Любить Пожирателя Смерти

       Октябрь 1997 года        Когда мистер Роберт Булстроуд получил письмо от профессора Слагхорна, он не поверил тому, что в нём было написано. Как будто его единственная дочь, семнадцатилетняя девочка, ученица Хогвартса, встречалась с Рабастаном Лестрейнджем в Хогсмиде! По мере прочтения скупого, явно написанного с чувством неловкости, письма, Булстроуд багровел. Рабастан был товарищем его юности, он всегда нравился Роберту Булстроуду своим весёлым, неунывающим нравом, нескончаемым запасом шуток, лихим бесстрашием. После Азкабана школьный друг вызывал невольное уважение — как-никак, пострадал за благое дело, был готов жизнь положить на борьбу с грязнокровками. Как мужчину Роберт не мог его не уважать.        Но стоило мистеру Булстроуду вообразить рядом с Рабастаном Лестрейнджем собственную дочь, как он начинал скрипеть зубами. Слишком уж хорошо Булстроуд знал ветреный характер Рабастана, волокиты и бабника, способного за один вечер поучаствовать в дуэли, проиграть в покер годовое содержание, а также обойти все бордели Лондона. Не такого возлюбленного желал Булстроуд для своей девочки.       По правде сказать, он вообще сатанел от одной мысли, что у его дочери появился поклонник. В глазах Роберта Булстроуда Милли была всё ещё маленькой девочкой. Словно вчера она, совсем малышка, сидела у него на колене, хлопая пушистыми ресницами и держа в толстеньких пальчиках пирожное, перемазавшее кремом и пухлые щечки, и маленький носик. И вот, пожалуйста, новости!       «Встреча вашей дочери и мистера Лестрейнджа носила открыто романтический характер»!       Роберт, уже совершенно пунцовый, скомкал письмо и хлопнул ладонью по столу. Ну, он приведёт в чувства Рабастана, если дементоры высосали из него последние мозги! — Розамунд! — проревел он во всю силу лёгких.        Выждал минутку, но торопливых легких шагов из дамского салона не последовало. Раздражаясь на жену, которая как-то упоминала о возможном интересе Рабастана, Булстроуд вышел из-за стола и с непривычной для его грузного тела быстротой подошёл к двери. Распахнув её настежь, опять позвал жену. Но вместо миссис Булстроуд появилась домовая эльфийка. — Хозяин, госпожа отправилась за покупками, сэр, — пролепетала она, испуганная разъяренным видом обычно спокойного господина. — Нашла время! — в сердцах кинул Булстроуд. — Мантию мне, да побыстрее!        Собравшись в рекордное время, Роберт Булстроуд отправился прямиком в Малфой-менор. При других обстоятельствах никакая сила не затащила бы его туда, но сейчас, полный праведного гнева, мужчина желал видеть Рабастана Лестрейнджа во что бы то ни стало.        Однако же вид Малфой-менора в это дождливое осеннее утро был особенно мрачен и сразу же привёл Булстроуда в чувства. Вспышки его гнева были яркими, но непродолжительными. Теперь, уже сомневаясь в рациональности визита в ставку Тёмного Лорда, Роберт Булстроуд нарочно распалял себя, чтобы не потерять решимости. Хотелось как следует пристыдить товарища, раз и навсегда отвадить от дочери. Как Рабастан вообще посмел после стольких лет дружбы?.. Уму непостижимо!        Роберт, отдуваясь, быстро шагал по дорожке к высоким кованым воротам. При этом он невольно всматривался в окна замка и гнал мысли о том, что оттуда за ним могут наблюдать. Когда мужчина подошёл к воротам вплотную, за ними появился маленький лысеющий человечек. Роберт не знал его, но человечек сразу же не понравился ему до крайности какими-то крысиными повадками. — Вы к кому? — спросил он, рассматривая Роберта голубыми водянистыми глазами. — К Рабастану Лестрейнджу. Моё имя Роберт Булстроуд, так и доложите.        Глазки незнакомца зло сощурились. — Я не дворецкий, — ядовито заметил он.        