Тридцать один день

      Газеты, журналы, реклама в вагонах метро — я впервые начала их замечать, ранее просто не обращая внимания на их наличие. Даже остановилась у входа на станцию и пробежалась глазами по заголовкам в ларьке с печатью, поймав себя на мысли, что ищу знакомое имя. Поймала себя тогда, когда ничего так и не нашла. Зато, по дороге в дом менеджера Элтона Джона, я прочитала о новом выпущенном креме от геморроя, теперь в курсе приближающегося выступления Depeche Mode, и никогда не буду стирать белье в общественных прачечных в страхе подхватить заразу. Благодаря маркетологам я была теперь посвещена во все важные события и предостережения.       Я доехала до окраины на такси, и в доме меня встретил Колкауф сразу же с протянутой рукой и не двусмысленным взглядом. Обычная моя практика, но в тот момент стыд обрушился на меня неутихающим вихрем, сметая внимательность в тартарары. Искренне надеялась, что никто из присутствующих в особняке этого не заметит. Я достала из сумочки на плече небольшой листок и протянула мужчине, ожидая его вердикта и не осмеливаясь сделать и шага внутрь дома без его разрешения. Взгляд сквозь линзы очков забегал по строчкам, и я получила одобрительный кивок.       — Признаться, не ожидал, что ты настолько здорова.       — Моя работа не подразумевает обязательное наплевательское отношение к здоровью, Бичи. Устаревшие шаблоны.       Подняв сумку с пола, я обошла мужчину, чуть вскинув подбородок в порыве гордости, и отправилась в свою спальню.       Дом был невообразимо огромен и богато обставлен. Дорогу до своей спальни мне пришлось запоминать вымышленной картой, чтобы не заплутать с моим топографическим кретинизмом. Предоставленная спальня была небольшой и, в отличии от всего дома, очень простой — зеленые обои, односпальная кровать в углу с изголовьем из тонких витиеватых железных прутьев, небольшой комод из темного дерева. Дверь в совсем небольшую ванную комнату, куда от силы вместиться один человек, скованный в движениях. Кинув сумку на кровать, я вздохнула. Тут всяко было лучше, чем в грязной заставленной комнатушке на окраине с постоянным перебоем электричества. Даже с учетом того, что здесь я на птичьих правах.       — А что это за бумаги ты отдала Бичи?       Я вздрогнула от неожиданности и повернулась к Майклу, что встал в открытых дверях.       — Результаты медицинского осмотра. Не хочется в момент лечения твоей головы заразить чем-нибудь органы пониже.       — Насколько ниже? — Джексон прикусил нижнюю губу, наверняка, не заметив этого. Как и того, что это движение навело меня на совсем не приличные мысли. Певец, в своем стремлении показать, что с ним все в порядке, перебарщивал — слишком нелепо отводил от своего состояния разговоры, переходя за все этические грани. Частенько переводя их в план горизонтальных положений. Или, может, вертикальные ему так же не чужды… Мотнув головой, я отбросила от себя воспоминания с единственного увиденного концерта Майкла Bad-тура, в частности его недвусмысленные движения районом между ног. Эти кадры сразу встали перед глазами и нужно было избавиться от них как можно скорее.       — А тебе разве не нужно идти на собрание?       Гость закатил глаза.       — Из меня пытаются вытянуть то, чего нет. Я не знаю, что нужно говорить.       — Это не контрольная работа, Майкл, тут невозможно ошибиться. Расскажи о том, что в твоей голове, и все. Начни, и мысль польется сама, тебе ли не знать.       — Они все равно меня не поймут. Их не линчуют публично.       — Другие и не должны понимать. Смысл в том, чтобы ты понял сам себя и посмотрел правде в глаза, которую от себя скрываешь.       — Я ничего не скрываю.       — Скрываешь. Даже сейчас ты отвел разговор, почувствовав опасность, что перейдем на тему твоей зависимости. И, я уверена, ты сделал это ненамеренно.       Мужчина скосил взгляд в сторону, обдумывая услышанное. И, судя по тому, как его глаза начали излучать откровенный страх, он согласился со мной.       — Ты будешь присутствовать?       — Если хочешь, то да.       — Хочу.       