***
Шоте действительно нужно было выпить. Но солнце едва взошло, так что употреблять алкоголь в такое время было бы верхом иррациональности. Это, правда, не значило, что прямо сейчас ему хотелось разбираться с бумагами с прошлой ночи. По крайней мере, они почти закончили, чуть ли не единственный положительный момент в этой ситуации. Ему очень не хотелось вот так просто отпускать Виридиана, но он верил ребенку. Он не нарушит обещание, что значит, что у них есть еще как минимум день, когда он будет в безопасности и они смогут со всем разобраться. Добавьте к этому еще и то, что это именно Шота обнаружил тело и обязан был присутствовать на месте, когда приехала полиция, и в итоге он, лицензированный профессиональный герой, отправил ребенка со склонностью к самоубийству, у которого только что случился срыв, идти домой одного. Он ненавидел это. Шота устало вздохнул и подписал последнюю страницу. Может стоит попросить Незу помочь выследить ребенка? Это, конечно, выглядит как предательство его доверия, но если так он будет в безопасности, то… Его мысли прервал другой ребенок, одетый в школьную форму, который распахнул двери в полицейский участок немного с большей силой чем было необходимо. Он, засунув руки в карманы, побрел к стойке регистрации, где сидел Санса, и Шота почти подумал бы что он переживал о чем-то, если бы он не вел себя как какой-то хулиган. — Эй, Пушистый, — проворчал он. — Усилитель поблизости нет? У Шоты почти расширились глаза от удивления, но он имел дело с подростками, с ними всегда стоило ожидать чего-то неожиданного. И все же, ребенок, с достаточными хулиганскими замашками, чтобы просто завалиться в полицейский участок и назвать копа Пушистым, а потом пытаться найти одного конкретного героя? Может Шоте просто нужно было отвлечься, но ему стало интересно, поэтому он сам подошел к стойке. ― Ей нужно было отлучиться в уборную по-быстрому, ― ответил Шота. ― Она вернется через пару минут. Ребенок окинул его не впечатленным взглядом: ― А ты еще кто? Бомж? Шота фыркнул: ― Как насчет «герой», а? Он вскинул бровь: ― Серьезно? И как ты вообще хочешь стать популярным, вот так одеваясь? ― Не все герои хотят быть известными, ― вздохнул он. ― Не всем нравится иметь дело со стервятниками. ― …а Шота почти закатил глаза. Судя по всему, ему о таком никто не говорил. Это давление к тому, чтобы стать популярным, было одной из самых нелюбимых его вещей во всей геройской индустрии. Это вело к тому, что такие дети даже и не знали, что геройство в подполье вообще возможно. Это раздражало, но будь у Шоты силы хоть что-то изменить, он бы уже давно это сделал. Они просидели некоторое время в неловкой тишине, когда ребенок снова заговорил: ― Ну так, если ты герой, то как тебя зовут? ― Сотриголова. Шота назвал свое геройское имя так, будто это вызов, что, в некотором роде, так и было. Нечасто даже ученики в его классе слышали это имя, тем более какие-то случайные хулиганы, но все бывает в первый раз. Ребенок, судя по всему, уловил в его голосе вызов, потому что злобно уставился на него, будто пытаясь поставить его на место, потом фыркнул: — Это тупое имя. ― Ага. Его прямой ответ заставил ребенка рассмеяться, и Шота немного вздрогнул от удивления. Учитывая… ну все, он ожидал что его смех будет звучать жестоко, как у хулигана, но он был просто уставшим. Он больше был похож на редкие смешки самого Шоты, а не на то, что можно ожидать после взгляда на этого ребенка. ― Мой… ― он засомневался. ― Парень, которого я знал, наверное, тебя знает. Скорее всего может даже назвать около дюжины фактов. Шота хотел опровергнуть это, ведь он не просто так стал подпольным героем, но его прервали. ― Погодите, неужели я слышала смех самого Великого Кацуки Бакуго?! — раздался