Любить Пожирателя Смерти

      Через день после приёма в Малфой-меноре Миллисента договорилась встретиться с Пэнси на Косой аллее. До субботы оставалось ещё три дня, под завязку забитые семейными мероприятиями и встречами с дальней родней, а Милли так и не решила, насколько далеко она готова зайти с Рабастаном. Но всё же нужно было купить красивое бельё. На всякий случай. А заодно обсудить с подружкой прошедший приём. — Драко просто вывел меня! — возмущенно заявила Паркинсон, едва они с Миллисентой встретились. — Я ведь о нём беспокоюсь, Кэрроу не надо мной издевается! — Может, он не хотел волновать мать, — пожала Милли плечами.       Они, держась под руки, шагали по Косой аллее по направлению к магазину дамского белья. Пэнси звонко цокала каблучками ботильонов по мостовой, шагая так, словно по плацу. Настроение у Паркинсон явно было воинственным. — О, мы встретились на следующий день, и он закатил мне форменный скандал! — возмущенно воскликнула Пэнси. — Вопил, что я лезу не в своё дело, и что он разберется без меня. Что я не имела никакого права даже заговаривать о Кэрроу и всё в этом духе. Я тоже сказала кое-что… Ну, словом, тоже вспылила. — На чём же вы разошлись? — поинтересовалась Миллисента. — Он посоветовал мне отправляться к Долохову, а я ему — к инферналам, — недовольно рассказала Паркинсон. — Но, думаю, до конца каникул помиримся. — Наверняка, — согласилась мисс Булстроуд. — Пэнси, зайдём сюда?       Глаза Паркинсон скользнули по вывеске и витрине, на которой красовались манекены в корсетах и пеньюарах. — О, Моргана! Да ты решила свернуть на скользкую дорожку? — возбужденно зашептала она на ухо Милли. — Я ещё не решила. Просто хочу купить красивый комплект, — сдержанно ответила Миллисента. — Лживая развратница, — прошипела Пэнси, пихая подружку в бок локтем. — Красивые комплекты не покупают просто так.       Миллисента не сдержала смущенного смешка. — Пусть будет, а там посмотрим, — сказала она, и девушки вошли в лавку.       У Милли разбежались глаза от обилия всевозможных кружев и ленточек. Внутри магазина тоже было несколько манекенов, наряженных уже более смело. Так, на одной гипсовой фигуре, соблазнительно изгибающейся то так, то сяк, был чёрный комплект с кружевами и подвязками, а на другой — манерно покачивающей бёдрами — красный корсет. — Может быть, тоже разнообразить гардероб? — задумчиво протянула Пэнси. — Хотя Малфой не скоро заслужит право увидеть обновки…       Милли приблизилась к полкам. Хотелось найти что-то в меру сексуальное, но при этом не самое скромное. Пэнси в это время крутилась у стеллажа с корсетами. — Что-нибудь подсказать, мисс? — услужливо поинтересовалась молодая, стройная девушка-консультант. — Да… Я ищу что-то не слишком вызывающее, но красивое, — ответила Милли, заталкивая смущение куда подальше. — В какой цветовой гамме? Какую модель предпочитаете — бандо, треугольники, классическую чашку? Может быть, корсаж?       Миллисента растерялась от обилия мало знакомых слов. Раньше она удовлетворялась простым базовым бельём, самым экстравагантным из которого являлся шелковый розовый комплект с кружевами. — Принесите, пожалуйста, вот эту модель, потом вишнёвое бюстье и такой чёрный балконет, — решительно потребовала Пэнси, подходя к подруге. — И подберите трусики бразильяно, будьте так любезны.       Милли с невольным уважением посмотрела на Паркинсон. Видя, насколько та уверена, и сама перестала стесняться. — Я бы хотела бельё в бордовом цвете, — заявила мисс Булстроуд. — Да, трусики с завышенной талией тоже можно рассмотреть…       Улыбчивая девушка-консультант описала круг по салону, выхватывая бельё то с одной полки, то с другой, а затем пригласила девушек в примерочную. — Я буду поблизости, если вдруг потребуется другой размер, — проговорила она прежде, чем вернуться в зал.       