Тут человечек поднял руку, чтобы пригладить остатки волос, и Роберт с удивлением увидел, что его пальцы и сама кисть по самое запястье — серебряные. Вспомнился рассказ пресловутого Рабастана про некоего Хвоста, которого всякий Пожиратель Смерти считал своим долгом изводить насмешками. — К воротам же вы вышли, — опять закипая, проговорил Булстроуд. — Ну так и доложите. Или меня пропустите. Рабастану не понравится, что его друга продержали под дождём.        Хвост зашевелил носом, опять напомнив Булстроуду крысу. Он, кажется, сомневался. Наконец хмыкнул и поводил палочкой вдоль Булстроуда прямо через ворота. Видимо, проверял, не скрывается ли кто-нибудь под личиной Роберта. И, оставшись удовлетворенным результатами проверки, отворил ворота. Роберт, возмущенно крякнув, прошёл мимо Хвоста, услужливо пропустившего его вперёд. Впрочем, скорее дело было не в радушии, а в безопасности — так Хвост мог видеть все движения гостя. — Не знаю, в замке ли ваш товарищ, но кто-то из Лестрейнджей определенно есть, — помявшись у лестницы, сообщил провожатый.        Он провёл Роберта на второй этаж в гостиную. Всю дорогу Булстроуд исподтишка озирался и думал о том, как вести себя с Пожирателями Смерти, если встретит кого-то из них. Не все, как Лестрейнджи, были лояльны к аристократам, не пожелавшим принять Метку и служить Тёмному Лорду.        Тяжёлые портьеры в гостиной были почти задвинуты. Основным источником света служил потрескивающий камин. С непривычки Булстроуду пришлось прищуриться, чтобы разглядеть человека в кресле. — Мистер Лестрейндж, к вам гость. Говорит, друг вашего брата, — заискивающим тоном проговорил Хвост. — Оставь нас, — раздался из кресла властный голос Рудольфуса.        Булстроуд, потихоньку привыкший к слабому освещению, как следует огляделся. Рудольфус Лестрейндж уже вставал из кресла, чтобы поприветствовать его. Старший брат Рабастана был в сюртуке, застёгнутом на все пуговицы, гладко выбрит и причёсан. Ещё в комнате был другой Пожиратель, в котором Булстроуд не без труда узнал Антонина Долохова, с которым они несколько раз виделись до Азкабана. Вот только лицо его теперь было изуродовано проклятьем — правая сторона кривилась, как будто мышцы потеряли подвижность. Долохов был в брюках и одной рубашке, расстёгнутой до волосатой груди, вовсю дымил сигарой. — Приветствую, мистер Булстроуд, — проговорил Рудольфус, ровняясь с Робертом и протягивая ему руку. — Рабастан скоро вернётся, вы можете подождать его тут в нашей компании. Мистер Долохов, полагаю, вам знаком? — Приветствую, — эхом отозвался Булстроуд, которому идея вломиться в менор казалась всё более глупой. — Да, мы знакомы. — Сколько лет, сколько зим, — невнятно проговорил Долохов, не выпуская изо рта толстый край сигары. — Садись, что уж там.        Панибратское обращение Долохова составляло такой резкий контраст с подчёркнутой вежливостью Лестрейнджа, что Булстроуд невольно поёжился. — Благодарю, — отчеканил он, опускаясь в ближайшее кресло. — Прошу прощения за мой внезапный визит, но дело не терпит отлагательств. Рабастан где-то в замке? — Выполняет поручение Тёмного Лорда, — отозвался Лестрейндж, садясь в кресло напротив Долохова и вытягивая одну ногу. — Должен вернуться в течение часа.        Между мужчинами был небольшой столик, на котором стояла шахматная доска с начатой партией, початая бутылка огневиски и пепельница. Пил Долохов — в его руках поблескивал пузатый стакан. — Что за дело-то? — с любопытством спросил Долохов, отнимая ото рта сигару. — Личного характера, — недовольно заметил Булстроуд, чувствуя себя не в своей тарелке. — Звучит как причина для моей головной боли, — проворчал Рудольфус, массируя своё колено.        Долохов хрипло усмехнулся. Потом, спохватившись, вытащил серебряный прямоугольный портсигар с острыми углами. — Закуришь? — Что уж там, — вздохнул Булстроуд, согласно кивая.        Вскоре он дымил вместе с Долоховым, нетерпеливо косясь на дверь. Рудольфус занимался шахматной доской — взяв в руки ладью, подумывал, куда её поставить. — Могу я узнать, не натворил ли мой брат чего-нибудь? — словно между делом спросил Лестрейндж, не поворачивая головы в сторону Роберта.        