я не буду его целовать

Он чувствовал себя так хорошо, когда проснулся. С присущим ему чутьём, Каминари знал, что сегодня было воскресенье, и оказалось, у него вообще не было никаких планов на сегодня. Лучи солнца лениво просачивались сквозь толстые шторы у кровати, создавая светло-оранжевые блики под веками. Сбоку он чувствовал чьё-то ненавязчивое присутствие, он был укутан в одеяло, ему было тепло и уютно. Он хотел бы продлить этот момент как можно дольше. Стоп. Каминари резко открыл глаза и увидел свернувшегося рядом с ним Бакуго. — Что за… — он выбрался из хватки Бакуго и отполз от него на как можно большее расстояние. Секунду спустя, не рассчитав, он свалился с кровати на неумолимо твёрдый пол, прихватив за собой одеяло. — Дерьмо, — выдохнул он, когда приложился головой о деревянное покрытие. Пульсирующая боль пронзила его затылок, и, жмурясь, он, казалось, видел звёзды. Теперь же он не хотел открывать глаз. Потому что, очевидно, каждый раз, когда он делал это, Бакуго оказывался прямо перед ним, будто только этого и ждав. Он больше не мог выносить таких сюрпризов когда бы это ни происходило: это плохо влияет на его здоровье. На дворе воскресенье, он должен был расслабляться и не думать о рутине. Но вместо этого, ему были дарованы около-сердечные приступы каждый чёртов раз, когда Бакуго оказывался в пределах его личного пространства. И всё же какая странная картина. Бакуго. В пределах его личного пространства. Хах. С кровати донеслись стоны парня, теперь лишённого всякого тепла, потому что всё одеяло было, как и Каминари, на полу. — Что…? Каминари неохотно зажмурился и снова открыл глаза. Бакуго повернулся на бок, глядя на него с края кровати с усталой улыбкой в глубине глаз. Тот поднял на него бесстрастный взгляд. — Это не совсем то, как я планировал проснуться, — сказал он, слишком раздражённый, чтобы соответствовать голосу Киришимы. Бакуго засмеялся: — Не моя вина, что ты не использовал свою причуду. — Сейчас слишком рано, чтобы думать о причудах, — заскулил он, надеясь, что это достаточно убедительно. Каминари знал, что ему придётся планировать моменты использования причуды, поэтому старался не перенапрягаться лишний раз. Единственное, что его действительно беспокоило: то, как справляется Киришима в его теле. Учитывая то, сколько раз за последние 24 часа он попадал в неприятности, Каминари предположил, что не очень. — И прояви хоть какое-то беспокойство, я мог бы получить сотрясение мозга из-за твоей глупо обставленной комнаты. — Тебе не впервой, тупица, — сказал он. — Так ты собираешься вернуться в постель или до вечера будешь лежать у меня на полу? — Брось меня умирать на полу, — Каминари снова завернулся в спутанное одеяло, превратившись в самую печальную куколку на свете. Его цель состояла в том, чтобы удобно устроиться в своем самодельном коконе и лежать там, пока не прибудет помощь, потому что ему, честно говоря, не хотелось двигаться или вступать в дальнейший разговор с Бакуго, пока рядом не будет Киришимы; но приятным сюрпризом для Каминари стало то, что ему удалось вынудить тихий смешок Бакуго. — Иди сюда, — ласково сказал он. И прежде чем Каминари успел подумать о том, чтобы возразить, его подняли, завернувшегося в одеяло, и положили обратно на кровать. Этого было достаточно, чтобы забыть все отговорки, которые только могли посетить его светлую голову. Вернувшись в свое предыдущее затруднительное положение — хотя на этот раз всё стало только хуже, потому что теперь они оба были в ясном сознании — Каминари лежал бок о бок с Бакуго, чья рука нежно обнимала его за талию, прижимая к себе. Он улыбнулся ему самой мягкой улыбкой, той, которую Каминари до