Интервью с Королем

На барку он проник под покровом ночи – мягко, по-кошачьи. Тенью проскользнул за спинами заскучавших часовых – никто ничего не заподозрил. А тот единственный, кто все-таки услышал тихий всплеск, не успел поднять тревогу, в то же мгновение осев на пол тяжелым мертвым мешком. Господствовавший под палубой полумрак играл на руку, а стоны и возня истерзанных пленников заглушали звук крадущихся шагов, так что привалившийся к ящикам караульный не заметил приближение собственной смерти, пока горла не коснулась ледяная сталь, одним движением прекращая бесполезное существование. Покончив с ним, Иорвет брезгливо отер кинжал о чужую одежду, а затем бегло огляделся, силясь в чадящем пламени факела разглядеть того, за кем пришел. Киаран скорчился в дальнем углу, на грязной подстилке из свалявшегося сена, насквозь пропитавшейся как подсохшей, так и совсем еще свежей кровью. Его кровью. Рванувшись вперед, командир в несколько шагов сократил разделявшее их расстояние, а затем опустился, буквально рухнул на колени рядом. Киаран лежал спиной, но даже так в глаза бросались многочисленные увечья, нанесенные dh´oine в порыве злорадного неконтролируемого садизма, официально именуемого допросами. Тело пленного била заметная дрожь, холодный пот покрыл кожу липкой пленкой, а с губ то и дело срывались тихие стоны, острым лезвием проходившиеся по ноющему сердцу. Руки Иорвета предательски дрожали, когда он переворачивал брата на спину, причиняя тем самым лишние мучения – несмотря на все старания действовать аккуратно. Выгнувшись дугой, тот вгрызся изувеченными пальцами в полусгнившее сено, царапая остатками ногтей потемневшие доски, насквозь прокусил разбитую губу, силясь сдержать рвущийся из груди вопль. А затем открыл глаза. Когда-то горящие и полные жизни, теперь они оказались подернуты туманом, и плескалось в них столько боли, что у Иорвета защемило сердце. – Все кончилось, Киаран, – ком в горле мешал говорить твердо. – Я рядом. Сморгнув наваждение, эльф присмотрелся повнимательней, а затем собрал остатки сил и протянул искалеченную руку, словно желая убедиться, что ему не привиделось. В который раз. – Я знал, – прошептал еле слышно, почувствовав ответное прикосновение. – Знал, что придешь. И зашелся кровавым кашлем, жадно хватая ртом воздух и едва не выплевывая легкие. Глядя на него, Иорвет судорожно соображал, что делать дальше: он-то намеревался проникнуть на барку, освободить Киарана и вместе с ним уйти обратно. Незаметно или с боем – тут уж как повезет. Но… О каком прорыве может идти речь, если брат не пройдет и нескольких шагов – при условии, что вообще сумеет встать на ноги. – Что делать? – металось в голове. Что делать? Что. Делать. Что делать?! Мало кому из отряда доводилось видеть командира в таком состоянии – всегда имевший в запасе как минимум несколько планов отхода из любой, пусть даже самой безнадежной ситуации, тот впервые в жизни не представлял, как поступить. – Мы что-нибудь придумаем, – шептал, словно в каком-то трансе, сам не веря в собственные слова, – должен же быть какой-нибудь выход. Но выхода не было. Оба знали, что завтра на рассвете барка отправляется в Дракенборг. При одной мысли о том, что dh´oine сотворят с братом в застенках неприступной крепости, у Иорвета стыла кровь в жилах. Время! Если бы у них только оставалось больше времени… Увы. Крики и беготня на палубе вернули его в реальность, подсказывая, что тело часового найдено, а значит настала пора уходить. Однако Иорвета словно парализовало. Ценой невероятного усилия, Киаран стиснул запястье брата, привлекая внимание, а затем заглянул в глаза с мольбой о том, чего не мог и не хотел произносить вслух. И Иорвет понял. С тех самых пор, как младший присоединился к отряду, больше всего на свете эльф боялся именно этой минуты, моля Деву о том, чтобы она никогда не настала. Увы. Голоса и топот солдат приближались с каждым мгновением – действовать следовало быстро. Взгляд Киарана метнулся к люку в конце темного коридора, в то время как на губах застыло невысказанное. Подавшись вперед, Иорвет помог брату приподняться, а затем обнял за плечи так, как всегда успокаивал в детстве, когда сорванец набивал очередную шишку. Далеком. Счастливом. Недосягаемом. Или же после, когда подросшие эльфы впервые пробовали свои силы в искусстве ближнего боя, подражая легендарным героям прошлого и получая первые несерьезные травмы. Только вот теперь все случилось взаправду. Боль. Кровь. Смерть. «Я не хочу в Дракенборг». До скрежета стиснув зубы, Иорвет приказал себе действовать хладнокровно, дабы не дать слабину в решающий момент. Он выполнит свой долг командира и старшего брата. Несмотря ни на что. Кинжал скользнул из ножен мягко, а рука не дрогнула, направляя острейшее лезвие прямо в родное сердце. Пальцы Киарана инстинктивно сжались, а судорога его отдалась в сознании острой болью, словно Иорвета самого только что прошило насквозь. Несколько страшных секунд прошли в конвульсиях, но эльф держал крепко, словно вкладывая в последнее объятие все то, чего не успел сполна дать раньше. Заботу. Любовь. Защиту. А затем Киаран затих. Мгновение превратилось в вечность. Дождавшись, пока хватка его ослабнет окончательно, Иорвет вернул брата на прежнее место – осторожно, будто бы укладывая спящего. Словно все еще боялся причинить боль. – Va fail, elder. И направился прочь. Не оглядываясь. Не хотел запомнить младшего братишку таким, но в последний момент что-то в душе заставило изменить решение: в тусклом свете факелов бледное лицо Киарана выглядело на удивление спокойным. Черты его стали мягче, стерлись следы тяжелой борьбы и лишений последних лет. Исчезли отчаяние и боль. Ушло страдание. Ожесточение. Мука. Осталось лишь умиротворение. Более того – эльф, казалось, улыбался. Впервые за долгое время.