Так, чтобы это по-настоящему делало его счастливым. Он любил удовольствия: красивых женщин, хороший алкоголь, вкусную еду и опасные, рискованные забавы. Но среди этого не было ничего серьёзного, что бы на самом деле грело душу. Впрочем, одну из старых любовниц он вспоминал с особой теплотой. Может быть, попробовать найти её? Раньше она жила не так уж далеко…       Басти резко сел на кровати. — А ты не так уж и глупа, малышка, — похвалил он белокурую девушку.       И, оставив на прикроватной тумбочке несколько галлеонов, принялся одеваться. Девушки переглядывались между собой, ничего не понимая. — До скорого, — бросил им Рабастан и поспешил вниз.       Расплатился за шампанское, и покинул увеселительное заведение. Так, теперь главное — вспомнить адрес.       Лестрейндж быстро шагал по Лютному переулку, не глядя по сторонам и не опасаясь тёмных углов. Это его все здесь знали и побаивались. Черная мантия зловеще развевалась за спиной, на лице была написана решимость. Никто бы не захотел встать на пути у Пожирателя Смерти.       Миновав Лютный переулок, Рабастан свернул на улицу Мерлина, а оттуда — в Гоблинов тупик. К счастью, волшебная часть Лондона была мала, и заблудиться там было крайне сложно. С номером дома, правда, возникли трудности, но Басти узнал нужный по металлическому кольцу на двери. И, поднявшись по ступенькам, решительно стукнул несколько раз. Разумеется, даже мысли о том, что ему будут не рады, Рабастан не допускал.       Вскоре послышались торопливые шаги, и взволнованный женский голос спросил: — Кто там? Что вам нужно? — Это любовь всей твоей жизни, Кристин, — отозвался Рабастан.       После непродолжительной паузы дверь резко распахнулась и на пороге показалась ещё очень привлекательная женщина лет сорока. Её глаза были размером с галлеоны. Не дожидаясь, пока его пригласят, Рабастан нахально прошёл в дом, оттеснив хозяйку к стене и нависнув над нею. — Ты скучала? — томно поинтересовался он.       Кристин Сен-Клер хлопала голубыми глазами, не в силах вымолвить и слова. Рабастан наслаждался произведённым эффектом и заодно рассматривал любовницу. Когда-то она была очень хороша собой, и сейчас сохранила остатки былой красоты. Правда, в светлых волосах просматривалась первая седина, а у глаз появилась сетка морщин. Рабастан с удовольствием отметил, что стройную фигуру Кристин сохранила. — Первое время скучала, — отмерла женщина. — Но после рождения детей на это не осталось времени.       Рабастан, мигом растеряв романтический настрой, прямо-таки отпрянул от женщины. И споткнулся о какую-то детскую игрушку, которую по случайности не заметил. Это был плюшевый гиппогриф. — У тебя дети? — со странной смесью возмущение и изумления спросил Лестрейндж.       Кристин цокнула языком и кивнула головой. Лестрейндж только сейчас заметил, что шелковый пеньюар заменяет обычная хлопковая ночная рубашка и шаль, накинутая на плечи. Да и вид у женщины был измотанный. Словно не веря, Басти прошёл дальше по коридору и заглянул в гостиную. Детские рисунки, лежащие на столике, фотографии детей на каминной полке… Женщина шла за ним следом. — Погоди, но когда ты успела? — с детской непосредственностью вопросил Рабастан. — Мерлин и Моргана… Проходи в гостиную, раз уж пришёл. Муж на ночном дежурстве, — сдалась женщина, жестом указывая Лестрейнджу на диван. — Муж? У тебя есть муж? — Я заварю нам чай, — сказал Кристин, и удалилась на кухню.       Ожидая её, Рабастан вертел головой, глядя по сторонам. С его последнего визита тут всё изменилось. Дорогая мебель с шелковой обивкой вытерлась, шторы на окне были другие. Антикварных ваз у камина не виднелось, как и нескольких дорогих картин, которые раньше украшали северную стену. Было видно, что в доме живут без особой роскоши, но при этом чувствовался уют.       