Усевшись в кресло в углу светлой гостиной, в окружении панорамных окон, я была первой. Мне довелось наблюдать, как люди медленно заполняли комнату, рассаживаясь. Два дивана сдвинули ближе, друг напротив друга, с другой стороны три кресла и на противоположной — стул, предназначенный для Колкауфа. Трое мужчин, насколько мне известно, были бизнесменами, страдали зависимостями от таблеток, кокаина, секса и заплатили немаленькие деньги за этот месяц; и две женщины, по виду которых на ум приходили пресловутые таблетки для похудения. Они шли, словно под конвоем, и расселись как можно дальше друг от друга с явным стыдом. Майкл шел последним и сел в свободное кресло напротив врача, в своей неизменной шляпе, опуская голову и скрывая за полями свои глаза.       Откровенно говоря, мне было все равно, что говорили другие люди. Я впивалась взглядом в Джексона, сидевшего ко мне спиной, и на мое обозрение открывались только его голова и острое плечо, когда тот облокотился на один подлокотник. Будто он инстинктивно тянулся именно в мою сторону.       — Майкл, давай перейдем теперь к тебе. Как тебе спалось?       Джексон выдержал слишком долгую паузу.       — Никак… я не могу спать.       — Что же тебе мешает?       — Разные мысли… Мне их не заглушить без таблеток, — его голос был так тих и несчастен, что хотелось взять его за руку и увести от этой моральной пытки.       — Какие мысли?       Майкл заерзал на месте и скрестил руки на груди, пытаясь максимально закрыться от обозрения. И до моего слуха дошел его тихий смешок.       — Вы все и так знаете, какие. Вы знаете даже больше меня, потому что меня оградили от всего, что происходит вне этих стен. Заперли, как психа, а я нормален.       — Ты не способен без лекарств противостоять внешним раздражителям, ты считаешь это нормой?       — У каждого бывают сложные моменты.       — Снотворное чуть не убило тебя, Майкл. Ты это понимаешь? Что мог просто не проснуться?       Со своего места я почувствовала то раздражение, которое источал Джексон. Он молчал, практически вслух посылая всех присутствующих к чертям — я четко слышала это желание. Было сложно находиться наблюдателем, хотелось сбежать и оставить тайное тайной.       — Это все полная хрень, — процедил певец и жестким шагом покинул комнату под удивленные взгляды собравшихся.       Поймав взгляд врача, я рванула следом. Но меня встретила запертая дверь в спальню. Не услышав ничего за ней, я тихонько поскреблась, не зная, стоит ли мне вообще здесь находиться. И что делать, если Майкл мне откроет. Он меня знает всего несколько дней, и вряд ли я заслужила такую честь, как титул друга, от которого ждут поддержки. Да и что я могла сказать в такой ситуации? Майкл большую часть своей жизни провел за альтруистской помощью покинутым и больным детям, истрачивая на них без оглядки баснословные суммы и миллионы нервных клеток, а теперь его в судебном порядке хотят посадить за растление. Мне все это было чуждо, с каким бы усилием я ни пыталась заставить свое воображение представить ощущения в такой ситуации. Неловко отойдя от двери в надежде, что мой приход остался незамеченным, я ушла на кухню, максимально тихо ступая по коридору.       После перекуса, за мытьем тарелки я ощутила пристальный взгляд и повернула голову в сторону. Джексон неуверенно стоял и смотрел на меня с немым вопросом.       — Если проголодался — в холодильнике есть уйма всего, — повинуясь указаниям Бичи, что каждый сам должен заботиться о себе в этих стенах без каких-либо исключений, я не смогла выполнить явное желание Майкла. Тем более, он мальчик большой и сможет обеспечить себя всем необходимым. Закончив с тарелкой, я облокотилась о столешницу и посмотрела на певца, который все так же мялся в проходе. — Ты чай то сам заваривать умеешь, или для Короля это слишком?       С укором оглядев меня с ног до головы, Джексон с гордостью подошел к плите и поставил чайник. Определенно растерявшись, но пуская пыль в глаза, он сделал себе чай в прозрачной огромной чашке, но тот был похож цветом скорее на мочу, а закинутые несколько ложек сахара в моем подсознании отозвались знакомой приторностью. Но мужчина был невозмутим, возможно, пытался мне сейчас доказать наличие самостоятельности.       