Любить Пожирателя Смерти

Декабрь 1997 года        С того момента, как Миллисента вернулась домой на каникулы, все её мысли были только предстоящем визите Рабастана. Он должен был появиться в её доме в новом статусе, в качестве её мужчины. Милли не хотела спешить и говорить «в качестве жениха», хотя матушка активно намекала ей, что они с отцом воспринимают Рабастана так и никак иначе.        К слову сказать, родители не давали Миллисенте никакого покоя. Стоило ей переступить порог отчего дома, и все разговоры в доме велись исключительно об её отношениях. Это было страшно неловко, в особенности в общении с отцом. Почему-то Милли чувствовала что-то вроде стыда или смущения, хотя ничего плохого пока что не сделала. -…разница в возрасте имеет значение. Рабастан уже не мальчик, он должен думать о будущем. Неужели вы ещё не говорили о браке? — не могла уняться Розамунд Булстроуд. — Мама, хватит ради Мерлина и Морганы, — не выдержала Миллисента в конце концов. — Вы с отцом будете иметь возможность спросить об этом у Рабастана лично, когда он почтит наш дом своим присутствием.        К счастью, визит был назначен на первые дни каникул, поэтому ждать долго не пришлось. А то, вероятно, Милли бы сбежала из дома, только бы избежать всех этих неловких вопросов. Понятия она не имела, какие у них дальнейшие планы, и что Рабастан намерен делать. Миллисента просто была влюблена и счастлива. Для неё всё только начиналось, она ещё и не думала о каком-то там браке. Хогвартс бы закончить и сдать ЖАБА более-менее прилично…        В назначенный день Миллисента долго и тщательно наряжалась. Впервые со времен лета представился повод выглядеть празднично и торжественно. Всё-таки, будучи в Хогвартсе, она была ограничена в выборе одежды. Прогулки в Хогсмид не подразумевали слишком вычурных нарядов. Теперь же Милли готовилась поразить Рабастана в самое сердце.        Накануне Миллисента вместе с матерью посетила бутик «Твилфитт и Таттинг», где они обновили её зимний гардероб. Заказали несколько нарядов на выход, которые должны были пошить и доставить в ближайшие дни, а также купили два уже готовых платья, две пары туфель, мантию с меховой подкладкой и всевозможные аксессуары. Розамунд Булстроуд радовалась так, словно сама стала девочкой, и ей только предстоит первый выход в свет. Миллисента и сама была невероятно счастлива и горда. Она теперь была одета, как настоящая леди, имела платья для выхода, туфли на каблуке с острым носом, эффектную дорогую мантию с мехом… Было не стыдно наносить визиты даже семье Рабастана.        К визиту Лестрейнджа Миллисента подготовилась. Новое платье из лилового бархата было в античном стиле, с расшитым мелким бисером лифом, высокой талией и свободно струящейся до щиколоток юбкой. Не слишком претенциозное — чтобы принимать особенных гостей дома. Но всё же довольно нарядное, подчёркивающее достоинства. К нему Миллисента получила от матери жемчужную подвеску, сделавшую акцент на небольшом декольте, едва открывающем пышную, молодую грудь. Волосы по совету матери Милли подобрала, открывая шею, и украсила гребнем. Получилось весьма недурно. Миллисента, разглядывая себя в зеркале, впервые увидела в отражении не девочку, а молодую женщину. Куда только подевалась пышка-Милли? Что за неожиданная грация появилась в покатых плечах, в гордой посадке головы, в движениях полных рук? — Не слишком ли? — неуверенно спросила Миллисента у матери, которая поправляла пояс платья — витой, золотистый жгут с бахромой. — Пусть видит, что ухаживает за девушкой из высшего общества, — с нажимом проговорила миссис Булстроуд, заканчивая с поясом и принимаясь поправлять юбки. — Кыш, Амон!        