Атмосфера уже не казалась тому настолько враждебной. Сигара и треск камина успокаивали. Долохов и тот не выказывал антипатии. Да и разговор с умным, уравновешенным Рудольфусом мог быть нелишним. Раньше тот имел большое влияние на брата. — Вопрос сугубо личный, — всё же проговорил он, косясь на Антонина.        Долохов, кряхтя, поднялся. — Ладно уж, уступлю вам гостиную, — проговорил он, потягиваясь. — Если увижу Рабастана, направлю его сюда. — Благодарю, — поспешно сказал Булстроуд, радуясь понятливости старого Пожирателя.        Подождав, пока тот выйдет, Роберт заговорил с Рудольфусом. — Мне стало известно, что моя дочь встречается с Рабастаном.        Лицо Родольфуса, вопреки ожиданиям, не выразило ни удивления, ни возмущения. — Они ходили вместе в Хогсмид, совсем не скрывая своих отношений! И, может быть, это уже не первая их встреча! — зачастил Булстроуд, опять закипая. — Вы бы предпочитали, чтобы они встречались тайно? — спокойно поинтересовался Рудольфус.        Страшная догадка поразила мистера Булстроуда — старший Лестрейндж обо всём знает и даже не думает вмешиваться! Это почему-то ввергло Роберта в растерянность. Но, обиженный вопросом Рудольфуса, он продолжил. — Я бы предпочёл, чтобы Рабастан держался подальше от моей дочери!        Рудольфус не спешил с ответом. Он перестал массировать колено, подтянул ногу к себе. Внимательным и долгим взглядом посмотрел на Булстроуда. — Чем же вам так не угодил мой брат? — спросил он с едва уловимыми нотками насмешки.        Тут уж Роберт прямо-таки задохнулся от возмущения. Рудольфусу ли не знать, чем! Не ему ли по молодости лет Булстроуд регулярно передавал пьяного вусмерть, разившего борделем Рабастана с рук на руки? Не Рудольфус ли с молодых ногтей вытаскивал брата из всевозможных передряг? — Ну, знаете ли… — начал Роберт, шумно дыша. — Рабастан всегда был мне другом, но это переходит все границы! Разве так друзья поступают? Миллисента — моя единственная дочь, семнадцатилетняя девочка! Она даже школу ещё не закончила! Совсем ребёнок! Что ему от неё надо?        Рудольфус терпеливо слушал. Булстроуд же, радуясь, что собеседник не находит слов, продолжал. — Вы не хуже меня знаете характер Рабастана. Он непостоянный, ветреный человек. Я не хочу, чтобы он разбил сердце моей девочке. Не говоря уже о том, что все мы знаем, какой он искушенный ловелас. Так и знайте, если он хоть пальцем притронулся к Милли, я этого так не оставлю! Дойду и до Тёмного Лорда, если потребуется! Пожиратели Смерти должны защищать нас, а не покушаться на честь чистокровных девушек!        Довольный финальным аккордом своей внушительной, как ему казалось, речи, Булстроуд замолчал и вызывающе упёрся рукой в отставленное колено.        Лестрейндж, убедившись, что гость закончил, заговорил. — Может быть, мой брат не отличается серьёзностью и кажется инфантильным. В конце концов, вся его юность прошла в Азкабане, и Рабастан своей ненасытной жаждой к жизни стремится наверстать утраченную молодость. Я даже понимаю ваше волнение за дочь, поэтому не буду обращать внимания на ваш тон, Роберт. И попрошу вас только об одном — рассказать мне поподробнее, что именно Пожиратели Смерти должны тем, кто отсиживался в фамильным замках, пока они проливали кровь?        Голос Рудольфуса, обманчиво спокойный, таил в себе угрозу. Его зелёные глаза буквально впились к Булстроуда. — Я не это имел в виду, — буркнул тот, не желая сдаваться. — Вы меня прекрасно поняли. Пожиратели Смерти — рыцари, стоящие на защите нашего мира, и им вовсе не к лицу… — Ох, оставьте, — устало отмахнулся Лестрейндж. — Всё же и моему терпению есть конец. Слушать от вас о том, какой облик должен сохранять Пожиратель Смерти, я не в силах. Перейдём к главному: что именно вас волнует?        