Мелодия Забвения

We've got the power, we are divine We have the guts to follow the sign Extracting tension from sources unknown We are the ones to cover the throne Helloween «Power»

      Четыре года спустя...       Спокойно сидеть на лавочке, не спеша потягивать ароматный чай, глядеть вверх на уютное светло-голубое небо, любоваться причудливыми очертаниями белых облаков, принимающих форму животных, птиц и прочих созданий, лениво вспоминать о давних событиях и увлекательных приключениях, при этом краем уха внимая стрекотне насекомых — не это ли потаённая мечта многих? Мечта о мире, а не о войне, ратных подвигах, злате, любви капризных красавиц и благородных принцев. Как приятно ощущать на коже лёгкие прикосновения не ладони томного ухажёра, а робкого ветерка, и позволять ему трепать длинные пряди свободно развевающихся волос, не стянутых в тугую причёску. Можно ли отвести глаза, когда сама Госпожа Природа желает впечатлить забредшего в её владения путника, и ткёт перед ним бескрайний изумрудный ковёр из душистых трав, в который умело вплетает тонкие нежно-розовые лепестки горицвета, красные мазки маков, синеву скромной горечавки, яркие жёлтые пятна-лютики и бело-золотые вкрапления ромашек? Стоят ли каменные палаты замков, драгоценные украшения, огромные величественные статуи того, чтобы отвергнуть жизнь в тихом мирном крае, таком чарующем в своей бесхитростной простоте?       Мне так и не удалось стать благодарным гостем, способным по достоинству оценить зелёные владения самой щедрой на свете хозяйки, очароваться бескрайними травянистыми просторами, обрести покой и познать счастье. Но и зов дальних странствий не проникал в мои мысли, не вторгался настойчивым шёпотом в сновидения, не манил бесконечностью дорог, не уговаривал оседлать коня и пуститься в путь, а сердце не начинало биться чаще при виде очередного странника, проехавшего мимо окна моего нового жилища.       Каждое утро на рассвете я выходила из норы навстречу первым солнечным лучам, садилась на скамью, умещая рядом большую чашку с кофе и набитую горькими листьями трубку, и начинала размышлять о тех наивных и глупых вещах, на которые вечно не хватало времени, ибо жизнь моя раньше бурлила от разнообразных событий, подобно старому доброму элю. Порой эти думы доходили до абсурда, и в голову лезли по-настоящему странные вопросы: что чувствует камыш, когда сильные порывы ветра заставляют его склониться над озером и почти коснуться стеблем гладкой поверхности воды? Жалуются ли друг другу деревья, сердито шелестя в вышине своими кронами? Быть может, они гадают, почему я часто смотрю на раскинувшиеся впереди поля, на старый лес вдалеке, прислушиваюсь к клёкоту птиц и жужжанию пчёл, но не наслаждаюсь этими мирными летними деньками, никогда не улыбаюсь и по-настоящему не любуюсь красотами Шира, хоть и понимаю, как мне повезло остановиться именно тут. Возможно, шелковистой траве и пышно украшенным яркими лепестками цветам не нравится ощущать чужое безразличие и пустоту. Не это ли начало безумия человека, который добровольно отгородился от окружающего мира, отказался от новых знакомств и теперь день за днём устало пестует своё отчаянное и полное одиночество?       Я не ждала никакого чуда, не мечтала о спасении, не чаяла, что придёт прекрасный король и откроет темницу, выплавленную мною же из затаённой злобы, невысказанных обид, горечи, гордости и позорного страха перед новой жизнью. Нет более прочных оков, чем те, которые куём себе мы сами, и не выйти из той клетки, что они сплетают, даже если дверь широко раскрыта.       О его скором прибытии мне нашептала беспокойно журчащая речушка, внезапно вышедшая из своих берегов и слегка подтопившая кукурузные посевы соседей. Ветер, отринувший нежность и робость, настойчиво колошматил по моим ставням как грубый непрошенный гость, гром, подобно хорошо обученному глашатаю, три ночи подряд грохотал именем, которое я бы не хотела никогда слышать, но в то же время тайно надеялась, что оно, словно древнее заклятие, принесёт мне спасение.       Ночью с неба так и не пролилось ни одной долгожданной капли, несмотря на грозные вспышки молний и клубящиеся дымчатые тучи, сурово нависшие над всем Широм. Я долго не могла заснуть, металась с боку на бок, вставала, охваченная смутным беспокойством, всматривалась в окна, не осознавая, что именно хочу там разглядеть. В спальне и других комнатах поселилась удушающая духота, какая бывает на улице перед началом страшного ливня. И спасения от неё не было. Пришлось приготовить себе травяной настой и отправиться с одеялом в сад, где, изрядно повозившись и свернувшись калачиком на лавочке, мне удалось ненадолго впасть в забытье, подобное тяжёлому сну. Порывы ветра лишь приятно холодили кожу, но не заставляли тело дрожать в ознобе, а уже переставшие озарять небосвод короткие всполохи и подавно не могли помешать смежить веки.       К рассвету ветер унялся, вновь превратившись в ласкового давнего знакомца, который никогда бы не пронёсся с оглушительным воем по деревне. Неприветливые серые тучищи исчезли, уступив место лёгким клубистым облакам, окрашенным в красно-оранжевые цвета. Кое-как поднявшись с деревянного ложа, я помассировала ноющую шею и попыталась вспомнить хоть что-то из урывочных ночных сновидений. Их содержание казалось мне крайне важным потому, что проснулась я с ясной уверенностью — сегодня произойдёт событие. Не просто событие, а «Событие» с большой буквы, крупно выведенное на бумаге жирным размашистом почерком. Но у меня так и не получилось собрать осколки воспоминаний хоть в какую-то цельную картину.       День не задался с самого утра. Вернувшись в дом, я сразу отправилась на кухню заваривать кофе и умудрилась пребольно удариться локтем о край стола. А когда набивала трубку, не глядя положила мешочек с табаком на неровную крышку от бутыли с маслом. Конечно, он соскользнул с неё и упал прямо в чашку с напитком, жидкость расплескалась в разные стороны, порядком намочив и ту самую трубку, некстати лежащую рядом. Помянув всю кухонную утварь и мебель заковыристыми ругательствами, я решила отложить завтрак. Чем ярче становились солнечные лучи, тем больше усиливалось моё беспокойство. Сердце считало секунды глухими ударами, и это биение звучало не только в груди, оно продолжало отстукивать свой ритм у меня в висках и ушах. Я удалилась в ванную, но тёплая вода не успокоила и не придала бодрости. Вновь приготовив кофе, на сей раз без досадных происшествий, я подхватила кружку и почти выбежала из норы, стараясь не думать, какой барабанной дробью в голове сопровождается каждый шаг.       