Бессмертный

-Все уважаемый Влад, развлекаешься с едой? Может, поделишься? — тут же к нам ринулись Джозефина и Мира.       С силой отталкиваю Георгия от Эвет. Ибрагим достает из камина раскаленную кочергу и прижигает лицо одной из вампирш, та сильно шипит и падает на пол.       Седовласый мужчина тут же пользуется этим моментом, протыкая сердце черноволосой, звук рвущихся сухожилий и костей. В этот момент блондинка крадучись подходит к Эвет. Бегу и перегораживаю путь, но вдруг раскаленный металл сильно бьет по затылку.       Перед глазами все плывет и приобретает какие-то странные колеблющиеся очертания. Я кое-как встаю на колени, и меня тут же выворачивает наизнанку чистой желчью. Во рту после этого остается неприятный осадок, но и легче не становится. Запахло жареным, и я слышу треск полена в камине.       Георгий рассёк мне ножом щеку около глаза. Какой глупый, меня этим не убить. Краем глаза вижу, как белые руки сжимаются на коже Эвет, дрожу от злобы: -Не трогайте ее… -Что? — блондинка демонстративно провела языком по шее рыжеволосой. С трудом встаю, держась за больной затылок.       Грустные глаза Эвет маняще смотрели на меня, в них я видел отблеск камина, еле горящего и время от времени тухшего, её грустная улыбка красным бархатом мерцала в темноте.       Джозефина резко впилась в пульсирующую точку на шее Эвет. На моих глазах погибал человек, но в первый раз мне было так больно от этого. Я не хотел ее смерти.       Рывком преодолев между нами расстояние, отбросил блондинку в другую часть комнаты: -НЕ СМЕЙТЕ ТРОГАТЬ ЕЕ, ОНА МОЯ! — рычу сквозь боль, не то физическую, не то моральную. — Ибрагим! -Да, мой господин. — Без лишних уточнений дворецкий подлетел к обмякшей туше вампирши и вбил деревянный кол в ее грудину. Блондинка с силой зашипела, как Горгона, начала выбиваться, но Ибрагим держал довольно крепко, серебряное распятие, свисавшее с шеи над лицом женщины, не давало ей вырваться. Убедившись, что дело закончено серебряным ножичком, пнул обмякшее тело. Показав рукою на забившуюся в угол Миру, намекаю ему о последней жертве.       Тело Эвет почти бездыханно свисало с диванчика, тело билось в агонии, капельки пота перемешались с кровью, трудно себя держать. -Милорд, нужно высосать яд. -Я не смогу… я… не сдержусь… -Влад, я в вас верю. — Ибрагим по-приятельски похлопал по спине.       На дрожащих ногах присаживаюсь к Эвет, осторожно сцеловываю капельки крови, скатывающиеся с шеи. Ощутив металлический вкус во рту — припадаю к ране и с силой высасываю кровь, так хорошо, как я и представлял — она безупречна, с неповторимым вкусом. -Милорд, хватит. Тело в руках постепенно начало обмякать. Но я уже не мог остановиться. Вкушаю еще…и еще…       Розовая пелена окутала нас двоих. -Сир, вы ее убиваете…       Будто искра заставила меня прекратить, дрожа, зажимая себе челюсть руками — отползаю назад, не сводя глаз с девушки. -Вы огромный молодец, я вас провожу. -Спасибо, не надо, Ибрагим, я тебе благодарен, пожалуйста, иди заверши дело, покорми Аванка.       В ответ кивок.       Я подошёл к окну — впился взглядом в отражение. Спрашиваю:"Как ты сегодня, справился?"–тишина. Тихо кричу: «Отвечай! Справился или нет?!» Под кожей мчится ледяная кровь — безжизненная, как и я. «Нет, не в этот раз… не сегодня». — Ответ меня страшит, и я смеюсь. Будто безумец заливаюсь гадким смешком, а на лице нет и тени улыбки, глаза смотрят на человека, которого не любишь, которого отвергаешь, а он кривит ухмылкой — бью кулаком в пластиковое окно. Исчез. Отдаленные огни города, машины, лес. Они уже никуда не бегут–просто не спеша гуляют, кладут голову на плечо любимого человека, и, держась за руки, наслаждаются моментом–им тепло. Мальчик лет десяти смотрит вверх далеко-далеко, за звёзды, сцепив ручки у груди. Что-то говорит, о чем-то просит, а звёзды молчат, но внутри него есть надежда, что он услышит, ему мама так говорила, шепчет: «Я хороший, прости за то что взял у него игрушку, я поступил неправильно, расстроил маму»… — слезка падает с кончика носа– «Я больше никогда так делать не буду, пусть только мама побыстрее выздоравливает, я знаю, ты из-за меня ее…пожалуйста пусть она снова улыбается.» Услышит ли? Мальчик обернулся в одну сторону, в другую — никого, он не замечает меня. Неловко перекрестился и пошел домой.       А я стою и думаю: «Стоит ли небо, хоть одной слезы мальчика? Его горячей, искренней мольбы?» — Невольно вздрагиваю.