Три месяца на все

Утро прошло скомкано, я чувствовал себя крайне неловко из-за своих ночных приставаний. Даже не решился спросить Шона, как ему спалось. Но для себя твёрдо решил спать исключительно в одиночку, пока не получается держать единорогов в узде. За завтраком магистр пристально всмотрелся в лицо парнишки и выдал: — Сдаётся мне, лечение пошло вам впрок, юноша. Как вы себя чувствуете? Тут и я обратил внимание, что синяки и ссадины с его лица и рук полностью исчезли. Шон ощупал себя, покрутил пострадавшей рукой, даже оттянул ворот рубахи и заглянул внутрь. На лице его появилось удивленное выражение: — Ой, и правда. Всё прошло! И рука не болит! И голова, и вообще… Странно. Так быстро ещё никогда не заживало. Спасибо, господин Валоар! — Ну, вот и замечательно! — расплылся в довольной улыбке старик. — Хорошо бы ещё пару сеансов провести. Но и так уже неплохо. Механизм восстановления запущен. Поздравляю вас, мой демонический друг, у вас талант к целительству! Я не знал, куда девать глаза от смущения, похвала магистра оказалась на удивление приятной. На помощь неожиданно пришёл Хорь. «Ну, чего расчувствовался, как девица красная? — проворчал он, шустро взбираясь на моё плечо. — Не тем тебе заниматься надо. Не забывай, куда идём!» Спуск с небес на землю произошел стремительно и болезненно. Как же раздражает этот фамильяр! Потом магистр заявил, что нам пора выдвигаться, и мы неожиданно стали свидетелями представления театра одного актёра в лице Шона. Он так отчаянно умолял взять его с собой, клялся, что будет выполнять всю работу по хозяйству, божился, что не будет никому мешать, и готов вообще на всё! Под конец заявил, что пойдёт пешком по нашему следу, если мы ему откажем. И жалобно заглядывал в глаза с видом брошенного щенка. Вот поганец, знает, на что давить! И ведь совершенно не боится ни демона, ни мага, наглец! Хотел категорически отказать, но старый маг меня опередил. Заявил, что до Нильсона волчонок может ехать с нами, этого времени вполне хватит, чтоб закончить лечение и отследить результат. А я потренирую на нём навыки целительства и не только. Мне, дескать, пригодится подопытный для направленной магии. На том и порешили. Шон готов был скакать от счастья, а Хорь презрительно фыркал на него с моей головы. Так и вышло, что дальнейший путь мы продолжали втроём, точнее вчетвером, если считать фамильяра. Шон старался изо всех сил, оправдывал своё присутствие. Впрягался во все хозяйственные дела, убирался, готовил, стирал… Кое-что правда потом приходилось переделывать, выбрасывать испорченные блюда или ужинать подгоревшей кашей. Но всё искупал энтузиазм, с которым волчонок брался за дело. А у меня неожиданно оказалось уйма свободного времени. Магистр, правда, скучать не давал, взвалил на меня разбор и сортировку своих музыкально-магических завалов. Я всё просматривал, подписывал, раскладывал аккуратными стопочками и составлял картотеку. Ну, и продолжал осваивать магическую науку. Теперь, когда появился объект для экспериментов, я мог изучать направленную магию. Не то чтобы этот самый объект отсутствовал раньше. На эту роль прекрасно подходил фамильяр. Маленький, ловкий, легкий и живучий, что немаловажно. Однако, сам предполагаемый объект категорически возражал против таких экспериментов и просто брызгал ядом после каждой попытки. Ну, а Шон был только рад помогать, даже несмотря на то, что побаивался. По-честному, слегка напрягала эта его собачья преданность… А потом он сделал то, что окончательно перевернуло моё представление о мужской дружбе. Обычно магистр рассчитывал наши перемещения так, чтобы ночевать в гостиницах или постоялых дворах. Но иногда он специально останавливал свою кибитку посреди