Кристин вернулась с подносом и водрузила его на журнальный столик. — Раньше ты пила только шампанское во второй половине дня, — сказал       Лестрейндж с интонацией ребёнка, узнавшего, что подарки под рождественскую ель кладут родители. — Это было давно, Рабастан. — Но ты ведь была самой красивой куртизанкой в Лондоне! Как ты могла променять богатых поклонников на домашнюю рутину? Я надеюсь, хотя бы кто-то из твоих детей — от состоятельного любовника, который тебя содержит?       Кристин рассмеялась. — Ты совсем не изменился, Басти. Как будто и не было всех этих лет. Только возмужал, и первые морщины пересекли твой лоб. Нет, любовь моя, дети от мужа. Старшему — восемь, младшей — пять. Мой супруг — целитель в Святом Мунго. Очень хороший человек.       Рабастан откинулся на спинку дивана. Неужели на самом деле так много времени прошло? — На каком-то этапе мне захотелось иметь настоящую семью. Это естественно, — пожала плечами Кристин, и отпила немного чаю. — Я помню, что ты любила меня, — заметил Рабастан негромко. — Я и сейчас питаю к тебе некоторую слабость, — улыбнулась Кристин, и на мгновение Басти увидел в ней прежнюю роковую красавицу. — Но толку? В жизни каждого человека наступает время, когда задумываешься о будущем. Через год после твоего заключения в Азкабан я перестала плакать по ночам, через три — покончила со старым, а сбережения вложила в банк под процент. Вскоре смогла выкупить этот дом, встретила перспективного целителя, завела детей. Я не жалею об этом. И, полагаю, ты не думал, что я стану тебя ждать.       Не думал, конечно. Но был убеждён, что она его не забудет. И что всегда можно будет заглянуть в этот уютный домик. — А ты сам, Рабастан? Как ты живёшь? — спросила женщина.       Лестрейндж ослепительно улыбнулся. — О, всё великолепно. Темный Лорд победил, наша семья в небывалом фаворе. У меня есть всё, о чём можно желать, и я уже почти забыл Азкабан.       Он чувствовал страшное одиночество, но боялся что-то менять в жизни. Пытался сделать так, чтобы всё было по-старому, в глубине души понимая всю тщету. Переживал за брата, который так и не оправился после Азкабана. С болью осознавал, что Беллатрикс вот-вот окончательно сойдёт с ума, а Долохов медленно спивается. Вроде бы они почти победили, но счастья это никому не принесло. А он, как инфантильный мальчишка, пытается забыться в объятьях шлюх, не в силах принять всю правду. — Но что-то же привело тебя сюда. Ты чем-то расстроен? — спросила проницательная Кристин.       Улыбка Рабастана угасла, и он презрительно хмыкнул. — Я запутался, Крис. Всё осточертело. Рудольфус одолевает меня с женитьбой, я и сам понимаю, что наследник нужен. Но я — муж? Это просто смешно, ты знаешь! Я не хочу менять свою свободу на то, что мне не очень-то и нужно. Есть одна девушка… Хорошая девушка. На самом деле хорошая. Кажется, я ей не безразличен, и она мне понравилась. Но я совершенно точно знаю, что не могу ей дать того, что ей нужно. И, наверно, лучше выбрать любую идиотку, по-быстрому сделать ей ребёнка, и жить дальше своей жизнью, откупаясь от жены деньгами.       Кристин внимательно выслушала. — И кого тебе родит идиотка? — спросила она риторически. — Рабастан, я тебя слушаю, и мне начинает казаться, что мы и не расставались, и тебе по-прежнему двадцать один год! Как будто Азкабан остановил твоё взросление. За что ты так цепляешься? За какую свободу? Пьянки, продажные женщины, азартные игры — это то, что ты ставишь выше возможного счастья? Если уж ты задумываешься о наследнике, то не отказывай себе в удовольствии завести настоящую семью. Жизнь не заканчивается браком, поверь мне.       Рабастан хмурился и отворачивался. В какой-то степени бывшая любовница была права, он это понимал. — Чего ты боишься, любовь моя? — с мягкой улыбкой спросила Кристин. — Я всё ещё твоя любовь? — с ухмылкой спросил Рабастан, попытавшись увильнуть от вопроса. — В какой-то степени. Так что тебя тревожит?       