Кот, начавший было заигрывать с кончиком пояса, недовольно зашипел и, зло сощурив глаза, отошёл от хозяйки. — Думает, наверное, во что обрядилась его хозяйка, — усмехнулась Милли, наклоняясь, чтобы погладить кота. — И ты тоже не вертись, помнёшь юбки, — наставительно повелела мать Миллисенты. — Подожди, разглажу их одним хорошим заклинанием…        Миллисента опять посмотрела на своё отражение. Она выглядела так взросло и серьёзно. А вдруг Рабастану не понравится? Подумает, что она вырядилась, как дурочка, пытаясь что-то из себя изобразить. Хотя Миллисента уже не была толстушкой, худой она тоже не могла себя назвать. И по старой привычке стыдливо оценивала своё отражение — достаточно ли тонкая талия, не слишком ли открыты руки? Может быть, они кажутся толстыми?        Розамунд Булстроуд тоже волновалась. В конце концов, не каждый день в доме принимаешь потенциального зятя. Да ещё из такой семьи! Несколько раз она сама спускалась на кухню, чтобы проверить, как поспевает ужин, и всякий раз волновалась, что что-то не готово или выглядит не так аппетитно, как она представляла. Накануне муштровала домовиков, велев им убрать замок так, чтобы ни пылинки не осталось. Заставила и мужа вытащить из гардероба один из лучших камзолов. Роберт сопротивлялся, отнекивался, жаловался на то, что тот ему мал, но Розамунд была непреклонна. К своему туалету она тоже подошла с особой придирчивостью, словно сама была без пяти минут невестой. — Только не превращай всё в сватовство, — взмолилась Миллисента, когда они с матерью направились в гостиную. — Ничего, пусть понимает, что к тебе следует относиться серьёзно, — возразила миссис Булстроуд. — О нет, я никуда не пойду! — воскликнула Миллисента и повернулась было обратно, но мать её удержала. — Правда, это страшно неловко! Мы и общаемся-то совсем недавно! — Миллисента, это совершенно нормально, что твой избранник появляется в доме твоих родителей, чтобы выказать уважение и рассказать о своих намерениях. В конце концов, твой отец до сих пор не осознал тот факт, что ты встречаешься с его школьным товарищем. Нет-нет, пусть всё будет как полагается.        Миллисента, заранее сгорая от стыда, позволила повести себя дальше. Она не могла избавиться от мысли, что Рабастан сбежит, как только миссис Булстроуд начнёт заваливать его вопросами.        Рабастан в этот момент, гладко выбритый, одетый с иголочки, получивший наставления от Рудольфуса, готовился шагнуть в камин. Сама мысль о том, что придётся вымучивать что-то благопристойное в ответ на вполне определенные вопросы, вызывала тошноту. Ему претили даже не сами серьёзные отношения, как он теперь понимал, а сопутствующие им нудные ритуалы и обязательства. Не так уж плохо вместо развратной девки иметь рядом с собой чистое, искренне влюбленное создание. Но к юному созданию прилагались также родители, официальные визиты и выжидающие взгляды. — Это нормально, — объяснял ему Рудольфус. — Все родители беспокоятся о своих детях. Ты приходишь в семью, чтобы проявить внимание и уважение к её родителям, чтобы они поняли — ты относишься к их дочери серьёзно. Если бы у тебя самого были дети, ты бы прекрасно это понимал. Поэтому относись к этому спокойно и веди себя пристойно. — Что я должен кому доказывать? — удивлялся Рабастан. — И Роберт, и Розамунд знают меня с пелёнок. — Вот именно, — вздыхал старший брат.        Рабастан Лестрейндж ещё раз глубоко вздохнул, нацепил на лицо светскую улыбку, и кинул-таки себе под ноги летучий порох, назвав нужный адрес.        Оказавшись в гостиной замка Булстроуд, Рабастан воровато огляделся. Хотелось бы сразу понять, насколько Роберт на него обижен. Но старинный приятель, поднявшись ему навстречу, принимал друга со всем радушием, которое только мог изобразить. Рабастан, смело встретив взгляд Булстроуда, решил держаться уверенно и независимо. В конце концов, он не тайно соблазнил его дочь, а открыто ухаживает за ней. — Рабастан, мы тебя уже заждались, — пробасил Булстроуд, похлопывая Лестрейнджа по плечу. — В самом деле? — осведомился тот, проходя к креслу.        