Мой взгляд прикован к тебе, Ты — всё, что я вижу (Drake feat. Majid – Hold on We’re Going Home)
Раздражённый голос Чана — первое, что слышит Джисон, когда пересекает порог кафе. — Ты мог мне сказать это вчера? — возмущается Бан, повышая голос на собеседника и активно жестикулируя при этом руками, пока грозно разговаривает с кем-то по телефону. Джисон, прислушиваясь к разговору хёна, тихонько подходит к барной стойке, за которой всё это время, сгорбившись, сидел Минхо и маленькими глотками попивал газированную воду, без особой заинтересованности наблюдая за нервным старшим, наматывающим круги по помещению. — Привет, — дружелюбно здоровается Джисон, подсаживаясь рядом, — Что происходит? — шепчет практически на ухо и прячет свои замёрзшие руки в карманах куртки. — Феликс заболел, — так же спокойно отвечает Минхо, добавляя по-своему тихое, — Привет. Джисон мягко улыбается. Лёгкая вежливость от Минхо воспринимается приятным комплиментом, поэтому Джисон не скрывает своего счастья, напоминая в данный момент мартовского чеширского кота, который смущённо поджал хвост, словно его за ушком только что почесали. «Он сказал мне «привет»?» Парнишка прокручивает в голове бархатное приветствие несколько раз и неловко поглядывает на профиль Минхо, отводит взгляд в сторону и на поверхность стола смотрит. За несколько дней, в которые они виделись пару раз, Джисону впервые удалось услышать от Ли самую простую фразу. И парень был этому несказанно рад. Хан надеется, что постепенно они смогут найти общий язык и станут очень даже хорошими друзьями. Они смогут проводить как можно больше времени вместе, в весёлой компании, смотреть фильмы, глупо шутить и безудержно смеяться до боли в животе. Он сможет увидеть на лице хёна настоящую искреннюю улыбку, которая больше не будет лгать, а смело говорить: «Я счастлив!». Всё это обязательно будет в дальнейшем. Жизнь можно изменить. Правда же? По крайней мере, Джисон в это верит. Сейчас Джисон не обращает внимания на то, что грозный Чан успел закончить разговор по телефону и теперь, нависнув над его фигурой, напрямую обращается к его персоне, что-то говорит. Ноль реакции, и Джисон получает дружелюбный подзатыльник, мгновенно выпрыгивая из своих мыслей. — Какого хрена, ты меня не слушаешь? — Хан ушибленное место потирает, морщась, и с опаской смотрит на сердитого хёна, — Феликс заболел, сегодня вдвоём работаете, — Бан на Минхо показывает и на кухню поспешно уходит, раздавать теперь там свои «страшные» указания. — Бить было не обязательно, — ворчит парнишка, — Больно же, — Джисон забывает, что всё это время рядом с ним сидит Минхо, поэтому осторожно переводит на него потерянный взгляд. Минхо всё также холоден и отстранён, Джисону приходиться вяло плестись на второй этаж и приводить себя в порядок. Откладывать приход посетителей нельзя.***
Разнообразные запахи смешались на кухне кафешки, где Сынмин и Чанбин вели свою активную игру со свежими продуктами, создавая вкусные блюда для клиентов. Заказы всё поступали и поступали, парни не успевали присесть, чтобы перевести дыхание и хоть немного отдохнуть. Они бегали по кухне, иногда роняя продукты, сталкивались и случайно задевали друг друга, кидая краткое: «Прости». Чанбин был занят обжаркой мяса, пока младший под боком подготавливал овощи для салата с рыбой. — Сынмин, нарежь сёмгу, — просит Со, кидая листья петрушки в блендер, добавляет немного оливкового масла и сока лимона, собираясь готовить заправку. Младший не пропускает мимо ушей слова шефа и в холодильнике тут же находит упомянутую рыбу, приступая поспешно к её нарезанию. Так как они забыли её заранее достать из холодильника, резать было довольно тяжело, приходилось прилагать немалые