Ты только моя

***

Помню, мама рассказывала мне, когда я только пошла в школу, что влюблённые люди едят много сладкого. А я спросила «Тогда, в кого я влюбленна?». На это она рассмеялась. Еще я помню что она очень любила горький шоколад. И ела его часто. И вот я сижу на кухне, с кружкой чёрного чая и плиткой горького шоколада. С разговора с Мито уже прошло две недели. Две очень нервных недели. Пришлось во многом разобраться. Особенно долго я приводила в порядок мысли. Мадара... Он конечно устроил мне заподлянку. И прощать такое просто не мыслено. Может и небольшой плюс все таки и был. Я узнала о нем чуть больше. Я вздрогнула от неожиданного и резкого звука. Звонок. Что-что, а я уже догадываюсь кто там. И мне бы очень хотелось бы что это был не он. С тяжелым вздохом я встала и медленно направилась в сторону двери. Медленно как будто это растяжение времени поможет прогнать нежданного гостя. Я потянулась к глазку. Раздражительный стон вырывается. Нет. Не хочу ни с кем контактировать. Еще один протяжный звонок. У него что палец на звонке приклеился. Нехотя я все таки открыла дверь. Все тот же высокий парень. Все такие же длинные, чёрные волосы, немного растрепанны. Все те же глаза цвета горячего шоколада. Он протянул мне коробку шоколада: — Это тебе. — я прижалась к двери пропуская его. И он вошёл. И тут я заметила. А точнее почуяла его одеколон. Был немного резким. Интересный запах. Выйдя из этого транса, я закрыла двери и направилась в сторону кухни. — Чая? — в принципе уже зная ответ я уже подошла к холодильнику на котором стояла коробка чая. Все таки в силу роста я даже на цыпочках не могла дотянутся. Эту коробку чая положила туда Сакура которая приходила ко мне на прошлой неделе и принесла мне его туда, ссылаясь на то что он у нее стоит так же. И тут я почувствовала тепло чужого тела. Что?.. Пятисекудный ступор. Его рука потянулась за коробкой. Я пыталась не двигаться. Он уже взял эту коробку, но отстраняться он как видимо не собирался. Я повернулась всем телом и поняла, что ситуация начала набирать обороты. Мы были в непозволительной близости друг от друга. Его горячие дыхание обожгло мне лоб, который я подняла на него: — Я хотел извинится, — он посмотрел в мои глаза. — за ту ситуацию. — он вроде бы и говорит искренне, и все же. — Как будто такое легко забыть или простить. — недовольно выдохнула я. — Знаешь, — он пропустил меня за стол и сам себе налил кипяток. — Ненависть лучше чем равнодушие. Ненависть - это чувство которое гонит вперёд. Ненависть - это движение. Равнодушие - пустота. Мы молчали. И я первая нарушила тишину: — Зачем люди вообще разговаривают? — Чтобы не слушать тишину. — немного подумав он мне ответил. Я встала что бы налить кипяток. Как только я повернулась к нему лицом, я внезапно лишилась воздуха. Неизвестная темнота обрела плоть: у нее появились руки. Ладони Мадары обхватили мое лицо, а его губы прижались к моим. Я недовольно замычала, но, будто парализованная, не могла сдвинутся с места и Тум более его оттолкнуть. Я почувствовала тепло его прикосновений: большие пальцы нежно вели линии по скулам. Мадара целовал меня, а я, сбитая с толку, стояла неподвижно. Когда нервные импульсы наконец дошли до мозга, ко мне пришло осознание. — Совсем рехнулся? — мне хотела сказать что-то еще, что-то умное и колкое, но в голову ничего не приходило в голову. — Из-за тебя, — он еще раз погладил мои скулы. Я стрясла его руки и он усмехнулся предполагаясь такое. — Да.