я не буду его целовать

Но спокойствие не могло продолжаться долго. Каминари затаился в комнате Киришимы, разом пропуская и завтрак, и обед, и чем больше времени проходило, тем больше их класс начинал волноваться. Конечно, ведь он и Киришима бесспорно были одними из самых общительных ребят в классе 1 «А»; остальные не могли не заметить их одновременного отсутствия. Избавиться от волнующихся Мидории и Ииды было просто, но заставить Сэро и Ашидо оставить его в покое оказалось куда более сложной задачей. Каминари решил солгать им о том, что болен, и впоследствии игнорировать их всё оставшееся время, но они ведь не пальцем деланные: пока Ашидо пыталась взломать входную дверь, Сэро уже как десять минут прятался на балконе Киришимы. Без криков не обошлось. Теперь план Каминари состоял в том, чтобы прикидываться больным как можно дольше. Это давало бы ему возможность спокойно признаваться в том, что в последнее время он будто бы «сам не свой», что казалось ему лучшей шуткой, которую он придумал за последнее время. Но это всё ещё не считалось весомым аргументом для некоторых, тех, кто в недостаточной степени думает о своём здоровье. В основном для Бакуго. Каминари считал Бакуго отличным соседом и хорошим другом, и всё, чего он хотел — остаться друзьями, когда всё это закончится. Он не имел права думать о влюблённом взгляде Бакуго или ощущении его рук на своих каждый раз, когда парень станет спорить с ним. Это было вторжением в их с Киришимой личную жизнь, и нарушать её границы ещё больше Каминари не собирался. — Эйджиро, — сказал Бакуго по другую сторону двери таким тоном, что Каминари застыл на месте. Сердце бешено колотилось в груди. — Я знаю, что ты там. Ты не обязан отвечать или типа того, я просто… Каминари подкрался ближе к двери и прижался к ней ухом. Шаги Бакуго неуклюже раздавались между их комнатами. — Чёрт… Наверное, спит, — пробормотал Бакуго. — Тупица. Каминари не мог поверить: Бакуго переживал. Когда он вообще переживал? Конечно, он бывал неугомонен, на взводе, — но переживать? Каминари задался вопросом, видел ли он когда-нибудь настоящего Бакуго. Потому что, судя по всему, на самом деле парень обладал полным спектром эмоций, решив не показывать их другим. Может быть, именно это Киришима в нём и разглядел. Все его спрятанные эмоции. Каминари вытащил телефон, чтобы написать Киришиме. Вы: Бакуго продолжает торчать у двери что мне делать??? Тот ответил без промедлений. К: …бля К: у нас свидание сегодня Вы: и ты говоришь мне об этом только сейчас?!???! К: я забыл!! скажи ему что ты неважно себя чувствуешь К: мы ведь сказали всем что ты заболел из-за меня Вы: понял, перенесу свиданку на время, когда мы вернёмся в свои тела ;) К: спасибо мужик <3 Каминари вдруг остановился, пальцы зависли над экраном. Вы: но это же не было чем-то супер важным, да? типа годовщины? К: не, всё норм К: мы просто зарезервировали столик в клауд сити, но наверное мы ещё сможем всё отменить Вы: ЧТО Вы: клауд сити!!!? Вы: тот дорогущий роскошный ресторан???? К: да ничего страшного, чувак, правда Шаги за дверью наконец стихли, и Каминари вздохнул с облегчением. С Бакуго он разберётся позже, когда все прояснится и его сердце перестанет так бешено колотиться. Но мысль о том, что тот находится всего в двух шагах, не остановила тянущее чувство в животе, и он открыл дверь. Бакуго тупо уставился на него, стоя посреди коридора. — О… Бакуго, — сказал Каминари, мозг которого ещё не успел догнать остальную часть его тела, прислонившегося к дверному косяку. Он едва осмеливался дышать, — Мне показалось, что я слышал тебя здесь. — Точно, — ответил Кацуки, тоже не ожидая его увидеть. Он попытался взять себя в руки — Каминари не был до конца уверен — и сделал к нему шаг. — Ты… Ты злишься на меня, что ли? Каминари побледнел. С чего бы это? Киришима обычно делал что-то другое с Бакуго? Была ли его поза неправильной? Должен ли он обнять его? Каминари не думал, что он делает что-то необычное для «больного» Киришимы. — О чём ты говоришь? — прикинуться дурачком было проще всего. Ни он, ни Киришима не были в числе самых светлых голов класса 1 «А». — Ты продолжаешь называть меня Бакуго, как будто я сделал что-то не так. Я подумал… — он фыркнул, увеличивая расстояние между ними. Бакуго скрестил руки на груди, стараясь казаться равнодушным, но непрерывное постукивание его пальцев доказывало обратное. — Что тебе сегодня утром сказал этот чёртов Пикачу? Что бы это ни было, это всё ложь. — Что… Ничего особенного! — Каминари помахал перед ним руками, как будто лишние движения могли отвлечь Бакуго от наспех выдуманной им отговорки. — Он