Пэнси устроилась на пуфике у примерочной и принялась листать каталог. Милли же скрылась в примерочной. Первым на очереди был комплект с бюстье вишневого цвета. Надев его, Милли стала придирчиво рассматривать себя в зеркале. Обычно в такие моменты её мысли метались из крайности в крайность от «надо же, у меня всё-таки есть талия» до «этот живот просто ужасен». Бюстье село превосходно, эффектно подняв грудь, а вот трусики некрасиво впились в бока. Миллисента тревожно коснулась округлых пышных бёдер. Ей бы не помешало немного похудеть. — Ну как? — спросила Пэнси, просовывая голову в примерочную. — Ого, а тебе идёт этот цвет!       Миллисента инстинктивно сложила руки так, чтобы прикрыть живот. Она уже не была такой толстой, как на первых курсах, но всё равно стыдилась лишних килограммов. Руки оставались пухлыми, живот не висел, но и плоским не был, бедра казались массивными. — Я ему не понравлюсь, — в отчаянии прошептала Милли. — Вот же дурочка! — ахнула Пэнси, просачиваясь в примерочную. — Ты уже ему нравишься! — У Рабастана была тьма женщин! И все, должно быть, красивые как вейлы! — пробубнила Миллисента, становясь к зеркалу в профиль и пытаясь понять, насколько округлая попка компенсирует растяжки на бедрах. — Не представляю, как он только посмотрел на меня? — Милли, да о чём ты говоришь? — напустилась на неё Пэнси. — Ты стала такой красивой, так сильно похудела за последние пару лет! Будь уверенней, знай себе цену! Лестрейндж же вчера глаз от тебя не мог оторвать! Ну-ка выпрями спину, дорогуша, и покажи грудь. Вот так, она ведь у тебя изумительная!       Послушавшись Паркинсон, Миллисента расправила плечи и втянула живот. Что же, грудь на самом деле смотрелась очень эффектно. Да и тип фигуры «песочные часы» был достаточно женственным. — Нужны трусики на размер больше, только и всего. Чтобы в бока не врезались. Да, кстати, надень-ка пояс для чулок!       Всучив в руки Миллисенты этот элемент дамского туалета, Пэнси вышла. Милли вдохнула и выдохнула. Нет уж, надо избавляться от старых комплексов. Если она сама не будет в себе уверенной, то Рабастан и подавно усомнится в её привлекательности. В конце концов, с помощью одежды Миллисента уже научилась обыгрывать достоинства своей фигуры и скрывать недостатки. Вот и правильно подобранное бельё исправит ситуацию. — А потом померяй это! — шикнула Паркинсон, опять залезая в примерочную и суя подружке кремовый корсаж.       Через час подруги вышли из бутика с покупками. Миллисента сияла. Они с Пэнси подобрали для неё такое изумительное белье, что, стоя перед зеркалом, Милли и сама не верила в то, что может быть так красива. Выбор в итоге остановился на вишнёвом комплекте и на кремово-белом корсаже («Это — цвет невинности! Пусть ценит то, что получает!» — заявила Паркинсон). Под последний подобрали шелковую комбинацию. Сама Пэнси тоже не с пустыми руками покинула бутик — прикупила чулки с подвязками, тоже «на всякий случай». — Главное — не забудь припрятать дома, — напутствовала Паркинсон. — Я как-то раз отдала домовику в стирку, и моя мама увидела. Такое было… — Вы же с Драко ещё не?.. — Ещё не! — очень раздосадовано подтвердила Пэнси. — Всякий раз, когда я почти решаюсь, он умудряется меня вывести. К тому же, Малфой сильно ошибается, если может получить меня по щелчку пальцев, как всё остальное в этой жизни. Сперва пусть докажет, что на самом деле любит меня.       Миллисента промолчала, думая о том, что хотела бы того же от Рабастана. — Ты тоже, Милли, не наделай глупостей, — вдруг сказала Пэнси и взглянула на подругу. — Лестрейндж от тебя без ума, это видно. Но никто не станет ценить слишком простую победу. — А если мне самой ужасно хочется? — хмыкнула Милли. — Сколько уже можно думать о приличиях… В каком веке мы живём?       