Любить Пожирателя Смерти

Март 1998 года, Хогвартс       К началу весны уже весь Хогвартс, кажется, прознал о помолвке Миллисенты. Это было весьма ожидаемо — она совершенно не скрывала сей факт. Носила кольцо с гордостью и с удовольствием рассказывала интересующимся о количестве драгоценных камней на украшении. Словом, не отказывала себе в радостях положения невесты.        На Слизерине к этому отнеслись в общем-то спокойно. Девушки долго обсуждали прекрасное помолвочное кольцо Милли. Шептались, что Булстроуд первая с их курса обручилась и что это просто удивительно. Дафна Гринграсс пару раз заговаривала о том, что ни за что бы не хотела выйти замуж так рано и посвятить всю себя семье и мужу. На что Миллисента парировала, что той в никто и не предлагал. Гойл заметно приуныл со Дня всех влюбленных, но старался этого не показывать. Пэнси вздыхала о том, что настоящих мужчин — решительных и способных на красивые жесты — осталось совсем мало, и недовольно косилась на Драко, который тему с помолвкой предпочитал вообще игнорировать.        Зато Отряд Поттера во главе с Лонгботтомом воспылал к Миллисенте Булстроуд настоящей ненавистью. Теперь она занимала почётное место между профессорами Кэрроу и детьми Пожирателей Смерти, учащимися на Слизерине. Об этом Милли узнала в конце февраля, когда у слизеринцев был сдвоенный урок с гриффиндорцами.        Это и была-то травология, на которой обычно царил относительный порядок. Уроки Помоны Спраут были самыми лёгкими в программе седьмого курса, и ученики, решившие после СОВ продолжить изучать травологию, банально отдыхали там. Хотя иногда приходилось попотеть, работая с особенно активными и не в меру плотоядными растениями, мозг отдыхал на практических занятиях. В тот день они сажали семена цапеня*.        Милли, когда приходилось работать в теплицах, надевала целых две пары перчаток, чтобы не запачкать своё кольцо. А, закончив выполнять задание, долго и придирчиво его рассматривала, проверяя, не загрязнилось ли оно. Миллисенте нравилось смотреть, как красиво переливается и искрится бриллиантовое паве. Если кольцо оказывалось на солнце, оно и вовсе сияло всеми гранями камней. — Не можешь налюбоваться, Булстроуд? — не выдержал наконец Лонгботтом, который уже с неделю косо смотрел на Миллисенту.        Пэнси, с которой Миллисента работала в паре, стала прислушиваться к их диалогу, но пока не вмешивалась. — Конечно, оно ведь восхитительно, — усмехнулась Милли, демонстративно поворачивая руку так и эдак. — Легла под Пожирателя, — презрительно уронил гриффиндорец. — За версту несёт гриффиндорским невежеством, — заявила Паркинсон, скривив носик. — Не знаю, как принято в семьях вроде твоей, Лонгботтом, но помолвочное кольцо — это традиционный символ любви и серьёзных намерений.        На хорошо поставленный голос Пэнси стали оборачиваться и другие слизеринцы. Гойл уже набычился, готовый в любую минуту вступиться за сокурсниц. — Что Пожиратели Смерти могут знать о любви? — выплюнул Лонгботтом. — А ты, Булстроуд, ходи и оглядывайся. Ты ещё хуже всех этих выродков типа Малфоя. Они хотя бы не выбирали, где родиться, а ты продалась убийце и преступнику за цацки.        