этого не видел никогда; его лицо находилось всего в нескольких дюймах от его собственного. Осторожные пальцы убрали рыжую чёлку с глаз Каминари. Тот не мог пошевелиться. Он затаил дыхание, когда мозолистая рука Бакуго скользнула по его щеке, вниз по подбородку, лёгкая и успокаивающая, как пёрышко. — Ты так красив, — прошептал Бакуго, и глаза Каминари распахнулись. Он даже не был уверен, осознанно ли блондин это сказал. Сердце застряло где-то в глотке. Ему срочно нужен был тайм-аут. Что бы сказал Киришима? Ничего, потому что он, оказавшись на его месте, не паниковал бы от таких действий собственного парня, чёрт подери. Чтобы сказал Киришима того времени, когда они ещё не встречались? Вот бы Киришима был здесь. — Хей, — наконец сказал Каминари, и рука Бакуго переместилась с его лица обратно на его бедро. — Мы должны сделать сегодня кое-что. Собери ребят. — Зачем? — спросил парень с тем же самым показушным отвращением в голосе, с которым вся тусовка сталкивалась во время их игровых вечеров. — Мы же собирались в пятницу. — Да, но… — Каминари колебался. Он не мог сдаться на полпути. У Бакуго обычно не слишком много энергии для общения, и он уже потратил её на тот самый вечер пятницы и на вчерашнее свидание. Ему нужна была чертовски веская причина, чтобы затащить Киришиму в комнату вместе с ними. — Каминари недавно открыл новый уровень в Mario Party, и он сказал, что ты ни за что не победишь его в новой мини-игре. — Чего? — рявкнул он, в его глазах уже горела ярость. — Я покажу ему…! Каминари моргнул, глядя на теперь уже пустую кровать, когда Бакуго потопал по коридору. Он не думал, что убедить его будет так легко. Он отправил Киришиме сообщение, чтобы подготовить его к тому, что поджидало его в общей комнате. И пока Бакуго похищал Киришиму из комнаты Каминари, сам Каминари оповестил остальных об их предстоящем выяснении отношений в гостиной в групповом чате. Он не торопился переодеваться в удобную домашнюю одежду Киришимы, которая, как он считал, вполне бы сошла за обычную уличную. Он хотел дать своему другу как можно больше времени наедине с Бакуго, пускай тот и не знал, что это был он. К тому же и Каминари хотел побыть отдельно от своего «бойфренда». Видеть Бакуго таким романтичным всё ещё было крайне странно. Это было так, словно если бы их Бакуго попал в альтернативную вселенную, и этот нынешний был его заменой. Поместить его в коллектив было единственным выходом, по мнению Каминари, чтобы вернуть их настоящего Баку назад. — Спасибо, — прошептал Киришима Каминари, теперь, когда весь Бакусквад сгрудился перед телевизором, ожидая своей очереди поиграть в приставку. К всеобщему удивлению, Серо уже сильно проигрывал, наклоняя своё тело синхронно с контроллером, что никоим образом не помогло бы ему выиграть, в то время как Ашидо пыталась отвлечь яростное клацанье кнопок Бакуго, бросая чипсы ему в лицо. — Вчера я понял, насколько скучаю по нему, понимаешь? — Да, извини за это, — застенчиво сказал Каминари, засовывая руки в карманы своей огромной красной толстовки. — Я не знал, что он вот так просто уйдет прошлой ночью. Я должен был что-то сказать. — Это не твоя вина, — сказал он. — Конечно, он не захотел бы говорить о своем свидании со мной, пока я выгляжу как ты, без обид. — Всё путём, я бы тоже не хотел, чтобы он рассказывал мне подобное, — рассмеялся Каминари, хотя его смех был заглушен криками Серо о его поражении. В какой-то момент он оказался на земле, прижимая к себе свой джойстик, как будто его ударили ножом во время самого жестокого убийства. — Итак, как свидание? — Киришима спрятал свою надежду за застенчивой улыбкой. Боже, лицо Каминари всегда так выглядело? — Как