Мужчины сели у камина. Булстроуд не сводил с товарища внимательного взгляда. Рабастан с беззаботной улыбочкой рассматривал интерьер, словно раньше никогда не видел. Роберту Булстроуду очень хотелось допросить школьного товарища о его планах на Миллисенту, втолковать, чтобы тот и не думал надеяться на что-то недостойное, пожурить ещё разок, что Басти покусился на самое дорогое. В душе Роберт никак не мог простить друга. Он и рад был бы удостовериться в серьёзности его помыслов, да вот как это сделать? Как у Рабастана Лестрейнджа подвешен язык, он знал. Басти кого хочешь убедит в чём угодно. Но как докопаться до истины?        В это время в гостиную вошли жена и дочь Булстроуда. И тут Роберт увидел поразительную перемену в нагловатом лице друга. Глаза Лестрейнджа резко распахнулись, а потом сощурились от удовольствия, на губах расплылась совершенно блаженная широченная улыбка, весь он непроизвольно подался вперёд в кресле. В этот момент у Роберта Булстроуда отлегло от сердца. Он знал, что так смотреть может только сильно влюбленный мужчина. — О, надеюсь, мы не заставили нас ждать! — воскликнула Розамунд Булстроуд.        Оба мужчины встали, чтобы поприветствовать дам. Миллисента немного смущенно улыбалась, пока родители и Рабастан приветствовали друг друга, и нервно теребила юбку нового платья. Она очень волновалась, что что-то пойдёт не так и самые дорогие ей люди не придут к общему языку. Но вроде бы отец нормально принимал в гостях старого товарища, а мать так и вовсе расточала столько улыбок и лести, что не оставалось сомнений — Рабастану рады. — В столовой уже всё готово, — сияя улыбкой, сообщила Розамунд. — Предлагаю сразу же перейти туда. Рабастан, надеюсь, вы проголодались? У нас сегодня запечённая индейка, каре ягнёнка и рагу.        В дверях столовой Рабастан и Миллисента задержались, пропуская вперёд чету Булстроудов. — Ты восхитительно выглядишь, — шепнул Рабастан, и сжал руку девушки.        Милли улыбнулась. Теперь она меньше волновалась. Рабастан смотрел на неё восторженно, родители были с ним добры и уважительны.        Трапеза протекала в ничего не значащих, лёгких разговорах. Беседовали об изменениях в законах, которые ввёл Тёмный Лорд, об общих знакомых и о том, как политическая ситуация повлияет на экономику. Миллисента, видя, что Рабастан держится расслабленно и дружелюбно, и сама окончательно успокоилась. Ужин прошёл в домашней уютной обстановке, и на радость миссис Булстроуд все отдали должное кулинарным изыскам домашних эльфов.        После ужина мистер Булстроуд, от души набивший желудок, совсем подобрел и уже не судил Рабастана. Даже подумал о том, что его дочь в надёжных руках. И с зятем у него несомненно будут прекрасные отношения. Наверное, всё сложилось даже к лучшему. — И всё-таки, Рабастан, чем ты будешь заниматься после окончания войны? — поинтересовался Булстроуд после второго бокала вина.        Милли с матерью тут же воззрились на Лестрейнджа, ожидая ответа. — Полагаю, Тёмный Лорд наградит меня за верность должностью, приличествующей моему положению, — нашёлся Рабастан. — По сути войны как таковой уже нет. Но понадобится много времени, чтобы изловить и уничтожить всех врагов Тёмного Лорда. — Вероятно, вы будете очень заняты, Рабастан, — заметила миссис Булстроуд. — Будет ли у вас хватать времени на нашу Милли?        Рабастан пожал плечами и тоже отпил вина. — Уверен, что Миллисента не будет скучать, — тут он подмигнул Милли. — Мы живём уже не в те времена, когда женщина занимается исключительно домом, целыми днями ожидая, когда супруг вернется со службы.        