хотел поговорить о покупке Марио Пати для общей комнаты. — И этот идиот разбудил нас в семь утра ради этого? Каминари пожал плечами, чувствуя себя неловко, всё ещё держа дверь открытой. Хотел ли Бакуго войти? — Это… Это всё, о чём ты хотел поговорить? О том, что утром сказал мне Каминари? — Каминари понимал, что сам же загоняет себя в угол, выбраться из которого будет очень проблематично, но он не мог остановить слова, вылетающие из его глупого рта. — Нет, — Бакуго отвернулся, покраснев. — Я хотел спросить тебя о сегодняшнем вечере, если ты всё ещё хочешь пойти. Это плохо. Каминари не хотел, чтобы его оправдание звучало как, ну, оправдание. Киришима был чуть ли не лучшей вещью, что случалась с Бакуго и его затворничеством, и Каминари не хотел, чтобы он думал, что Киришима больше не заинтересован в нём. — Конечно я хочу пойти! — сказал он слишком решительно. Рука, вцепившаяся в дверную раму, затвердела от причуды Киришимы, делая ситуацию ещё более безвыходной. — Деку сказал всем, что ты болен. О, это действительно ужасно. Если Бакуго пришлось выслушивать о самочувствии своего парня от Мидории, а не от самого Киришимы, который весь день был буквально за стенкой, неудивительно, что он был весь на нервах. Каминари мысленно выругал себя. Не прошло и двенадцати часов, а он уже испортил чужие отношения. Он просто надеялся, что причуда скоро рассеется. — Прости меня, — сказал он от чистого сердца. — Я собирался сказать тебе сразу после того, как К…Каминари вытащил меня сегодня утром, но все пошло наперекосяк, и Мидория с Иидой заскочили пораньше… — Плевать, — сказал Бакуго, но ему явно не было плевать. — Я позвоню и узнаю, можно ли отменить резервацию. — Нет! — отрезал он, даже не успев осознать, что открыл рот. Его твердая рука оторвалась от дверного косяка, когда он резко замахал руками перед Бакуго. — Я пойду! Я в порядке! Тот заколебался, держась настороженно, но не смог скрыть проблеска надежды в глазах. — Если ты точно… — Да, — ответил Каминари, пряча гримасу за классической улыбкой Киришимы. Господи, как же он облажался. — Будь готов к семи. Бакуго вопросительно оглядел его с ног до головы, и Каминари запоздало сообразил, что на нём всё ещё была пижама, в которой он проснулся несколько часов назад. Внезапный ужас охватил его. Ему нужно подготовиться к свиданию. К свиданию с Бакуго. К свиданию, на которое должен был пойти Киришима. Он не мог этого сделать. — Киришима-а-а, — заскулил Каминари. Спрятавшись в спальне Каминари на третьем этаже, он мог быть настолько раздражающим, насколько он хотел, свободным от их любопытных одноклассников и Бакуго. Хотя Бакуго иногда тоже можно было отнести к первой категории. — Мне очень жаль! Я всё испортил! — Знаешь, тебе не обязательно было соглашаться, — Киришима ухмыльнулся ему. Это было нечестно, Каминари должен был быть тем, кто делает это; он не мог вынести вида своего собственного лица, издевающегося над ним. Это было неправильно. По крайней мере, Киришима на него не обижался. Он бы это не пережил. А подколы мог: всё-таки они были по его части. — Знаю! — сказал он, в прыжке рухнув поперёк кровати. О, как он скучал по собственной спальне! Комната Киришимы была хороша, но она слишком сильно напоминала ему о том, что он находится не в своём теле, живёт не своей жизнью. Ему необходимо было избавиться от этой причуды как можно скорее. Желательно до его свидания в семь. — Но он выглядел таким разочарованным. — О, это в его стиле, — удовлетворенно вздохнул Киришима, почти мечтательно. — В такие моменты он всегда становится таким прилипчивым. — Кто бы мог подумать, что Бакуго со щенячьими глазами сможет заставить меня поменять решение? Уж точно не я. — И что собираешься делать? — спросил Киришима, закусив губу. Это не было вызвано тревогой или даже разочарованием. Каминари нравилось думать, что он хорошо знает своё лицо, поэтому, когда он увидел, как Киришима выгибает бровь, он знал, по крайней мере, что Киришима не убит тем, что не идёт на это свидание. Каминари сел, глядя себе в глаза. — Это ты должен был пойти сегодня вечером, так почему ты так спокоен? — Честно? — Киришима пожал плечами, сидя на ярко-желтой подушке. Каминари никогда не замечал, насколько цвета в его спальне противоречат ему самому, но он всё равно скучал по ним. — Мне интересно, что будет дальше. Так что я пока поторчу тут, а ты расскажешь мне, как всё прошло, как только вернёшься. — Не могу поверить, что ты согласен на это, — сказал он, качая головой. — Он сразу поймёт, что что-то происходит. Он уже спрашивал, не злюсь ли я на него! Хуже всего то, что я даже не знаю, что делаю