Краем глаза Миллисента видела, как Гойл направился в их сторону, но она его опередила. Больше терпеть хамство Лонгботтома она не собиралась. А потому схватила стоящий рядом горшок с крупным цапнем и кинула им в Невилла. Тот успел поймать горшок, но растение, уже встревоженное и напуганное, принялось обороняться — мгновенно обвило гриффиндорца длинными гибкими побегами. Лонгботтом пытался выпутаться, разжать сильные путы лоз цапеня, но это было бесполезно. В ходе борьбы мантия задралась ему на голову, цапень порвал рубашку и здорово расцарапал гриффиндорца. А поскольку тот бесконечно вертелся, пытаясь освободиться, ни у кого из друзей не получалось помочь. В теплице поднялся хохот слизеринцев, которые просто животы надрывали глядя над тем, как Лонгботтом скачет с мантией на голове, обвитый цапнем. Пришлось вмешаться профессору Спраут, которая освободила взъерошенного и отчаянно покрасневшего Невилла Лонгботтома. — Как вы умудрились, Невилл? — непонимающе вопрошала она.        Милли уже приготовилась к тому, что Лонгботтом укажет на неё, и собиралась отстаивать свою правоту. Но на удивление он просто сказал, что случайно задел горшок ногой. Не успела Миллисента задуматься, зачем ему это понадобилось, как ответ подоспел сам собой. — Мы с тобой ещё поговорим, Булстроуд, — прошипел Лонгботтом, одёргивая мантию. — Так и знай, мне плевать на то, с кем ты спишь. Все получат по заслугам! — Не ты ли раздашь-то по заслугам? — засмеялась Пэнси. — Пропалывай грядки и не позорься, аврор недоделанный.        Перепалку пришлось прекратить, поскольку к ним вновь приблизилась профессор Спраут. Вскоре урок закончился, и слизеринцы и гриффиндорцы — отдельными компаниями, конечно, двинулись к замку. — Этот Лонгботтом просто психопат, — заключила Пэнси. — Ты бы спросила у Рабастана, может, его тоже слегка приложили Круциатусом в детстве? — Надо было бы, да боюсь, что нет, — хмыкнула Миллисента, которая всё ещё кипела.        Самым обидным было то, что они с Рабастаном даже не спали! И всё равно её считают какой-то продажной девкой!        Милли гордо расправила плечи и подняла подбородок. Плевать, что там думают гриффиндорцы. Они только и могут, что кидаться оскорблениями в бессильной злобе. Всего через несколько месяцев половину из них наверняка отправят в Азкабан, а у неё начнётся счастливая семейная жизнь! Милли не преминула сказать об этом подруге. — Я тоже думаю, что Тёмный Лорд этого так не оставит, — согласилась та, — Такие люди, как Лонгботтом, уже неоднократно запятнали себя перед законом. Думаю, сейчас Пожиратели Смерти просто ждут, когда гриффиндорцы вроде него закончат школу. А там, уж поверь мне, не пройдёт и пары месяцев, когда Лонгботтом с друзьями поедут отдыхать на Северное море…** Причём, спорю на что хочешь, они сами же для этого всё сделают. Одно дело — вступать в склоки с однокурсниками, и совсем другое — вот так нахамить Пожирателю Смерти на Косой аллее. — Что толкает их на это бессмысленное сопротивление? — вздохнула Миллисента. — Тёмный Лорд уже правит Британией, власть Пожирателей Смерти укрепилась. Причём, друзей Поттера даже никто не трогает… Почему бы просто не жить спокойно?        Пэнси задумчиво повела бровью и посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Драко с друзьями как раз слегка приотстали. — Такие, как Лонгботтом, не успокоятся никогда. Я имею в виду, те, у кого есть личные счёты с Пожирателями Смерти или Тёмным Лордом. Им легче было бы умереть, чем смириться с новой властью. Именно поэтому я поддерживаю тётушку Драко — им всем самое место в Азкабане. Никогда в Магической Британии не будет порядка, пока эти элементы на свободе. — Тётушку Драко? — удивилась Миллисента. — Когда это ты успела узнать, что она думает по этому поводу? — Ещё на каникулах я пару раз бывала в Малфой-меноре, и мы славно побеседовали, — заметила Пэнси не без гордости. — Драко просил никому не говорить — видишь ли, он стыдится того, что леди Лестрейндж… Как бы это сказать… Слишком эмоциональна. А я считаю, что она совершенно права. Это ведь война, в конце концов. Тут подходят только жестокие методы. Не говоря уже о том, что если бы проиграли Пожиратели Смерти — всех нас не пощадили бы.        