Этот вопрос поставил Роберта в тупик. Он долго всматривался в лицо Лестрейнджа, пытаясь понять, не издевается ли тот. Ведь Булстроуд изложил свои мысли максимально доходчиво. — Поясню, — кивнул Лестрейндж. — Вас беспокоит, что ваша юная дочь связалась с опытным мужчиной старше неё, который может покуситься на её честь? Или же вам хотелось бы знать, насколько серьёзны намерения Рабастана?        Краска бросилась в лицо Булстроуда. Одна мысль о том, что Рабастан мог делать с Миллисентой, приводила его в невменяемое состояние. — Конечно, первое, — выплюнул он. — Я знаю Рабастана, и… — Люди имеют свойство меняться, — отрезал Рудольфус. — Ей всего семнадцать, мантикора меня дери! — выругался оскорбленный отец. — Совершеннолетняя волшебница, — пожал плечами Рудольфус и, видя, что Булстроуд планирует новое наступление, поспешил добавить: — Многие девушки в её возрасте имеют ухажеров. — Да, зелёных юнцов, боящихся пригласить их в Хогсмид! — Боюсь, вы слишком высокого мнения о подрастающем поколении, — усмехнулся Рудольфус. — Но Рабастан не силой тащил вашу дочь на свидание. И не запугивал её, уж будьте уверены. Девушка сама посчитала, что прогулка уместна. — Вы хотите сказать, что она дала повод?! — проскрежетал Роберт. — Если вам хочется спустить пар и устроить сцену, то можете дожидаться Рабастана в одиночестве, — жёстко проговорил Рудольфус. — Или же постарайтесь умерить эмоции и вернуться к спокойной беседе.        Булстроуд не успокоился, но всё же усилием воли заставил себя спрятать раздражение. — Я буду с вами откровенен, Роберт, — продолжил Лестрейндж. — Я уже не молод, детей у меня нет. Вся надежда на то, что Рабастан продолжит наш род. Через полгода, максимум, год, в стране наступит мир и порядок. Многие Пожиратели Смерти, отдавшие годы жизни на служение Тёмному Лорду, захотят завести семьи и жить в мире и покое. Не то что бы мой брат разделяет это желание, но я вижу, как он относится к вашей дочери. Может быть, для него это первое серьёзное чувство. Я мог бы пообещать вам, что глаз не спущу с брата и что тот не притронется к вашей дочери и пальцем. Но Рабастан не мальчик уже, а мужчина. У него и своя голова есть. И к Миллисенте он относится с приличествующим уважением. Конечно, ваша дочь очень юна. Но с другой стороны — кто их с Рабастаном торопит? Пока они невинно встречаются у всех на глазах, узнают друг друга. Может быть, к тому моменту, как Миллисента закончит Хогвартс, они захотят связать свои судьбы? Совсем не давать им шанса — жестоко и глупо. — А если Рабастан думает только о том, как повеселиться? Уж я ему тогда… — Тогда я сам разберусь, — весомо уронил Лестрейндж. — Но до этого не дойдёт. Неужели вы такого низкого мнения о друге, мистер Булстроуд? Думаете, что тот без зазрения совести совратил бы вашу дочь? — Мне крайне неприятна эта тема, — сказал Роберт, поводя плечами. — А мне неприятно, что моего брата держат за какого-то проходимца, — холодно проговорил Рудольфус. — Но почему он не пришёл ко мне сам? Почему не поговорил по душам, раз его намерения честны? — пытливо спросил Булстроуд, заглядывая в глаза собеседнику.        Обычно зеленые глаза вызывают ассоциации с травой и летом. Глаза же Лестрейнджа были настолько холодны и неподвижны, что скорее напоминали нефрит. — Вы же знаете Рабастана. Для него даже намёк на брак — страшнее поцелуя дементора. Уверен, что его боггарт — это обручальное кольцо. А явись он к вам, и ваша супруга тут же прижала бы Рабастана к стенке с помолвкой. — И была бы не так уж и неправа, — заметил Булстроуд. — Мы ведь не в средние века живём, — пожал плечами Рудольфус. — Не будем вмешиваться, пусть всё идёт своим чередом. — То есть, отойти в сторону и наблюдать за тем, как Рабастан окутывает своей паутиной мою дочь? — возмутился Булстроуд. — Встречаться они будут в любом случае, и уж лучше открыто, чем тайно. Повлиять на это ни вы, ни я не можем. Но, полагаю, личный диалог с Рабастаном успокоит вас. Поняв, что он сам оберегает вашу дочь, как самое дорогое сокровище, вы успокоитесь. А там, если всё будет складываться благополучно, можно будет и о помолвке заговорить… Ближе к концу учебного года.        