***
Кацуки задумчиво укусил печенье, которое принесла тетя Инко. Она сказала, что Изуку помогал ей с готовкой, что было мило. Кацуки чувствовал себя из-за этого немного виноватым, но он все-таки был рад, что Изуку не пришел его навестить. Что он вообще ему сказал бы? Он же не мог просто поприветствовать его словами Хэй, извини, что издевался над тобой десять лет и сказал тебе убить себя, как жизнь? Даже не будь их родителей в комнате, это было бы слишком неловко. Ему придется с ним столкнуться в конце концов, Кацуки понимает это, он просто не знает, что сказать. Как он вообще должен начать разговор, а тем более действительно извиниться за все что он сделал не так? Да, он чувствовал, что стал лучше, как человек, но сможет ли Изуку это увидеть? Будь Огава в сознании, он бы с радостью за него поручился, но он в коме. Кацуки все собирался его навестить, но, как и с разговором с Изуку, даже сама мысль об этом была устрашающей. Он подвел его. У него даже не было возможности искать его просто потому, что он еще не числился на геройском курсе! Может ему стоило не слушать героев и сделать все в линчевательском стиле, но Катсуки этого не сделал, и Огаве пришлось за это платить. Ну, по крайней мере, теперь, когда он уже поступил, его ничего не будет сдерживать. Кто-то постучал в дверь, скорее всего доктор или медсестра пришли опять тыкать в него разными штуками, с чем Кацуки ну вообще не хотелось иметь сейчас дело. Хотя, выбора у него все равно нет, лучше закончить с этим поскорее: ― Входите уже блять! ― За языком следи, сопляк! ― крикнула на него карга. ― Входите! Теперь, когда угроза его неминуемой смерти прошла, его карга все-таки могла находиться в больнице, не устраивая сцен. Хотя отец все равно ходил всегда с ней, просто чтобы убедиться, что ничего не взлетит на воздух. Кацуки был уверен, что эти двое уже обеспечили его врачам пару седых волосков, хоть и прошел всего один день. Дверь медленно открылась и внутрь зашел Тсукаучи, толкая перед собой Айзаву в инвалидной коляске. И несмотря на все, Кацуки не смог сдержать ухмылки: ― Неплохие колеса, старик. Айзава зыркнул на него: ― Тебя еще не поздно исключить. ― Эм… ― его отец посмотрел на обоих в недоумении. ― Извините, сэр, вы знаете Кацуки? ― Этот бомж, это Айзава, ― объяснил Кацуки. ― Он будет моим классруком в UA. ― Сотриголова был одним из героев, которые защищали вашего сына во время нападения, ― добавил Тсукаучи. ― А я Тсукаучи, ведущий детектив по этому делу. ― Спасибо, что спасли этого сопляка, ― встряла карга. ― Знаю, что он та еще заноза в заднице, но я рада, что вы все равно готовы его терпеть. ― А я уж было думал, что свой лексикон он в школе подобрал, ― пробурчал Айзава себе под нос, заставляя Кацуки сдержать смешок. — Это моя работа, мэм. Я не могу позволить своему ученику умереть. ― Все равно, мы очень благодарны, ― сказал его отец. ― Мы уже второй раз за этот год чуть не потеряли Кацуки, так что видеть его здесь, в безопасности, для нас почти что чудо. ― Эй! Я все еще здесь вообще-то! ― крикнул Кацуки. ― Хватит говорить обо мне, как о слабаке, которого постоянно спасать нужно. Я собираюсь стать героем, или вы, кретины, уже забыли об этом?! ― Кацуки! ― упрекнул его отец. ― Не разговаривай так с героями! ― На самом деле, я уверен, что ваш сын говорит так в принципе со всеми, ― усмехнулся Айзава. ― Думаю, он бы и Всемогущего обругал, была бы возможность. ― Так, бомжара, слушай сюда… ― начал было Кацуки, но Тсукаучи быстро его перебил. ― На самом деле мы хотели задать вашему сыну несколько вопросов, если не затруднит, ― спокойно сказал он. — Это тяжелое дело, так что мы верим, что Каччан может помочь пролить на него свет, благодаря своим знакомствам в подпольном мире и связи с жертвой. Его родители неуверенно переглянулись, но в итоге его мать кивнула: ― Ты же не возражаешь, Кацуки? ― Что угодно, чтобы поймать этих уродов, ― быстро ответил он. ― Что вам нужно знать? ― Прежде всего, пытался ли Огава каким-либо образом тебе навредить? ― Нет, ― Кацуки покачал головой. ― Он преследовал меня, но не нападал. Я вполне уверен, что