Миллисента искоса посмотрела на Лонгботтома, который шагал футах в тридцати по склону. Он всё ещё буравил Милли ненавидящим взглядом. — Да, пожалуй, — сказала она, поёжившись. — Кроме того, они ведь все верят в Поттера, как в какого-нибудь мессию, — продолжала Пэнси свой политический ликбез. — Не представляю, правда, по какой необъяснимой причине. Он ведь абсолютно бестолковый, если бы Грейнджер не подтирала ему слюни, а Уизли не прикрывал спину, он бы едва закончил первый курс. Добавим к этому Дамблдора в качестве персональной няньки и остальных преподавателей, которые пылинки с него сдували. Подумаешь, выжил после того, как Тёмный Лорд хотел его убить! Наверняка в этом нет никакой его заслуги, просто стечение обстоятельств и какая-нибудь защитная магия. — И всё же он не умер, встретившись с Милордом несколько раз лицом к лицу, — задумчиво проговорила Миллисента. — Везение, — хмыкнула Пэнси, пожимая плечами. — Эх, до сих пор думаю, что сломай он шею во время очередного матча по квиддичу, наша жизнь была бы куда более спокойной!        Привычно понося Поттера и всех гриффндорцев, слизеринцы вернулись в школу и направились на урок Трансфигурации. У профессора МакГонагалл болтать не получалось, но Милли, превращая стул в кролика, продолжала обдумывать произошедшее и диалог с Паркинсон. Она уже понимала, что это всё — не просто школьные разборки, но настоящая проблема их мира. Действительно, ни одна из сторон не могла жить, делая вид, что ничего не произошло. И примирение было решительно невозможно. Что же, если вопрос действительно стоит ребром, Милли знает, на чьей она стороне. И если понадобятся кардинальные меры — она обязательно поддержит Тёмного Лорда.        Мстить Лонгботтом не решился, хотя Миллисента на самом деле долго ходила, озираясь и ожидая какой-нибудь подлянки. Но безумный гриффиндорец отдавал всего себя вредительству Кэрроу, за что бывал наказан как минимум дважды в неделю. Пэнси называла это весенним обострением, а Милли чувствовала одновременно облегчение и досаду — она очень хотела показать Рабастану, что она достойна его фамилии и ничего не спускает обидчикам и врагам. Даже попросила Гойла подтянуть её в боевых заклинаний, на что тот с радостью согласился.        Пришло время пасхальных каникул, которых ученики седьмого курса ждали с огромным нетерпением. Это был заслуженный и необходимый отдых перед последними месяцами подготовки к ЖАБА. На недельку можно было забыть об учёбе и просто порадоваться тёплым весенним денёчкам у себя дома. Миллисента уезжала на каникулы в особенно восторженном настроении — они с матерью собирались начать подготовку к их с Рабастаном свадьбе. Пэнси, которой предстояло стать подружкой невесты, с радостью согласилась участвовать в подготовке.        Но, как обычно, все ожидания Милли пошли крахом. На второй же день каникул Рабастан не явился на ужин в замок Булстроуд. Это было просто ужасно, ведь ужин должен быть семейным, с родителями Миллисенты. Отец Милли и так только начал верить в то, что Рабастан стал ответственным человеком…        Прошёл день, а Рабастан прислал только коротенькую записку, что пока они не смогут видеться. Без каких-либо объяснений! И он думал, что это сможет успокоить Миллисенту? Разумеется, записка произвела обратный эффект, и Милли просто месте себе не находила. Отправилась к Пэнси Паркинсон, чтобы скоротать время — а заодно узнать, нет ли новостей из Малфой-менора.  — Собственно, Драко тоже написал, что пока ему не до ме… Не до встреч, — поправила саму себя Пэнси. — Видимо, произошло что-то из ряда вон выходящее, если Пожирателям Смерти запретили покидать ставку Тёмного Лорда без разрешения. — О, я с ума сойду! — простонала Милли. — Неужели нет никакой возможности узнать, что там происходит? — Успокойся, Миллисента, — строго сказала Пэнси. — Он ведь написал тебе, значит, жив и здоров. — А если он ранен? Но не хочет волновать меня? — всхлипнула Миллисента. — В любом случае, вряд ли ты сможешь попасть в менор, чтобы его проведать, — заметила Паркинсон. — Твой камин ведь связан с камином Драко? — осенило Милли. — Может быть, сможешь с ним поговорить?        Пэнси закатила глаза. — Малфой такой нервный, когда возвращается домой на каникулы. Я предпочитаю его не трогать лишний раз.        Но, видя отчаяние в глазах подруги, Пэнси сдалалась. — А хотя ты права. Тёмный Лорд ведь не убьёт его за использование камина!        И с этими словами Паркинсон решительно подошла к камину. Связаться с Малфоем долго не получалось, и девушки уже предположили, что того нет в замке. Но вот в огне стало выступать знакомое лицо. — Что случилось, Пэнси? — недовольно спросила голова Малфоя из огня. — Сейчас не лучшее время… — Всего пара минут, Драко, — торопливо проговорила Паркинсон. — Милли переживает, что мистер Лестрейндж куда-то запропастился… — Не надо сейчас использовать камины, Тёмный Лорд велел усилить меры безопасности, — перебил Драко. — Да что случилось то? — в отчаянии спросила Милли, заломив руки. — Даже не спрашивайте, — резко оборвал Драко. — Тут побывал Поттер, его упустили… Словом, по Круциатусу получили все, даже моя тётка. Всё, не могу больше говорить! — И ты?! — И Рабастан?!        Но вопросы девушек остались без ответа, поскольку Драко уже исчез. А его тон был таковым, что пытаться поговорить вновь казалось совершенно невозможным. Кто знает, вдруг Малфой за это получит ещё наказание? — Я чувствовала, что что-то случилось! — воскликнула Миллисента, у которой сердце сдавило от переживаний. — У Рабастана неприятности, может, Тёмный Лорд даже пытал его! — Откуда там взялся Поттер? — недоумевала Пэнси. — Чтоб его инферналы взяли, все проблемы от шрамоголового!        Миллисента заходила по комнате взад-вперёд, нервно теребя помолвочное кольцо. Пэнси судорожно барабанила пальцами по подлокотнику кресла. — Мне бы хоть узнать, в каком он состоянии! — сдавленно простонала Миллисента.        Ещё никогда ей не доводилось так волноваться за кого-то из близких. Сердце выпрыгивало из груди, в голове рисовались жуткие картины. Она боялась, что Рабастан совершенно без сил, что он сурово наказан и унижен. И от этого сердце разрывалось. Этого просто не должно происходить с такими верными Пожирателями Смерти! — Драко сказал, что даже Беллатрикс Лестрейндж получила Круциатус, — задумчиво проговорила Пэнси. — Это не шутки, Миллисента. Она на особом счету у Тёмного Лорда, я в этом совершенно убеждена. Видимо, Милорд на самом деле в страшном гневе. И я могу его понять — как можно было упустить Поттера из Малфой-менора, когда он сам пришёл в руки? — Но он не должен наказывать своих верных слуг! — в сердцах воскликнула Милли. — Это несправедливо! — Мне тоже больно за Драко, и Круциатус — это чересчур, — проговорила Паркинсон. — Поттер, очевидно, имеет слишком большое значение. Хотела бы я знать, почему…        Но Миллисенте уже было не до Поттера. Все её мысли занимал Рабастан, и девушке казалось, что она с ума сойдёт, если не узнает, что с ним.