леса или поля, чтобы потренировать со мной что-то потенциально небезопасное для окружающих. В тот день мы задержались на стоянке и решили заночевать в лесу, потому как гонять по темноте с той скоростью, что задавал старый магистр, было просто самоубийством. В таких случаях я всегда ночевал на улице возле костра. Дед так громко храпел, что спать с ним в одном помещении просто нереально! От холода я не страдал, только не в этом теле. Оно оказалось очень теплоёмким, морозо и жароустойчивым — не страдало от холода и не потело в жару, легко подстраиваясь под любые перепады температуры. Наверное поэтому демоны не носили полноценной одежды, она им просто ни к чему. Мы поужинали у костра, магистр ушёл к себе. Я сыграл Шону исцеление для мелодии души. Она у него уже почти полностью выправилась, но силы по-прежнему недоставало. Так что лечение продолжалось. На сон мы расположились по разные стороны от костра. Не хотел больше рисковать спать рядом с кем-либо, чтобы не краснеть утром. Ночной лес всегда полон таинственных звуков: стрекотали сверчки, перекрикивались какие-то ночные животные, шумели листья на ветру. В просветы деревьев виднелось ясное звездное небо. Таинственное и чужое. Знакомых созвездий не наблюдалось, и луна выглядела гораздо больше нашей, висела рогами вниз и светила холодным голубым светом. Очень красиво! Всё это создавало романтическое настроение, я блаженно вытянулся прямо на земле и думал — как же хорошо! Я согласен провести так последние дни своей жизни. А если доведётся ещё разок увидеть Натаниель, то буду вообще счастлив. Розовые единороги привычно унесли в объятия моей прекрасной мечты. Но что-то пошло не так. Натаниель была необычно активна. Её тонкие пальчики ловко пробрались в штаны и ласкали прямо там, прямо мой… как его… нефритовый стержень! Это так ошарашило, что я проснулся. Или не проснулся? Потому что ничего не прекратилось. Кто-то продолжал гладить и ласкать член, хотя я уже абсолютно точно не спал! Я подскочил и уставился на Шона, который удобно расположился между ног, и расстегнув брюки, самозабвенно вылизывал моё мужское достоинство. Что?! Я не поверил своим глазам! Но горячие волны концентрированного удовольствия, которые рождались в паху, убеждали в реальности происходящего. — Шон! Что… Чёрт! Что ты делаешь?! — зашептал я и попытался его оттолкнуть. Но паршивец лихо наделся ртом на орган и так присосался, что меня прострелило всего, от копчика до рогов. — М-м-х-х… Шон, прекрати! Его язык заплясал на головке, лишая воли, а потом толкнулся прямо в дырочку. Я чуть не взвыл в голос от остроты ощущений. Господи, что же вытворяет этот мелкий?! Никто и никогда не делал такого для меня. Да я сексом всего-то раз занимался. Больше десяти лет назад. В другом мире. В другом теле. Здесь кроме дрочки ничем заняться не успел. А тут такое! И ведь знает, что делает! Ловкие пальцы умело скользили по стволу, не давая мне опомниться. А шустрый язычок продолжал ласкать чувствительную головку, обводя по кругу, шекоча уздечку, и ныряя временами в выход уретры. Весь мой мир, всё моё существо сейчас, кажется, сосредоточилось в одном месте. И этому месту было так хорошо! Так невероятно классно, что всё остальное на время потеряло смысл, перестало существовать. Я хотел только одного: чтобы это не заканчивалось! А Шон тем временем пристроился поудобнее и вдруг заглотил мой совсем не маленький аппарат почти целиком. Я почувствовал, как проталкиваюсь в его узкую глотку, и меня накрыло новой волной возбуждения. Боже, у него что, совсем нет рвотного рефлекса? Как же хорошо! Парень продолжал надеваться на меня ртом, посылая горячие импульсы один за другим. Они складывались, набегали один на другой, подводя