усилия. Силы не хватало, а время, как назло, поджимало. Сынмин надавливает на нож, лезвие неудачно соскальзывает и проходится по его руке, разрезая нежную кожу. Алая кровь моментально начинает бежать, а парень и слова не говорит. Прикусывает свои губы и глотает немой крик. Он хватает со стола первое попавшееся полотенце и перебинтовывает быстро руку, боясь, что его заметит Со. Сейчас не время отвлекаться на «ерунду». Справившись с нарезкой помидор черри и сваренных перепелиных яиц, Чанбин к Сынмину разворачивается и забирает у него готовые нарезанные куски рыбы. С особой скоростью, точностью движений, парень за пару секунд украшает блюдо, ставит готовую тарелку на окно для раздачи и нажимает на колокольчик, оповещая официантов о готовности салата. — Что дальше? — холодный голос Чанбина вызывает мурашки, а рука сильнее ноет, кровь продолжает своё движение, пропитывая полотенце насквозь. Она не собирается так просто останавливаться. — Пулькоги, — робко произносит Сынмин и руку крепче зажимает, пряча за своей спиной. Чанбин кивает и собирается вернуться к обжарке мяса, но его взгляд цепляется за небольшую красную лужу около ног младшего, и чувствительный слух улавливает капающий звук. — Это что? — задаёт вопрос Чанбин и подходит ближе. Он хватает подол фартука и внимательно рассматривает его: белая ткань имела не свойственный ей цвет, и это были далеко не свёкла или разлитый случайно кетчуп. Брови в непонимании сводятся к переносице. Сынмин же жмётся, отступает чуть назад, и Чанбин хмурится, — Покажи мне свои руки! — его голос требователен, ему нельзя сопротивляться. Сынмину приходиться с особым страхом и дрожью показать порезанную руку. Старший без слов срывает полотенце, стискивая зубы от вида пореза, и ведёт спешно парня к раковине, подставляет рану под проточную воду. Его действия чересчур простые, но в них ярко чувствуется вся забота и переживания о друге. Голодные клиенты подождут, в отличие от появившейся раны младшего. — Хён, нужно работать, — но Чанбин мимо ушей пропускает скомканные слова Сынмина. Он тянется к аптечке, и достаёт всё необходимое. Плевать ему, что мясо подгорает, — Я сам могу... — Не можешь! — всё такой же холодный тон перебивает, а сердце резкий удар отбивает. Их взгляды встречаются, хоть и на пару секунд, но этого хватает, чтобы Сынмин словил дрожь и приступ паники от глубоких шоколадных глаз старшего, от его низкого, но в тоже время бархатного голоса с явными нотками переживания. Сынмин чувствует себя в безопасности, достаточно ему просто стоять рядом с этим человеком. Чанбин – это надёжная мощная скала, в которой Сынмин видит своё спасение. — Нас отругают, — шепчет Ким, завороженно наблюдая, как Чанбин аккуратно обрабатывает его руку и совсем не обращает внимание на неприятное ощущение жжения от перекиси. Дыхание Чанбина размеренное, оно опаляет нежную кожу младшего, и ноги ватными становятся. Руки у Сынмина потеют. Но с Чанбином хорошо. С Чанбином спокойно. — Мне всё равно, — ответ уверенный, потому что Чанбин говорит самую настоящую правду. Ему всё равно, главное — чтобы Сынмин был в порядке. И младший без слов понимает это, робко кивая. «Мне тоже».***