всё прошло? — Ты уверен, что мы можем говорить об этом здесь? — он кивнул головой в сторону Бакуго, который насмехался над остальными по поводу своей победы. — Он сейчас немного занят, не думаю, что он будет возражать. Каминари не знал, что сказать, но в итоге все слова, вылетевшие из его рта, были правдивы. Он рассказал Киришиме обо всем, что произошло, обыграв некоторые моменты так, чтобы они казались лучше, чем были на деле, но в остальном он был абсолютно честен. Время от времени он бросал беглые взгляды на Бакуго, просто чтобы убедиться, что тот всё ещё увлечен игрой, но Киришима слушал его слишком внимательно, чтобы париться об этом. Только когда Бакуго уничтожил и Ашидо, рассказ Каминари подошёл к концу. Он наблюдал за следующей игрой — Серо против Ашидо, чуть более спокойной, но не настолько, чтобы расслабляться — лениво, краем глаза, он заметил, что Киришима тоже всё это время наблюдал за Бакуго. — Отдай ему свою толстовку, — прошептал тот Каминари, заставив его чуть ли не подпрыгнуть со своего места на диване. — Подожди, что? — Бакуго, — сказал он с той же громкостью, хотя и едва шевеля ртом, глазами указывая в сторону блондина, как будто это был какой-то большой секрет. Насколько мог судить Каминари, он не выглядел так, будто ему было холодно. Бакуго сидел в своей майке с широким вырезом и тряс ногой, смотря в экран телевизора, но Каминари не мог понять, зачем ему нужна толстовка. Плюс ко всему, это не могло быть чем-то вроде смущения из-за того, что он не переоделся после сна: все остальные, кроме Каминари, тоже были в своих пижамах. Чёрт подери, Ашидо была одета даже легче, чем Бакуго: на ней были лишь камисоль* и шорты. А на Серо даже тапочек не было. — Я не… Зачем? Что не так? — Ему неуютно находиться среди такого скопления людей без биндера или спортивного бюстгальтера, — поспешил ответить Киришима. — Но он слишком упрям, чтобы вернуться наверх и переодеться, потому что боится насмешек по этому поводу. — Он? Боится насмешек? — в это было трудно поверить. Хотя, с другой стороны… Все те разы, когда Бакуго устраивал громкие выходки, он был единственным, кто контролировал то, как люди воспринимали его. Если бы он отошёл, чтобы переодеться, и кто-нибудь спросил бы, куда он пошёл, он больше не контролировал бы ситуацию. — Оу, хах… Неважно. Вместо того, чтобы ждать ответа Киришимы, Каминари стянул толстовку и кивнул, пересаживаясь на другой диван, поближе к Бакуго. Он молча протянул ему толстовку, и Бакуго посмотрел на него с любопытной морщинкой между бровями. Не говоря ни слова, он принял её и натянул её через голову, оставив капюшон надвинутым на глаза. Каминари чуть было не вернулся к Киришиме, но, подумав ещё раз, он решил, что это было бы странно: проделать весь этот путь, чтобы отдать Бакуго свою толстовку, а затем отсесть от него. Он посмотрел на Киришиму, ожидая его согласия, на что тот пожал плечами, согласившись с ним. — Итак, — протянул он, устраиваясь поудобнее на подлокотнике дивана, сохраняя солидный разрыв между собой и Бакуго. — Ты уже обыграл Каминари? Бакуго поджал губы. — Он хочет играть только в кооп игры, как будто пытается заставить меня пощадить его или типа того. — Ты мог бы сыграть с ним сейчас? — предложил Каминари. Время Серо и Ашидо подходило к концу. — Сейчас будет твоя очередь. — Но ты даже не сыграл ни разу, идиот. — Ну, да, — Каминари пожал плечами, устраиваясь в хорошей щели между диванных подушек. — Но я не против понаблюдать. Мне не нужно побеждать всё время, в отличие от некоторых. Бакуго фыркнул, но по-доброму. — Сначала обыграй меня, а потом я раздавлю этого тупого Пикачу. — Вызов принят, Бласти. Один раунд превратился