меня к черте. Я не заметил, как вцепился в его волосы двумя руками и стал яростно таранить, взрыкивая, его покорно принимающий рот. Сладостная волна догнала и накрыла с головой, окончательно лишая рассудка. Я кончил, рыча, прямо в него, прямо в узкое горло, в послушно подставленный рот. Когда я немного пришёл в себя, Шон ещё сидел между моих ног, утираясь и откашливаясь. Чёрт побери, я же кончил ему… Идиот! Я подскочил и схватил его за плечи: — Прости, Шон! Прости… Ты в порядке? Он кивнул. — Но зачем ты это сделал? Зачем, Шон?! — Вам не понравилось? — сказал он морщась. Чёрт! Опять слишком сильно сжал. Я постарался ослабить хватку. — Не в этом дело. Ты же парень… Ты не должен… — Простите… Я хотел сделать вам приятно. Я же вижу, как вы мучаетесь! Так он просто хотел быть полезным?! Вот таким способом?! Да что не так с этим мальчишкой? — Го-о-осподиии! Какой же ты глупый! — я изо всех сил старался успокоиться и взять себя в руки. Шон расстроенно сопел рядом. Я не решался на него смотреть. Что делать-то теперь? — Ты пойми, Шон. Такие вещи… их не стоит делать просто так или из благодарности. — Но почему? Вам же надо. А мне не трудно. Я умею, — он упрямо смотрел на меня. А я смотрел на его припухшие губы, которые только что… Да чёрт побери! — Даже не хочу знать, где ты этому научился. — Я вам теперь противен? Вы… меня теперь прогоните? — он совсем сник. Господи, какой же я идиот! Я неловко сграбастал парнишку и прижал к себе. — Не говори глупости! Просто… Это ужасно неловко. Я не понимаю, как себя теперь вести. Я не привык заниматься таким с друзьями. — А я для вас друг? — у него даже голос дрогнул. — Ну да. А кто же ещё? Поэтому я и говорю, не надо больше. Спасибо, конечно, но больше не надо. — Хорошо… простите… — И давай, что ли, на «ты». Странно как-то теперь… Зови меня просто Вал. — Хорошо… Вал. Можно мне рядом лечь? Холодно. А с вами… с тобой тепло, — и он глянул снизу-вверх своим щенячьим взглядом. Вот поганец! — Я во сне себя не контролирую, Шон. — Это ничего. Мне даже нравится. Вот и что с ним таким делать? «Поздравляю с потерей девственности!» — прозвучал в моей голове ехидный голос хорька. Ах ты ж! Он всё видел?! Чё-ё-ёрт! Мне захотелось провалиться под землю. Прямо в эту его тьму и пламень. С этой ночи волчонок спал со мной. Даже если ложился отдельно, просыпался всегда под боком, точнее, в моих загребущих лапах. Потому что единороги с бабочками не унимались, устраивая мне еженощные свидания с Натаниэль. А через пару дней Шон опять полез ко мне в штаны, мотивируя тем, что надо снять напряжение, а то и сам не сплю, и ему не даю. И я не смог его оттолкнуть. На нашем пути простирался горный хребет, и я в полной мере смог оценить прелести летающего транспорта. Не нужно, надрываясь, карабкаться по крутому склону, или переживать, что лошадь оступится на горной тропе, искать перевалы и перебираться через горные ущелья. Единственной проблемой оставалось найти место для привала. В этот раз магистр выбрал для стоянки живописный горный луг, поросший дикими травами и цветами. Рядом бурлила холодная горная речка, уже набравшая силу и глубину, но не потерявшая прозрачности и силы течения. В ней я набрал вкуснейшей питьевой воды. Мы обедали на берегу и разговаривали. Я решился задать вопрос, который давно беспокоил: — Магистр, скажите, почему вы взялись меня обучать? Вам ведь не нужен телохранитель. И с хозяйством вы наверняка и сами можете справиться. — Так и есть. Просто вы заинтересовали меня, юноша. Я впервые встретил демона, наделенного музыкальным даром. Да таким сильным, что ничего не нужно объяснять, вы сами всё схватываете на лету. Это необычно. Я много думал, чем это объяснить. — И чем же? — Ваша