Миллисента благодарно улыбнулась. Ей было приятно, что Рабастан запомнил то, что она говорила про своё желание развиваться и, возможно, работать. — А где вы планируете жить? — поинтересовалась миссис Булстроуд. — Лестрейндж-холл требует большого ремонта, который займёт не один месяц. Лондонский дом — вотчина Рудольфуса, - задумчиво протянул Рабастан. — У тебя тоже был особняк в Лондоне, — напомнил Робер Булстроуд. — Там ещё были такие интересные колонны…        Он обрисовал в воздухе очертания фигуристой женщины, и Басти поспешил сменить тему. — Это холостяцкое жилище, да и расположение не самое удачно — в Лютном переулке. — Вы ведь можете продать его и купить уютный домик неподалёку от нас, — затрещала миссис Булстроуд. — Мама, — шикнула Миллисента. — Зачем бы Рабастану продавать его любимый особняк, когда он вполне может жить в Лестрейндж-холле? — Я только хотела сказать, что Крэббы продают старый менор совсем рядом, — с улыбкой добавила миссис Булстроуд. — Там дивный парк, очень уютная обстановка… — Я буду иметь в виду, Розамунд, — пообещал Рабастан, нервно постукивая ногой по полу.        Чего-то в этом духе он и ожидал. Бестактные вопросы и дурацкие советы. Да скорее бы он стал жить в самом дальнем поместье на острове Дёрси, чем поблизости от таких-то родственничков! — Рабастан, простите меня за излишнее любопытство, но всё же я волнуюсь за будущее моей дочери. Хотелось бы спросить про ваши доходы… — опять начала Розамунд.        Миллисента покраснела и опустила глаза. Рабастан же страшно улыбнулся. — Разве вы не знаете, Розамунд, что отец, когда был жив, подумывал оставить меня без наследства и урезал моё годовое содержание настолько, насколько было возможно? Наши золотые шахты сейчас в запустении, семейный бизнес прогорел, пока мы с братом были в Азкабане. Ведь мы пробыли там в общей сложности пятнадцать лет.        Уловив по интонациям товарища, что тот начинает раздражаться, Роберт подал голос: — Розамунд, да что на тебя нашло? Такими темпами и до помолвки не дойдёт! И так понятно, что Рабастан не голодранец, разве нет? — В конце концов, всегда есть Империус и магглы, чтобы в золотых шахтах появились рабочие, — как бы между делом заметил Рабастан. — Это лишь вопрос времени. — Ну вот и всё, — пробасил мистер Булстроуд. — А теперь не перейти ли нам в гостиную, чтобы домовики спокойно убрали со стола?        Остаток вечера прошёл довольно сносно. Мать Миллисенты наконец-то угомонилась и перестала донимать гостя вопросами. Ко всеобщей огромной радости, к слову. Вечер вновь стал семейным и уютным. Потрескивал камин, Милли сидела рядом с Рабастаном на диване, он держал её руку в своей руке. Мистер Булстроуд пытался что-то рассказывать про напасть в виде садовых гномов, но Рабастан отвечал совершенно невпопад. Милли и вовсе молчала, глядя на Лестрейнджа влюбленными глазами. — Ох, и утомилась же я за сегодняшний день, — намеренно громко протянула миссис Булстроуд. — Рабастан, простите, я покину вас немного раньше — мигрень не оставляет выбора. Роберт, проводишь меня наверх?        Булстроуд удивленно уставился на жену, которая сроду не страдала мигренями. Но, увидев, как она выразительно пучит глаза, вздохнул и поднялся из кресла. — Не скучайте, я скоро вернусь, — на всякий случай сказал он Рабастану и Милли, строго посмотрев на них.        Оба только и ждали возможности остаться наедине. Едва за родителями Миллисенты закрылась дверь, как Рабастан привлёк девушку к себе и с чувством поцеловал. Милли с готовностью откинула головку, позволяя Лестрейнджу нависнуть над ней. — Я едва не помешался, — зашептал Рабастан, оторвавшись от её губ и принявшись целовать шею девушки. — Целый вечер быть так близко и не сметь к тебе прикоснуться! Это слишком жестокая пытка, любимая.        