в ещё один, теперь уже реванш, и вот так это привело к ещё одному часу противостояний исключительно «Киришимы» против Бакуго. Им даже пришлось сделать перерыв на обед, прежде чем кто-либо другой только попробует прикоснуться к джойстику. Через несколько часов после начала их матчей-реваншей в голове Каминари промелькнула тревожная мысль: а насколько хорош был реальный Киришима в видеоиграх? Потому что Денки, будучи в своём теле, множество раз побеждал каждого в этой комнате, но он не мог вспомнить ни одного раза, когда Киришима выходил на первое место. Он был достаточно хорош, чтобы победить Серо, который периодически занимал четвертое-пятое место среди них пятерых, но Каминари сомневался, что у Киришимы когда-либо был шанс против Бакуго или его самого. Поэтому, когда «Киришима» поднимался всё выше и выше в таблице лидеров, Каминари решил, что нужно начать немного сбавлять темп. — Ух ты, так держать, Кири! — Ашидо зааплодировала, когда Каминари в третий раз всех обошёл. После этого он взял за правило случайно натыкаться на несколько ловушек. — Что это с тобой сегодня? С губ Каминари сорвался дрожащий смешок. — О, эм, не знаю. Может быть, вчерашний суточный сон пошел мне на пользу. — Он, должно быть, перенял талант у Каминари, — сказал Серо, и Киришима поник, всё ещё сидя на дальнем диване, переминая джойстик в руках. — Потому что, чувак, в последнее время он просто тащит. Каминари нахмурился, взглянув на Киришиму, а затем попытался ободряюще улыбнуться. — Эй, не волнуйся об этом, чувак, невозможно всегда побеждать. — Пф, говорит тот, кто выиграл последние четыре катки подряд, — фыркнул Бакуго, сжимая свой контроллер побелевшими костяшками пальцев. — Не-а, — быстро возразил он. — Ты выиграл последний раунд. — Я знаю, когда мне поддаются, — кисло сказал он, и сердце Каминари остановилось. Ему нужно было не просто сбавить темп, ему нужно было остановиться, пока он был впереди. Возможно, во многих вещах. — А я думаю, что сегодня просто не твой день, — пошутил он и толкнул Бакуго локтём в рёбра, надеясь вернуть дружелюбную атмосферу в комнате. Но Бакуго не разделял его веселья. — Эй, тупоголовый, — прорычал он, оглянувшись на Киришиму со смертельным взглядом в глазах. — Играем один на один. Сейчас. У Киришимы отвисла челюсть; его рот открывался и закрывался, как у рыбы, когда он пытался подобрать слова. В комнате воцарилась тишина. Только звуки Киришимы, задыхающегося от своих же мыслей, нарушали мертвую тишину гостиной. — Бакуго, — вмешался Каминари. — Он не обязан- — Значит, придётся, — огрызнулся он, тыча своим джойстиком в направлении Киришимы. — Он болтается сзади весь день, я хочу нормального равного поединка. — Да отстань ты от него, — Каминари поднялся с дивана, контроллер с грохотом упал на землю. — Он всё ещё болен, ясно? У него перед глазами, возможно, экран плывёт, вот почему он «болтается сзади», а не потому, что не хочет играть с тобой. — В таком случае он может говорить за себя сам. Все взгляды устремились на Киришиму. Он сжимался всё больше и больше, заставляя тело Каминари казаться удивительно маленьким по мере того, как шли секунды. Его широко распахнутые глаза были устремлены на Бакуго, свирепо смотревшего на него в ответ. Тот уже выходил из себя. — Я бы… предпочёл не делать этого, — сказал Киришима самым тихим голосом, который когда-либо слышал Каминари. Бакуго не понравился этот ответ, но он не стал перебивать. — Ка… Киришима прав, думаю, я просто вернусь в постель. — Да насрать, — пробормотал Бакуго, падая обратно на диван, не настолько увлечённый, чтобы смотреть на то, как он уходит. — Не думал, что ты такое кидло. Даже в тупую игру не смог сыграть. Какой