Пэнси пожала плечами. — Решать тебе, конечно. — Или проверить его как-нибудь? — нервно спросила Милли. — Сама думала об этом, — тут же проговорила Паркинсон. — Но как? В таких вопросах ты или доверяешь человеку, или нет. — Мне хочется ему доверять… — прошептала Миллисента, опуская глаза. — Но мы так мало знакомы! Разве несколько свиданий в Хогсмиде — показатель?       Долго шли молча. Милли заглядывала в лицо Паркинсон и видела, что та что-то мучительно обдумывает. — Просто объясни ему, что для тебя это важный шаг. И что в твоём понимании, затем обязательно следует свадьба. Не Непреложный же обет с него брать, в конце концов. — Точно, Непреложный обет! — обрадовалась Миллисента. — А кто его скрепит, скажи на милость? Да и нужно ли оно тебе самой? — рационально проговорила Паркинсон. — Может быть, твой Лестрейндж только на словах Казанова? — Нет, он не просто на словах! — встала Милли на защиту любимого. — Миллисента, в конце концов, если ты решишься отдаться любимому мужчине, это не сделает тебя плохим человеком, — решительно заявила Паркинсон. — Главное, чтобы тебе самой хотелось. Если он на тебя давит, то не делай этого. — Ладно, я ещё подумаю, — проговорила мисс Булстроуд. — По правде говоря, я рассчитываю на то, что он сделает мне особенный подарок на Рождество. ну, ты понимаешь… — Предложение?! — ахнула Паркинсон.       Миллисента скромно промолчала, загадочно улыбаясь. По её логике иначе просто и быть не могло. Так Рабастан бы доказал серьёзность своих помыслов, а она без зазрения совести предалась бы греху. В конце концов, нет ничего предосудительного в том, чтобы заниматься любовью с собственным женихом. — Вы уже говорили о свадьбе?! — не унималась Пэнси. — Милли, да не молчи же ты! — Я боюсь сглазить, — негромко проговорила Миллисента. — В конце концов, бедра у тебя достаточно широкие, чтобы родить наследника, а значит Лестрейндж никуда не денется, — усмехнулась Пэнси.       Миллисента поморщилась, но не удержалась от смешка. — Тетушка Драко, кажется, совсем не в себе, — заметила она. — Её манера общения пугает. — А по-моему, она достойна уважения. Не отказывает себе в удовольствии говорить то, что думает, — ответила Пэнси. — Хотя комментарий про бёдра и был лишним, пожалуй.       Девушки зашли в кофейню и сели у окна. Убедившись, что их никто не подслушивает, Пэнси тихонько продолжила: — Кстати, ты заметила, что она совсем не боится Тёмного Лорда? — Ещё бы, — фыркнула Миллисента. — Я насчитала шесть или семь тостов в его честь. Кажется, что леди Лестрейндж даже дышит во славу Тёмного Лорда. — Может быть, за всем этим стоит романтическая история? — хихикнула Пэнси и прикусила губу от внезапного смелого предположения. — Что ты морщишься, Милли? Когда Тёмный Лорд пришёл, между ними явно промелькнула искра!       Сначала Миллисента собиралась спорить, но потом вдруг вспомнила, что Беллатрикс Лестрейндж совсем не скоро вернулась после разговора с Тёмным Лордом. — Пропадали они довольно долго, — заметила девушка. — А я о чём! — обрадованно закивала Пэнси. — Да нет, не может быть, — отмахнулась Миллисента, вспомнив страх, который сковал её при виде Тёмного Лорда. — И в глаза-то Повелителя смотреть страшно… — Ну это нам с тобой страшно, — поправила Паркинсон.       К ним подошёл официант, и беседу пришлось прервать для того, чтобы сделать заказ — чайничек чая и две порции тыквенного пирога. — Точно тебе говорю — что-то там есть, — заявила Пэнси, как только официант отошёл. — Беллатрикс Лестрейндж была очень красива до Азкабана. О, только вдумайся! Она провела четырнадцать лет в Азкабане, потому что не отказалась от любимого! Моё сердечко сейчас разорвётся — это так романтично!       Миллисента засмеялась. Пэнси, конечно, была жуткой сплетницей, и видела тайные романы всюду. Но чтобы настолько! — Я даже не хочу представлять это, — заметила Милли. — Надо будет спросить у Драко, не замечал ли он чего-нибудь, — злорадно проговорила Пэнси, потирая руки. — Придётся даже помириться с ним!       Принесли заказ. Сразу стало как-то уютнее: в руках чашка горячего чая с мелиссой, за окном — медленно кружатся хлопья снега. На душе у Милли стало спокойнее. В конце концов, что она так волнуется? Покупка сексуального белья ещё ничего не значит. Она решит всё на встрече. Рабастану же она ничего не обещала.  

