Если бы я мог вернуться в прошлое

NEEDTOBREATHE – brother.

      Это была самая настоящая кровавая резня. За всю свою жизнь Лань Сичэнь не видел чего-то настолько ужасающего, — вокруг творился хаос. Даже во время Аннигиляции Солнца, ситуацию, в целом, можно было назвать стабильной. Он находился там в момент, когда Вэй Усянь воспользовался Стигийской Тигриной печатью. Несмотря на страх, пронизывающий каждую клетку его тела, он всё равно смог тогда отметить, что над мертвецами имелся контроль — ритм их движений был жутким, но завораживающим. То зрелище можно было сравнить с кукольным театром — идеально структурируемым, имеющим чёткие движения и абсолютный контроль.       В этот же раз всë было совсем не так. Марионетками никто не управлял, а их хаотичные движения были бесконтрольными. Всë, что они делали — убивали, убивали и ещё раз убивали.       Он увернулся от очередного мертвеца и тут же замахнулся Шоюэ на одного из тех, кто атаковал с левой стороны. — Сичэнь, — прорычал Не Минцзюэ, убивая собственного ученика, который обратился в монстра, оказываясь под контролем Вэй Усяня, — Где, чëрт возьми, носит твоего брата? Нам определëнно не помешала бы сейчас его помощь! — Ванцзи, должно быть, не знает, что здесь происходит. Когда я его видел в последний раз, он хотел поговорить с Вэй Усянем. Вероятно, он не успел найти его. — произнося эти слова, Лань Сичэнь испытал слегка эгоистичное облегчение от того, что Лань Ванцзи всё же не стал свидетелем этой бойни. Он всегда знал, насколько сильна любовь и привязанность его брата к Вэй Усяню. Это не являлось чем-то постыдным, но Ванцзи всегда был слишком самодисциплинированным для обсуждения подобных вещей.       Но никто в этом мире не знал его брата лучше, чем он сам. Он каждый раз замечал, как глаза Лань Ванцзи загорались теплом, стоило ему взглянуть на Вэй Ина. Сичэнь настаивал на том, чтобы Ванцзи продолжал дружбу, потому что хотел, чтобы другие люди наконец поняли, что его брат не был глыбой льда, каким его всегда считали. Несмотря на его внешнюю отстранённость и то, как он преподносил себя, у Лань Ванцзи была самая чувствительная и открытая душа из всех, что он когда-либо знал. Лань Сичэню было бесконечно больно наблюдать за тем, как его брат всё больше изолировал себя от общества.       Ванцзи никогда не был по-настоящему счастливым и жизнерадостным ребëнком. Лишь до смерти матери, он, хоть и изредка, но веселился в компании брата и мамы. Но потом она погибла, и именно в те морозные ночи, когда Ванцзи сидел перед дверьми, что никогда больше не откроются для него, он потерял своего брата. Казалось, словно холод тех самых ночей впитался в его кости в отчаянной попытке защитить себя и никогда больше не испытывать подобную боль. Лань Сичэнь часто вспоминал, как Ванцзи падал на колени в приступе смеха, пока мать безжалостно щекотала его, но с тех пор он больше никогда не видел, чтобы его брат смеялся. В то беззаботное время Ванцзи часто называл его «гэгэ», однако с тех пор всё изменилось, поэтому теперь он был для него просто старшим братом, но и это его вполне устраивало. Иногда, глядя на брата, ему было больно от того, как рано он перестал быть ребëнком. Ребëнком, что цеплялся за его руки, когда только начинал делать первые шаги. Ребëнком, который заставлял расчëсывать ему волосы каждый день, смотря большими щенячьими глазами.       В тот день, когда дядя сказал им, что двери больше не откроются и ходить туда больше нет смысла, Ванцзи прокрался среди ночи в комнату брата, хотя им больше не разрешалось жить вместе. Сичэнь лишь мельком взглянул в его мрачные, потерянные глаза и притянул ребëнка к себе. — Гэгэ… — единственное, что произнёс Ванцзи. — Я здесь, — ответил он. — Я рядом. — Лань Чжань сделал что-то не так? Почему мама больше не хочет видеть меня? — Нет, диди, нет. Ты не сделал ничего плохого. — Сичэнь ещё крепче прижал брата к себе. Он был до безумия напуган тем, что Ванцзи воспримет это как наказание и станет ещё более критичен к себе.       