Интервью с Королем

Боль. Первое, что почувствовал Иорвет после пробуждения, ставшего лишь очередной частью кошмара, в который превратилась его жизнь. Распахнутые веки облегчения не принесли: вокруг по-прежнему царила тьма, ведь в подземелье, где его держали, не проникало ни капли света. День, ночь, утро, вечер – все слилось воедино, включая шаги часовых в коридоре, визг ржавых замков, вопли истязаемых. Время делилось на отрезки между пытками, прерываемыми спасительным забытьем, если везло – прямо во время допроса. Осторожно прикоснувшись к изуродованной части лица, эльф едва не взвыл, вгрызаясь остатками ногтей в сырую землю: глаз после встречи с каленым железом оказался потерян окончательно… Сделав усилие, перевернулся на бок, в ожидании конвойных устремив взор уцелевшего в сторону двери — поодиночке dh´oine ходить боялись, даром, что стертые запястья пленника сдавливали цепи. Что на сей раз? А, впрочем, все равно – особенно, когда, сбившись со счета, заходишь на очередной круг. Кажется, у пыточных дел мастера заканчивалось вдохновение. В прошлый раз даже ничего не спрашивали, просто дергали ногти один за другим, пока не вырвали все. И смеялись. Смеялись. Смеялись. Смеялся и он – неуместно и дико, – стараясь не кричать слишком громко, хотя из охрипшей глотки вряд ли смогло бы вырваться нечто большее, чем пара проклятий. Лежать на боку оказалось скверно, острой болью откликнулись переломанные ребра, однако, эльф лишь покрепче стиснул зубы, ведь вариантов оставалось немного. Рубцы на спине при малейшем давлении сочились сукровицей вперемешку с кровавым гноем. Дыхание давалось с трудом, в легкие словно вонзался нож. Скрипнув зубами, эльф постарался облегчить положение, слегка приподнявшись на локте, но тут же рухнул обратно, подкошенный дикой судорогой. И слабостью. Он не помнил, когда ел в последний раз: кормежка носила нерегулярный характер, а размер порции сводился к тому, чтобы поддерживать едва теплившуюся жизнь, не давая пленным умереть раньше времени. Сплюнув собравшуюся во рту желчь, Иорвет скривился. К черту. Желудок все равно каждый раз выворачивало наизнанку. За ним не придут. Мысль, сформировавшаяся с первых дней, с первых минут пребывания здесь. Возведенная на совесть по забытым правилам древнего зодчества, неприступная крепость исключала саму мысль о побеге и, тем более, проникновении из вне. Оказаться внутри можно было лишь закованным в железо, а покинуть форт – с обрывком пеньки на шее. По крайней мере, так считалось раньше. Из камеры смертников развенчанных офицеров «Врихедда» вытащили на тюремный двор – над башнями как раз занимался рассвет, дразня обещанием прекрасного дня. Солнечные лучи ползли по стенам, выхватывая на контрасте силуэты шибениц, а теплый, почти весенний ветерок ласкал лицо, одновременно раскачивая жаждущие крови петли. Почему-то (крайне неуместно) вспомнился Туссент – ничего общего, кроме святости традиций. А здесь на восходе привыкли пускать в расход очередную партию заключенных, «допрошенных» настолько тщательно, что процесс переставал доставлять тюремщикам удовольствие. Иорвет едва мог передвигаться самостоятельно, но продолжал держаться на ногах усилием воли – ради собратьев по несчастью, по-прежнему глядевших на него снизу-вверх, в последние минуты искавших поддержки и, может быть, утешения. Отчаянно перед лицом скорой смерти нуждавшихся в подтверждении, что борьба, лишения и страдания не прошли даром. Что все было не зря. Что ж, он делал, что мог, собственным примером облегчая горькую участь. Спину прямо, плечи расправить, лицо – обескровленная, нечитаемая маска. Подбородок вздернут, а во взоре ничего, кроме