Вернулась на ту же скамью, посетовала, что трубка ещё не просохла, сделала большой глоток любимого горьковатого пойла, наслаждаясь его ароматом. Взгляд мой невольно упал на лес вдалеке. Почему часть меня по-прежнему хотела унестись отсюда прочь, позорно поджав хвост, словно дикий зверь, спрятаться меж стволов деревьев, затаиться в высокой траве и переждать то, что вот-вот должно свершиться? Значит, именно сегодня вечный странник спустится с холма по тропинке, ведущей к калитке моего жилища.       Я откинула голову и прикрыла глаза. Мне удалось задремать и увидеть во сне, как передо мной вырастает высокая худая фигура мага с длинной седой бородой, облачённого в неизменную серую запылённую хламиду и большую остроконечную шляпу. Я резко проснулась, как от внезапного толчка, моргнула, приходя в себя, и сразу обнаружила, что вышеупомянутый маг и впрямь стоит напротив меня.       — Ну, здравствуй, Гэндальф, — с трудом проговорила я, жадно всматриваясь в его как всегда таинственное лицо.       Сердце билось так, словно готовилось вот-вот проломить грудную клетку и вырваться на свободу. Ладони слегка увлажнились, а в ушах зашумело. Рваный вдох, спасительное прикосновение к прохладной поверхности кружки.       — Здравствуй, Селена Альфер, — он сердито нахмурил брови и замолк…       Интересно, Гэндальфу слышен этот стук? Понимает ли он, в какое состояние меня вогнал внезапным визитом? Осознаёт ли, что я сейчас способна думать только об одном? Я знала, если не начну задавать вопросы сама, мы не продвинемся в разговоре дальше приветствий и до заката. Но прежде нужно немного успокоиться… Глубокий вдох, выдох и снова вдох…       — Ты бы не заявился ко мне просто так, без веской причины. Что же такого важного произошло, раз ты сам приехал сюда, а не отправил весточку письмом?       Тонкие морщинистые пальцы удобнее перехватили деревянный посох. Маг сразу отрицательно покачал головой. Конечно, всё-то Гэндальф видит и подмечает, невысказанные вопрос и надежда, переполняющие сейчас мою душу, не могли укрыться от его внимательного взора.       — Я не могу сказать тебе те слова, которые ты так жаждешь услышать. В Средиземье по-прежнему нет силы, способной отменить последствия твоего собственного решения и вернуть тебя назад, не разрушив Моромнир.       Окружающее пространство на мгновение обернулось чёрной бездной, глумящейся надо мной пустотой разверзшейся пропасти, куда камнем рухнуло моё же замершее сердце.       — Ты знала это ещё тогда, четыре года назад, в день нашей встречи, — мягко добавил маг. Он перестал хмуриться, а на его лице отразились неподдельные понимание и сочувствие.       Но мне не нужна была от Гэндальфа жалость, понимания я тоже не искала, а эта фраза прозвучала словно едкий плевок. Знала, видите ли… Будто я тогда располагала богатым выбором: погубить целый мир, умереть самой вместе с ним или уйти в другой, спасая тем самым себя и других?       — Не думаю, что тебя внезапно скрутила тоска по моему обществу и ты явился скоротать время за милой светской болтовнёй о погоде и посевах. — От обиды и настигшего горького разочарования я до боли прикусила губу.       — У меня есть для тебя интересное предложение, — издалека начал маг.       — Да на кой ляд мне сдались твои предложения?! — эмоции требовали немедленного выхода, и я им уже не противилась. — Зачем, ну зачем ты приехал в Шир?! Ты ведь прекрасно знал, что я почувствую, о чём в первую очередь подумаю! Почему ты просто не написал мне?       — Да потому, что ты слишком здесь засиделась, и никакое письмо тебя отсюда не вытащит! — Гэндальф с силой ударил концом посоха о землю.       — А уж это не тебе решать! — Я вскочила с лавочки, намереваясь немедленно покинуть общество несносного мага, но поняла, что не могу поднять ногу и сдвинуться с места.       — Отпусти сейчас же, — угрожающе прошипела я, забыв, что в этом мире мне нечего противопоставить колдовству могущественного волшебника.       — Не раньше, чем ты выслушаешь меня! — сердито ответил он.       — Знал бы ты, как я ненавижу тебя сейчас! — Тёмное желание преодолеть короткое расстояние между нами, вырвать проклятую палку, придушить Гэндальфа голыми руками, с каждым мигом становилось невыносимее.       — Ненависть на твоём лице прекрасно видна, — заверил маг, — только на кого ты по-настоящему злишься: на меня, за то, что сказал тебе правду, или на себя, за то, что трусливо схоронилась здесь?       Каждое слово Гэндальфа было правдой. Она имела мерзкий привкус и острые края. Но кому нужно это откровение? Кому от него станет лучше? Ничего уже нельзя изменить, он ведь сам сказал.       — Я лучше схоронюсь здесь, чем буду жить среди совершенно чужих мне людей и их представлений о том, чем должна заниматься благовоспитанная девица. Нет у меня потребности выходить замуж, рожать детей, день-деньской хлопотать по дому, а вечерами садиться у окна с вышивкой и распевать глупые песенки, рукодельничая! Где я ещё по-твоему могла бы поселиться? В горе гномов? Рудокопа из меня не выйдет. У эльфов? Ты прекрасно знаешь, что мне становится плохо от долгого пребывания рядом с ними. К тому же я не имею желания вмешиваться в дела этого мира. Нет причин здесь воевать, защищать кого-то, отстаивать чьи-то интересы. Всё и все мне чужды! В Шире я могу просто «быть», понимаешь? Я не люблю Средиземье и предпочту дальше его нелюбить в спокойном тихом краю, прозябая в уютной норе, а не на холодной земле под занесённым топором какого-нибудь орка. Не помню, чтобы просила тебя о помощи. Прибереги свои мудрые речи для других.       — Ты можешь, конечно, продолжать лгать мне и всем окружающим, но сколько ещё ты будешь лгать себе? Твои речи служат лишь жалким оправданием трусости, уязвлённой гордости и обиды. Правда — такой неумолимый зверь, который рано или поздно тебя настигнет, несмотря ни на что, и призовёт к ответу за годы лжи… — Взгляд мага потемнел.       — Обойдёмся без нравоучений и красивых сравнений. Ты и так не оставил мне выбора, уже не в первый раз, между прочим. Может, хоть тогда смилостивишься и сразу перейдёшь к той части беседы, где рассказываешь о своём интересном предложении?       