Миллисента счастливо рассмеялась и мягко отстранила Лестрейнджа. — Папа вот-вот вернётся, — напомнила она. — Если я хоть немного знаю Роба, то после ужина путь по лестнице дастся ему не так уж и легко, — заметил Рабастан, плотоядно улыбаясь и вновь прижимая к себе Миллисенту. — Какое у тебя интересное платье! Этот шнурочек так и просится, чтобы его развязали…        Шаловливые руки Лестрейнджа стали теребить пояс Миллисенты. — Это элемент декора, — усмехнулась она. — Как женщины коварны, — вздохнул Рабастан, оставляя пояс в покое. — Завтра на тебе будет такое же хитрое платье? — Завтра будет шелковое, — игриво ответила девушка. — В стиле ампир. — О Мерлин, это же мой любимый стиль! — тут же возбудился Рабастан, закидывая ногу на ногу и буквально истекая похотью. — Знаешь, что раньше дамы специально приклеивали такие платья к коже заклинанием, чтобы те лучше обрисовывали линию груди, талию, бёдра…        Рука Рабастана скользнула по декольте Миллисенты и опустилась по её телу ниже, легла на ногу. — Интересно, как же они потом снимали эти платья, — засмеялась Миллисента, перехватывая ладонь Рабастана, опасно направляющуюся к внутренней части бедра. — С этим никогда не было проблем, — улыбнулся Рабастан, и его глаза сверкнули. — Магия позволяет не только быстро снять самый сложный туалет, но и надеть его так, чтобы никто не заподозрил, что дама отходила не носик припудрить. — Я смотрю, опыта у тебя хватает в таких делах, — обиженно отозвалась Миллисента, скидывая с ноги руку Рабастана. — И это полезный опыт, — нахально кивнул он. — Итак, когда совершим экскурсию в Холл?        Милли вскинула на мужчину взгляд и перехватила в его глазах какое-то совершенно дьявольское выражение. — Я ещё не сказала, что вообще туда собираюсь, — ответила она. — Мы ведь договорились, — улещивал Лестрейндж. — Просто невинное свидание…        Миллисента покосилась на дверь, прислушалась на предмет шагов. Вроде бы отец ещё не возвращался. — Может быть, в субботу, — тихонько проговорила она. — В субботу?! — воскликнул Рабастан на всю гостиную. — Милли, ты меня убиваешь! До субботы ещё целая неделя! — Меня пока что больше волнует завтрашний приём в Малфой-меноре, — поёжилась девушка.        Рабастан, вздохнув, откинулся на спинку дивана. — Одно название — приём, — хмыкнул он. — Так, небольшой рождественский ужин. — На котором всего-то будут Беллатрикс Лестрейндж, Антонин Долохов, и, возможно, сам Тёмный Лорд, — продолжила Миллисента. — Милорду есть чем заняться, — покачал головой Рабастан. — Но остальные не должны тебя пугать. Будет просто тихий ужин в кругу друзей и семьи. К тому же, твоя подружка Паркинсон тоже должна там быть. — Да, Драко пригласил её. И она тоже страшно волнуется, — рассказала Милли. — Правда, в основном из-за леди Малфой. Пэнси кажется, что та её недолюбливает. — Цисси вообще страшно ревнива. Считает, что Драко всегда будет держаться за её юбку, — фыркнул Рабастан. — И что только твоя подружка в нём нашла? — Понятия не имею, — улыбнулась Миллисента, поворачиваясь к Рабастану и приближая лицо к его лицу. — Наши с ней вкусы отличаются.        Взгляд Лестрейнджа опустился на приоткрытые губы Миллисенты, но тут дверь медленно приоткрылась и в гостиную вошёл Роберт Булстроуд. Отец Миллисенты намерено помедлил, прежде, чем зайти. Но, к его облегчению, Рабастан и Миллисента вполне чинно сидели перед камином. Басти держал его дочь за руку, только и всего. Хотя глаза Лестрейнджа лихорадочно горели. — Что ж, я засиделся, — спохватился Рабастан, поднимаясь. — Время уже позднее. — Передавай привет брату, — проговорил мистер Булстроуд, пожимая другу руку.        