гордости и собственного превосходства, разбавленного презрением к происходящему. Воплощенная стойкость, стальной характер, несгибаемая воля. Таким его знали на свободе, таким он оставался в плену, таким войдет в вечность. В нестройной цепочке эльф оказался первым, пусть. Минутой раньше, минутой позже – какая разница?... Однако вместо грубо сколоченного помоста приговоренных толкнули к воротам, а затем погрузили в тюремные повозки, чьи погонщики знали лишь одно направление, обратно неизменно возвращаясь порожняком. Большую часть пути проделали в молчании, нарушаемом скрипом колес, руганью конвойных, фырканьем лошадей, и лишь изредка – сдавленными стонами, когда местность становилась совсем уж непроходимой, так что телега подскакивала на каждой кочке. К концу дороги в клетках сделалось совсем тихо, смолкли даже проклятия, то и дело срывавшиеся с запекшихся уст на Старшей Речи. Сказывалась усталость. Их снова выстроили в цепочку, зачитали формальный приговор, а затем принялись по одному подводить к краю Ущелья Гидры. На убой. «Честный суд, справедливые приговоры, возможность амнистии», как же. Ни один не верил в лживые обещания, когда нильфгаардцы, бывшие «свои» заковывали опальных офицеров в кандалы, подготавливая к выдаче. Никто и не удивился – напротив, над местом казни, казалось, раздался коллективный выдох облегчения. Эльфы просто хотели, чтобы все поскорей кончилось. На сей раз Иорвет оказался одним из последних, раз за разом наблюдая, как палач пинком швыряет ослабевших на колени, а затем отработанным движением вспарывает глотки, чтобы носком сапога столкнуть хрипящее тело в пропасть. Мускулы бывшего командира инстинктивно напрягались, кулаки в бессильной ярости сжимались до белых костяшек – тщетно. Путы держали крепко. И вот, спустя мгновение – или вечность? – настал и его черед. Любой другой на его месте до последнего надеялся бы на спасение, но Иорвет всегда считал подобные финалы ничем иным, как выдумкой пустоголовых бардов. К чему тешиться надеждой, хватаясь за отблеск меркнущей жизни? Все кончено. А уходить нужно достойно. Резкий удар под дых согнул пополам, второй предсказуемо сбил с ног. Обойдя кругом, палач демонстративно замахнулся, не без удовольствия направляя окованный сапог в едва поджившую часть лица. Эльф инстинктивно дернулся, но стянутые за спиной руки помешали уйти от удара. Схватив за волосы, реданец рванул скорчившегося Seidhe на себя, вынуждая запрокинуть голову до предела, с хищным оскалом нашептывая, каким именно образом расправится с ним через несколько минут. Иорвет слушал, стиснув зубы, прилагая последние усилия, дабы даже в столь унизительном положении выглядеть как подобает командиру. – Хорош! – послышалось откуда-то сбоку. – Кончай его уже! Горло обжег холод стали, но палач не спешил, упиваясь абсолютной властью. – Последнее слово, выродок? Эльф не успел ответить. Вопли раздались сразу с нескольких сторон, причем орали dh´oine в неподдельном страхе, пальцами указывая на нечто в небе, Иорвету пока неведомое. Проследив направление одной из дрожащих рук, он сумел различить быстро растущую, блестящую точку, через несколько мгновений превратившуюся в… дракона? Солнце больно резало глаза, отражаясь от сверкающих чешуек, размах крыльев поражал воображение, бросая тень, казалось бы, на все ущелье, а размашистые движения их поднимали ветер сродни урагану. До боли зажмурившись, Иорвет сильно тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения. Неужели, после всего пережитого рассудок решил оставить его?! Однако творившийся вокруг хаос отчетливо свидетельствовал об обратном – дракона видели все. Вмиг забыв об оставшихся