Я смирилась с положением пленницы, решив, что чем быстрее разговор закончится, тем быстрее уберётся отсюда упрямый волшебник, посему не стоит больше тратить время на бессмысленные препирательства.       — Мой друг нуждается в помощи, и я думаю, ты та, кто способен её оказать, — расплывчато ответил Гэндальф и вновь замолчал.       Ну, да, вмешиваться в чужие дела и порицать других он мастер, зато если попросишь его объяснить цель своего визита, то сперва обязательно получишь кучу невнятных формулировок и туманных намёков, которые лишь на крохотный шажок приблизят к пониманию происходящего. Мне совсем не хотелось стоять несколько часов в саду, пригвождённой заклинанием к земле, и ожидать чудесного момента, когда маг соизволит рассказать всю историю.       — И какого же рода помощь нужна несчастному, неосмотрительно назвавшемуся твоим другом?       — Узнаешь сегодня вечером, — загадочно пообещал Гэндальф и тоже улыбнулся, передразнивая меня. — Тебе нельзя больше тут оставаться, настала пора вновь отправиться в путь. Ты слишком долго живёшь в Шире, посмотри на себя — напоминаешь ходячий труп.       На меня словно вылили ушат ледяной воды. Рот приоткрылся от удивления, несколько секунд я молчала, пытаясь понять, правильно ли расслышала реплику мага, и не шутит ли он. Но в глазах Гэндальфа не было и намёка на веселье, а лицо уже приобрело серьёзное, суровое выражение. Нет, не шутит. Именно с таким сосредоточенно хмурым видом Гэндальф принимает важные решения.       — Я просто не выспалась сегодня, только и всего. И виной тому стало предчувствие твоего появления. Видимо, в преддверии нашей замечательной беседы сон и покой покинули меня. Не испытываю ни малейшего желания уезжать отсюда, Гэндальф. Или что, покинуть Бэг Энд тоже заставишь с помощью магии? Так ли поступают милостивые посланцы светлых богов?       Гэндальф испустил тяжкий вздох, ещё раз ударил концом посоха о землю и устало огляделся вокруг. Я поняла, что он снял сковывающие чары, но отчего-то продолжила стоять на том же самом месте, ожидая его ответа.       — Хоть раз отринь свою гордыню, обиды прошлого и прислушайся к доводам разума, — голос мага тоже звучал утомлённо, — поверь, я не желаю тебе зла и никогда не желал. Ты сможешь полноценно жить в этом мире, завести новых друзей, научишься быть счастливой, если дашь шанс.       — Шанс этому твоему другу? Что, он такой великий колдун, раз в одночасье может улучшить моё убогое существование? Так зачем ему тогда нужна моя помощь? — я насмешливо фыркнула.       — Шанс себе, — мягко поправил Гэндальф. — Страшен только первый шаг. Я предлагаю тебе долгое и увлекательное путешествие, которое изменит твоё отношение ко многим вещам.       Как же он не понимает, что не важно, что он скажет или сделает, всё равно уже ничего не переменится. А эти рассуждения о правде, наставления, уговоры только злят и ворошат старые воспоминания, причиняя новую боль. Какая разница, кто из нас сейчас прав, а кто убегает и прикрывается ложью? Подобное давно не имеет значения. Почему бы ему просто не забыть обо мне? Неужели у Истара нет других хлопот?       — Что ты мечтаешь услышать? Я ведь сказала, что больше не хочу никаких скитаний. Если твой друг не знает способа безопасно перенести меня в мой мир, при этом не уничтожив его, то и говорить нам не о чем. Ты вмешиваешься, когда тебя об этом не просят, помогаешь, даже если твою помощь настойчиво отвергают, а теперь приходишь к ограде моего дома как ни в чём не бывало. — Этот разговор очень утомил меня, и я жаждала только одного: чтобы Гэндальф убрался из Шира как можно скорее и более не возвращался.       — Ты меняешься, Селена Альфер, и не могу сказать, что в хорошую сторону, — продолжил спор маг, вновь начиная сердиться. — Думаешь, сколько ты ещё тут вот так протянешь?       — Я не думаю об этом и думать не хочу! Ты ведь прекрасно знаешь — мне пришлось убедить себя смириться с необходимостью покинуть дом, друзей, отказаться от всего, что составляло мою сущность, что было дорого, что заставляло просыпаться каждое утро. Я пожертвовала целой жизнью! Но когда я попала сюда, во мне теплилась надежда — вдруг в этом чужом мире кто-то обладает особыми знаниями, недоступными в Моромнире, знает некий секрет… Какое-то время эти мысли поддерживали меня, они позволили спокойно уйти тогда и появиться в Арде. Постепенно они угасли, когда я окончательно убедилась — возврата к прошлому нет. Средиземье же оказалось слишком другим, слишком не моим… Здесь нет ничьей вины, только мои нелепые заблуждения, но теперь я его ненавижу. К чему же сейчас удивляться? Ты больше других должен понимать мои истинные чувства. Ведь ты, посланец богов, первым встретил меня у озера, когда я переместилась, ты видел, в каком состоянии я была. Если кто-то и имеет право приходить в Шир и осуждать мою новую жизнь, так точно не ты. И тем более дразнить меня своим визитом. Ты не написал мне, не предупредил, приехал совершенно внезапно, и о чём я, по-твоему, в первую очередь подумала, а?!       Ярость во мне зашипела, закипела и выплеснулась наружу как обжигающее ядовитое варево из котла. Она нашёптывала, предлагала броситься к Гэндальфу и попытаться убить его. Поединок заведомо проигрышный, но если всё закончится моей смертью, то по крайне мере это будет концом ни к чему не ведущего диалога.       — Мой друг с небольшой компанией постучат в дверь Бэг Энда ближе к полуночи. Сейчас я покину тебя, но в полночь опять приду и подробно изложу суть моего предложения.       Маг говорил спокойным ровным тоном, словно и не слышал моих последних реплик, но я успела заметить, как нечто странное промелькнуло в его взгляде. Не обида, не злость, а что-то похожее на грусть и… сожаление? У меня не было желания гадать о том, какие эмоции испытывает Гэндальф.       — Только смотри, как бы твоего друга с компанией потом не вынесли отсюда вперёд ногами! Ты знаешь — я не жалую навязанных гостей, а в гневе могу быть не менее страшна, чем надоедливый старый колдун. Мне ничего от тебя не нужно! Советую поискать благородных помощников в другом месте и надеюсь, что ты проявишь хоть немного понимания и не вернёшься! — Более не мешкая, я резко повернулась к ненавистному магу спиной и ни разу не оглянулась, только хлопнула несчастной входной дверью так сильно, что она жалобно скрипнула и едва не слетела с петель.       