***

Апрель 1998 года, Малфой-менор        Все трое Лестрейнджей сидели в маленькой хозяйской гостиной, откуда они выжили чету Малфоев. Рабастан нервно качал ногой, а Рудольфус бережными движениями наносил целебную мазь на шею Беллатрикс. Атмосфера была гнетущей, напряженной. Они инстинктивно держались вместе, но совершенно не представляли, что делать и каким образом возвращать доверие Тёмного Лорда. — Вот так, через пару дней ничего не останется, — ласковым, почти интимным шепотом приговаривал Рудольфус, нанося мазь на синяк Беллатрикс.        Белла, отведя волосы в сторону, морщилась, пока он залечивал синяки на её шее. Беллатрикс бодрилась, но Рабастан не мог не заметить, что в этот раз ей сильно досталось. Как бы Рудольфус ни колдовал, как бы ни суетился, стараясь достать лекарства получше, а Белла вот уже второй день ходила, опираясь на стены. Обоим братьям было очень горько от того, что их не было в замке, и что Белле пришлось отдуваться за всех. — Не могу простить себе, что меня не было рядом, — тихо проговорил Рудольфус, закрывая баночку с целебным кремом.        Он в свою очередь присматривал за жилищем Уизли в тот день, чего никак не мог себе простить. Хотя это и было приказом Тёмного Лорда. — Пройдёт, — нервно бросила Беллатрикс, поводя плечом. — Но как смыть этот позор перед Тёмным Лордом? — Может быть, твой кинжал попал в цель, Белла? — предположил Рабастан, желая поддержать невестку. — Хотелось бы верить, — вздохнула леди Лестрейндж, садясь ровнее и разминая затёкшую спину. — Если есть в этом мире справедливость, то хоть кого-то из этой троицы я должна была убить или хотя бы ранить…        Она накинула на плечи черную шаль и зябко поёжилась. Было непривычно и больно видеть её такой — совершенно разбитой, словно постаревшей за несколько дней. Даже буйство иссиня-чёрных кудрей было забрано в небрежный пучок. Рудольфус, закончив лечить жену, никак не мог от неё отойти. Коснулся хрупкого плеча жестом поддержки, только после этого занял своё место в кресле. Но Рабастану не казалось, что он тут лишний. Они были семьёй и всегда поддерживали друг друга в тяжёлые моменты. К тому же, нужно было обговорить дальнейшую стратегию поведения перед Тёмным Лордом. Никак не получалось сойтись во мнениях — Белла с присущим ей рвением хотела попроситься на какое-нибудь особенно сложное задание, Рудольфус, напротив, убеждённо твердил, что пока лучше не попадаться на глаза Повелителю. — Этот Поттер уже у всех в печёнках, — не выдержал Рабастан, который не мог увидеться с Миллисентой из-за всех этих событий. — Может быть, навести какую-нибудь порчу? И пусть помирает медленно там, где прячется. — Разве только у тебя найдётся пара унций его крови или хотя бы клок волос, — меланхолично уронил Рудольфус. — Я начинаю поддерживать твою идею, Белла — пора взяться за его товарищей в Хогвартсе. Поттер ведь сколотил целую шайку в своё время, а Амбридж любезно предоставила список Кэрроу. Эти малолетние преступники всё равно никогда не будут по-настоящему лояльны новому режиму, а так хотя бы принесут пользу… — Предлагаешь казнить школьников и вывешивать их тела на Астрономической башне, Руди? — мрачно усмехнулся Рабастан. — Не обязательно казнить, можно было бы посадить в застенки и пытать, — хладнокровно заметил Рудольфус. — Уверен, что гриффиндорцы как-то поддерживают связь с Поттером. Возможно, кому-то даже известно, где он… — Тёмный Лорд уже отказался от этой идеи, — глухо отозвалась Беллатрикс. — Хочет показать волшебному сообществу, что послевоенного террора не будет. Как убедить его в том, что заразу надо давить в корне?        Басти тем временем посмотрел на часы. Было почти одиннадцать утра. Может быть, попробовать улизнуть и повидаться с Миллисентой? Но Тёмный Лорд наверняка придёт в ярость, если Рабастан ему понадобится, а того не окажется в Меноре. И так уже вполне доходчиво объяснил, что недоволен тем, как его Пожиратели несут службу — при каждой удобной возможности исчезают, разбредаясь по подружкам.        