Тридцать один день

      По-тихому пробравшись в темную каменную комнатушку, дверь в которую скрывалась в углу винного погреба, мы с Майклом расселись прямо на полу. Расстелили под свои задницы старые газеты, что нашли на деревянном, побитом временем, столе, и устроились поудобнее чуть поодаль друг от друга. Зажгли взятые с собой по моей наводке несколько свечей, так как я была здесь частым гостем для тайных перекуров и в курсе ситуации со светом. Это было похоже на незаурядное романтическое путешествие в поисках максимально уединенного места.       В помещении пахло сыростью, стены промерзли настолько, что я пожалела о не взятой теплой кофте. Но упорно не подавала вида окутавшему меня холоду, в очередной раз строя из себя сильную и независимую. Майкл сидел чуть поодаль, так же в окружении с десятка маленьких свечек, подогнув одну ногу под свою идеальную пятую точку, а другую вытянув. И с интересом наблюдал за моим перекуром. Мы ничем не занимались. Но Джексон казался на удивление заинтересованным происходящим, и мне захотелось разломать эту тишину, в которой я невольно стала объектом изучения.       — Как проходят твои терапевтические сеансы? Удачно?       Майкл усмехнулся, кинув взгляд в сторону, и скрестил руки на груди. Не нужно быть психологом, чтобы увидеть его нежелание общаться на эту тему.       — Я бы с удовольствием сжег эти диваны, на которых бестолково просиживаю задницу по два часа ежедневно…       — Скажи за эти мучения спасибо дядюшке Фрейду.       — Интересно, что бы психоанализ сказал о нем?       — Что он поехавший на сексуальном начале и место ему в смирительной рубашке. Лучшая защита — это нападение, и он, скотина, прознал это.       Услышав от Джексона искренний смешок, я улыбнулась в ответ. С досадой подметив, что сигарета дотлела, мне пришлось потушить ее рядом с одной из свечек перед моими скрещенными ногами. Она была последней в пачке, а другой я не запаслась. Закончив облагораживать местную пожарную безопасность, отложив окурок в сантиметровую лужицу у каменной стены рядом с собой, я посмотрела на Майкла. В блуждающем на легком сквозняке свете от языков пламени мужчина казался сказочным принцем, который пришел спасти меня. В данном случае спасти от удушающей пустоты одиночества, благородно разделяя со мной время.       — А что бы ты про меня сказала? — Певец сел чуть ниже, съехав спиной по стене. Заставил меня откровенно задуматься.       — Ты уверен, что хочешь это услышать? — Получив в ответ воодушевленный кивок, я решила продолжить. — Насколько знаю, у тебя мать является Свидетелем Иеговы, а такие люди не приемлют секс до брака. А отец нещадно водил шлюх в турах с твоими братьями, мне это Бичи сказал. Произошел диссонанс в юном возрасте, и по этому тебе проще ладить с детьми, они не двуличные. Не приходится размышлять над тем, чьи действия правильные, а чьи нет — они все невинные и искренние.       Посмотрев на напрягшегося мужчину, мне захотелось задушить саму себя, собственными руками. Не понимаю, о чем я думала, пока обналичивала свои мысли. Но, определенно, сделала я это зря. Майкл смотрел на меня, не моргая, в тусклом свете его взгляд мне показался озлобленным, тягостным, ненавидящим меня именно в этот момент. Но этот взгляд я выдерживала с завидной силой воли. Хоть и хотелось сбежать.       — Ты в своем объяснении употребила и «секс», и «дети».       — Мне не кажется, что ты из тех, кто на постоянной непрекращающейся основе заползает под юбки всем подряд, — тонко намекнув, что, судя по всему, у него могут быть проблемы на горизонтальном фронте, я уже не смогла продолжать смотреть ему в глаза. Отвела взгляд на единственное небольшое окошко перед собой под самым потолком, чуть задрав голову. — Но, уверена, любовник ты шикарный. Повезло кому-то… И повезет. — Это говорить было не обязательно. Мне жутко хотелось сказать ему это в надежде, что он захочет обратить мои слова в свое показное выступление с моим непосредственным участием. Но попыталась сделать вид, что сказано все это было лишь в попытке ободрения.       Молчание затянулось. Я чувствовала его прикосновения взглядом к моему лицу. Прикрыла глаза в попытке представить, что это его пальцы ласкают мою кожу. Длинные, музыкальные, не обремененные физической среднестатистической работой, нежные. Смогла представить это себе настолько реалистично, что, открыв глаза, вздрогнула. Он уже сидел рядом со мной, без конца облизывая свои губы и впечатываясь взглядом в мои. Я чуть приоткрыла рот, инстинктивно приготовившись к поцелую, но его не последовало. Он смотрел несколько мгновений, а потом прикрыл глаза. С таким выражением лица, словно перебарывал в себе что-то. Корил себя за не сделанное. Я взволнованно присела напротив него, так же на пятки, и положила ладонь на его колено.       — Если я сказала что-то не то — ты прости… Я пытаюсь быть психологом, а на самом деле ни черта не понимаю, мне еще учить…       — Нет, — пресек Майкл и покачал обреченно головой, опустив ее. — Мне кажется, ты сказала все абсолютно правильно. О чем-то подобном и я думал не так давно…       Либо сейчас, либо никогда. Мы были в полном уединении, никто однозначно не додумается зайти в ненужную холодную комнатушку в столь поздний час. Весь дом был погружен в сон, спали даже стены, я слышала их тихое сопение. Придвинувшись ближе, я взяла его лицо в ладони и заставила поднять на себя взгляд. Майкл понимал, чего я хочу и в какой плоскости, именно сейчас. Я видела это по его потемневшему, хоть и нерешительному, взгляду.       — Если ты скажешь, то я сейчас же уберу от тебя свои руки. Сделаю и буду делать вид дальше, что не было этого разговора. Как и не было того недоразумения в твоей комнате, — прошептала я, а все нутро кричало на износ, противясь возможному положительному ответу Майкла. Тепло его кожи в морозе подвального помещения казалось жизненно необходимым. Пальцы своевольно начали ласково поглаживать его щеки, большие пальцы спустились на слегка потрескавшиеся губы, легкими прикосновениями самозабвенно оглаживая их. И я смотрела на свои движения. Жадно впитывала их в свою память, как губка, в надежде запомнить каждую волшебную молекулу, до которой мне немо позволили прикоснуться.       Мужские губы слегка приоткрылись, кончиком языка Майкл прикоснулся к пальцу, заставляя меня замереть. Чуть подал головой вперед, обхватывая его своим ртом. Его глаза вспышкой черной дыры впились мои. Оказавшись на полной свободе, я убрала руки и придвинулась к нему еще ближе, касаясь его коленей своими. Коснулась кончиком носа его, ощущая теплое дыхание прямо на своей опьяненной улыбке. Коснулась пальцами его толстовки и, не заметив отказа, сняла ее с мужчины, оставляя того в одной футболке. Моим миром в этот момент правили только прикосновения, легкие физически столкновения двух миров. Покрытые тайной и принадлежавшие лишь нам двоим.       Его пальцы начали расстегивать пуговицы моего платья на груди, спускаясь медленно на каждую так, чтобы касаться открывавшейся обнаженной кожи. Я опустила глаза, наблюдая за этим, с усилием прикусив губу от накатившей интриги, насколько все далеко зайдет теперь. Перестав теплить надежду, я отдала поводья в его руки. Дойдя до пуговиц на животе, он резко распахнул освободившиеся края, одной ладонью собственнически сжал мою грудь в неприглядном бюстгальтере, а другой притянул меня за шею ближе к себе. Выдохнув в мой приоткрытый рот, Майкл без промедления глубоко и медленно поцеловал, принимаясь обласкивать мой язык своим в настойчивом танце. Боясь раствориться в возникшем сюрреализме и растерять остатки координации, я вцепилась в его плечи.       Его движения на груди, в моем рту, на шее стали настолько жесткими и властными, что вызвали дрожь в моем теле. Не ту, к которой я привыкла — в преддверии нежеланного соития по необходимости. А ту, с которой я была знакома лишь кратко, и которая пробивала каждую часть моего тела жаром в желании. Я хотела быть под его властью, хотела сделать то, что он скажет. Что угодно, лишь бы только не прекращалась эта сумасшедшая дрожь и зазывающее пламя между ног. Он оторвался и опустил взгляд на платье, дрожащими пальцами пытаясь как можно быстрее и, по возможности, аккуратнее расстегнуть остатки. Джексон искусывал свои губы в момент этой попытки и блаженно выдохнул, распахнув полы ненужной вещицы. Его взгляд горел так, словно перед ним был не комплект дешевого нижнего белья из супермаркета, а нечто крайне желанное и не позволительное, до чего он лишь в тайне смог добраться. Он начал покрывать легкими покусываниями верхнюю часть груди, выдавливая из меня возбужденные выдохи, пока стаскивал с меня все ненужные тряпки.       Мне не доводилось видеть его таким. Он источал секс. Власть. Силу. Всем видом отрицал любую возможность на сопротивление. И между тем дарил моему телу столько ласк, что мне казалось нереальным все это выдержать. Я находилась на грани потери сознания от возбуждения, пока тот неистово блуждал губами по животу, искусывал мою грудь и шею, блуждая своими грубыми ладонями везде, куда он мог дотянуться. Я уже лежала на заботливо подстеленной его безразмерной толстовке, раскрываясь так, как он хотел меня открыть для себя.       