Рабочий день наконец-то подходит к концу. Как всегда, ребята воюют полчаса, а то и больше с уборкой заведения, под тяжёлые вздохи и ворчание со стороны Чана. Парень целый день был на взводе, злился на своего молодого человека, всё поглядывал на дисплей телефона и проверял время. Феликс невыносим, когда болеет, и Чан это прекрасно знает. А ещё он был в курсе того, что дома младший, наверняка, остался один. Его родители целыми днями работают, поэтому всё своё свободное время Феликс проводит в кафе Чана. Конечно, у них есть прислуга, и Ликса не оставят умирать с высокой температурой, но осознание того, что Феликс мучается под натиском болезни в гордом одиночестве, пока Крис находится так далеко от него, безумно беспокоило старшего. Бан закрывает дверь кафе на замок, дёргает ручку, проверяя точно ли заведение закрыто, и только после этого спешит сесть в ожидавшее его, заранее заказанное, такси. Феликс живёт на окраине города, куда, к сожалению, не ходят автобусы, а у Чана нет собственного автомобиля, чтобы беспрепятственно ездить к младшему в любое время суток, поэтому приходиться тратить большие деньги на эту поездку. Смотря в окно, парень наблюдает, как мимо него пролетают огоньки, витрины различных заведений и яркие неоновые вывески цепляют взгляд, поэтому блондин неволей запоминает их. Пару из них записывает в заметки телефона, решая как-нибудь пригласить туда Феликса. Давно они не ходили на продолжительные свидания с прогулками до глубокой ночи, и за это Чан на себя злится. Работа отнимает кучу времени. За собственными раздумьями Чан и не замечает, как такси подъезжает к огромному трёхэтажному особняку. Из мыслей его вырывает басистый голос водителя, оповещающий, что они прибыли на место. Чан расплачивается парой мятых купюр и выходит из авто, тут же хватая ртом холодный воздух. Он нажимает на звонок, ожидая характерный звук щелчка и практически сразу его получает. Массивные железные ворота открываются, и Крис заходит внутрь. Каменная дорожка освещается нижним светом, блестит под светом луны, и фонтан журчит с встроенными звуками пения птиц. Кажется, что здесь всё еще тёплое лето. Чан улыбается, смотрит на ещё не увядшие цветы и вспоминает, как он впервые пришёл сюда. Как ему было неловко делать всё новый и новый шаг, идти на знакомство с родителями Феликса, и как он сильно нервничал, пряча вспотевшие руки за спиной. Сейчас же он шагает бодро, словно к себе домой. На крыльце Чана, как всегда, встречает с мягкой улыбкой старшая домработница. Она провожает его внутрь дома и помогает снять куртку, размещает её на плечиках вешалки и протягивает гостю мягкие тапочки. — Вы не голодны? Может хотите чего-нибудь перекусить? — интересуется женщина, на что Чан отрицательно головой мотает, вежливо отказываясь от позднего ужина и спрашивает лишь о том, где сейчас находится Феликс, — Молодой господин отдыхает в своей комнате. Парень благодарит женщину, кланяется и к винтажной лестнице торопится. Он быстрее поднимается по ней, переступая через ступеньку, преодолевая расстояние как можно скорее. И совершенно не обращает внимание на картины великих художников в золотых рамках, украшающие пустующий коридор с наличием парочки статуэток, как он это делал, находясь здесь впервые, завороженно ахая и удивляясь всему. Заблудиться в огромном доме проще простого, только Чан не боится этого. Он знает заданный маршрут наизусть. Открыв тихонько нужную дверь, Чан видит того, к кому так яростно спешил, вот только на него не обращают абсолютно никакого внимания. Феликс, как всегда, сосредоточен на видеоигре. И его бурная реакция на поражение доказывает, что с ним всё хорошо. «Обманул значит». — Болеешь? — подаёт свой голос гость. Феликс вздрагивает от неожиданности и мгновенно переводит испуганный взгляд на Чана. — Да, — продолжает нагло врать младший со смущённой улыбкой на устах. — Понятно. Чан дверь за собой прикрывает и к парню медленно подходит, садится рядом, на край кровати, аккуратно забирает из рук противный джойстик и откладывает его подальше в сторону. — Злишься? — Феликс мнётся, пальцами за одеяло цепляется и натягивает его посильнее на себя. Всё же он не хотел врать хёну. Так получилось. Только сейчас даже посмотреть на него не