Его руки заметно тряслись, хоть тот и пытался это скрыть. Кружка норовила выпасть из его пальцев, и я подошла ближе на всякий случай. Именно в этот момент посуда качнулась, и на мою футболку вылилась вся эта горячая субстанция.       — Твою мать, Майкл! — второпях отрывая влажную горячую ткань пальцами от тела, я покосилась на виноватый взгляд напротив, с заметными дьявольскими огоньками. — Тебе смешно? Смешно?! — взяв со стола остатки остывшего кофе, я плеснула им в ответ на алую рубашку под удивленный мужской вздох. В обиход тут же пошли бутылки с водой, расставленные после сеанса на столешнице, жидкость застилала мои глаза под громкий сливающийся смех обоих. В моих руках вода закончилась, а Майкл нашел еще одну бутыль, провоцируя на побег.       Скользя по влажному полу, я выбежала из кухни и по коридору помчалась куда глаза глядят, чувствуя новые порции воды, бьющие по спине. Первая открывшаяся дверь — и я попала в небольшую уборную с явным незаконченным ремонтом. Одно неловкое движение, и я уже уселась задницей в ванную, свесив с борта ноги, прямо на сорванной занавеске. Из сломанного, видимо, мной, смесителя гейзером била холодная вода в плечо. Я готова была разорвать на части Майкла, который слишком громко и заливисто рассмеялся при виде меня. Высшие силы услышали мою молитву, и мужчина поскользнулся, но ржать не перестал.       Я резко вылезла из ванной. Нашла под столешницей рычажок, которым можно было перекрыть воду. И села прямо на пол в лужу, успокоившись и покосившись на Майкла, который все еще радостно улыбался и пытался убрать влажные волосы со своего лица. Моя попытка встать была изначально обречена на провал из-за скользкого кафеля, и я снова упала, на этот раз практически на самого певца, который облокачивался спиной о стену. Он смотрел на меня уже без тени улыбки. Внезапно появившаяся тишина после произошедшего давила.       Снова выпал шанс рассмотреть его. Не скрою, мне было с самого начала любопытно, как малышу в зоопарке. Диковинный зверь сидел передо мной, прутья клетки не мешали, я почти ощущала его дыхание на себе. Капли стекали по его щекам, мокрые локоны, за которыми он скрывал свое лицо, прилипли к коже. Мимо глаз не прошли и некоторые шрамы после акне. Пара небольших рубцов на скуле, будто от ударов. Смотрела куда угодно, лишь бы не в глаза, зная, что те поработят без права выбора. Электричество в воздухе накалилось до предела.       Я задыхалась от осознания, что в очередной раз стала свидетелем не идеальности Короля, на этот раз с его на то разрешения. Он замер передо мной, словно ждал, что я уйду. Ждал моего решения после открывшихся тайн, выставляя нарочно на показ все, что скрывал. Его личный эксперимент — спугнут ли меня открывшиеся из-под грима изъяны, спугнут ли познания об его зависимости, знание о том, каким редкостным дерьмом его облили и пытались засудить. Проверял, значит ли он еще хоть что-то на такой ужасающей глубине после молниеносного падения. Но он не подозревал, как сильно этот момент сбил меня с ног. Мужчина предоставил мне выбор. Я уже и позабыла, когда в последний раз была ведома своими ощущениями и желаниями, а не мелькавшими перед лицом банкнотами. Позабыла, какого это — хотеть мужчину. Хотеть близости. Хотеть прикосновений или присутствия, от которого все мое тело превращалось в оголенный нерв. Мой выбор сейчас был слишком очевиден. Чувствуя жесткие удары гоняющей кровь мышцы, я посмотрела ему в глаза. Впилась в них своими, теперь предоставляя выбор ему, забирая на себя роль ожидающего.       