***

      В субботу Миллисента волновалась до полуобморочного состояния. Весь день провела в ванной, истребляя волосы на ногах (и в других местах) специальным кремом. Перемерила десяток нарядов, выбирая, под которым новое белье сидит получше, не контурируясь. Пришла в ужас, поняв, что подходящих чулков у неё нет. Пришлось натянуть тонкие и совсем летние, благо, согревающими чарами Миллисента владела отменно. Хорошо хоть новое платье темно-красного цвета село отлично, корсаж совсем не угадывался под ним. — Милли, ты точно не хочешь вместе с нами к Шафикам? — донёсся голос матери с лестницы.       Миллисента кинулась к шкафу и успела накинуть на себя простую зимнюю мантию, чтобы скрыть под ней слишком нарядное платье. — Нет, мама, я уже договорилась с Пэнси. Она обидится, если я не приду на ночёвку! — поспешила отозваться Милли.       Мисс Булстроуд появилась в дверях и, окинув дочь взглядом, не заподозрила ровным счётом ничего. — Хорошо. Чем планируете заниматься? — только и поинтересовалась она. — Погадаем по хрустальному шару и по чаинкам, — с улыбкой ответила Миллисента. — И прикончим огромный ванильный пудинг, полагаю. — Запиши, что нагадаете. Потом проверим, что сбудется, — хитро подмигнув, сказала Розамунд Булстроуд. — И, кстати, по картам Таро выходит правдивее, если гадать на любовь.       На этом разговор был окончен. Миллисента сделала вид, что ищет свои карты, чтобы не столкнуться с родителями возле камина. И, только дождавшись, пока они удалятся, сама спустилась вниз. Тогда девушка связалась с Малфой-менором через каминную сеть и попросила домового эльфа передать Рабастану, что она готова с ним встретиться на Косой аллее через десять минут.       Когда Миллисента вышла из камина в итальянском ресторане, где они условились встретиться, Рабастан уже поджидал её. Опередив привратника, сам снял мантию с плеч Милли и украдкой шепнул ей в самое ухо: — Чудесно выглядишь. — Спасибо, — улыбнулась Миллисента. — Ты тоже.       Рабастан и впрямь прекрасно смотрелся в выходном костюме-тройке шоколадного цвета. На шейном платке поблескивала драгоценная заколка, на боку — толстая цель золотых часов. — Я забронировал для нас лучший столик, — сообщил Рабастан, когда их провожали к месту. — По какой-то ошибке его уже отдали другой парочке, но разве это проблема? Я их пересадил. Вам удобно, я надеюсь? — обратился Лестрейндж к волшебнику средних лет, сидящему со смазливой дамой. — Д-да, — испуганно выдавил тот.       Милли сдержала улыбку. Она ничего не могла с собой сделать — тот факт, что Рабастан всюду вёл себя как хозяин и внушал людям страх и уважение, несказанно ей нравился.       Столик на самом деле оказался лучшим — у большого панорамного окна, выходящего на Косую аллею, недалеко от живого оркестра. Миллисента с интересом рассматривала интерьер. Ресторан был дорогой, сразу видно. Публика очень респектабельная, интерьеры выдержанные, но богатые. Меню было в кожаном переплёте с золотыми уголками. — Я бы посоветовал ризотто с белыми грибами или спагетти болоньезе, — вкрадчиво сообщил Рабастан. — Лазанья тоже неплоха. Конечно же, ещё стоит взять ассорти сыров и бутылочку хорошего красного сухого…       Милли остановила свой выбор на ризотто, решив, что из-за волнения с пастой