Он всегда старался придерживаться правил в надежде, что, если станет достаточно хорош, тогда отец и мать будут гордиться им, и, в конце концов, наконец вернутся к нему. Лань Сичэнь же был уже достаточно взрослым, чтобы всё понять, но он отказывался разбивать сердце брата ещё больше, поэтому долгое время молчал, скрывая горькую правду. Но теперь, наблюдая за его замешательством, понимал, что не мог больше отмалчиваться и переводить тему. — А-Чжань, послушай меня. Ты же знаешь, что люди не могут жить вечно? Мы стараемся развивать наши золотые ядра, чтобы жить дольше, верно? А мама — нет. Еë ядро просто не было достаточно сильным, понимаешь? Но не беспокойся об этом, ты же помнишь, как сильно она хотела быть свободной? Сейчас она именно в том месте, где ей это позволено. Но это был не её выбор, она не хотела покидать нас. Ты же знаешь, что мама любила нас. Знаешь же, А-Чжань? Добровольно она бы никогда бы не покинула нас. Ты веришь мне? — его последний вопрос прозвучал скорее как отчаянная мольба, нежели утешение. Но всё, о чём в тот момент переживал Сичэнь — чтобы Ванцзи не взвалил на себя бремя еë смерти. — Мгм, — Ванцзи кивнул.       Сичэнь улыбнулся, с облегчением выдыхая, как вдруг слова Ванцзи буквально пригвоздили его к полу, вдребезги разбивая сердце. — Лань Чжань слышал, как учитель сказал, что у брата очень мощное золотое ядро. Раз оно такое сильное, брат точно не оставит А-Чжаня одного, верно?       Ванцзи задал этот вопрос со всей наивностью ребëнка его возраста. Ложь была запрещена в Облачных Глубинах, но Лань Сичэню было всë равно, поэтому он, совершенно не колеблясь, дал обещание, которое не мог бы сдержать ни один человек. — Никогда, А-Чжань. Гэгэ никогда не уйдет. Что бы я вообще делал без моего любимого диди? Я всегда буду рядом. Ты и я. Вместе. Всегда. Хорошо? — Хорошо… — в его голосе послышался едва заметный намëк на улыбку, и Лань Сичэнь выдохнул. — Лань Чжань не хочет быть один. Брат разрешит мне спать здесь?       Ванцзи ночевал там в ту ночь и продолжал делать это в течение следующих нескольких месяцев. Но, в конце концов, это не повлияло на него. Он продолжал покорно сидеть напротив двери каждый день. Когда Лань Сичэнь спросил его об этом, он ответил: «Лань Чжань не хочет, чтобы мама думала, что я забыл её». Это было единственным, что он отвечал, но если ожидание у этой двери действительно дарило брату хоть каплю утешения, он не мог отказать ему в этом.       К сожалению, с каждым днём становилось только хуже. Лань Сичэнь беспомощно наблюдал, как его брат все больше и больше отдалялся от него. В конце концов, ночные визиты прекратились, за исключением тех редких ночей, когда Ванцзи снился кошмар. Со временем он перестал держать его за руку, а объятия стали нежеланными. Он перестал разговаривать с ним, за исключением тех случаев, когда ему задавали прямой вопрос. Раньше он часто любил поговорить с Сичэнем, независимо от ситуации. Не то чтобы им нужны были слова, чтобы понять друг друга, но ему всегда было приятно просто так разговаривать с братом обо всём на свете. Но это прекратилось, доставив ему сильную душевную боль.       Иногда он представлял, как расчëсывает волосы брата, тогда его руки парили в воздухе, как будто брат всё ещё сидел перед ним, полностью доверяя ему. Сичэнь знал, что душа его брата до безумия нежна, поэтому всегда мечтал избавить его от любой боли, даже если для этого нужно было пожертвовать самим собой.       Затем в их жизнь ворвался Вэй Усянь, и он увидел, как его брат впервые за долгие годы начал постепенно оттаивать. Он даже позволил Вэй Усяню называть себя по имени, которое было дано ему при рождении, — такая близость не была позволена кому-либо другому. Сичэнь думал, что, наверное, ему следовало бы начать ревновать.       В конце концов, Ванцзи подпустил Вэй Усяня ближе, чем любого другого человека на этой планете, включая родного брата. Увидев, как взгляд Ванцзи буквально оживал в присутствии того юноши, всё, что он чувствовал — это облегчение.       Но когда этот заклинатель ступил на путь тьмы, Лань Сичэнь увидел, как тот свет в глазах брата омрачился болью и беспокойством. Никто не понимал, почему такой умный человек, как Вэй Усянь, выбрал идти по кривой дорожке. Ванцзи сильно переживал по этому поводу и проводил целые месяца в библиотеке, сочиняя новые мелодии, которые могли бы помочь Вэй Усяню.       