Майкл однозначно ждал не этой реакции, судя по тому, как его глаза расширились от удивления. Большие, красивые, невинные глаза, как у олененка Бэмби. В которых за считанные секунды заплясали черти. Пальцы коснулись моей щеки, осторожно и ласково, словно он пытался успокоить необъезженную кобылу, метавшуюся в жалких попытках вырваться. И те нервы, в сгусток которых превратилось мое тело, подали импульс и вылились в опаляющее желание внизу живота. Всего лишь одно прикосновение напомнило мне о моем обычном статусе женщины, которую можно желать. Но не нужно. Майкл не знал ничего, и я боялась претворить в жизнь поцелуй, о котором так долго грезила, тем самым ртом, который своим статусом был уже далеко за гранью добродетели. Инстинктивно подавшись головой назад, подальше от соблазна, в мои волосы на затылке тут же впились собственнически пальцы, не позволяя осуществить побег. Я закрыла глаза, рвано выдыхая и тут же ощутила на своих губах приоткрытые чужие. Не в объятии, а в легком прикосновении просьбы позволить зайти дальше. У меня спрашивали разрешения. У м-е-н-я.       Поддалась. Обняла своими губами его нижнюю, от чего мое тело сразу же пробило еле заметной дрожью. Птица за ребрами металась из стороны в сторону, желая выбраться. Его ладонь исчезла с моих волос, плавно опустившись на ключицу, с нее — на грудь, очертания которой открылись очень откровенно сквозь влажную футболку. Майкл резко схватил меня за бока и потянул к себе ближе, усаживая на свои бедра; собственнически проник в мой рот глубоким поцелуем, провоцируя своим языком мой на жадный танец. Он был до одури худой, и я не ожидала, что в нем могут взяться такие силы.       Ерзала по его напряженному паху и ощущала жжение между своих ног от желания, пока сильные руки начали стягивать с меня футболку со спины. За дверью послышались приближающиеся шаркающие шаги. Мы, как школьники, оторвался друг от друга и отсели подальше, и вовремя — на проходе показался Стив. И он явно не ожидал лицезреть подобный погром.       — Че за война, а это еще что? Джессика? — в глазах охранника я заметила тот самый огонек, который мне был знаком и противен. Так смотрели на меня мужчины в баре, которые нарочно искали шлюху и находили в моем лице, как будто я источала это на уровне феромонов.       Мы все посмотрели на сломанный кран и лежащую в ванной занавеску. Естественно, зная о нелюбви сотрудников Майкла платить, все спишут с меня. Но мне было до ужаса плевать на деньги, я до сих пор чувствовала заметный бугор Майкла под брюками между своих ног, а губы горели и требовали продолжения.       — Извини, я подскольз…       — Перестань, Джесс. Ты же знаешь, что это я.       Майкл встал с места и вышел, забирая с собой Стива. Я отчетливо слышала, как он извинялся перед ним за погром и все в таком ключе, как будто он подросток. И вместо того, чтобы дергать за косички, Джексон решил заступиться и взять вину на себя. Слишком невинно и мило, но мне теперь в его невинность совсем не верилось.       В каком-то тумане я продолжала этот день. Избегала своих прямых обязанностей в виде перебежек хвостом за Майклом. Мне хотелось и плакать и улыбаться, как неискушенной малолетней девице, которой только что открылась запретная для детей чувственность взрослой жизни.       С горем пополам я дождалась, когда во власть придет ночь, и ушла в свою спальню. Но не могла уснуть. Ворочалась, меняла позы под одеялом, переворачивала подушку холодной стороной. Но стоило мне закрыть глаза, как тут же перед ними возникал образ настоящего Майкла, и мысли пускались в хоровод с чертями, что подталкивали на необдуманные поступки. С другой стороны, Бичи на это и рассчитывал. Он заранее знал исход и так садистски молчал об этом. В горле пересохло от всех накативших эмоций, и я вышла в сторону кухни, нацепив на себя огромных размеров местный халат.       Меня привлекли странные мелодии наверху. Я поднялась в любопытстве и, перебираясь на носочках, оказалась у источника. Майкл что-то тихо напевал в своей комнате. Не получалось разобрать слов, но от каждой ноты меня все больше тянуло зарыдать — стало безбожно грустно. Даже сама ситуация не внушала радости. Около пяти часов утра, дом окутан абсолютной тишиной и одиночеством, и в этом депрессивном апогее чистый и тихий мужской голос пел что-то заоблачно тоскливое. Разрывало на части от желания сломать его одиночество в дребезги своим присутствием в его комнате. Я даже не заметила, как тихо постучала в дверь, чему через секунду пожалела.       