Миллисенту, поднявшуюся вслед за Рабастаном, удерживало лишь присутствие отца, чтобы не поцеловать любимого напоследок. Хотя им предстояло увидеться уже завтра, отпускать его было ужасно тяжело. Во время семестра и так получалось видеться урывками. На каникулах она бы хотела вообще не расставаться. — Милли, завтра в пять я заберу тебя, — пообещал Рабастан, и галантно поцеловал руку девушки. — Я буду ждать, — не сдержалась Миллисента, любовно на него глядя.        Булстроуд в который раз заметил, что у его дочери даже тембр голоса меняется, когда она обращается к Лестрейнджу. Голос становится нежным, мягким. Каждым словом, каждым взглядом Миллисента словно ласкала Рабастана. А тот нежился, как Амон, когда ему чешут голову. Даже щурился время от времени от удовольствия ровно так же.        Распрощавшись с Лестрейнджем, отец и дочь остались в гостиной. Милли уже не чувствовала смущения перед родителем. Напротив, после совместного ужина она успокоилась. Рабастана в её семье принимали, он тоже вёл себя вполне спокойно. — Сыграем? — предложил Булстроуд, косясь на дочь. — Сыграем, — согласилась та.        Перешли в кабинет мистера Булстроуда, где между двух кресел у окна стоял шахматный столик с резными фигурками. Миллисента уселась на своё привычное место и взяла в руки белую пешку. Булстроуд сел напротив дочери. — Белые ходят первыми, — зачем-то напомнила Милли. — Изволь, — кивнул отец.        Несколько минут играли молча. Ходы делали неспешно, обдуманно. Такая партия могла длиться несколько дней, потому что между ходами обязательно завязывался диалог. Играть с отцом в шахматы Миллисента любила с подросткового возраста, потому что это были только их часы. Когда можно было поговорить обо всём на свете, ощутить эту особенную связь между отцом и дочерью. — Ты ведь не сердишься на меня? — Милли первая нарушила тишину. — Нет, девочка моя, я даже на Лестрейнджа уже не очень-то сержусь, — со вздохом признался Роберт, беря ладью. — Он хороший человек, я чувствую это, — по-детски наивно проговорила Миллисента.        Булстроуд посмотрел на дочь. Она казалась ему непривычно взрослой весь ужин, но теперь он опять видел совершенно детское выражение на любимом лице. Вспомнилось, как Милли сидела на этом самом стуле совсем девчонкой и болтала ногами. Теперь же юбка бархатного платья струится до пола, Милли грациозно сидит вполоборота, совсем как её мать обычно. — Надеюсь, что так, — проговорил Роберт, крутя в руках ладью. — Почему ты сомневаешься? Вы ведь столько лет дружите, — удивленно проговорила девушка.        Булстроуд наконец-то сделал ход и тяжело вздохнул. — Рабастан открывается для меня с новой стороны, — усмехнулся он. — Признаться, я никогда не думал, что он способен на глубокие чувства. — Конечно, способен! — тут же вступилась Миллисента. — Меня, признаться, другое беспокоит… — медленно проговорил Роберт, подбирая слова. — Я знаю, что все говорят, будто он ветреный и ненадёжный, — затараторила Миллисента. — Но глупо ведь судить человека по каким-то старым поступкам. Он повзрослел, изменился… — Допустим, допустим, — покивал мистер Булстроуд. — Я не про это. Меня волнует то, чем Рабастан занимается. Он часто участвует в рейдах, рискует собой… Хорошо, если Тёмный Лорд удержит власть. Тогда Лестрейнджи поднимутся так высоко, как только возможно. Но что если…        Милли похолодела. — Нет, Тёмный Лорд не может проиграть, — проговорила она, отрицательно мотая головой. — Он бессмертен, Рабастан так сказал. И его армия огромна. Великаны, дементоры, акромантулы — все на его стороне. Если сопротивление только попробует показаться, их вмиг победят! — Это то, на что все мы надеемся, — согласился мистер Булстроуд. — Но и в прошлый раз говорили, что Милорд бессмертен… — Он наверняка принял меры после того раза, — упрямо заявила Миллисента. — Пожалуй, — согласился Роберт.        