может. Феликс жалеет о своём поступке и мысленно извиняется за это. — Я скучал, — тихо шепчет Чан. Он смотрит на парня, читает в его взгляде стыд и легонько улыбается, убирая выбившуюся светлую прядь за ухо, — А ты? Феликс молчит. Ему ужасно стыдно за своё враньё. Он кивает скромно, пододвигается ближе к старшему и в его крепкие объятия падает. — Очень скучал, — в крепкую грудь бормочет Феликс, тонкими запястьями окутывая талию любимого хёна, — Останешься сегодня у меня? – застенчиво спрашивает Ли, пряча розоватые щёки в тёмной ткани старшего. — Если ты этого действительно хочешь. — Хочу.***
Добравшись до дома, Джисон здоровается с бабушкой, оставляет куртку на вешалке в прихожей, разувается и устало плетётся в свою комнату, кидает куда-то в угол рюкзак и, не удосужившись переодеться, плюхается на кровать. Он прикрывает глаза, пытаясь унять головную боль, что является последствием сумасшедшего дня. Не удаётся это сделать собственными силами и приходится подняться с мягкой постели, доползти до рюкзака и достать из его кармана недавно купленную пачку таблеток обезболивающего. Выпив необходимое их количество, предварительно сверившись с вложенным рецептом, Джисон обратно ложится на кровать и, разблокировав телефон, долго смотрит на иконку сообщений. У него возникает неистовое желание написать Минхо и спросить, как он себя чувствует, добрался ли он до дома, и чем он вообще сейчас занимается, только Джисон боится это делать, и «навязываться» кажется для него всё ещё плохой идеей. Единственное, что парень может сделать — это смотреть, как дисплей телефона потихоньку угасает. Джисон глаза прикрывает, но думает о Минхо. Его жизнь для Джисона большая загадка, как и он сам, а эти ужасные синяки, порезы, взгляд ничего не выражающий и тот недавний приступ паники волнуют Джисона особенно сильно. Минхо выглядит чересчур слабым, незащищённым и хрупким, и Хан хочет стать для него, хоть небольшой, но надёжной защитой. Он не знает, как это сделать, и сможет ли он хотя бы расположить к себе закрытого старшего, но Джисон собирается пытаться несмотря на все неудачи. В какой-то степени ему и правда жаль Минхо, и он сочувствует ему. Не знает всего, но видит, что парень явно страдает. Громкий звук от пришедшего уведомления заставляет Хана открыть глаза и посмотреть, что бы это могло быть. «Ты предупредил Минхо, что тебя завтра не будет на работе?» – гласит сообщение от Чана. Джисон ойкает, и по лбу себя смачно ударяет, ведь он успел позабыть об этом. «Я скажу ему», – Джисон быстро печатает ответ Чану, а после отправляет ещё одно сообщение: «Хён, как себя чувствует Феликс? Он выйдет завтра на работу?» Ответ от Чана приходит практически сразу: «Феликс в порядке, завтра будет, не переживай. Доброй ночи.» Хан отправляет взаимное пожелание Чану и открывает диалог с Минхо. Он немного тушуется, сомневается, не знает с чего начать и пишет хотя бы его имя, а дальше пальцы сами собой стучат по клавишам. «Минхо-хён, прости, что пишу так поздно, но я должен спросить какой у тебя график работы в магазине. Дело в том, что завтра в первой половине дня я должен быть на занятиях в университете, поэтому мне нужно знать выйдешь ли ты завтра работать в кафе. Если что, Феликс в порядке, он придет завтра, но один вряд-ли справится, сам понимаешь.» Перечитав пару раз сообщение, Джисон нажимает на иконку «отправить» и практически сразу получает краткий ответ. «Я выйду завтра.» Джисон губы в тонкую полоску поджимает и думает стоит ли написать что-нибудь еще, возможно, узнать как себя чувствует старший. Но, к удивлению Хана, Минхо присылает еще одно сообщение: «Ты говорил, что я могу работать в кафе каждый день?» Хан крайне удивлён вопросу старшего и