может выйти казус — чтобы ловко наматывать её на вилку нужна некоторая сноровка. Рабастан же заказал себе спагетти, а также закуски для них обоих. — Ты бывал в Италии? — поинтересовалась Миллисента, желая отвлечь Басти от сомнительных мыслей, горящих в его глазах. — Да, раза три или четыре, — кивнул Пожиратель. — В северной части красиво, но скучно. Хотя Венецианский карнавал — настоящий праздник жизни. Мне больше по нраву юг. Неаполь, к примеру. Жаркий климат горячит кровь, нравы там весьма свободные. Например, никто не осудит волшебника, который забавы ради слегка заколдовал маггла… Словом, народу там не чуждо чувство юмора. Также я люблю морепродукты и их особенную неаполитанскую пасту, мясное рагу для которой готовится четыре часа. И, как ни странно для англичанина, я люблю солнце и теплый климат.       Милли слушала с улыбкой, не особенно вдаваясь в подробности. Она любовалась Рабастаном, обреченно понимая, что совершенно не способна противостоять его шарму. Даже его скуластое лицо казалось ей безупречным, она не видела ни морщин, пересекающих лоб, ни свежего пореза после бриться на щеке. Окружающее пространство смазывалось в одно пёстрое полотно, голоса других посетителей ресторана отдалялись. — …ты похожа на итальянку, — эти слова Басти вырвали Миллисенту из размышлений. — Благородный профиль, блестящие тёмные волосы и карие глаза. И невероятно соблазнительная, женственная фигура.       Миллисента расплылась в довольной улыбке. Последний комплимент имел для неё большое значение.       Еда в ресторане, должно быть, была изумительной. Но Милли, пребывая в состоянии радостного возбуждения, и вместе с тем — волнения, смела ризотто, почти не ощутив вкуса, и принялась нервно расправляться с сыром. Благо, Рабастан сам любил поесть и не слишком отставал. От первых же глотков вина Миллисента начала пьянеть, но, к счастью, наконец-то смогла более-менее расслабиться где-то между вторым и третьим бокалом. Хотя Рабастан теперь тоже слегка расплывался перед глазами. — Что ты сказала родителям? — прокрался бархатистый голос Лестрейнджа в пьянеющее сознание Миллисенты. — Что ночую у Пэнси, — брякнула она. — То есть, что буду у Пэнси.       Рабастан медленно кивнул и отпил вина. Его глазах полыхал адский огонь, от которого Милли бросало в жар. В шерстяном платье становилась невыносимо душно. — Я бы прогулялась, — проговорила девушка. — Хочется на свежий воздух. — Конечно, — с готовностью отозвался Лестрейндж.       Он, не считая, оставил на столе горстку золотых монет, которых, вероятно, хватило бы на два ужина. И, бережно придерживая Милли под локоть, проводил её в фойе. Миллисента отстраненно думала о том, как забавно качается пол под ней. И когда только она успела столько выпить?       Выйдя на улицу, Милли жадно втянула морозный воздух. Он приятно бодрил, отрезвляя. — Ну что, ты обещал мне поймать маггла? — вызывающе напомнила Миллисента.       Рабастан широко улыбнулся. — Всё что угодно, любовь моя. Какого маггла ты бы хотела получить?       Испугавшись, что Лестрейндж может на самом деле схватить маггла, Миллисента засмеялась и поспешила объясниться: — Я шучу. Не нужен мне никакой маггл. Какой от них прок? — Совершенно никакого, — ответил Рабастан, приобнимая Миллисенту. — Но, если пожелаешь, мы можем аппарировать на Биг-Бен - его магглы построили весьма недурно. Вид сверху потрясающий.       Прислушавшись к своему состоянию, Миллисента пришла к выводу, что это было бы неосмотрительно. Аппарацию она могла и не перенести после трёх бокалов вина. — Пожалуй, оставим это для следующей встречи, — заявила она.       Время было позднее, на Косой аллее почти не осталось волшебников. И днём-то там стало малолюдно, а в темное время суток все наверняка боялись Пожирателей Смерти. Милли позволила себе прижаться боком к Лестрейнджу. От ощущения его тепла, от запаха его одеколона она попросту дурела. — Нам надо ещё погулять, — решительно сказала девушка.       