Лестрейндж говорил убедительно, но Роберт всё равно не мог принять этого. Он нервно прикусывал пухлую щёку изнутри, вращал взбешенными глазами и едва держал себя в руках. Мысленно он уже пожалел, что сорвался в Малфой-менор без жены. Розамунд умела мастерски обходить острые углы в таких разговорах и могла поставить собеседника в тупик хитро завёрнутыми аргументами. — И всё же Рабастан не пара для Миллисенты, — упрямо проговорил Роберт, решивший стоять на своём до конца. — Рано ей замуж. Да и не верю я, что Рабастан настроен так серьёзно. Ей ещё учиться и учиться, а там встретить хорошего юношу из приличной семьи, и… — Лестрейнджей вы к приличным семьям не относите? — раздался властный, женский голос за спиной Булстроуда.        Роберт вздрогнул от неожиданности и поспешно обернулся. От двери шла Беллатрикс Лестрейндж. Булстроуд с удивлением отметил, что выглядит она куда лучше, чем можно было бы ожидать после четырнадцати лет в Азкабане. Платье из чёрного бархата струилось по фигуре, уходя в небольшой шлейф, тугой корсет с багряными вставками приподнимал грудь. Лицо Беллатрикс, истощённое Азкабаном, сохранило остатки былой красоты, и даже в её черных локонах, подобранных на манер короны, было не так уж много седины. Глаза же Беллатрикс горели как уголья на пепельно-сером лице. — Леди Лестрейндж, — почтительно проговорил Булстроуд, поднятый с кресла неведомой силой.        Роберт с невольным содроганием всматривался в Беллатрикс Лестрейндж и вспоминал строчки из газет восемьдесят первого года: «самая фанатичная последовательница Того-Кого-Нельзя-Называть», «многочасовые пытки авроров», «врождённая жестокость», «никакого раскаяния»…        Беллатрикс прошла мимо Булстроуда к креслу Рудольфуса и положила руку на плечо мужа. До Роберта дошёл тяжёлый аромат духов. — Я жду ответа! — вдруг громко и яростно воскликнула Пожирательница Смерти. — Род Лестрейнджей насчитывает без малого тысячу лет, Рабастан — блестящий его представитель. Как вы смеете говорить о нём в таком тоне?        Булстроуд опешил. В глазах Беллатрикс Лестрейндж горело бешенство, граничившее с помешательством. Не ожидавший таких нападок, он стал судорожно подбирать какие-то слова, чтобы объясниться. — Рабастан четырнадцать лет провёл в Азкабане, потому что был одним из самых преданных слуг Тёмного Лорда. А что делали вы в это время?        «Вот ведь мегера», — подумал Булстроуд, ощущая выступивший на лбу пот. От тяжёлого аромата парфюма начинало мутить. — Теперь же скользкий трус, отсиживающийся за спинами лучших волшебников Британии, смеет воротить нос от потенциального родства с Лестрейнджем! Мне стоило бы немедленно доложить об этом Тёмному Лорду! Может быть, вы сочувствуете сопротивлению и, в частности, Поттеру, раз считаете ниже своего достоинства породниться с нашей семьёй?        Голос леди Лестрейндж то поднимался до властного, звенящего металлом тона, то переходил на шипяще-угрожающий шепот. Она даже не могла стоять спокойно, а так и вилась своим тонким, гибким станом, то наклоняясь вперёд в атаке, то откидываясь чуть назад и надменно задирая подбородок. — Тише, Белла, не трать нервы, — примиряюще попросил Рудольфус, похлопывая тонкие пальчики жены, лежащие на его плече. — Мистер Булстроуд совсем не хотел выказать неуважение. — Мистеру Булстроуду следовало бы понимать, что для его семьи — великая честь отдать дочь за Рабастана, — с неутихающей злобой сообщила Беллатрикс, и её сузившиеся было глаза маниакально вытаращились на Роберта. — Может быть, это родство сыграет ему на руку после окончания войны, когда каждый предстанет перед судом Тёмного Лорда и станет оправдываться, почему не пришёл под его знамёна, когда это было нужно! — Я всегда оказывал материальную поддержку… — пробормотал Булстроуд в своё оправдание.        