Певец смотрел на меня ничего не олицетворяющим взглядом, держась за ручку двери и не впуская внутрь. Просто смотрел.       — Снова не спится? — я старалась говорить как можно тише. За соседними дверьми спали другие гости особняка.       Майкл кивнул и чуть отошел в сторону, приглашая внутрь освещенной комнаты. Моя спальня конкретно уступала в размерах и роскоши, но завидовать не хотелось. Кругом были раскиданы исписанные неаккуратным почерком тетрадные листы, из открытых окон впущен сильный холод, постель была перевернутой настолько, что можно было подумать о многочасовых сексуальных играх минимум пятерых. Я снова поймала себя на мысли, что перевожу все увиденное в привычную для меня стезю — иначе бы меня оглушила боль за терзания мужчины. И вообще, какого черта я здесь делаю? Как объяснить свой приход? Сжав пальцы в кулаки, стараясь набраться решительности и выйти, при этом, желательно, с заметной уверенностью, я обернулась. Сильные руки тут же легли на мою поясницу, жадно прижимая к телу певца, а искусанные и такие вкусные губы снова заставили меня ответить на поцелуй.       Настойчиво отведя к постели, Майкл усадил меня и заставил откинуться назад. По какой-то причине я не сопротивлялась. Из-за привычки, или из-за того, что после совместных водных процедур и сама мечтала об этом. Тонкие пальцы развязали мой халат и откинули его края в стороны, открывая на обозрение голое тело. Блуждая по нему глазами, мужчина очерчивал, еле касаясь, пальцами дорожку вслед за взглядом. И остановился на небольшой татуировке внизу, на тазобедренной косточке. Певец медленно обвел края змеи, кусающей себя за хвост, заметно ухмыляясь, а после залез коленями на кровать и провел носом по моей шее, выдыхая на нее. Я замерла. Все, что касалось моей шеи, заставляло меня желать большего, и мои ноги постарались сжаться в попытке не выпустить снующий по низу живота жар, но мужское колено не позволило их свести.       — Не закрывайся, — шепот обжег своей томностью, заставляя дыхание сбиться. Я потянулась ладонями к краю его пижамных штанов, но Майкл остановил меня, вымученно заулыбавшись. Он прижал мои руки к постели над головой одной ладонью, а другую опустил между моих ног, скользнул пальцами между половых губ ниже, раздразнив быстрым легким прикосновением набухший комок желания. Впившись поцелуями в мою шею, переходя на ключицу, пальцы скользнули ловко внутрь. Я дернула руками, прогибаясь в пояснице от удовольствия и рвано выдохнула, сдерживая стон — у стен этого особняка были уши. Не было желания, чтобы Бичи знал о своей победе в молчаливом бою, не хотела, чтобы он нашел подтверждение своим подозрениям, хотела оставить эти моменты лично себе.       Извернувшись, я поймала губы мужчины своими, и тот отпустил мои руки. Я крепко обняла его, пока мы буквально кусали друг друга, слишком яростно, пока его пальцы блуждали умело во мне, заставляя натягиваться клубок удовольствия в перспективе порваться. Подстроилась пошло и жадно бедрами в такт его движениям, сжимая пальцами смоляные кудри и резко оторвалась от жестких губ, тихо застонав в его плечо. Оргазм ослепил яркой вспышкой, медленно расползаясь жгучей субстанцией по всему телу вдоль вен, оставляя после себя облегчение. Зажмурившись на секунду и вернув себе картинку перед глазами, я посмотрела в глаза Майклу. И потянулась снова к его штанам. Он снова остановил меня.       — Нет, Джесс.       Я не поняла, что он имел в виду. Видела в его почерневших глазах желание и не получалось найти причину отказа. Подобное было со мной впервые. Майкл встал с постели и отошел к графину с водой, потирая шею в том месте, куда я в беспамятстве его укусила, судя по легкой красноте.       Сев на постели, я наблюдала за ним, буравя взглядом мужскую спину. Если бы он хотел меня, то позволил бы мне хотя бы начать его соблазнять, но… Обухом по голове. Он не хочет меня. Утолил желание девчонки, чтобы та могла смотреть на него без влажного белья. Укротил и потерял интерес. Я быстро завязала на себе халат и сбежала, как малолетка, со стыда.