На удачу Рабастана, Тёмный Лорд на следующий день отлучился из Малфой-менора. И хотя он мог вернуться в любой момент, Лестрейндж был не в силах больше терпеть. Как только Белла — она всегда знала о местоположении Тёмного Лорда — сообщила, что того нет в поместье, Рабастан написал Миллисенте, что они могут встретиться через час в Лестрейндж-холле. Погода была слишком скверной, чтобы шататься по Косой аллее — шёл ливень, а видеться под чутким надзором родителей Миллисенты не хотелось.        Получив приглашение от Рабастана, Миллисента стала судорожно собираться. Повезло ещё, что волосы она вымыла не далее, чем утром, и нужно было только определиться с нарядом. Впрочем, Милли так нетерпелось увидеть Рабастана и убедиться, что с ним всё хорошо, что девушка справилась с этой задачей в рекордные сроки. Уже через сорок минут она шагнула в камин и назвала нужный адрес. Благо, родители в это время были заняты своими делами, и Милли могла ограничиться лишь запиской о том, что отправляется к Пэнси.        В этот раз — при свете дня — Лестрейндж-холл казался менее мрачным. Хотя отчасти дело было в том, что домовики под руководством Рудольфуса Лестрейнджа уже успели произвести большую часть работ. Миллисента вышла из камина в большой гостиной, которая уже выглядела жилой и опрятной. Новый ковёр на полу, никаких следов пыли. И Рабастан — невредимый и улыбающийся, встающий ей навстречу из нового, добротного кресла. — Басти! Слава Мерлину, с тобой всё хорошо! — вырвалось у Миллисенты, и она ожидаемо кинулась на шею любимому мужчине. — О, ты меня ещё так не называла, — довольно проурчал Лестрейндж, крепко прижимая Милли к себе. — Я чуть с ума не сошла за эти дни! — призналась Милли, чуть отстраняясь и нежно глядя в лицо Рабастана. — Драко наговорил невесть чего, что Тёмный Лорд всех Пожирателей Смерти наказал Круциатусами! Я не знала, что и думать! Ты цел? С тобой всё в порядке?        Девушка судорожно ощупала крепкие плечи мужчины, скользнула ладонями к его лицу, нежно и любовно гладя щёки с легкой щетиной. Рабастан ощущал необъяснимое удовольствие от того, что она была так напугана. Он видел, насколько сильно Миллисента любит его и боится потерять, и это было несказанно приятно. — Всё хорошо, — ответил Пожиратель, перехватывая руку Милли и целуя её. — Меня гнев Тёмного Лорда не коснулся. — Ооо, я так и знала, что Малфой соврал! Тёмный Лорд не мог наказать лучшего из его Пожирателей Смерти! — воскликнула Миллисента, и опять прижалась к груди Рабастана пряча лицо у его шеи, жадно вдыхая родной запах его одеколона, который узнала бы из тысячи.        Хотелось бесконечно обнимать Рабастана, скользить руками по крепкой спине, чувствовать тепло его тела, биение сердца, дыхание на виске… За последние дни Миллисента успела столько всего напридумывать, что теперь от облегчения была не в себе. Она осознала чётко, как никогда, насколько на самом деле непредсказуема их жизнь, и насколько шатко счастье. Ведь в любой момент можно всего лишиться — будь то неудачный рейд, или выходки Поттера. — Малфой обделался от страха, и ему примерещилось, что наказали всех, — отозвался Рабастан, нежно поглаживая волосы Миллисенты. — Хотя, признаться, Тёмный Лорд и впрямь был вне себя от ярости. Не знаю даже, когда мы сможем увидеться в следующий раз…        Лестрейндж приподнял лицо Миллисенты за подбородок и поцеловал. Отстранился и улыбнулся, на неё глядя. Так же беззаботно и залихватски, словно не было войны, гнева Тёмного Лорда и диверсий Поттера. — Я соскучился, — сообщил он, прежде, чем опять поцеловать Милли — на этот раз долго, чувственно.        Миллисента наконец начала успокаиваться. Объятия и поцелуи Лестрейнджа действовали на неё умиротворяюще. Милли словно уносилась куда-то бесконечно далеко от всего мира. Оставался только Рабастан.        