Но Вэй Усянь отказался. Эти споры часто заканчивались настоящей борьбой между ними. Лань Сичэнь видел, как сильнó было напряжение между ними во время Аннигиляции Солнца, и даже предлагал брату поговорить с Вэй Усянем, уладить конфликт. Сам же Ванцзи отказывался, так как считал, что это ещё больше разозлит Вэй Ина, тактично прося его не вмешиваться в его дела. Сичэнь уважал любой его выбор, поэтому отступал, и, возможно, ему и не следовало этого делать, ведь он был уверен, что сердце брата расколется на тысячи осколков, если он увидит то, в какое страшное существо, полное ненависти и мести, превратился Вэй Усянь.       Всё, о чём мечтал Сичэнь — защитить брата, но и здесь он потерпел неудачу. Глядя на то, как свирепые трупы, чьи кишки буквально волочились по земле, безжалостно нападали на них, Лань Сичэнь осознал, что совершил огромную ошибку, принимая выбор брата. По крайней мере, он точно должен был начать что-то предпринимать после того, как Ванцзи очередной раз наказали из-за визита к Вэй Усяню на гору Луаньцзан.       Истерзанная рука мертвеца потянулась к его горлу, и он ловко отсëк её, но труп не собирался отступать, вытянув другую руку и почти касаясь его щеки. Лань Сичэнь каждый раз уворачивался так грациозно, словно исполнял танец, но с противоположной стороны со стремительной скоростью на него направился бывший ученик клана Лань, и, если бы не вовремя подоспевший Не Минцзюэ, тот успел бы пронзить его своим мечом насквозь. — Сичэнь, будь внимательнее! Они повсюду. Я не собираюсь тащить твоë мëртвое тело с этой земли лишь для того, чтобы Ванцзи потом не смотрел на меня своим ледяным взглядом так, будто я грязь под его ногами!       Лань Сичэнь мысленно стряхнул с себя остатки меланхолии и полностью погрузился в битву. Отсекая руку очередному мертвецу, он вдруг услышал в воздухе звуки гуциня. Его сердце на мгновение замерло. Сичэнь знал, что добром это не кончится. Подняв взгляд, он заметил на крыше Ванцзи, стоящего напротив Вэй Усяня. Он также мог видеть его лицо, которое выражало неприкрытую мольбу, но, казалось, Вэй Усяня это совсем не волновало.       Сичэнь почувствовал сильный удар, режущая боль пронзила его спину. Резко развернувшись, он вонзил меч в мертвеца. Вся земля была пропитана кровью. Вокруг творился самый настоящий хаос.       Лань Сичэнь услышал голос Цзян Яньли, доносящийся из толпы, и с ужасом наблюдал за тем, как Вэй Усянь спрыгнул с крыши, а Ванцзи последовал за ним. Его глупый младший брат был готов пожертвовать собой, чтобы защитить последователя демонического пути.       До этого Лань Сичэню доводилось лишь слышать о термине «Безумное убийство», но когда он пробирался через всех мертвецов, рассекая их тела с молниеносной скоростью в отчаянной попытке добраться до брата и защитить его, он задавался вопросом, было ли это то самое определение термина. Его тело сковывал леденящий душу ужас наряду с единственной целью: добраться до Ванцзи.       Когда он почти достиг цели, раздался ещë один несчастный крик, на этот раз принадлежавший Вэй Усяню. А после, заметив, как Ванцзи быстро взглянул на открывшуюся перед ним сцену, он увидел непоколебимую решимость в его глазах и понял, что его брат принял решение.       Но Сичэнь опоздал. Было слишком поздно.       Ванцзи внезапно выпрыгнул вперёд, и Сичэнь уже был готов последовать за ним, как вдруг капли горячей крови брызнули ему на лицо.       Ему было всë равно, куда Ванцзи оттолкнул Цзян Яньли. Плевать. Ему было абсолютно плевать. Ничто не имело значение, кроме крови на его лице — его крови. Его диди. — А-Чжань! — Лань Сичэнь поймал своего брата, когда тот начал заваливаться назад. Его белые одежды стали пропитываться алым цветом. Так. Много. Крови. — А-Чжань, пожалуйста… Открой глаза! С тобой всё будет в порядке. Ты меня слышишь? С тобой всё будет хорошо, потому что я здесь, и мы всегда будем рядом друг с другом, помнишь? Ванцзи… пожалуйста, открой глаза! — он направлял всю свою духовную энергию в умирающего брата с невероятной силой. Лань Сичэнь отказывался принимать неизбежное. Он не хотел отпускать брата. Он собирался спасти его, даже если для этого придётся пожертвовать своей жизнью, даже если ему придется навеки поселить свою душу в загробном мире, он спасëт своего брата.       