душа… она звучит не типично для демона. Мелодия вашей души ближе человеческой. Но тоже не совсем. Я ещё не встречал такого. Кто вы на самом деле, юноша? — Эм… «Не вздумай проболтаться! Говорил же тебе, нефиг с этим старым маразматиком связываться! Если узнают, что ты из другого мира, тебе конец!» — всполошился Хорь. Но магистр продолжал рассуждать, не дожидаясь моего ответа: — Я сперва-то не понял. Потому что рядом с вами все время звучит ещё одна душа. И я не сразу разобрался, где чья. Это тоже очень необычно. У вашего хорька душа… «НЕ СЛУШАЙ ЕГО! Старик свихнулся окончательно! — заверещал Хорь так громко, что я не расслышал окончания фразы. — Ты достаточно времени убил на него! Пора поворачивать на юг. Иначе не успеешь!» Я привычно махнул по плечу, сгоняя вредное животное в полной уверенности, что он увернётся как всегда, и неожиданно попал. Лёгкое тельце отлетело метров на пять и… плюхнулось в воду. Быстрый поток подхватил его, закрутил и понёс. — Хорь! Держись! Я сейчас! — сам не понял, как оказался в реке прямо в одежде. Только сапоги скинуть успел. Ледяная вода опалила кожу, выбила воздух из лёгких. Одежда мгновенно облепила тело, мешая двигаться. От неожиданности потерял ориентацию, забарахтался суматошно, чуть воды не наглотался. Спасатель! Но смог взять себя в руки, вспомнить детство, бассейн, тренера… Главное не паниковать! Как грести-то, когда руки не две, а четыре? Вместе или по очереди? Пока разобрался с двойным комплектом рук, пока высмотрел в быстром потоке мелкого зверька, река успела унести нас достаточно далеко. Наконец я нашёл его и подгрёб достаточно близко, чтоб он смог за меня зацепиться. Хорь шустро взобрался на голову, устроился меж рогов, уцепился за волосы. Всё, можно выплывать. Я стал высматривать место, где можно подняться на берег. «Греби! Тьма и пламень! Греби скорее! — вдруг заорал хорек, дрожа всем своим маленьким мокрым тельцем. — Там водопад! Греби к берегу!» Но было поздно, река вошла в бутылочное горло, крутые берега поднялись с обеих сторон. Поток нёсся уже с такой силой, что даже четырёх рук не хватало, чтобы с ним справиться. Я слышал шум водопада и понимал, что падения не избежать. — Держись! — крикнул я фамильяру и схватил его пятернёй, уже чувствуя, как соскальзываю вниз, вместе с потоком воды. И вдруг падение прекратилось. Я нелепо повис в воздухе, растопырив руки и ноги. Одной лапой я продолжал судорожно прижимать мокрого хорька к груди. Рядом шумел водопад, осыпая нас мириадами ледяных капель, а мы плавно скользили вниз вдоль него. Что происходит? Я сплю? Музыка! Сквозь гул падающей воды доносились звуки лютни. Магистр успел сыграть заклятие левитации! Но мы же сейчас опять в реку прилетим! Я замахал руками и ногами, пытаясь как-то направить наше падение-полёт в сторону берега. Даже не буду думать, как это выглядело со стороны! Однако, мои барахтанья помогли. Хоть и плюхнулись мы в воду, но уже у самого берега на мелководье. Быстро добрёл до твёрдой поверхности и с облегчением завалился на нагретые солнцем камни. «Всё-таки ты редкостный дурень! — поблагодарил меня фамильяр, яростно отряхиваясь. А потом неожиданно добавил. — Спасибо». С тех пор фамильяр стал как-то помягче. Он всё так же бранился и обзывался, но язвил и ехидничал меньше. Даже стал проявлять интерес к моим занятиям. Я продолжал постигать магическую науку. Заучивал и тренировал все новые мелодии-заклинания. Чего только на Шоне и хорьке не отрабатывал! И поиск, и левитацию, и притяжение, и щит, и парализацию, и… много чего ещё. А Хорь неожиданно придавал тренировкам практическую пользу. Например, с саблями он очень здорово подсказал. Я в тот раз тренировал способность слышать мелодию души разных