Рабастан не возражал. Они медленно шли по Косой аллее, прижимаясь друг к другу. Снег перестал идти, но воздух был морозным. Пройдя до самого конца улицы, Милли уже немного протрезвела. — Посмотри направо, — мягко проговорил Рабастан. — Наш особняк, гордость Рудольфуса.       Миллисента окинула взглядом монументальное строение с горгульями на крыше. Особняк казался очень мрачным. Наверное, потому что нигде не горел свет, а окна были страшно пыльными. — Как грустно, что он заброшен, — растрогалась Милли. — Рудольфус планирует сюда переехать весной, — успокоил её Рабастан. — А Беллатрикс? — удивилась девушка. — А, да! И Белла тоже, вероятно.       Миллисента не могла не заметить неуверенности в голосе Рабастана. Взглянула на него с любопытством. Невольно вспоминался недавний разговор с Паркинсон. — У них с Рудольфусом брак по любви? — осмелилась спросить мисс Булстроуд. — Они женаты четверть века и уже не отделимы друг от друга, — ответил Рабастан. — Но они женились по любви? — не унималась Милли.       Спросить прямо про Тёмного Лорда не хватало смелости. Казалось крамольным даже обсуждать такие вещи применительно к нему. — Была любовь, — с затаённой грустью проговорил Лестрейндж. — Рудольфус боготворил Беллу, когда они поженились. Но, полагаю, со временем их чувства стали скорее… дружескими. Как у хороших партнёров, понимаешь? — Это грустно, — насупилась Милли. — Почему любовь проходит?       Рабастан печально усмехнулся. — Иногда это необходимо, — тихо ответил он. — Но не переживай о них! Руди и Белла прекрасно дополняют друг друга и в их отношениях царит полное взаимопонимание. Ты не замёрзла, моя девочка? — Есть немного, — призналась Милли, ежась.       Лестрейндж улыбнулся и заботливо поправил её мантию. — Лестрейндж-холл? — спросил он.       Миллисента уже в достаточной степени протрезвела, чтобы испытать легкое волнение. — Невинная экскурсия, — напомнила она. — Как скажешь, — покладисто отозвался Рабастан.       Девушка кивнула и Пожиратель Смерти, прижав её к себе, аппарировал.         Когда под ногами оказалась твёрдая земля, Миллисента прикрыла глаза и прижалась к Рабастану. Голова ужасно кружилась. — Всё в порядке? — забеспокоился Лестрейндж. — Да, это всё вино, — пробормотала Милли.       Она наконец-то встала ровно и осмотрелась по сторонам. С губ девушки сорвалось восторженное«ах». Они с Рабастаном стояли неподалёку от огромного замка, возвышавшегося на фоне звездного неба. Лестрейндж-холл оказался огромным, намного больше замка Булстроуд. Когда как отчий дом Миллисенты от старости буквально врос в землю, распластавшись на ней, родной замок Рабастана всей своей громадой устремлялся вверх. Высокие крепостные стены и угловые башни словно зловеще нависали над садом. Лестрейндж-холл казался неприступным. — Утром увидишь его во всей красе снаружи, — пообещал Рабастан, увлекая Милли к замку по парковой дорожке. — Сейчас я только скажу, что раньше замок окружал ров, который засыпали только в восемнадцатом веке. В сечении Лестрейндж-холл имеет форму прямоугольника, внутри — небольшой внутренний сад и старая часть замка, оставшаяся от первого Холла. Мои предки завоевали его ещё во времена Нормандского завоевания и сделали своим родовым гнездом. Возвели новые стены, замуровав в основании каждой башни по маггловской девушке — для надёжности. Знаешь ли, чтобы защитить такой огромный замок, нужна сильная тёмная магия. За тысячу лет, что наш род живёт тут, замок был только однажды взят. — В восемьдесят первом году? — догадалась Миллисента. — Да, — сказал, кивнув, Рабастан. — Рудольфус был готов его сжечь в Адском пламени, только чтобы Холл не осквернили грязнокровки. И сжёг бы! Да вот только последним желанием нашего отца было сохранить родовое гнездо. — Он погиб в битве за Лестрейндж-холл? — спросила Милли, ощущая неловкость. — Да, — глухо отозвался Рабастан. — Но постараемся сегодня обойтись без грустных воспоминаний. Итак, добро пожаловать в Лестрейндж-холл!       