Ноги сами привели меня на кухню. Сделав несколько кругов по комнате, я, наконец, успокоилась. Руки больше не сжимались в кулаки, желание переломать всю мебель и разнести дом — отпустило. Мне удалось нагреть воды для новой порции кофе, только вот любимая чашка осталась в саду на скамье, а выходить за ней не хотелось. Я по-прежнему ощущала присутствие Гэндальфа неподалёку. Не нужно было даже выглядывать в окошко, чтобы понять: он так и стоит перед невысокой увитой растениями оградой рядом с норой. Упрямства ему не занимать. Никакие просьбы, разумные доводы, громко сказанное «нет» не заставят вездесущего мага отказаться от своей затеи. Значит, сегодня ночью сюда действительно явятся какие-то друзья Гэндальфа, ищущие помощи. Доставать из сундука оружие и сразу с порога на них кидаться? Если они тоже глухи к вежливым протестам, то можно, конечно, и хорошую драку устроить, после которой вряд ли даже сам Гэндальф захочет, чтобы я ещё участвовала в чём бы то ни было. Или стоит вообще избежать этой встречи и спрятаться в лесу, а то и поселиться в другом месте? Слишком уж недостойно, трусливо и по-детски глупо. Да и Гэндальф отыщет рано или поздно. С его-то силой возможно многое. Самое противное — что часть меня вовсе не желала препятствовать намеченной встрече. Та самая часть, что кричала из глубин сознания о правоте речей мага и с трепетом ожидала перемен. Она же не смирилась с нынешним образом жизни и не смогла полюбить Шир. Теперь внутри зарождалось тёплое чувство, которого я боялась больше всего — надежда…       После нескольких бутербродов с сыром, куска домашнего яблочного пирога, двух чашек чая и не единожды выкуренной между трапезами просохшей трубки, я решилась дойти до рынка. Гэндальф давно покинул мои владения, как обещал, а у меня закончились некоторые приправы и продукты. Заодно по лицам соседей сразу узнаю, довелось ли кому-нибудь из них стать невольным слушателем нашей с серым магом ссоры. Вроде голос я несколько раз повышала сильнее, чем то допускают правила вежливости хоббитов. Будет нехорошо, если обо мне здесь пойдёт дурная молва. Человеку поселиться в Шире не так просто.       Хоббиты хоть и считались самым мирным народом Средиземья, к чужакам всё же относились настороженно, а людей и вовсе недолюбливали из-за их высокого роста. Зачастую люди оказывались слишком жадными, нечистыми на руку созданиями, они не держали своё слово, промышляли убийствами, грабежами или подозрительной торговлей. У респектабельных, честных и добрых обитателей Шира такое поведение вызывало яростное осуждение. Сами они жили тихо и размеренно, строго придерживаясь приличий и каждодневного расписания, ибо очень дорожили своей репутацией. Её потеря приравнивалось к одному из самых страшных несчастий, какое только могло свалиться на кучерявую хоббичью голову. Все хоббиты были трудолюбивыми земледельцами: они возделывали и вспахивали поля, сеяли и собирали урожай, растили скот. Не находилось среди них как преступников, так и умелых воинов, и искусных кузнецов. Давно не посещали эту мирную зелёную страну голод, болезни и войны, оставался нетронутый горем прекрасный девственный край.       Вполовину меньше человека, совершенно лишённые магических сил, хоббиты обособленно жили в норах на холмах среди полей и лугов. Но эти норы вовсе не походили на обычные земляные тоннели, вырытые кротами или мышами. Нет, хоббичьи норы имели множество округлых коридоров и широких длинных комнат, их стены и потолки были отделаны деревом, пол устлан плиткой, поверх которой лежали толстые пушистые ковры. Жилище любого уважаемого хоббита напоминало нескончаемый лабиринт, где случайный гость мог с лёгкостью заблудиться. Мне и самой понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к новому дому, смириться с тем, что хоббиты не признают лестниц, поэтому все спальни, погреба (под них непременно выделялось несколько помещений), ванные, гардеробные, кухня, гостиная находятся на одном уровне. Избранными местами моего пребывания стали уютная гостиная с большим камином, книжной полкой, миниатюрным столиком и удобными креслами, а также просторная кухня. В одной из спален я лишь спала, гардеробными не пользовалась вообще, вся моя скудная одежда помещалась в прикроватный шкаф, погреба тоже хватало одного, так как жила я здесь в полном одиночестве. Остальные комнаты, плотно запертые, ожидали более радивых и понимающих в роскоши хозяев.       Внешностью обитатели зелёных холмов тоже отличались от других рас, населяющих этот мир. На их лицах не росли бороды, уши, как у эльфов, имели заострённые края, а ткань камзолов мужчин и платьев женщин всегда очерчивала округлые животики — предмет гордости добропорядочных хоббитов, грубые же ступни до щиколоток покрывала густая тёмная шерсть, так что обувь хоббиты не носили.       Когда одним погожим утром я впервые приехала сюда, они с любопытством косились в мою сторону, но предпочитали обходить на большом расстоянии. Люди очень редко посещали Шир. Чтобы уговорить мэра позволить мне поселиться тут, разумеется, за щедрую плату, пришлось призвать на помощь всё своё красноречие, обходительность и обаяние. На руку сыграл и мой невысокий рост (хотя, конечно, я была выше любого хоббита), и то, что по счастливому стечению обстоятельств богатое почтенное семейство неких Бэггинсов перебиралось в Митчел Делвинг — столицу Хоббитании, а их дом оставался без присмотра. В итоге рекомендательное письмо от самого Гэндальфа, который давно дружил с Бэггинсами, и, разумеется, знал про переезд, а также увесистый мешочек золотых монет сделали своё дело — мне позволили остаться на испытательный срок.       