окружающих предметов. Вычленять её из общего хора и воспроизводить. Выглядело это так: я сидел, прислушивался, потом бренчал на гитаре заклятие притяжения для какого-нибудь камушка, и, если он прилетал, то аллилуйя! Хорь наблюдал это и ворчал. «Какой прок от таких умений? Ну, сможешь ты теперь, не вставая из-за стола, ложку притянуть. Только тебе для этого придется сперва за гитарой сходить. Бесполезный навык! Вот если б ты мог хотя бы оружие свое призывать». — Ты опять об этом! Я не воин. Пацифист я. Не собираюсь ни с кем сражаться! Да и как ты это себе представляешь — посреди боя достать гитару и сыграть притяжение? Бред! «Вот-вот, и я об этом! Бестолковая она, эта музыкальная магия. Наша демоническая магия Чёрного пламени гораздо удобнее в бою, никаких громоздких приспособлений с собой таскать не надо. Правда, доступна она только высшим. Сильный маг в сражени неоценим, поэтому его берегут, в самое пекло не бросают. Наоборот, в отдалении где-нибудь оставляют и с охраной. Лишь бы поле боя видно было, чтоб нацелиться смог». — А ты сам видел? Ну, как сильные маги сражаются? «Видел — не видел, не важно. Знаю! Пара магов из Наивысших могут решить исход сражения. Пустят разок-другой Стену Огня и половина армии противника выведена из строя. А Владыка может Огненный Дождь призвать. Это сразу всем кранты!» — Но ведь огонь всех без разбора сожжёт. И своих, и чужих! «Демоны гораздо устойчивее к огню. Сунь руку в костёр, если интересно. Даже ожога не будет». — Ты же сам говорил, я к демонической магии не способен. «Это на огнеупорность не влияет. И ты, на самом деле, не пытался толком. Разозлиться тебе надо хорошенько, глядишь, искра и вспыхнет». — По злости ты у нас главный! У тебя быстрее вспыхнет! Ха-ха! «Дурень ты. У тебя тело Высшего демона-ракшаса…» — … Повелителя Чёрной пустоши, Хозяина песка и пламени, — подхватил я. — Запомнил уже. Толку-то?! «Валоар Ган-Донатос девятого круга мог щелчком пальцев огненный шар послать. А ты щелчком хоть бы оружие призвал!» — Сдались тебе эти сабли! Призвать могу, только не щелчком! Мелодию сыграть на чём-то нужно… или пропеть… или просвистеть… А это идея! Дальше я пару часов убил на высвистывание мелодии призыва, пока губы не заболели. Зато теперь знаю, на какую тему фамильяр готов часами трепаться. Ну, и свистом оружие притягивать могу… А между тем, мелодия души Шона стала почти идеальной. Ей всё ещё не хватало силы, поэтому я продолжал иногда играть для него. А пацан всё так же продолжал бегать за мной хвостиком. Понимаю, у него не было нормального детства и родителей, ему просто хочется любви. Вот он и вцепился. Но меня беспокоили наши недоотношения, особенно когда они принимали интимный характер. Всегда был уверен, что сексом надо заниматься с любимым человеком, а не с кем попало. А то, что этот волчонок называл «снять напряжение» — это ведь оральный секс. Я матчасть знаю. Я дотошный, всегда ко всему подхожу серьёзно. И тогда, в шестнадцать, когда думал, что влюбился, изучил теорию вплоть до анатомии. Там правда всё печально кончилось, девушка не разделяла моих чувств, а хотела позлить своего парня. Я просто удачно подвернулся… Так вот. Шона я не люблю. Жалею и забочусь о нём, как о более слабом и нуждающемся в защите. Не более. Хоть и допускаю отношения с мужчиной в принципе, как образованный толерантный человек, но ночами мне снится совсем не этот мелкий поганец с развратными губами. Однако, когда он так близок и доступен, тело берёт надо мной верх, всё образование куда-то испаряется, остаётся только похоть. Боюсь, минетами дело не кончится, однажды я могу сделать с ним что-то такое, о чём мы оба потом будем жалеть. Что-то совсем неправильное… Оказалось, не зря боялся.