Они сделали несколько ходов, прежде, чем мужчина вновь заговорил. — Завтра ты познакомишься с членами Ближнего Круга, я полагаю. — Да-да, в меноре живут многие известные Пожиратели Смерти, — закивала девушка. — Я даже немного волнуюсь. — Ну, волноваться необязательно. Но постарайся не забывать, что хотя сегодня эти люди творят историю, завтра они могут оказаться вне закона. — Что ты хочешь сказать, папа? — нахмурилась Миллисента.        Булстроуд продолжил, подбирая слова: — Просто имей это в виду. И постарайся не болтать в школе о том, где побываешь на каникулах.        Миллисента вдруг разозлилась на отца. Теперь малейший намек на то, что Тёмный Лорд может вновь пасть, приводил её в бешенство. — Скоро Милорд поймает Поттера, и тогда всё закончится. Рабастан и другие достойнейшие люди смогут жить мирно и счастливо. И завтра я постараюсь выразить семье Рабастана и остальным Пожирателям Смерти всё возможное уважение. Потому что они для меня герои. Да-да, герои! И они не могут проиграть!        Булстроуд вытаращился на дочь. Она так горячо и убежденно сыпала словами Рабастана, что становилось не по себе. — А если к тому моменту, как я закончу Хогвартс, с Поттером ещё не будет покончено, я с удовольствием помогу Рабастану его поймать, — закончила Миллисента. — Нет, ты в это никогда не полезешь, — отмер мистер Булстроуд. — Женщинам в этой организации точно не место. — А как же профессор Кэрроу и Беллатрикс Лестрейндж? — тут же спросила Милли. — Алекто Кэрроу, как ты могла заметить, в боевых операциях участия почти не принимает, — напомнил мистер Булстроуд. — А Беллатрикс… Беллатрикс это Беллатрикс, — разозлился он вдруг. — Это такой склад личности. Очень пассионарная дамочка. — Тёмный Лорд, как я понимаю, высоко её ценит, — вставила Милли. — Да, вот только бедняге Рудольфусу это счастья не принесло, — резко проговорил отец Миллисенты. — Думаешь, легко ему было видеть благоверную за решеткой? Или наблюдать, как её пытают авроры? В результате им с женой за сорок, детей нет, дома нет. Да и после Азкабана вряд ли Беллатрикс в состоянии произвести ребёнка. — Как будто это самое главное, — пробурчала Милли себе под нос.        Тётка Драко являлась персоной легендарной. Миллисента одновременно хотела её увидеть и побаивалась. От Рабастана девушка знала, что никто из Пожирателей Смерти не может сравниться с леди Лестрейндж во владении Круциатусом, и едва ли кто-то смог бы потягаться с ней в боевой магии. Тёмный Лорд лично обучал Беллатрикс Лестрейндж когда-то. И уж точно леди Лестрейндж была самой беспощадной из его слуг. — Главное или нет, но всё-таки способствует семейному счастью, — заметил Булстроуд. — Милли, я не возражаю против твоего выбора. Но, будь добра, постарайся завтра не вступить в ряды Пожирателей Смерти.        Хотя отец замаскировал волнение за юмором, Милли уловила беспокойство в его взгляде. — Не думаю, что Тёмный Лорд станет агитировать школьниц, — хмыкнула она. — Пэнси тоже там завтра будет. Вот кто-кто хоть завтра готов вступить в Пожиратели, так это Паркинсон. — Так вот не спеши следовать её примеру, — уже мягче попросил мистер Булстроуд.        Милли в общем-то понимала опасения отца. Семья Лестрейнджей была ближайшей к Тёмному Лорду, все её члены фанатично поддерживали его. Мистер Булстроуд опасался, что дочь, поддавшись чужому влиянию, тоже захочет с палочкой в руке сокрушать врагов Тёмного Лорда. Девушка и сама замечала в себе некоторые перемены в последние месяцы. Близкое общение с Рабастаном Лестрейнджем не могло не дать свои плоды. Может быть, Милли ещё не была готова убивать грязнокровок и магглов, но она уже твёрдо знала, что если однажды разгорится настоящая война, она не станет отсиживаться в сторонке, как её родители. Она будет рядом с Рабастаном.