С меня взяли обещание никогда не давать соседям поводов для сплетен, а уж сплетничать чопорные хоббиты любили. Вся их жизнь протекала в соответствии с заведённым распорядком: встать с утра, не слишком рано, но и не слишком поздно, чинно выпить чашечку кофе, позавтракать яичницей с беконом и бутербродами, не спеша выкурить трубку, набитую местным качественным табаком, а затем приступить к выполнению каждодневных обязанностей, непременно прерваться на сытный обед, отдохнуть, затем пообедать второй раз, обязательно вечером заварить чашечку свежего ароматного чая, плотно поужинать, занять досуг перед сном неспешной прогулкой, чтением, походом в таверну «Зелёный дракон». Порой вместо этого они навещали друг друга и коротали время за долгими разговорами. Хоббиты вообще были гостеприимным и общительным народцем. С меня, как с представителя другой расы, не требовали строго придерживаться этого образа жизни. Я стала новой диковинной зверушкой, к которой относились снисходительно и милостиво прощали невежество в вопросах местных обычаев, известных каждому хоббиту с младенчества. Прослыв на всю округу дылдой-чудачкой, я легко могла себе позволить не заниматься земледелием, не есть по пять раз на дню, просыпаться, когда на улице властвовала глубокая ночь, сидеть на лавочке с трубкой или бродить по окрестностям.       Не единожды я получала и приглашения на званые ужины. И как бы мне ни хотелось проводить все вечера в полном одиночестве, в гостиной Бэг Энда у камина — отказ приравнивался к тяжёлому оскорблению. Любопытные от природы хоббиты жаждали поскорее узнать мою историю, ведь люди прежде не селились в Шире. Дети же интересовались дружбой с Гэндальфом, о котором немало слышали от соседей. А правда ли, что он великий маг и умеет вызывать дождь из лягушек по собственному желанию или превращать в жаб всех, кто недобро на него посмотрит?       В гостях я неизменно вела себя тихо и вежливо, приветливо улыбалась хозяевам и очень скупо отвечала на вопросы. Придуманная легенда о смерти обоих родителей, наследстве и скитаниях осиротевшей девы отлично сыграла свою роль. Жалостливые полурослики больше не касались моего прошлого. Про Гэндальфа мне рассказывать было в общем-то и нечего, так что если беседа заходила о нём, то оставалось лишь пожимать плечами и говорить «понятия не имею» или «ну, вполне возможно». Так моё общение с хоббитами почти сошло на нет. Несколько раз и я, чтобы отдать дань уважения, зазывала к себе новых знакомых. Но и эти посиделки не отличались весельем или особой живостью диалогов. Соседи с непривычки всё ещё ощущали неловкость в моём присутствии, а у меня не было желания с ними сближаться и заводить крепкую дружбу.       Зато получилось найти в Шире оплачиваемую работу. Благодаря знаниям и опыту из другой жизни, я могла помогать окружающим врачеванием: вправлять вывихи, случайно полученные при строительстве нового сарая, обрабатывать ушибы и порезы, которые так любили коллекционировать на себе дети, то шлёпаясь с близрастущих деревьев, то спотыкаясь во время игр в догонялки. Также я умела перевязывать раны, делать компрессы, научилась заваривать целебные настои от лёгкой простуды и головных болей. Взаимоотношения с домашним скотом тоже складывались неплохо. Мне удавалось ласковым словом и прикосновениями без применения грубой силы уговорить принять лекарство даже строптивую козу и заставить сидеть на месте шкодливого пса. Животные не пытались укусить или ударить копытом, когда я сыпала жгучий заживляющий порошок на кровоточащие порезы или перебинтовывала травмированные лапы. Практичные хоббиты оценили пользу от присутствия странной дылды, и мне позволили остаться в Бэг Энде насовсем, а на мои чудачества и необщительность в итоге просто махнули рукой. Конечно, своей я для них так и не стала и никогда не стану, но к этому я и не стремилась.       Соседи приветливо здоровались со мной на улице, дети широко улыбались и махали руками. Но в их взглядах всегда проскальзывала некая настороженность, словно я была огромной беспризорной собакой без поводка и намордника, которая тихо мирно лежит на травке близ жилищ, не проявляет никакой агрессии, подпускает случайных прохожих, позволяет себя кормить и гладить, но никогда нельзя быть точно уверенным — из-за чего она может вдруг предупреждающе оскалиться или громко залаять.       На небольшие изменения в интерьере родового дома Бэггинсов уже снисходительно смотрели сквозь пальцы, хотя нашлись и любители осуждающе пошептаться за моей спиной. К счастью, хоббиты предпочитали рыть просторные норы с очень высокими потолками, потому человек моего роста мог передвигаться по Бэг Энду без риска ушибиться головой. С согласия хозяев, для удобного проживания пришлось только удлинить и расширить дверные проёмы, чтобы влезла другая мебель, ибо кровати, столы и стулья почтенного хоббичьего семейства оказались для меня маловаты. Старую я стащила в те комнаты, которыми не пользовалась.       Так в мире и относительном душевном спокойствии, свыкнувшись с порядками и образом жизни хоббитов, подстроившись под них, мне удалось провести в Шире почти три года. Дни мои обычно занимали долгие прогулки, чтение книг, помощь захворавшим и домашние хлопоты. Порой от скуки я доставала из ящика стола толстые блокноты в кожаных переплётах, оставшиеся ещё от прежних обитателей, перья, чернильницу и записывала собственные сумбурные мысли. На бумаге они удивительным образом оживали, превращаясь в страшные мрачные сказки со странными персонажами и неизменно грустными финалами. Их я, разумеется, никогда никому не показывала. Когда же внутренности скручивала особая щемящая тоска по былому, я вынимала из тяжёлого дубового сундука веера, и крадучись, ночью, чтобы никто не видел, убегала в лес. Сосредоточившись на тренировке, прикосновениях холодного металла к ладоням и твёрдости оттачиваемых движений, было легче вытравить из себя тягостные горькие думы.       Гэндальф ни разу за это время не побеспокоил меня. Я уже решила, что мы больше никогда не увидимся. Но теперь одним своим внезапным появлением он второй раз перевернул мою жизнь с ног на голову. В прошлом наша встреча принесла перемены далеко не в лучшую сторону. Тогда почему сейчас я так отчаянно надеюсь?..       Мои опасения не подтвердились. Соседи по-прежнему вежливо кивали, приветствуя, пока я с большой корзиной шла к рынку. Продавцы зычным голосом подзывали к стойкам с товарами и наперебой предлагали свежую рыбу, сыр, молоко, мёд, яблоки. Гэндальфа нигде не было видно. Мага тут знали не только из-за дружбы с уважаемым почтенным семейством. Навещая друзей, он каждый раз радовал обитателей Шира запуском удивительных фейерверков, что на ночном звёздном небе складывались в причудливые очертания различных зверей, птиц, даже драконов. Для хоббитов и это событие казалось великим чудом, ведь они размеренно проживали всю свою жизнь в тихом краю, где никогда ничего не случалось, а о приключениях, дальних странствиях, магии только читали в старых сказках. Даже пожилые хоббиты как дети радовались волшебному зрелищу, не говоря уж о ребятне, которая обожала чародея и сразу бежала к высокой худой фигуре в сером балахоне, едва ей стоило появиться на главной городской дороге. Раз никто вокруг не обсуждает внезапный приезд Гэндальфа, значит, в этот раз он решил остаться незамеченным и даже скрыть визит в Бэг Энд. Против воли мне стало любопытно, чем сейчас занят маг и почему он сделал тайну из своего пребывания в Шире. Я не могла даже представить, какого рода помощь именно от меня ему вдруг потребовалась и что за такая таинственная компания должна наведаться в мой дом с приходом темноты.       