же ты, блядь, бесполезный. Походка Киришимы запнулась, плечи вздрогнули. Никто не произнёс ни слова, пока он шёл до лифта. Каминари стиснул челюсти и подождал, пока тот не уедет, а затем перевёл взгляд на Бакуго. Его руки закаменели, но Каминари было всё равно. Он поднял Бакуго с дивана и толкнул его достаточно сильно, чтобы тот отошёл на несколько шагов назад. Достаточно, чтобы заставить брови Бакуго дёрнутся в непонимании. — Что это было, а? — спросил Каминари, готовый снова толкнуть его. Ему было всё равно, поранится ли он, заваривая эту кашу: Киришима уже был ранен, и он не сделал ничего, чтобы исправить это. — Зачем тебе нужно было так расстраивать его? — Не моя вина, что он не может справиться с какой-то чёртовой игрой, — несмотря на слова, Бакуго находился в слабой позиции и не пытался как-либо изменить это, позволяя Каминари делать с ним всё, что тот захочет. Каминари не двигался. Пока что. Он хотел, чтобы его руки вернулись в обычное состояние; он не был уверен, что сможет удержаться от того, чтобы не ударить Бакуго; если он не сдержится и сделает это закаменевшими руками, это может нанести реальный ущерб. Не то, чтобы Бакуго этого не заслуживал. И двух суток не прошло, а он уже дважды заставил Киришиму плакать. — Это твоя вина. Тебе необязательно было говорить ему всё это, почему ты просто не дал ему уйти? — Я… — Бакуго ответил не сразу. Он явно не ожидал такого сопротивления. Вообще какого-либо сопротивления. Все шестнадцать лет, что он прожил, ему сходили с рук все его обзывательства и подколы, так с чего бы ему предполагать, что из всех людей именно измывание над Каминари станет последней каплей? — Подумай над этим, — сказал он. Каминари отвернулся, следуя за Киришимой в сторону лифтов. — И хоть раз в жизни возьми на себя хоть какую-то чёртову ответственность за свои поступки. Каминари не нужно было оглядываться, чтобы знать, что остальные трое уставились на него, когда двери лифта закрылись за ним.

***

— Кири, — выдохнул Каминари, стоя у двери в собственную комнату и опираясь рукой о деревянный дверной проем. — Это я, впустишь? Если не хочешь, то не надо, я просто хотел узнать, если ты вдруг... Короче, как ты себя чувствуешь. Дверь со скрипом приоткрылась, и из щели показались золотистые глаза, обрамлённые несколькими выбившимися прядями светлых волос. Было всё ещё странно смотреть самому себе в глаза. — Ты один? — Иначе я бы не звал тебя по имени, — улыбнулся он. Улыбка Киришимы была заразительна, и Каминари просто надеялся, что она подействует так же на её настоящего владельца. — Держишься? Киришима мрачно кивнул, открывая дверь достаточно, чтобы впустить его внутрь. — Я сказал Бакуго, что то, что он сказал, было не круто, — поделился Каминари, как только они вдвоем устроились на его кровати. Киришима подтянул колени к груди, прислонившись спиной к стене, давая Каминари достаточно места, чтобы он смог сесть там, где ему захочется. Тот же в свою очередь решил прижаться к боку Киришимы, заставив их плечи и бедра коснуться. — Остальным, похоже, это тоже не понравилось, просто чтобы ты знал. — Спасибо, — сипло ответил он. — Хочешь поговорить об этом? Киришима покачал головой. — Я в порядке, правда. Это же всё фигня, если задуматься. — Чувак, если это имеет для тебя значение, значит это не фигня, — сказал он. Киришима издал хрипловатый смешок, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Бакуго вышел за рамки дозволенного. Не должно иметь значения, что он не знал, что это ты, он вообще не должен был грубить из-за какой-то там чёртовой игры. Этого было достаточно, чтобы его чувства хлынули наружу. Киришима наклонился к нему, прижимаясь лицом