преувеличенно шокированный голос Усилитель где-то сзади. Шота повернулся и закатил глаза, когда увидел, что она драматично схватилась за сердце. ― Стерка, ты что, его сломал? ― Заткнись, Громкая Сука, — доброжелательно сказал ребенок, судя по всему Бакуго. Усилитель только рассмеялась, что хоть и было до ужаса громко, Шота был благодарен за это. После всего, что случилось этой ночью, им нужно было немного расслабиться. Он внимательнее присмотрелся к ребенку. Усилитель, кажется, не обращала внимания на его грубость и ругань, и за этим, кажется, не было никакой злобы, так что, может он не был таким хулиганом, каким казался? В любом случае, он все еще грубиян. — Ах, Сотриголова, как грубо, я вас даже не представила! — Усилитель ухмыльнулась. — Это Бакуго. Думаю, я рассказывала о нем. Парень, который работает волонтером у меня в группе реабилитации. Шота помнил его. Так это тот ребенок, который был достаточно осознанным, чтобы понять, что ему нужно измениться перед тем, как стать героем, и предпринимал активные действия. Теперь в его поведении было больше смысла. Он был хулиганом, по крайней мере раньше, а теперь просто не знал, как себя по-другому вести. Ему нужно еще поработать перед тем, как стать героем, тем более популярным, но база у него неплохая. ― И чем обязана твоему визиту? ― поинтересовалась Усилитель. ― И разве ты не должен быть в школе? ― Начнется только через двадцать минут, ― буркнул Бакуго. ― И я… мне нужно поговорить кое о чем. ― Хорошо, ― она пожала плечами, явно показывая, что это не самая странная вещь, которая случилась за утро. ― Валяй. Бакуго взглянул на Шоту, скорее всего желая немного более приватный разговор, и Шота уже хотел было удовлетворить его делания и уйти, но Бакуго все-таки начал говорить: ― Вы слышали о парне, который называет себя Пятно? Шота и Усилитель переглянулись. Бакуго что, серьезно спрашивал об убийце героев? Откуда он вообще услышал это имя? Они всеми силами не давали ему просочиться в СМИ. ― Большой такой? ― продолжил он. ― Катана? Слишком много ножей? Тупая парализующая причуда, когда он кого-то режет? Маниакальная одержимость тем, чтобы герои были достойными? Откуда он столько знал? Шота знал, что о причуде Пятна писали и раньше, но вот его мотивации все еще были достаточно неизвестны, даже тем, кто занимался его расследованием, так как?.. ― Ну, если вы о нем не знаете, то должны, ― Бакуго запустил руку в волосы и вздохнул раздраженно и… смущенно? ― Он безумен нахер. ― Звучит так, будто ты говоришь по своему опыту, ― медленно ответил Шота. Бакуго посмотрел на него как на идиота: ― Нет, блять, я его на билборде увидел. Конечно, я говорю по своему опыту! Он меня убить пытался! Они оба застыли. Даже тогда, когда Пятно еще был Стендалем, он был известен тем, что он нападал на всех, с кем у него были проблемы. И хоть это редко касалось детей, такие случаи были, что поднимало другой вопрос. Как Бакуго пережил это столкновение? ― Но… Бакуго… ― Усилитель засомневалась. ― Пятно обычно нападает на героев или злодеев. Ты не один из них, так что… ― Так что он решил прибить меня еще до того, как я смогу стать героем, ― прорычал Бакуго. ― Я не идиот, я в курсе как себя веду. И перед тем, как спросите, да, он просто передумал и решил отпустить меня. Дать мне вырасти, или типа того. Шота вскинул бровь: ― Ты знаешь почему? Теперь он был уверен, что ребенок смущен. Бакуго уставился на пол: ― Этот парень сумасшедший, никакие его действия не имеют смысла. Усилитель и Шота снова переглянулись и тихо согласились не давить на него. Усилитель положила руку ему на плечо и мягко заговорила: ― И когда это произошло? ― Несколько дней назад, ― пробурчал он. Шота скрестил руки: ― И ты не сказал нам раньше, потому что?.. ― Потому что я думал, что могу справиться сам! ― прикрикнул он. ― Я собираюсь стать героем, я должен быть сильным и… ― И полагаться на других, ― твердо перебила Усилитель. ― Я знаю, что мы говорили об этом в группе, но ты не можешь делать все в одиночку. И ты не должен. ― Пофиг, ― Бакуго поправил свой рюкзак, продолжая пялиться на пол. ― Мне пора на занятия, просто… не дайте этому Пятну вас зажать. Он посмотрел им прямо в глаза, перед тем как уйти: ― Он пиздец страшный.***