Перекинувшись несколькими любезными ничего не значащими фразами с продавцами, я купила приправы, овощи, сдобу, немного рыбы и направилась в обратную сторону. День сегодня выдался, если не считать утреннюю беседу, на редкость спокойным. В вышине ярко светило приветливое тёплое солнышко, белые лёгкие облака лениво проплывали по небесной реке, трава плавно покачивалась зелёными волнами от лёгких дуновений ветра, ничто больше не предвещало бури и сильных дождей. За помощью ко мне тоже никто не обращался. Не приходили охающие старики, беспрерывно жалующиеся на погоду, не просили зелий от недомогания, не прибегали взволнованные родители с просьбами немедленно осмотреть ушиб на голове любимого чада, только что неудачно навернувшегося с яблоневой ветки, даже мольбы аккуратно вынуть глубоко застрявшую занозу из лапы расшалившегося пса не поступало. Нельзя было сказать, что с хоббитами и их домашними питомцами часто случались подобные мелкие казусы, но после неприятного разговора с Гэндальфом мне повсюду мерещились его магические происки.       Я почти не умела и не любила готовить, предпочитая покупать либо уже готовую еду, либо ту, что можно быстро привести в съедобное состояние, не прилагая особых усилий, но, пытаясь отвлечься от мрачных размышлений о неминуемой встрече с магом, я решила разделать и обжарить рыбу на ужин. Этим мне по крайней мере приходилось заниматься раньше во времена бесконечных скитаний.       Так за незначительными домашними хлопотами, попытками взяться за перо и придумать конец очередной сказки, незаметно подкрались первые сумерки. Убрав в ящик опостылевшие письменные принадлежности, я тихонько вздохнула, зажгла свечу на кухне, заварила очередную порцию кофе и принесла к камину подогретую порезанную рыбу. Маслянистые слегка подгоревшие кусочки, приправленные неровными луковыми колечками, морковкой и травами, липкими комками застревали в горле. Я неторопливо подцепляла их вилкой, открывала рот, жевала, но вкуса совсем не чувствовала. Идеальное окончание моей истории не спешило переползать на бумажные листы, а мысли о скорой таинственной встрече, напротив, отказывались покидать голову, и воображение усердно рисовало причудливые нелепые облики друзей Гэндальфа и нашёптывало их не менее глупые странные просьбы…

***

      Гэндальф стоял в саду Бэг Энда напротив меня и что-то вдохновенно рассказывал, усердно жестикулируя и размахивая посохом. Слов я разобрать не могла, говорил он на незнакомом языке, полном шипящих звуков. Зато могла удивлённо разинув рот смотреть на мага, который внезапно помолодел лет на сорок. Длинные волосы и борода его почернели, лишь кое-где остались едва различимые серебристые пряди. Часть бороды он заплёл в тонкие косы и украсил концы серебристыми зажимами. Морщины на лице разгладились, а серое запылённое платье превратилось в сверкающие позолотой латные доспехи. Несмотря на все эти разительные изменения, я твёрдо знала, что передо мной Гэндальф. Вдруг он резко оборвал на середине какую-то особенно заковыристую фразу, замялся, а потом произнёс несколько слов с вопросительной интонацией. Я промолчала. Рассерженный тем, что я не слушаю и не отвечаю, Гэндальф начал громко топать ногами и бить посохом о ни в чём не повинную землю. Раздался ужасный грохот, голова отозвалась ноющей болью в висках и затылке. Пришлось зажать ладонями уши, но стук не стих, наоборот, с каждой секундой он угрожающе приближался, становясь невыносимее. Я вознамерилась спастись от гнева мага в норе, но едва не упала с кресла в гостиной, попытавшись развернуться и вытянуть ногу для шага.       В мозг сразу вихрем ворвались две мысли: первая — за всеми этими рассуждениями в ожидании полуночи мне удалось заснуть и увидеть дикий бессмысленный сон, второе — некто с силой бесцеремонно долбит кулаком по входной двери, и так уже пострадавшей утром. Я мгновенно вскочила и бесшумно вышла в коридор. Взгляд скользнул по тяжёлой резной крышке запертого сундука, а перед глазами возник свёрток со спрятанным в нём оружием, которое терпеливо дожидалось своего часа. Пальцы уже жадно потянулись к замку, но я их отдёрнула. Нет, не стал бы Гэндальф подсылать в Бэг Энд тех, кто желает причинить зло этому мирному краю и его жителям. Да и враги, вынашивающие коварные планы, обычно входят сами, а не стучат так, словно поставили перед собой задачу разбудить весь Шир. Значит, с гостем можно попытаться просто поговорить и отправить его восвояси к дружку-магу. И если быть до конца честной — меня раздирало любопытство. Гэндальф славился умением заводить полезные знакомства с удивительными существами. Он водил дружбу и с эльфами, и с людьми, и с хоббитами, и с легендарными героями, и с великими правителями, и с посланниками создателей.       Стоило повернуть громоздкий металлический засов, и облик наглого визитёра, выдернутый из ночной тьмы пламенем свечей, поразил своей необычностью. В дверном проёме стоял гном, самый настоящий гном, примерно пяти футов ростом, с лысой татуированной макушкой, но с густой лохматой бородой, усами и бакенбардами. Широкоплечую фигуру полностью окутывал длинный походный плащ. Он склонил голову в коротком приветственном кивке.       — Двалин. К вашим услугам, — сухо представился незнакомец.       Судя по тому, каким настороженно-хмурым взглядом гном на меня воззрился, удивилась нашей встрече не одна я.       — Это Бэг Энд? — так и не получив никакого ответа, после короткой паузы недоверчиво спросил он, продолжая с недоумением оглядывать мою фигуру и округлый коридор за ней.       — Ну, вечером точно им был. Если, конечно, вы своим деликатным постукиванием не разбудили каких-нибудь древних чудовищ, и они от радости не утащили нас в своё подземное логово. — Я постаралась изогнуть губы в самой любезной улыбке, какую только могла выдавить при сложившихся обстоятельствах.       