Они как раз поднялись по высокому парадному крыльцу, и Рабастан трижды стукнул в двери. — Я — Лестрейндж, поэтому могу попасть внутрь так легко, — рассказал он Милли, когда огромные кованые двери со скрипом стали отворяться.       Затаив дыхание, Миллисента перешагнула порог. В это время, повинуясь хлопку Рабастана, в холле вспыхнули все свечи — и в канделябрах, и на огромной люстре. Мисс Булстроуд вновь восхищенно ахнула, потому что высота потолка и простор помещений поражали. По центру была мраморная лестница, на стенах — множество гербов, вдоль боковых стен тянется галерея с резными колоннами. — По периметру холла красуются гербы всех женщин, носящих титул леди Лестрейндж. Справа от лестницы герб Блэков — герб Беллатрикс. Три чёрных ворона на белом фоне, разящая рука с мечом и череп. Слева — герб моей матери, Алиссандры Яксли. Келпи на синем поле с одной стороны и клевер на правой. Она была ирландкой, знаешь ли. С огненно-рыжими волосами и зелёными глазами — Рудольфус пошёл в неё. А над лестницей уже герб Лестрейнджей, видишь? Ворон и руны.       Миллисента, затаив дыхание, шла по холлу, озираясь по сторонам. В каждом предмете, в каждом элементе декора чувствовалось величие древнего рода. — Направо — бальный зал, оружейная комната и картинная галерея, — рассказывал Рабастан. — Как я говорил, всё западное крыло требует ремонта. Мы туда не пойдём, там сплошная разруха. Слева столовая, но там не так уж интересно…       Лестрейндж увлекал Милли на второй этаж. Приподняв юбку платья, девушка поднималась, зачарованно глядя по сторонам. На втором этаже вдоль всей галереи тянулось множество парадных портретов членов рода. Первым на глаза попался великолепнейшее изображение семейной пары. Милли завороженно уставилась на молодую женщину изумительной красоты, в которой легко угадывалась Беллатрикс Лестрейндж. Она была в старомодном платье с тугим корсетом и пышной юбкой, волосы приподняты на манер короны и струятся до талии густой, иссиня-чёрной волной, в них сияет бриллиантовая тиара. Лицо с тонкими, надменными чертами, тонкая длинная шея, гордо расправленные плечи. Да уж, неудивительно, что брат Рабастана обожал жену. Сам Рудольфус на картине имел довольно счастливый вид. Положив руку на плечо супруги, стоял над нею с гордостью на лице и счастьем в глазах. — Портрет пока что не двигается. Рудольфус категорически против, чтобы у него были живые портреты. Боится, что его изображение что-нибудь разболтает, — рассказал Рабастан. — А вот портрет нашего отца…       Милли втянула голову в плечи, оказавшись перед изображением грозного на вид волшебника средних лет. Сходство с Рабастаном было на лицо — те же скулы, те же чёрные глаза. Вот только очень уж сэр Лестрейндж хмурился, и вид у него был совершенно неприступный. Даже камзол и тот — чёрный и строгий. Видимо, именно в него характером пошёл Рудольфус. — Кого ты привёл на этот раз в фамильный замок? — грозно пророкотал сэр Лестрейндж, глядя на Миллисенту.       Милли попробовала встать ровно и уверенно. — Это будущая мать ваших внуков, — ответил Рабастан, бесстрашно глядя на строгий портрет. — Из священных двадцати восьми? — вновь раздался властный, низкий голос сэра Сильвия. — Миллисента Булстроуд, — представил Рабастан. — Идём, Милли…       Они прошли мимо хмурящегося портрета. — Мой отец и при жизни отличался крутым нравом, а его портрет просто ужасно спесив, — вздохнул Лестрейндж. — Но Рудольфу нравится время от времени беседовать с ним. Они с отцом были близки. Я тоже питал к старику теплые чувства, но его портрет совершенно невыносим.       