пишет в ответ: «Да, конечно. Что-то случилось, хён?» Проходит минута, другая, но ответ на сообщение не приходит. Джисон начинает волноваться и пишет старшему несколько сообщений: «Хён?» «Ты в порядке?» «Тебя уволили из магазина?» «Хён, я переживаю. Расскажи, что случилось, пожалуйста.» Он не спешит заблокировать телефон и с надеждой смотрит на открытый диалог, ожидая, что Минхо напишет хоть что-нибудь. На этот раз Джисон получает ответ в виде короткого: «До завтра» Понимая, что объяснений от старшего он не дождётся, с грустной моськой Джисон всё же убирает телефон на прикроватную тумбочку и разочарованно вздыхает, отворачиваясь лицом к стене. — Подружиться с Минхо-хёном будет крайне сложно.***
Минхо в дом заходит с опаской, держа в руках пакет с продуктами. Он без лишних слов отдаёт его родителям и спешит в комнату, пока они не заметили, что алкоголь он им не купил. Парень закрывает дверь на щеколду, достаёт из кармана купленные пару минут назад таблетки успокоительного и снимает куртку, кидает её, не глядя, в сторону. Он ставит пузырек на грязную тумбочку, а сам ложится на кровать, находя под подушкой мятую пачку сигарет и старую потёртую зажигалку. Не успел Ли закурить, как услышал звонок входящего вызова. «Звонить могут либо с работы, либо из больницы». Минхо незамедлительно хватает телефон и видит, что звонит ему владелец магазина, в котором он работает пару месяцев. Приняв вызов, парень сразу слышит громкое: «Ли Минхо!» — Что? — Нет, вы посмотрите! Он ещё спрашивает! — непонятно к кому обращается начальник. — Да как тебе не стыдно? — Меня три дня на работе не бы… – но парень не успевает договорить, его перебивает всё тот же голос работодателя. — Я к тебе со всей душой! Взял на работу! Деньги платил вовремя! — повышенный голос начальника был настолько громким и писклявым, что уши закладывало. — Даже не вздумай оправдываться! Я всё знаю! Это был ты! Ты украл деньги из кассы! И мне не нужны твои объяснения! Ты уволен! — Но… — Минхо снова перебивают. — Никаких «но»! Скажи ещё спасибо, что я на тебя в полицию не заявил! — и мужчина сбросил вызов. Минхо, не собираясь никому ничего доказывать, просто удалил из контактов теперь уже ненужный номер и откинул телефон в сторону. «Джисон вроде бы говорил, что я могу работать каждый день… Нужно спросить». Минхо думает, что будет лучше прийти в кафе утром, как можно раньше и узнать обо всём лично. Если не получится — придётся снова искать новую работу. Закурив, Минхо слышит звук уведомления, пришедшего на телефон, тянется к нему и снова берёт в руки, читая сообщение от Джисона. Написав незаинтересованное «Я выйду завтра», Ли откидывает гаджет в сторону, делает новую затяжку, наблюдает, как клубы белого дыма поднимаются к потолку и решает спросить у Джисона по поводу работы прямо сейчас. Деньги очень нужны. «Ты говорил, что я могу работать в кафе каждый день?» В ответ приходит сообщение: «Да, конечно. Что-то случилось, хён?» Но Минхо не отвечает. Он откидывает голову на холодную железную спинку кровати, устремляет взгляд в потолок и стряхивает пепел прямо на одеяло. Ли подносит к губам тлеющую в его руках сигарету, сильнее затягиваясь. Горький противный привкус давно перестал смущать, и парню было абсолютно плевать, как же сильно он губит своё здоровье. Он, наоборот, старается сделать всё возможное, лишь бы проще было умереть, вот только есть одна единственная причина, которая крепко держит его в этом мире, и про которую он вспоминает в, казалось бы, последние минуты своей жизни — сестра. Мина — младшая сестрёнка и самый настоящий ангел, которой Минхо дарит минуты своей никчёмной, никому не нужной жизни. Ради неё он готов пойти на многое, но хвататься за режущие