Инко знала, что у Изуку не самый здоровый режим сна. С тех пор как он поменял школы, он часто спал в странное время, так что она подозревала что он по несколько часов ранним утром занимается домашним заданием. Но были такие дни как этот, когда она думала, а не происходит ли еще что-то? Изуку весь день не выходил из комнаты, что было странно, особенно, потому что это был ее выходной и, обычно, он хотя бы ужинал с ней. У него даже свет был выключен, и она не видела свет ноутбука, так что он все еще был в кровати, а не отвлекся на какое-нибудь очень интересное задание. Она постучала несколько раз и неуверенно открыла дверь: ― Изуку, сынок? С тобой все в порядке? Изуку свернулся в кровати, лицом к стене, но не спал. Когда она зашла, он обернулся и быстро встал, лучезарно улыбаясь, очень фальшиво, особенно учитывая, что она видела эти припухшие глаза и следы слез на лице. Он плакал. У нее сердце сжалось. Она знала, насколько распространена депрессия среди подростков, и что эти риски увеличивались в разы у беспричудных, но она надеялась, что после перевода из Альдеры у Изуку все наладится, но, видимо, она ошиблась. Или это просто плохой день. Боже, как же она надеялась, что это был просто плохой день. ― Эм… ― она неловко улыбнулась, не спеша указывать на очевидное. Изуку же ей расскажет, если что-то произойдет, верно? ― Я никогда не видела у тебя эту толстовку, она, эм, новая? Сотриголова это один из героев, которые тебе нравятся, верно? Я помню, ты рассказывал о нем, когда был поменьше. ― А! ― Изуку опустил взгляд, оценивая во что он был одет, и сильно покраснел. ― Эм, ну да! Это, э… неофициальный мерч? Да, неофициальный мерч! Мне просто, эм, он очень нравится? Инко не знала как на это ответить. Изуку любил множество героев, но этот Сотриголова должно быть действительно особенный, раз Изуку решил потратить деньги на неофициальную продукцию. И все же, пока они говорили о толстовке, у нее появилась идея. Изуку, скорее всего, просто не хотел ее волновать. Он всегда был очень заботливым, мог быстро вытереть свои слезы, если это значило, что он мог утешить какого-нибудь другого ребенка. И если ему больно, он, скорее всего никому не скажет. Он будет держать все в себе, чтобы страдать не пришлось кому-то еще. Но в эту небольшую минуту, когда они разговаривали о толстовке, он отвлекся, так что даже если Инко не могла заставить его рассказать ей, что не так, она как минимум должна была отвлечь его от того, что его прямо сейчас беспокоило, чтобы он мог почувствовать себя лучше. И для начала, нужно было вытащить его из этой темной комнаты. ― Я как раз собиралась приготовить немного печенек, ― Инко улыбнулась. ― Я хотела отнести их моей подруге с работы. Знаешь, той, что пострадала в Новый Год? На лице Изуку промелькнуло нечитаемое выражение, но он быстро заменил его улыбкой: ― Звучит как отличная идея, мам! ― У нее, кстати, есть дочка твоего возраста, ― осторожно сказала Инко. ― Я подумала, может ты сходишь со мной? И опять, то же самое выражение, и Изуку выглядел сомневающимся, но взглянул на ее щенячьи глазки и поддался. ― Ладно. Инко улыбнулась и вытащила его из кровати: ― Отлично. Я думала, сделать печенье с шоколадной крошкой, но учитывая причуды их семьи, мы можем добавить еще каких-нибудь ингредиентов…