Милли, следуя за Рабастаном, бегло осмотрела бильярдную, большую гостиную и библиотеку. Они поднялись на третий этаж. В животе у мисс Булстроуд порхали бабочки, а коленки начинали дрожать от волнения. — Главная спальня, комната Беллатрикс, — говорил Басти, указывая на двери. — Кабинет Рудольфуса… — А почему у них разные спальни? — спросила Милли, задержавшись у резной двери в комнату Беллатрикс. — Видимо, так было удобнее, — ответил Басти, пожимая плечами. — Наверное, Руди даже во сне ворчит. А здесь, за углом, моя спальня. Раньше в этой комнате была детская, которую мы с Рудольфусом делили. После того, как он женился, вся башня стала моей. Входи…       Рабастан отворил дверь взмахом палочки, предварительно сняв запирающее заклинание, и Милли шагнула в темноту спальни. Повинуясь следующему взмаху палочки Рабастана, зажегся камин. Но, судя по тому, как разительно тепло было в этой комнате по сравнению с остальным замком, Милли поняла, что к её визиту готовились. От пыли не было и следа, маленькая гостиная и она же кабинет — вычищены до блеска на паркете. Обстановка была довольно банальной: мебельный гарнитур в первой половине комнаты, письменный стол у окна. В углу — шкафчик, через стеклянные дверцы которого видно бутылки и стаканы. На одной стене развешены венецианские маски, на другой — картины с видами какой-то европейской страны, предположительно Италии. — Может быть, сохранились твои детские фотокарточки? — поинтересовалась Милли, обходя комнату по кругу и косясь на закрытую дверь — явно в спальню. — О, это надо спросить у Рудольфуса, — протянул Рабастан, снимая с себя мантию и бросая её на диван. — Наверняка он где-то хранит семейный архив.       Миллисента, тоже сняв мантию и повесив её на стул у письменного стола, заинтересованно посмотрела на Рабастана. — Почему ты постоянно переводишь все стрелки на брата, как будто он один отвечает за все дела Лестрейнджей? — с любопытством спросила она.       Вопрос слетел с языка быстрее, чем Милли успела подумать. Девушка тут же прикусила язычок, испугавшись, что могла обидеть любимого. — Хороший вопрос, — протянул Рабастан. — Я очень горжусь своим родом, и я при необходимости сделаю всё, чтобы сохранить фамильное гнездо и нашу историю. Но да, ответственности я всегда старался избегать. Это ассоциировалось у меня с каббалой. Помню, как отец постоянно муштровал Руди. С детства готовил его управлять всем нашим имуществом, растил идеального наследника. И Руди был таковым, видит Мерлин. Но он шёл на огромные жертвы, чтобы сохранить фамильную честь. Я видел, как это ломает его год за годом, и с юношества понимал, что не хочу для себя такой участи. — Какие жертвы? — быстро спросила Миллисента.       Рабастан простёр руки над камином, грея озябшие пальцы. Отвечать он не спешил. — Такие, на которые я бы никогда не смог пойти, — наконец, проговорил мужчина. — Чувствую, за этим кроется семейная тайна? — страшным шепотом спросила Милли.       Басти ей улыбнулся. — Тайна эта не моя, и не мне её раскрывать. Что-то у нас все разговоры сводятся к тайнам или грустным воспоминаниям. Лучше посмотри в окно, Милли! Вид из этой башни просто изумительный.       Миллисента послушно повернулась к окну. Она не могла не отметить, что раздвинутые портьеры вычищены, а окно — кристально чистое. За ним и впрямь открывался красивый вид на заснеженный лес, над которым сияли звёзды. Девушка залюбовалась и не сразу заметила в отражении стекла, что Рабастан подошёл к ней. Только когда его руки обвили её стан, а шею опалило горячее дыхание, Миллисента судорожно вздохнула. В душе взметнулось волнение с новой силой, но девушка не высвободилась из объятий.