предметы всё равно не перестаёт. Минхо не помнит, когда он в последний раз навещал её в больнице. Да, он регулярно оплачивает её лечение, вот только зайти в палату к сестрёнке и увидеть её большие блестящие глаза так и не может. Подойдёт к двери, прочитает надпись с именем сестры и тут же уходит. Несмотря на это, Мина любит брата, и Минхо знает об этом, только продолжает делать вид, что всем давно плевать на него с высокой колокольни и мучается от этого, доставляя себе всё новую порцию боли вперемешку со ржавыми порезами, навсегда остающимися на коже шрамами. Минхо тушит сигарету, выкидывает её в баночку из-под старой, давно засохшей бардовой краски и тянет руку к телефону, открывает диалоговое окно. «Хён?» «Ты в порядке?» «Тебя уволили из магазина?» «Хён, я переживаю. Расскажи, что случилось, пожалуйста.» Минхо горько ухмыляется, но продолжает смотреть на набор букв, вот только не решается хоть что-то объяснить. Отправив краткое «До завтра», сам не понимая зачем, Минхо листает диалог до самого начала и перечитывает всю их переписку. Она бессмысленная, глупая и Джисон точно такой же. Глупый, глупый, глупый парень, до которого Минхо нет дела. Он ему не нравится от слова «совсем». Не нравится именно из-за своей доброты и открытого отношения к окружающим людям. Джисон противен Минхо. Ненавидит он таких людей, и тошнить от этого начинает. Джисон всё продолжает беспокоиться о нём, а Минхо от этого смеётся до хрипоты и нового заламывания пальцев, перечитывая диалог и специально продолжает игнорировать его, лишь кратко и безэмоционально, незаинтересованно отвечая на все сообщения. Минхо не хочет ни с кем сближаться, а перспектива иметь в окружении хоть одного единственного друга душит до слёз в глазах и нехватки воздуха в лёгких. «Люди всегда предают. Они причиняют боль. Им нельзя верить», — Минхо знает это. Он никому больше не доверится. Его жизнь — это его жизнь. Он сам со всем справится, без чьей-либо помощи. Отбросив глупые мысли и встряхнув головой, отгоняя их куда подальше, Минхо подключает телефон к зарядному устройству и поднимается с кровати. Он открывает, по привычке, настежь окно, запуская холодный ветер в комнату и вдыхает морозную свежесть, закашливаясь до боли в горле. Минхо смотрит, как за окном мигает фонарь, и вслушивается в безудержный лай бездомного пса, от этого ему почему-то смешно становится, и он, не зажимая рот руками, лишь бы его не слышали, начинает истерически громко смеяться. За хлипкой дверью раздаётся ругань, и отец долбится к нему в комнату, требуя заткнуться, но Минхо не слушает его, лишь громче смеётся, пока мышцы живота не начинают болеть, и скулы не сводит в приступе. — Заткнись! — орёт отец, стуча по двери, выбивая её из петель. Минхо не боится, но замолкает и к зеркалу подходит. Он смотрит на своё отражение, и кулаки противно чесаться начинают, что он разбить его норовит. Смелости не хватает. И Минхо ухмыляется, глядя на тёмные сальные волосы и огромные круги под глазами. Он край футболки задирает, преподносит к лицу и вдыхает запах, зажмуриваясь от противного аромата. И почему ему ещё никто не сказал, что от него так сильно воняет? Минхо привык к грязи, к вони и к тому, что он этим пропитался, и вряд ли этот запах возможно смыть с его тела, он плотно въелся в его кожу. С последнего посещения душевой прошло больше недели, и ему всё-таки стоит немного освежиться. Ли не знает всех правил на новой работе, но клиентам вряд-ли будет приятно посещать кафе, в котором работает вонючий официант. Минхо находит в шкафу более-менее чистое полотенце и нижнее бельё, забирает с батареи давно высохшую тёмную футболку с джинсами, осторожно открывает дверь и тихонько выходит в