Он чувствовал, как жизнь покидала Лань Ванцзи, и удваивал поток энергии. Абсолютно вся его духовная сила была направлена на единственную цель.       Я должен сохранить ему жизнь.       Я не отпущу своего брата.       Он вдруг закашлялся, а из уголка его рта потекла кровь.       Ванцзи с большим усилием приоткрыл глаза. Он попытался что-то сказать, но не смог из-за огромного количества крови. — Побереги свои силы! — скомандовал Сичэнь. — Вэй Ин. Никакого возмездия. Обещай мне, — упрямо выдохнул Лань Ванцзи.       Лань Сичэнь хотел выть в агонии. Брат, который умирал из-за последователя тëмного пути, тратил свои силы, прося защитить убийцу. В этот момент Сичэнь возненавидел Вэй Усяня с такой яростью, которая могла поглотить всю вселенную, но, казалось, даже этого было бы недостаточно. Но он также понимал, что его брат всё равно продолжит настаивать и тратить силы, которых у него уже не оставалось, если он не согласится. — Я обещаю, что Гусу Лань не будет искать возмездия у Вэй Усяня за то, что он причинил тебе такую боль. — Мгм. Гэ… — начал он снова, стараясь найти в себе силы. Сердце Лань Сичэня болезненно сжалось. — Прекрати говорить. Пожалуйста, — взмолился он. Но Лань Ванцзи был слишком упрям. — А-Чжань очень сожалеет. Я не хотел, чтобы брат плакал. Пожалуйста… не плачь, — из его рта вновь хлынула кровь. Он попытался поднести ослабленную руку к чужому лицу, но Лань Сичэнь сам перехватил её и крепко сжал.       Лань Ванцзи снова назвал его гэгэ после стольких лет. И это только укрепило решимость Лань Сичэня. Ванцзи вернул ему то, чего он был лишëн на протяжении долгого времени. Он решил, что сделает всë, чтобы его брат выжил, хотя бы для того, чтобы ещë раз услышать эти слова из его уст. — Диди, — шëпот Лань Сичэня был едва слышен, — Не пытайся говорить. Побереги свои силы. Я не буду плакать. Я не буду плакать, потому что обязательно спасу тебя, хорошо? С тобой всë будет в порядке. Разве я когда-нибудь лгал тебе раньше? Всë будет хорошо, А-Чжань. Я здесь и всегда буду защищать тебя, — его хватка на плече брата усилилась. — Я всегда буду помогать тебе. И ты это знаешь. Ты и я. Всегда. — Мгм. Я знаю, — Лань Ванцзи слабо улыбнулся, и Сичэнь почувствовал, словно его сердце разорвалось в клочья. Он уткнулся лицом в залитую кровью шею брата, чтобы унять дрожь. Отвратительный запах крови отдавал железом во рту.       Вдруг чья-то рука присоединилась к руке Лань Сичэня, передавая его младшему брату духовную энергию. Подняв взгляд, он увидел Не Минцзюэ, чьё лицо, на удивление, выражало скорбь вместо привычного гнева. Но ему казалось, будто он наблюдал за всем этим со стороны. Он никак не мог на что-то реагировать, поэтому лишь бесстрастно уставился на мужчину в недоумении. — Сичэнь. Мы должны вытащить его отсюда, — в его голосе отчëтливо слышались нотки паники. Лань Сичэнь смотрел прямо на него, но не понимал, что он ему говорил.       Ему казалось, что это всё не происходило с ним в тот момент. Казалось, что он не держал в своих руках младшего брата, что истекал кровью. Он будто был там, в Облачных Глубинах. Ему казалось, что крошечные пальцы брата обхватывали его руку, произнося привычное: «Будь всегда рядом». — Сичэнь. Если продолжишь сидеть здесь, ты убьëшь его! Веди себя как тот чертовски хороший брат, каким я тебя знаю, и забери его отсюда. Ему нужна помощь лекаря! — лишился терпения Минцзюэ.       Лань Сичэнь буквально ощутил, как на его голову вылили ведро ледяной воды. Он мгновенно пришёл в себя и крепко обнял брата. Вокруг столпились ученики ордена Лань и некоторые люди из других орденов. Одна часть окружила их со всех сторон, чтобы защищать от мертвецов, а другая группа учеников делилась духовной энергией с Сичэнем и Не Минцзюэ безостановочно. Поток энергии был слишком велик, он обжигал, но Лань Сичэнь абсолютно не возражал. Он знал, что, если придётся, то не задумываясь сожжёт себя и весь мир вместе с собой ради Ванцзи.       Подняв умирающего брата на руки, он призвал Шоюэ.