к его плечу, прерывисто дыша. Каминари кивнул, позволяя Киришиме выплеснуть всё накопившееся внутри. — Он знает, что я чувствую, когда слышу подобное, — Киришима всхлипнул. — Знает, как иногда я чувствую себя настолько, блядь, бесполезно, что думаю, что никогда не стану хорошим героем. Типа, я едва ли справляюсь в классе, так зачем я вообще надеюсь на что-то? И он знает об этом, и-и-и всё равно… Боже, разрыдался как девчонка. — Эй. Не волнуйся об этом, — Каминари положил руку на руку Киришимы, обмякшую у него на коленях. — Ненавижу то, как я сижу тут и скучаю по нему так сильно, а он даже не замечает этого! А потом он приходит и обращается со мной как с куском дерьма, и самое обидное, что в этом даже нет его вины! Каминари тряхнул головой. — Это он здесь не прав. Ты в праве винить его. — Я знаю, но это не одно и то же, — сказал он. — Кацуки оскорбляет нас вещами, которые, насколько ему известно, не имеют для нас значения. Например, он всегда смеялся над моими волосами и прочим, потому что я знаю, что на самом деле он так не думает, и он обзывает тебя, потому что знает, что это для тебя пустой звук. Но теперь, когда мы поменялись местами, это больше не работает. Его слова были предназначены не мне, но… Мне всё ещё больно так, словно он знал, о чём говорил. — Ты не бесполезный, Кири, — вздохнул Каминари. — Нормально обижаться на то, что он сказал. Даже с учётом того, что Бакуго никогда бы не сказал тебе такое в лицо — хотя бы потому, что это неправда — ты можешь страдать от его слов. Намерения не имеют значения, когда кому-то причиняют боль. — Да, ты прав. — Киришима Эйджиро, тебя любят так много людей, — отругивал его Каминари. — Ты значишь так много, так много, и твои чувства так же важны, как и чувства всех остальных. Ты бы никому другому не позволил сидеть здесь, ненавидя себя, так почему же ты позволяешь это себе? Тот поджал губы, глядя на него. — Ты удивительный герой, чувак, и я знаю, что иногда это трудно понять, но ты уже помогаешь стольким людям просто тем, что ты такой, какой ты есть. Киришима кивнул. Ему потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дыхание, и Каминари был рядом всё это время. Он позволил себе задуматься, что давалось ему не так легко с тех пор, как они поменялись телами. Наконец, он смог отвлечься, расположив своё сознание в этом уютном, пустом, изолированном месте и на какое-то время игнорируя всё остальное. Воцарилась минута тишины и покоя, когда Каминари блаженно не думал ни о чём. Он вернулся на землю, когда Киришима выпрямился. — Ну, сейчас я — это ты, — сказал он между прерывистыми вдохами, криво улыбнувшись Каминари. — Так что мне плевать на его слова. Каминари ухмыльнулся. — Киришима, ты потрясающий. Мне жаль, что всё так случилось. — Это не твоя вина, — сказал он. — Мне жаль, что Бакуго разговаривает так с тобой всё время, я не осознавал этого. — Ай, это не так уж важно, — пожал плечами Каминари, надеясь посмеяться над ситуацией. — Иногда я вроде как заслуживаю этого, понимаешь? Киришима вскочил с кровати с решительным выражением лица. — Эй, мы больше этим не занимаемся. Больше никакой ненависти к себе в этом доме. Мы должны держаться вместе, оставаться позитивными. Мы попали в ЮЭЙ не просто так, мы будем лучшими героями, которых когда-либо видел мир. Что-то в Киришиме теперь казалось другим, как будто кто-то переключил выключатель. Он полностью избавился от убитого горем вида, который изматывал его в течение последнего часа, заменив его новой, сияющей энергией, которую Каминари никогда в себе не видел. Киришима в его роли был хорош. Он кивнул. — Держу пари, так всё и будет. Берегись, Старатель, мы идём за твоим титулом!