не так. — Он спрашивал, не злишься ли ты? Что ты натворил? — Я же сказал, — простонал Каминари. — Я не делал ничего такого! Хотя, я почти не разговаривал с ним весь день, может, в этом дело. Киришима лежал рядом с ним, глядя на светящиеся в темноте звёзды, приклеенные к потолку. — Я и раньше спал все выходные напролёт, он бы не рассердился из-за этого. Это должно быть что-то, что ты сделал намеренно. Он из тех, у кого «действия говорят громче слов». — Не знаю, чувак, — пожал он плечами, ломая голову. Все мысли казались ему тяжёлыми и неповоротливыми. Он не знал, был ли это побочный эффект причуды, или же это была усталость от изрядно измотавшего его дня. — Он сказал что-то о том, что я странно называю его, но я ничего не понял. Ума не приложу, чего он хочет от меня. — Его имя? — спросил Киришима, и лицо Каминари перед ним жутко покраснело, когда его осенило. Каминари побледнел. — Мне обязательно знать? — Там ничего такого! — воскликнул Киришима. Он игрался с потёртой ниткой, торчащей из подушки, глядя на что угодно, лишь бы не на Каминари. Он не был смущён, как таковой, это было что-то более деликатное. — Мы пробуем называть друг друга прозвищами, которые дали друг другу, хоть с того момента прошло всего пару недель. — Киришима Эйджиро, — предупредил он, резко выпрямляясь на кровати. — Лучше бы тебе рассказать всё, что я должен знать, чтобы это свидание прошло гладко, иначе мой дух будет преследовать тебя целую вечность после того, как Бакуго убьёт меня. Каминари терпеть не мог учиться, и именно из-за этого стал экспертом по зубрёжке. Поэтому, когда Киришима потратил следующий час на то, чтобы вдолбить в него даже самые незначительные подробности о своих отношениях с Бакуго, Каминари с удовольствием отметил, что он держался молодцом. Однако он мог бы прожить всю оставшуюся жизнь, так и не узнав всех подробностей о времени, месте и способе первого поцелуя Киришимы и Бакуго. Но было уже почти семь, и он был готов, как никогда, и Киришима оказал ему честь, нарядив его — казалось, будто Киришима всё-таки пойдёт на свидание, если проигнорировать тот факт, что они всё ещё живут в телах друг друга. Киришима подготовил наряд: простая рубашка на пуговицах — красная, очевидно, — и тёмные джинсы, но их сочетание выглядело потрясающе. Он купил эти вещи специально для этого вечера, не так ли? Каминари старался не думать об этом слишком много: он не мог вспотеть в рубашке ещё до того, как Бакуго увидит его в ней. Он не мог испортить свидание до того, как оно начнётся. Киришима даже изменил его причёску: не уложил волосы вверх, как обычно, а оставил их лежать на плечах, убрав длинную красную чёлку назад и вплетя её в косу. Это было прекрасно. Он был прекрасен. И Киришима даже не тот, кто испытает это. Каминари подавил нахлынувшее чувство вины. Бакуго написал ему, что будет ждать внизу, у здания общежития. Они договорились начинать все свои «официальные» свидания именно так, хоть это было и очень давно, как если бы они всё ещё жили в своих домах, а не через стенку. Каминари находил это очень милым. Но теперь, когда он спускался по ступенькам Юэй, а внизу, при полном параде, его ждал Бакуго, Каминари передумал. Это было ужасающе. Тело предательски дрожало. Он действительно не хотел испортить им это свидание: во-первых, если Бакуго узнает, что он на самом деле не Киришима, он прикончит его — или, по крайней мере, устроит ему такую взбучку, что Каминари хватит сердечный приступ или что-то столь же смертельное. А во-вторых, если Бакуго каким-то образом этого не поймёт, то это может стать причиной трещины в их с Киришимой отношениях. Каминари не мог так поступить со своими лучшими друзьями. — Что это за взгляд? — спросил Бакуго, и Каминари понял, что застыл на третьей ступеньке. Отступать было уже поздно. Что сказал бы Киришима? Ну, для начала Киришима не попал бы в такую ситуацию — вот и весь ответ. Каминари глубоко вздохнул и улыбнулся, наконец встретившись с довольным взглядом Бакуго. Хороший. Привычный. Дружелюбный. Просто будь дружелюбен, Каминари, ты сможешь. — Просто слегка волнуюсь, — было тем, что ответил ему Каминари. — В последнее время не так часто удаётся выйти за пределы кампуса, правда? — Боже, нашёл, кому рассказать, — вздохнул он, и это было так в стиле Бакуго. Ну конечно, это же Бакуго. Бакуго, друг Каминари. Тот самый Бакуго, который каждые выходные таскался на игровые вечера и делал вид, что ненавидит их, даже после того, как все поняли, что они ему нравятся. Тот Бакуго, который изо всех сил сдерживал свой неистовый смех при каждом глупом каламбуре. Это был Бакуго. У него получится.