Рабастан глубоко вздохнул. — Что я не оправдаю её надежды, наверное, — тихо проговорил он. — И разочаруюсь сам. Кому будет от этого лучше? — Басти, но если ты на самом деле переживаешь за эту девушку, то ты что-то к ней чувствуешь! — с нажимом проговорила Кристин. — Будет глупо потерять её из-за старых и распутных привычек. — Не знаю, что я там чувствую. Но почему-то мне приятно даже просто находиться с ней рядом, — признался Рабастан. — Неужели ты боишься влюбиться? — Пока что мне удавалось этого избежать, — гордо заметил Лестрейндж.       Женщина тяжело вздохнула. — Вернее, тебе просто не везло до недавних пор. Что же такого страшного в том, чтобы позволить себе любить?       Рабастан и сам не мог бы с точностью ответить на этот вопрос. Он мог сказать только про свободу ещё раз. Что любовь делает одного человека рабом другого, лишает возможности трезво думать, толкает на глупости. Вот Рудольфус всю жизнь любил Беллатрикс, и разве он был счастлив хоть минуту? Белла боготворит Темного Лорда, она максимально приближена к нему. Но всё равно постоянно находится на грани нервного срыва, до такой степени это чувство изматывает. Малфои так трясутся друг над другом, что стали легко управляемы. Любовь ведь явно делает человека слабее, связывает ему руки. И ради чего? Ради мгновений эфемерного счастья, которые быстро проходят? Ведь намного легче живётся, когда ни от кого не зависишь, и терять совершенно нечего! — Просто это не моё, — сказал Рабастан, помолчав немного. — Меня на долгие увлечения не хватает. А она будет страдать. Я не хочу этого. — Ты просто боишься, — фыркнула Кристин. — Что? — тут же вскинулся Рабастан. — От тебя за милю несёт страхом и борделем. И сюда ты пришёл, чтобы уцепиться за ещё одну старую привычку — за меня. Но время неумолимо, Рабастан. Как скоро ты останешься совсем один, покупая любовь за деньги и пытаясь развлечь себя приевшимися удовольствиями?       Рабастан взбешенно вскочил на ноги. — Очень гостеприимно с твоей стороны! — Не кричи, ты разбудишь детей! — шикнула на него Кристин. — Я говорю тебе то, что думаю, на правах старого друга, если можно так выразиться. Ты и так потерял очень много времени, Рабастан. Так используй оставшееся с толком.       Не найдя, что ответить, Лестрейндж только хмыкнул и, смерив Кристин надменным взглядом, направился к выходу. — Ладно, я обдумаю твои слова, — смягчился он уже в коридоре. — И, если потребуется что-то, ты сможешь найти меня в Малфой-меноре. — Я знаю, — улыбнулась женщина. — Так ты знала, что я там, и даже не написала? — Прошлое остаётся в прошлом, Рабастан. Глупо цепляться за него, — со вздохом проговорила Кристин.       Лестрейндж вернулся в Малфой-менор в ещё более задумчивом состоянии, чем был накануне вечером. И до утра развлекался тем, что распивал огневиски и по каминной сети пытался связаться с бывшими любовницами. Те из них, с которыми ему удавалось выйти на связь, оказывались либо замужем, либо в отношениях, и исправно желали Рабастану всего наилучшего, стараясь поскорее завершить разговор. У всех, выходит, была своя жизнь. Нашлись две, которые даже не узнали его!       Под утро Рабастан Лестрейндж был вынужден признать, что жизнь его и впрямь пуста и бессмысленна, и, если он продолжит в таком духе, то не добьется ничего путного, а в результате останется один. Нельзя ведь посвятить своё существование службе Темному Лорду, как Рудольфус, или каждый вечер заглушать одиночество огневиски, как Долохов. Надо что-то менять.       В конце концов, обещать — не значит жениться. У него есть минимум год, пока мисс Булстроуд закончит Хогвартс, и за это время вполне можно определиться с тем, подходит ли ему эта девушка на роль спутницы жизни. Едва в трезвеющем разуме Басти Лестрейнджа родилась эта блестящая мысль, он ощутил заметное облегчение и, добравшись до постели, провалился в сон.