коридор. Родители на кухне пьют оставшуюся горькую жижу, благодаря чему Минхо благополучно доходит до ванной комнаты и скрывается за ней. Он закрывает дверь на крючок и кладёт вещи на сломанную стиральную машину. Минхо раздевается и встает под холодные струи, не в силах поменять температуру воды. Счета просрочены. Отключили. Он даёт телу немного привыкнуть к холодным каплям и когда перестаёт чувствовать бегущие по телу мурашки, выдавливает на ладонь забытый в уголке небольшого шкафчика шампунь, срок годности которого давно истёк. Ли втирает жидкость в волосы, стараясь смыть с них сальность и придать хоть немного живой вид. Вода под ногами окрашивается в тёмный цвет, впитывая в себя всю ту гадость, которая успела скопиться на худощавом теле парня. Какой-либо мочалки или губки у него нет, и он наносит на тело обычное хозяйственное мыло, распространяя и втирая его в замёрзшее тело покрасневшими от холода ладошками и пальцами. Жаловаться Минхо не на что, и он принимает всё, как должное, не пытаясь убежать от реальности и продолжая, сквозь слёзы, жить в ужасных условиях. Солёные слёзы смешиваются со стекающими каплями, и Минхо губы через силу прикусывает, ногтями карябая тонкую кожу. Надежды давно нет. Минхо просто продолжает жить. Он смывает с себя пену и выключает воду. Тянется за полотенцем, стирает с себя капли холодной воды и одевается в относительно чистую одежду. От него продолжает пахнуть сигаретами и потом, но не настолько явно, как было до этого. Сам Минхо и вовсе не чувствует запах. Он находит небольшой тазик, наливает воду и кидает в него футболку, в которой ходил последние несколько дней, старательно стирает её всё тем же мылом, которое пару минут назад наносил на своё тело. Минхо никогда не думал, что стоять на коленях в заблёванной квартире и стирать вещи кусочком мыла будет его обычной рутиной, но всё давно было решено. Он ничего не изменит, поэтому меняет воду в тазике, споласкивает футболку и снова её выжимает. Тоже самое проделывает с грязными джинсами и осторожно выходит из ванной. Прикрыв дверь, Минхо приходится остановиться. Отец преграждает путь, смотрит на него пьяными краснючими глазами, залитыми алкоголем, как на самого главного врага и толкает грубо в плечо. Минхо в стену больно врезается, но молчит, подавляя внутри себя всю боль. — Подонок мелкий, — чеканит отец и продолжает смотреть на него ещё более противно, так, что Минхо не выдерживает натиска со стороны и глаза в пол опускает. — Щенок, — отец хватает сына за грудки одной рукой, а другую заносит резко, и яркой пощечиной награждает, толкая в сторону крошечной комнаты, — Брысь с моих глаз! — кричит он на сына, выплевывая ядовитую желчь на него. Минхо слушается, быстрее в комнату заходит и дверь на щеколду закрывает. Его щека огнём горит, и слёзы с глаз самостоятельно капают. Минхо их стирает ладонью, старается не обращать никакого внимания и к батарее ледяной подходит, развешивает мокрые вещи. Минхо, в очередной раз, дали понять, что он никто в этом мире, и он, в очередной раз, с этим согласился. Как бы его не окутывало желание выпрыгнуть в окно, реальность вновь усмехалась над ним — первый этаж не позволит умереть. Горько рассмеявшись внезапно появившимся суицидальным мыслям, Минхо прикрывает окно, оставляя небольшую щель, и на кровать поперёк падает, раскидывает руки в стороны, а босые ноги оставляет замерзать на ледяном полу. Ему бы заснуть сейчас и больше никогда не просыпаться, только тогда он бы был по-настоящему счастлив. Правда же? __________ Пулькоги — очень популярное корейское блюдо из тонко нарезанной жареной говядины или свинины, замаринованной в соевом соусе с кунжутным маслом, зеленым луком, чесноком и приправами.