пленных, конвоиры бросились врассыпную, ведомые единственной целью. Выжить. Все происходящее напоминало массовое помешательство: одни укрывались под телегами, другие зачем-то забирались в клетки, третьи вжимались в трещины скал, стараясь слиться с окружающей средой в глупой надежде, что их не заметят. Лишь некоторые оказались в состоянии противостоять нахлынувшему ужасу и, сбившись вокруг командира, старались безуспешно перестроиться в нечто более или менее похожее на оборонительную формацию. Воспользовавшись оцепенением палача, эльф рванулся в сторону и, оказавшись на боку, изо всех сил пнул того под колено. Сработало. Не ожидавший подобной прыти реданец по инерции подался в сторону и, утратив равновесие, грохнулся оземь. Нож вылетел из руки, удачно приземлившись возле бывшего смертника, чем тот не преминул воспользоваться, вслепую срезая путы – вместе с кожей и плотью. Сбросив остатки веревки, Иорвет рванулся вперед – и откуда только силы взялись. Нависнув над распластавшимся противником, закрепил успех сокрушительным ударом в челюсть, другой рукой вгоняя в тело острую сталь, медленно проворачивая. Dh´oine хрипел и извивался, жизнь покидала его тело вместе с кровью, но недостаточно скоро – удар ножа в сердце ускорил неизбежное. Столь, казалось бы, пустяковое усилие подкосило эльфа окончательно: голова пошла кругом, шум в ушах усилился, практически перекрывая рев дракона, а перед глазами заплясали разноцветные круги. Сделав попытку подняться, Иорвет убедился, что исчерпал ресурс до крайности истерзанного организма. Надорвался. Реданцы сгорали в огне, словно факелы – дракон не щадил никого, с другой стороны поджидала отвесная пропасть. Что ж, если сегодня ему суждено умереть, он выбирает пламя. ... Первым, что почувствовал Иорвет, придя в себя, стало… отсутствие боли. Вместо нее организмом владела слабость, но слабость приятная, сродни усталости после убиственной тренировки, долгого похода или жаркой битвы. Странно. Во сне, что посетил его недавно и еще не успел забыться, вытесненный действительностью, увечья затянулись за считанные минуты, но ведь реальность, намного более прозаична. Он умер? Все еще не до конца доверяя собственным ощущениям, эльф потихоньку вдохнул полной грудью – ничего не изменилось. В худшую сторону. Боль по-прежнему не давала о себе знать, ничто не напоминало о страшном времени, проведенном в застенках. Попытка приподняться, однако, успехом не увенчалась: – Тише, тише, – тут же раздался мелодичный голос, а на плечах расцвел след невесомого прикосновения. – Тебе нужно лежать. – Мама?... Вместо ответа у губ возникла деревянная миска с ароматной жидкостью. – Пей. Он подчинился, а блуждавшие по мшистому покрывалу пальцы, тем временем, поднялись к лицу, нащупав широкую полоску грубой ткани, пропитанную чем-то… приятным. По коже разливался целительный холодок, то же самое ощущалось и под другими повязками. Вспомнил. Покончив с реданцами, дракон двинулся прямо на него. Иорвет приготовился к смерти, но, вскинув голову в последнем усилии, встретился взглядом с (непонятно откуда взявшейся) девой в сияющих доспехах. Дракона – и след простыл. – Все хорошо, – от пальцев ее исходил жар, но прикосновение оказалось приятным. – Спи. – Где я? В ответ раздался лишь убаюкивающий шелест листвы, но эльф не настаивал. Сознание ускользало вновь – судя по всему, питье содержало примесь сонных трав. – Спи, – вновь прожурчал голос дриады, вторя привидевшейся деве, а по волосам мягко прошлась ладонь, пропуская сквозь пальцы отдельные пряди... …Солнечный луч, пробившись сквозь многолетние кроны Брокилона упал на лицо эльфа, впервые за долгое время спавшего мирным сном.