Пожирательница Смерти рассмеялась так бурно, что он в ужасе уставился на неё во все глаза. Крепло ощущение, что жена Рудольфуса повредилась в уме. По крайней мере, было невозможно предугадать, чего от неё можно ожидать. — Тёмному Лорду нужны верные палочки, а не мешки с золотом! — выпалила леди Лестрейндж. — Где вы были в восемьдесят первом году? Где были раньше, когда чистокровные волшебники отдавали жизни в нашей священной борьбе? Вы и теперь не спешите примкнуть к нам! Как это удобно — откупаться деньгами, чтобы оставаться в сторонке!        Беллатрикс нетерпеливо прошлась по комнате. Её чёрное платье с подолом и высоким жёстким воротником добавляло волшебнице внушительности. Булстроуд боялся и рот открыть, только умоляюще косился на Рудольфуса. Тот же вальяжно восседал в кресле, любуясь на то, как благоверная в пух и прах разносит гостя. Наконец, Беллатрикс резко остановилась, стоя за креслом Рудольфуса в пол-оборота к Булстроуду. Роберт видел, как её грудь вздымается всё медленней, дыхание выравнивается, и волшебница успокаивается. Но все иллюзии рухнули, когда Беллатрикс медленно повернула к нему голову и впилась глазами в его глаза. В расширенных зрачках, почти затянувших радужку, плескалось столько чистой, ничем не замутнённой ненависти, что по спине у Булстроуда пробежали мурашки. — Вы не ответили на мой вопрос, — медленно роняя тяжёлые, свинцовые слова, проговорила Беллатрикс. — Как смеете вы, жалкий трус, брезговать Лестрейнджем?        В том, как хищно раздувались ноздри леди Лестрейндж и как зловеще замерла её пружинистая фигура, было нечто звериное. Так дикая волчица выжидает перед прыжком. Булстроуд опять невольно покосился на Лестрейнджа. — Что же вы молчите, Роберт? — вопросил Рудольфус. — Вы огорчили мою супругу, так дайте же объяснения.        Когда Рабастан Лестрейндж неспешно вошёл в гостиную, он застал следующую картину. Булстроуд, как загнанный заяц, вжимался в спинку кресла и лепетал что-то о верности Тёмному Лорду и истовом желании срочно породниться с выдающимся родом Лестрейндж. Брат с невесткой, как стервятники, будто нависали над ним, буравя тяжёлыми взглядами. Рудольфус подался в кресле вперёд, объясняя Булстроуду, как тому повезло. А Беллатрикс, как всегда страшная в гневе, с сатанинским блеском в глазах поигрывала в руках волшебной палочкой. — Роберт, какой славный сюрприз! — воскликнул Рабастан с порога. — Антонин сказал, ты пришёл меня проведать? Я не пропустил ничего важного?        Он присел на подлокотник кресла Рудольфуса и, радушно улыбаясь, уставился на Булстроуда. Тот же в каком-то отупении смотрел на эту трёхглавую гидру Лестрейнджей — развязно-весёлый Рабастан на подлокотнике, яростная, едва сдерживаемая супругом Беллатрикс за спинкой кресла, и в центре Рудольфус, насмешливо глядящий своими холодными, зелёными глазами. В голове крутились слова про Тёмного Лорда, про предательство и сочувствие Поттеру. Всю спесь с Булстроуда давно смыло, он уже с чисто слизеринской сметливостью пытался придумать, как бы ему выйти из неловкого положения. — Я надеюсь, Рабастан, что твои намерения относительно моей дочери честны, и что ты не воспользуешься неопытностью юной девушки в своих целях, — только и смог выжать Роберт.        Рабастан, смекнувший, что брат с невесткой уже обработали Булстроуда по схеме «злой аврор и аврор-психопат», отвечал спокойно и уверенно. — Я даю слово, что наши отношения носят исключительно платонический характер и что я буду беречь Милли как зеницу ока.        На этом Роберту показалось, что свой отеческий долг он выполнил, и что мешать двум влюблённым сердцам и впрямь как-то даже грешно. Он грузно и неловко встал, ощутив, что рубашка на спине насквозь мокрая, и раскланялся с четой Лестрейнджей. Рабастан вызвался его провожать.        