Стоило его ладони скользнуть между моих ног, как я тут же пришла в себя. Взяла его за запястье и грубо убрала его руку. Встретилась с его грозным удивленным взглядом, прекрасно его выдерживая. Еще одну игру в мое удовольствие я морально не потяну.       — Нет, — сказала таким тоном, которого не ожидала от себя. Хотела придать суровости и уверенности, а получилась постыдная мольба. Он неприлично долго смотрел в мои глаза, о чем-то раздумывая, а после стянул с себя футболку, наспех расстегнул ремень и ширинку, склонился надо мной. Порабощая одной своей аурой. Заставляя отпустить его руку.       В его глазах было столько жаркой, уверенной стали, что я сдалась. Искренне испугавшись, что зря. Его ладонь все таки скользнула обратно между моих ног и одним только движением пальцев, которые он без стеснения ввел в мое горячее влажное нутро, Майкл стер мою грань реальности окончательно.       — Давай. Стони. Тебе же это так нравится, — шептал Майкл, жадно поглощая взглядом каждую растерянную эмоцию на моем лице. Продолжая двигать пальцами внутри, унося меня все дальше куда-то в неизвестность. Чувство эмоционального самосохранения заставило снова сжать его запястье между бедер, но теперь это не помогло. Майкл проникал все глубже, не взирая на преграды и именно в тех движениях, которые могли максимально сбить мое сознание с толку от удовольствия.       — Майкл, пожалуйста… — кажется, в этот момент я тихо захныкала. То ли от отчаяния, то ли от удовольствия. Не прошло и нескольких секунд, как его пальцы исчезли, оставляя саднящую в желании пустоту. Но не успела я одуматься, как тут же ощутила заполненность. Такую, что все внутри сладко растянулось, начало топиться от жара, и с каждым толчком вырывало из меня стон, больше походивший на всхлип.       Все было как в тумане. Напряжение во всем теле, видела его оголенную грудь в полумраке, чувствовала его губы на своей шее, укусы, не могла подстроиться под неаккуратные грубые поцелуи. С каждым его движением меня уносило на задворки реальности, узел нервов внизу живота то затягивался, то расслаблялся, возводя меня почти на небеса с несколько гребаных ненавистных мне мгновений, и роняя обратно, не позволяя упасть до самой земли.       Предчувствуя скорую вспышку, впившись пальцами в спину мужчины и заставляя лечь на себя полностью, я услышала несколько влажных шлепков в унисон с ужасающим жаром внутри, и миллионами иголочек удовольствия по всему моему телу разнеслась нега. Дрожа под мужчиной, ощущая смешавшийся запах пота и рваное дыхание на своей шее, я всмотрелась в темный потолок. Блуждая расслабленно пальцами в его волосах, пока Майкл смиренно вжимался лицом в мою шею, приходя в себя.       — Это так мило с твоей стороны… ты не порвал мое платье, — произнесла я сквозь тяжелые вздохи и заулыбалась, как дурочка. Было бесконечно хорошо. Шлюха впервые испытала настоящий оргазм спустя несколько лет безнадежной практики.       Я боялась, что Майкл снова замкнется в себе. Боялась, что этот вечер ждет та же участь, что и интимную предшествующую. Будучи уверенной, что в его голове сейчас проплывают самые разнообразные сожаления, я пыталась отвлечь его на непринужденный диалог. Хоть и понимала с досадой, что после секса я, оказывается, не хочу не то, что шевелиться — даже произносить какие-либо звуки.       — Интересно, видели ли эти стены уже нечто подобное… — не унималась я, вглядываясь в потолок и слегка массируя кожу головы мужчины подушечками пальцев. Майкл приподнялся на локтях, скользнув по моему лицу растерянным взглядом в непонятной мне заминке. — Нет, на этот раз не прокатит, Джексон. Перестань уже думать, тебе вредно.       Мои пальцы все еще оставались в его волосах, и я поспешила притянуть его лицо к себе для поцелуя. Ощущая, как Майкл откровенно сдался под моим натиском. Было невыносимо удивительно наблюдать подобные изменения. Источал секс, а после соития такую удушающую невинность, что я даже не знала как с ним себя правильно вести.       Джексон лишь мягко чмокнул меня в губы и лег рядом на голый камень. Из-за чего я максимально сдвинулась к краю его толстовки на бок, подложила руку под голову и потянула мужчину на освободившееся место. Отзеркалив мою позу, он начал блуждать ладонью по моей остывшей коже, вызывая новые импульсы, расходившиеся по всему телу от каждого участка его прикосновения.       — Расскажи мне о своем детстве.       — Что? — Мои брови удивленно поплыли вверх, и я откровенно рассмеялась в сгиб локтя.       — Расскажи. Какая была твоя любимая игра?       — Честно? — Я задумчиво посмотрела мужчине через плечо. — Я любила брать расческу, включать ABBA и делать вид, что это я пою. Естественно, когда дома никого не было — а дома никого не было слишком часто.       — Мечтала стать музыкантом?       — Да, но не вышло. Родители видели во мне будущего математика. Так что никаких вокальных кружков не было и в помине. Да и голос… такой себе. А тебе в детстве приходило в голову, что можно быть кем-то другим? Тебе хотелось что-то поменять?       — Ну… иногда, конечно, хотелось. Я помню, как то сказал матери, что хочу стать почтальоном. — Я рассмеялась в тихий унисон Майклу. — Мистер Харрисон, наш почтальон тогда, казался мне таким задумчивым… словно все знает. Я тоже хотел все знать, как он.       — Ты и так все знаешь. Считай, исполнил две своих мечты.       Майкл хотел что-то сказать на это, но заметно напрягся, скрывая рвущиеся слова. Разжигая тем самым мое любопытство — о чем еще он мечтает? Видимо, что то чересчур личное, раз не смог сказать даже после сближения на холодном полу в тайне ото всех.       Мы лежали недолго, вскоре холод напрочь преградил нам все пути к продолжению общения. Неохотно собравшись, помятые и счастливые мы вернулись обратно в наши жизни. Майкл стал именитым пациентом, я же — медсестрой низшего ранга, которой посчастливилось работать с такой звездой. Но я больше не видела в нем никакой звезды и в помине. Обычный паренек, со своими тараканами, сдержанной гениальностью, которой необходимо давать повод для освобождения. Как было однажды во флигеле — никому не нужный запыленный рояль стоял в самом дальнем углу комнаты, и когда другой пациент предложил послушать музыку, Майкл выставил на обозрение свой вариант. Он встал перед инструментом на колени и стал наигрывать незнакомую мелодию, выливал из души выдуманные наотмашь слова, преображая их вкупе с музыкой в идеальную композицию. Она привлекла внимание всех присутствующих, и никто не проронил ни слова, пока Джексон на закончил. И через несколько минут музыкант добродушно, с наимилейшей улыбкой признался, что уже позабыл свое претворенное создание.       На следующий день я загорелась идеей. Так, что все вокруг горело пламенем, и целой осталась лишь тропинка в сторону сотворения задуманного во избежание путей отступления. Договорившись с Бичи, вытерпев его ругань во благо моей задумки, подстрекнув Стива, уже к обеду я, Майкл и охранник ехали в дом моих хороших друзей, многодетной семьи. Естественно, о моей основной работе они ничего не подозревали, будучи обычной английской семьей с небольшим домом в частном секторе, аккуратно выкрашенным заборчиком, скошенной по миллиметровке травой и резвой дружелюбной псиной.       Мы с Майклом сидели на заднем сиденье и украдкой поглядывали на охранника за рулем, в ожидании отсутствия его внимания на наши персоны. И в такие моменты Джексон позволял себе касаться меня. Словно это ничего не означало, само собой разумеющееся — он поглаживал меня по бедру, по ладони, будто ненароком и с заботой заправил прядь моих волос за ухо. Но я отчетливо видела по его глазам, что к каждому этому действию он некоторое время морально подготавливался, а после набирался смелости и напускал вид отсутствия смущения. Но по его глазам было все понятно сразу. Или я настолько хорошо его выучила?       Два раза - уже, по-моему, закономерность. Эти две ночи стали обе казаться сном, в отсутствие в поле обозрения Майкла. Но когда тот находился рядом, я понимала, что все было реально. Его взгляд изменился. Он смотрел на меня без уловимой ранее тоски, он смотрел так, словно не мог наглядеться. Ловил каждую мою эмоцию. Я отчетливо замечала, как он желал подойти ко мне с какими-то своими, явно прекрасными, намерениями, но лишние лица вокруг его останавливали. Это была самая сладкая тайна, самая прожигающая в истоме мое нутро, которую я хотела оставить при нас.       — Где-то здесь? — спросил охранник, и я стала разглядывать окрестности. Мы заехали в нужный район, и я пыталась вспомнить, где именно находится их дом. И по белоснежной оградке его узнала, указав в ту сторону ладонью.       — Вон тот дом, где еще собака во дворе.       — А их не смущает, что это я… Их дети… Ну… — Майкл заметно занервничал и стал постоянно поправлять свою шляпу, хватая ее за поля. Я схватила его за руку и потянула мужчину в свою сторону, чтобы тот взглянул на меня.       — Успокойся, они в курсе и в эту ерунду не верят. Наоборот, рады, что их присутствие кому-то может быть полезно. Эти спиногрызы их уже доконали, так что они счастливы их сплавить кому-то, — сказала я с улыбкой, шутя, и певец заметно расслабился.       А я наоборот напряглась. Когда увидела у самого входа со своими друзьями мужчину, от которого сбежала из бара прошлым вечером.