Учитывая обстоятельства, Рабастан впервые в жизни, целуя женщину, не надеялся на продолжение. Он был рад и тому, что наконец-то его Милли была с ним. Целовал её со всей возможной нежностью, обнимал деликатно, не стремясь сместить руки туда, куда не следовало бы. Удивительное чувство охватило Лестрейнджа — вместо похоти он ощущал, как душу заполняет свет и покой. И, пожалуй, это было даже важнее физической близости. Оторвавшись от губ Милли, он стал целовать её сияющее счастьем лицо: щёки, носик, лоб. Миллисента таяла, получая такую трепетную ласку. Сильнее чем когда-либо она чувствовала любовь Рабастана. И вдруг всё стало совершенно просто, и решение, зреющее последние месяцы, в конце концов было принято с абсолютной уверенностью. — Я не хочу останавливаться на этом, — проговорила Милли, глядя Лестрейнджу прямо в глаза.        Предательский румянец слегка тронул её щеки, но взгляд Миллисента не отвела. Рабастан в свою очередь даже не сразу догадался, о чём она говорит. Но потом его глаза дьявольски сверкнули пониманием. — Что уж теперь, осталось подождать несколько месяцев до свадьбы, — как со стороны Лестрейндж услышал свой голос.        Тут же прикусил язык, озадачившись, как вообще мог сказать такое. Но Милли крепче обняла его и покачала головой. — Мы не знаем, что будет завтра. Я не хочу больше терять наше время.        О этого изречения веяло отчаянием, и Рабастан подумал о том, что, как джентельмен, должен был бы не использовать слабость своей прекрасной дамы… Но потом откинул эти глупые мысли. В конце концов, какие могут быть приличия, когда и впрямь неизвестно, как их жизнь может измениться в ближайшее время? Это ведь и естественно — есть два любящих человека, больше всего на свете желающих принадлежать друг друга до конца жизни. Всё остальное это условности. — Ты уверена? — для приличия всё же спросил Рабастан.        Милли покраснела чуточку сильнее. — Не смущай меня, — прошептала она. — Я не хочу тебя уговаривать. — Действительно, что-то я не то говорю, — поспешил сказать Басти, и облизнул губы. — Идём.        Сжав руку Миллисенты, Рабастан повёл её в свою комнату. При этом сердце у него гулко бухало в груди, как у взволнованного юноши, впервые готовящемся вкусить радости плоти. Было очень сложно не тащить Милли волоком, а идти размеренным шагом. Но Миллисента и сама шагала очень скоро, хотя и не могла скрыть смущенную улыбку.        Толкнув дверь в свою старую комнату, Рабастан опасливо огляделся — хвала Мерлину, царил порядок. Не зря Рудольфус держал домовиков в смертном страхе: в покоях не было никаких следов запустения, словно их хозяин отлучился буквально пять минут назад. Лестрейндж слегка помедлил перед дверью, отделяющую кабинет от спальни. Оборачиваться на Миллисенту не стал, чувствуя странное стеснение — будто он собирается нарушить закон или вроде того. И всё же толкнул дверь, не выпуская ладони Милли из своей руки.        Спальня Рабастана вполне отвечала его характеру. В центре комнаты располагалась кровать исполинских размеров, за которую Басти стало как-то неловко — слишком уж красноречиво выглядело столь большое ложе. Шелковые простыни, витые столбики балдахина, багряный бархат. Сразу видно — логово развратника. К счастью, у Милли дурных ассоциаций не возникло — она только выжидательно смотрела на Рабастана, как бы говоря: «Я вся в твоей власти, я абсолютно доверяю тебе».       Лестрейндж опять ощутил загадочную неловкость. Конечно, он и раньше имел дело с девственницами, но тогда всё было по-другому. О моральной составляющей он не задумывался, серьёзности этому не придавал. А к Милли мужчина относился очень трепетно, с большим уважением — как только теперь осознал в полной мере. И всё же естественное желание, невольно поднимающееся в Рабастане от одного осознания, что он наедине с Милли Булстроуд, и что наконец-то может сделать её своей, оттеснило другие мысли.        Рабастан поднял руку и медленно провёл пальцами по ключице Миллисенты, скользнул ниже, к ткани голубого шелкового платья. Ловко подцепил ленту воротничка и потянул за неё. * Цапень — растение из семейства бешеных огурцов. Выглядит как старый узловатый пень. При попытке дотронуться до него мгновенно выращивает сильные гибкие побеги, которые норовят избить и исцарапать обидчика, а если получится — то и задушить **Пэнси намекает на Азкабан, который располагается где-то в Северном море