он просто хотел моей помощи. Тсукаучи отметил что-то в своем блокноте. ― Знаешь, почему? Если ему нужна была защита, было бы логичнее обратиться к героям. Кацуки нахмурился: ― Но он не просил защиты. Звучало странно, но… кажется там, где его держали, был кто-то еще. Он продолжал повторять что-то о том, что герои не поймут, и я должен помочь спасти его, что бы это ни значило. Звучало, будто он говорил о ком-то еще, не о себе. ― Мы пришли к похожему заключению, ― сказал Сотриголова. ― Вероятно он нашел тебя более достойным доверия из-за вашей дружбы, или он считал, что твои связи помогут спасти человека, о котором он говорил. Сложно судить, основываясь на сказанном во время боя. ― И это раздражает черт побери, ― пробурчал Кацуки. ― Я пообещал себе, что спасу его, и не справился. И теперь он хочет, чтобы я спас кого-то еще, но я и этого не могу сделать, потому что я не знаю, что я ищу, а он не может мне сказать, потому что валяется в коме! Какая же хуйня! Его старик сочувственно потянулся к нему: ― Кацуки… Он оттолкнул его руку: ― Оставь это при себе. Мне просто придется еще усерднее работать в UA, чтобы сдержать свое обещание, понятно? Тсукаучи с пониманием кивнул: ― Мы будем ждать этого. Если столкнешься с любой информацией, которая может помочь делу, обратись к нам. В остальном, думаю, это все вопросы на данный момент. Все остальное, касающееся расследования, может подождать, пока ты полностью не восстановишься. Кацуки фыркнул и откинулся на подушки: ― Ладно. Повисла неловкая пауза, и Кацуки знал, что Айзава на него пялился, но отказывался это признавать. Наконец, тот вздохнул и спросил: ― Ты уже ходил к нему? Кацуки не поднял взгляд. ― Нет. А зачем? Он даже не узнает, что я там был. ― На самом деле есть исследования, показывающие, что пациенты в коме могут, хоть и немного, воспринимать окружающий мир, ― объяснил Тсукаучи. ― Постоянное влияние знакомых факторов, голосов например, может оказать положительное влияние на выздоровление пациента. Кацуки некоторое время колебался, но все-таки поддался: ― Блять, ладно. Но ты тоже идешь, чертов бомж. Айзава на это только усмехнулся.***
Входя в палату Огавы, Кацуки чувствовал себя странно, как минимум потому, что он на самом деле не шел. Этот тупой яд так сильно его истощил, что, хоть он упрямо и прошел с четверть пути до нужной палаты, все-таки его ноги подкосились, и медсестре пришлось усадить его в инвалидное кресло. К счастью, он убедил родителей не идти за ним, так что его позором смог насладиться только Айзава, но этого и так было достаточно. Медсестры молча довезли их куда нужно, вежливо кивнули, и оставили их наедине с пациентом. Кацуки неуверенно подкатился к кровати и окинул взглядом Огаву, который выглядел куда хуже самого Кацуки. Ярко красные следы укусов отчетливо выделялись на бледной, почти серой коже. Его щупальца немного уменьшились, но все равно были куда больше, чем Кацуки их помнил, и стали гораздо темнее, так, что не знай он, как они выглядели раньше, просто подумал бы, что они черные. Его мешки под глазами могли посоперничать с мешками самого Айзавы, и даже во сне Огава выглядел истощенно. ― Что они с ним сделали? ― прошептал Кацуки. ― Мы это узнаем, ― голос Айзавы был полон решимости. ― Хорошо, что он не показывает те же признаки умственной деградации, как другие берсеркеры, хоть мы и не знаем почему. Если сможет оправиться от яда, он должен выжить. Врачи уже пытаются выяснить, чем он отличается от обычного человека, и когда мы это узнаем, мы убедимся, что такое больше ни с кем не произойдет, хорошо? Кацуки не ответил. Он продолжал смотреть на своего друга со смесью злобы, отчаяния и уверенности, нарастающей у него в груди: ― Я не смог спасти его. Но я не собираюсь подводить его во второй раз. Будь я проклят, если позволю этому случиться снова. Я пообещал ему кого-то спасти, значит я это сделаю. Хотя этого недостаточно. Я посажу этих чертовых злодеев, чтобы, когда этот дебил проснулся, ему больше не пришлось их боятся. Звучит как план, а? Айзава кивнул: ― Думаю, ты наконец начал понимать, что значит быть героем.