Только спускаясь по парадной лестнице к дверям Роберт Булстроуд немного пришёл в себя и вновь заговорил с младшим Лестрейнджем. — Не ожидал от тебя, Рабастан, — в его голосе прозвучал упрёк, но он не был слишком вызывающим. — Я и сам, признаться, не ожидал, — покаянно признался Рабастан. — Хотел с тобой поговорить, да всё как-то не решался… Но, Роберт, я обещаю, что никогда её не обижу.        Булстроуд окинул всего Лестрейнджа каким-то обречённым взглядом. Отметил про себя, что с последней их встречи тот словно помолодел, и мимолётом подумал, что в глазах Милли его школьный товарищ, наверное, кажется рыцарем без страха и упрёка. Подумал ещё о том, что Тёмный Лорд и впрямь может спросить с тех, кто держался в сторонке, и что тогда было бы неплохо держаться поближе к власть имущим. — Мне это не по душе, Рабастан, но я вынужден доверить тебе самое дорогое, что у меня есть. Но только знай — если моя дочь хоть слезинку уронит из-за тебя, не спущу, — сурово проговорил Булстроуд.        Рабастан видел, что друг уже почти смирился с положением вещей. Поэтому, дабы не накалять обстановку, проглотил угрозу с улыбкой и похлопал Роберта по плечу. — Конечно, Роб. — И ещё… — Булстроуд старательно отводил взгляд. — Чтобы никаких блудней, ясно тебе? Не позволю срамить честь семьи и дочери! — Мерлина ради, Роберт, да у меня даже шансов нет! На всю округу там разве что в «Кабаньей голове» комнаты, но клопы заедают… — Рабастан!        Поняв по свирепеющим глазам Булстроуда, что сморозил лишнее, Лестрейндж примиряюще поднял руки. — Прости, я только хотел сказать, что у тебя нет повода для волнения. Миллисента — бутон нежной розы, и я буду оберегать её честь, как свою собственную, — витиевато завернул Рабастан.        Булстроуд, бормоча себе под нос ругательства, ушёл восвояси. Рабастан же, чувствуя неловкость перед другом, подумал о том, что надо бы нанести тому визит в ближайшие дни. Чтобы окончательно утрясти этот вопрос. Всё же получилось на самом деле страшно некрасиво с его стороны. Но светлый образ Миллисенты ещё стоял перед глазами Рабастана, и тот был готов перетерпеть некоторые неудобства и честно предстать перед четой Булстроудов. Пока же он направился наверх, дабы узнать у Рудольфуса и Беллатрикс, что они наплели бедолаге Булстроуду, и насколько теперь серьёзны его отношения с прекрасной мисс Булстроуд.        Роберт Булстроуд, вернувшись домой, первым делом бахнул в своём кабинете стакан огневиски. Потом накричал на попавшегося на глаза домовика, и долго и нервно расхаживал по кабинету в ожидании жены. Когда же Розамунд Булстроуд вернулась домой с ворохом покупок, ещё не подозревающая о страстях, разыгравшихся вокруг дочери, у Роберта уже была заготовлена его версия произошедшего. И, не жалея красок, он поведал супруге, как узнал о происках Рабастана, бесстрашно отправился в Малфой-менор и призвал семью Лестрейндж к ответу. Розамун всплескивала руками и ахала, слушая про то, как Роберт устыдил сперва Рудольфуса с Беллатрикс, а потом и самого Рабастана. И им ничего не оставалось, кроме как рассыпаться в извинениях и заверить его в исключительной серьёзности намерений Басти.        Для себя мистер Булстроуд решил так: он подождёт и посмотрит, как будут развиваться события. Может быть, настоит на помолвке ближе к Рождеству. Союз, как ни крути, выгодный. Как отец он не может не думать о благе дочери. И по этой же причине, если Рабастан только подумает о чём-то неподобающем, или обидит его малышку, Булстроуд будет иметь все права призвать его к ответственности. А пока что стоит написать письмо дочери, чтобы знала, как себя вести, и не вытворяла глупости.       О том, что Рабастан Лестрейндж всегда думал о чём-то неподобающем, если не сказать — непотребном, Роберт Булстроуд предпочитал не задумываться, положившись на волю судьбы и слово Рудольфуса.