Гость теперь смотрел так, словно опасался за моё душевное состояние и одновременно прикидывал — нужно ли продолжать диалог или стоит убраться подальше от этой чокнутой бабы? Любопытство или нежелание уходить, когда только пришёл, одержали победу над голосом разума.       — Сперва я стучал тихо, но мне не открывали, — обиженно сказал Двалин. — В Бэг Энд меня направил один чародей — Гэндальф. Полагаю, вы его знаете.       Я лишь молча кивнула.       — Он ничего толком не объяснил, обещал, что и сам сюда явится к ночи, всё расскажет и кое с кем познакомит. Но Шир — страна полуросликов. Люди здесь не живут. — Он вновь вопросительно уставился на меня.       — Теперь живут. — Я равнодушно пожала плечами и нехотя отошла в сторону, приняв решение. — Моё имя Селена Альфер. Либо вы сейчас же входите внутрь, либо поджидаете Гэндальфа на улице и коротаете свой досуг за увлекательными думами о географии и причудливых отношениях между хоббитами и людьми. Мне в доме полчища мошкары не нужны.       Секунду поколебавшись и бросив последний взгляд на цветы в саду, Двалин храбро переступил порог норы. Конечно, я могла, как изначально планировала, просто захлопнуть дверь перед носом незнакомца, гордо вернуться в уютную гостиную и продолжить смотреть глупые сновидения. Но сердитый растерянный гном сумел заинтересовать. Представителя этой расы я меньше всего ожидала однажды увидеть рядом с Бэг Эндом. Гэндальфу действительно удалось преподнести сюрприз. Ещё мне стало жаль собрата по несчастью, которого вредный маг, видимо, тоже не посвятил в свои грандиозные планы.       Гномы не были таким уж редким явлением в Средиземье, но в Шир они, как и люди, заглядывали не часто. Жили гномы в горах, обособленно от всех. С другими народами их связывали лишь торговые отношения. Они считались лучшими рудокопами, неутомимыми добытчиками драгоценных металлов, отменными кузнецами, ювелирами, но они не занимались земледелием, не выращивали овощей, не держали птиц, коров, коз, свиней и прочий скот. «Гномы горды, упрямы, независимы, жадны, вспыльчивы и заносчивы. Неуёмная любовь к золоту для многих из них оборачивается чудовищным проклятием. Она порабощает их души, развращает умы, толкает на ужасные злодеяния, губит благородство и доброту, уродует тьмой свет, дарованный создателем Аулэ» — так говорили эльфы. Я не знала, были ли правдивы их слова, представители этой замкнутой низкорослой расы меня никогда не интересовали. Случалось, они поодиночке или небольшими компаниями возвращались через Шир к себе в Синие Горы, либо наоборот, ехали оттуда по неведомым мне делам. Я не пыталась завязать с ними разговор, хоббиты тоже молча, но настороженно смотрели вслед суровым, как правило, вооружённым топорами или мечами бородатым путникам, а те в свою очередь не изъявляли желания обрести новых друзей среди обитателей зелёных холмов.        Двалин снял плащ, оставшись в кафтане и штанах. На его плечах лежала короткая меховая накидка, а за спиной висело два топора, на лезвиях которых зловеще выплясывало пламя свечи. Перед тем как сложить на полку грозное оружие, он ещё раз внимательно оглядел коридор и гостиную. То ли он думал, что я не та, за кого себя выдаю, и ждал засады, то ли надеялся, что в глубине норы затаился хотя бы один хоббит.       — Здесь больше никто не живёт кроме вас? — Не дожидаясь приглашения, гном протопал в гостиную и плюхнулся в кресло у камина.       Хоть он и расстался с секирами, перчатки с обрезанными пальцами снимать не пожелал. С внешней стороны к запястьям этих перчаток крепились металлические лезвия — по три на каждой. Они были достаточно длинными и острыми, чтобы при ударе пронзить врага, нанеся серьёзную, а то и смертельную рану.       — Нет, — коротко ответила я, зачарованно уставившись на то, как Двалин подносит поближе к огню руки, испещрённые татуировками — загадочными линиями, ромбами, квадратами и паукообразными символами, напоминающими незнакомую руническую письменность. — Так почему вы послушались Гэндальфа и пришли сюда? Что за нужда сподвигла вас исполнять его прихоти?       Я не представляла, какая такая помощь могла понадобиться подгорному народу от простой человеческой женщины. Меня не интересовали раскопки, драгоценности, золото и торговля. Гном резко повернул голову в мою сторону, собираясь что-то сказать, но наш разговор прервал негромкий стук в дверь. Новый гость обладал бо́льшим тактом, чем Двалин. Он не колошматил так, словно хотел поднять не только живых хозяев Бэг Энда, но и мертвецов с Ширского кладбища. Пришлось вернуться в коридор, не дождавшись ответа на вопрос.       Я помнила, что утром Гэндальф говорил о товарищах, а не об одном друге, и уже не удивилась, когда меня радушно поприветствовал седовласый гном с улыбкой доброго дедушки, которого, впрочем, у меня никогда не было. Гном, как только дверь открылась, низко поклонился и почтительно произнёс:       — Доброй ночи, милостивая госпожа. Рад знакомству. Моё имя Балин, к вашим услугам. — Он не выглядел обескураженным нашей встречей.       У Балина были длинная косматая борода и усы. Его голову покрывали густые белёсые волосы, напоминающие лёгкое воздушное облачко, а лоб прорезали глубокие линии морщин, глаза же смотрели мягко и ласково, но где-то в их глубине таилась смешинка, которая придавала лицу Балина хитрое проказливое выражение. Да и сам он казался таким лёгким и воздушным. Внешность нового гостя, манеры, дружелюбие сразу располагали к себе. В нём не ощущалось ни капли надменности, подозрительности и презрительности, коими славился подгорный народ.       Не переставая тепло улыбаться, он без единой заминки переступил порог норы, стоило мне отойти к стене, освобождая дорогу. За спиной у Балина висел широкий короткий клинок. Гном молча снял его и вместе со мной прошёл в гостиную. Двалин уже не сидел, а стоял у каминной полки и с интересом вертел в руках большой хрустальный шар, внутри которого располагалась скала с чёрным замком на вершине. Вокруг скалы росли три миниатюрные ёлки. Если как следует встряхнуть шар, со дна поднимались снежинки, сделанные из мельчайших кусочков фарфора; и деревья, и мрачная крепость, и гора оказывались запорошены искусственным снегом. Этот великолепный сувенир достался мне от предыдущих хозяев, я любила иногда его доставать, переворачивать и наблюдать за тем, как мгновенно по моему хотению изменяется пейзаж крошечного мира за стеклом.       — И тебе доброй ночи, дорогой братец, — Балин распахнул руки перед тем, кого назвал братом.       Двалин сразу же небрежно поставил шар на место и шагнул к родственнику. Его ладонь в смертоносной перчатке взметнулась на широкое плечо нового гостя, а через секунду он сам с силой приложился своим лбом о лоб Балина, после чего гномы крепко обнялись и дружески похлопали друг друга по спине. Но поскольку Двалин выглядел как существо, способное голыми руками раздавить и быка в порыве неуёмной нежности, я всерьёз забеспокоилась о здоровье Балина, который был и ниже ростом и старше по возрасту. Волновалась я напрасно — вскоре братья заговорили вновь.       — Я не думал, что ты придёшь один, — Двалин отпустил родственника и теперь с любопытством на него взирал, позабыв о моём присутствии, хотя я специально встала рядом с камином напротив гномов.       — Так уж вышло. Торина немного задержали дела в Эред Луин, остальные, кажется, собирались уехать вместе с ним, а я решил никого не дожидаться и спокойно без лишней спешки добраться до Шира. Сам знаешь, каково это — путешествовать в компании Фили и Кили. Я уже слишком стар для таких подвигов.       — Да кто тут ещё стар?! Не прибедняйся, брат. Топор в руке ты держишь так же крепко и уверенно, как шестьдесят лет назад.       — Держу, но безумные скачки наперегонки мне не по нраву.       Мне надоело, что меня не замечают в собственном доме, и я бесцеремонно прервала Балина, намеревающегося добавить что-то ещё.       — Воссоединение с семьёй вещь, конечно, замечательная, но наговориться по душам вы могли и вне Бэг Энда. Так что вас, уважаемые господа, привело под крышу этого скромного жилища?       Незваные гости наконец-то соизволили повернуть головы в мою сторону.       — Я думал, мистер Гэндальф вам всё объяснил, госпожа, — теперь уже Балин выглядел удивлённым.       — Никогда не угадаешь, что у этих магов на уме, — буркнул себе под нос Двалин и вновь недоверчиво посмотрел на меня.       — Нет, он заявился сюда на рассвете и сообщил, не вдаваясь в подробности, что сегодня ко мне нагрянут его приятели, которым позарез нужна помощь, а потом удалился. Всё. И вот ночью раздаётся обещанный стук, а на пороге объявляется первый гость — совершенно незнакомый мне гном, а за ним приходит второй. И если господин Двалин был немало удивлён, когда я открыла ему дверь, то господина Балина совсем не поразило наше с ним знакомство. — Я скрестила руки на груди, ожидая объяснений.       Братья переглянулись меж собой и разом как-то стихли, внезапно заинтересовавшись ковром под ногами. Наконец мягкий извиняющийся голос Балина нарушил неловкое молчание:       — Простите, госпожа, но дело, заставившее нас приехать в Шир, носит очень деликатный характер. Боюсь, мы не имеем права распространяться о нём, пока не приехали остальные. Но скоро явится тот, кто сможет вам всё рассказать. И мистер Гэндальф обещал встретиться здесь с нами.       Раздражение внутри нарастало. Мало того, что пришли без моего согласия, разбудили, так теперь ещё умалчивают о цели своего визита! В довесок этот Двалин смотрит так, словно это я к нему внезапно ночью вломилась. На языке вертелась только одна фраза: «Думаю, почтенным господам стоит немедленно убраться из моего дома и подождать разлюбезного Гэндальфа и прочих, кого вы упоминали, где-нибудь под кустом в лесу и не возвращаться, пока не сможете дать вразумительный ответ на вопрос». О, как же мне хотелось бросить её в лица скрытных гномов! Но я опасалась, что гномы не уйдут тихо и с миром. Вдруг они решат побродить по Ширу, всполошат всю округу своими голосами или надумают постучаться в дверь к кому-нибудь другому. И когда откроется, что ночные дебоширы — мои гости, хоть и не мной приглашённые, разгневанные соседи могут потребовать съехать отсюда, дабы всякие подозрительные личности больше не тревожили почтенных хоббитов своими набегами. Именно сейчас, как никогда раньше, было страшно лишиться последнего пристанища — Бэг Энда.       — Хорошо, убедили. Надеюсь, ждать ваших друзей придётся не очень долго. Я не готова к затяжному приезду гостей. Поймите, господа, моя репутация может серьёзно пострадать, если по холму начнут расползаться слухи о том, что ко мне ночами захаживают толпы незнакомых мужчин.       Я заставила себя произнести эти слова вежливым тихим тоном и с извиняющей улыбкой. Балин сразу кивнул, а Двалин счёл своим долгом пояснить:       — Мы не подозрительные проходимцы, не разбойники, мы благородные воины и труженики.       Я не успела ничего ответить, нашу беседу прервал очередной стук. Пришлось вновь идти и открывать дверь. Теперь на пороге норы стояли целых два гнома, и внешность их очень отличалась от внешности предыдущих. Сразу бросилось в глаза почти полное отсутствие бород на лицах этих господ. Я ещё никогда не видела безбородых гномов. Хоть я и знала о них очень мало, но не раз слышала, что для подгорного народа густые длинные бороды и обильная растительность на голове — особый предмет для гордости, главное мерило красоты и залог уважительного отношения собратьев. Гномы холили и лелеяли свои волосы, заплетали отдельные пряди в косы, украшали заколками и зажимами. Хоббиты поговаривали, что даже у гномьих женщин росли бороды, но гномок я никогда не видела. Возможно, конечно, они попадались среди представителей этой расы, проезжавших мимо Шира, а я по невежеству не смогла отличить их от мужчин.       Один гном был черноволос и смугл, а другой, наоборот, светлокож, и цвет его волос навевал мысли о спелой пшенице. У первого растительности над верхней губой почти не имелось, лишь тёмная щетина робко пробивалась на подбородке, усы второго, заплетённые в пару тонких косичек, свисали до шеи, а совсем короткая борода успела покрыть лёгким пушком всю нижнюю часть лица.       Оба гнома по людским меркам выглядели молодо. Я решила, что они ещё совсем юны, оттого и не успели обзавестись растительностью, как у Балина. Новые гости обладали приятной наружностью и наверняка привлекали внимание человеческих женщин. У каждой расы имелись свои представления о красоте, но, может, из-за отсутствия косматых бород до пояса, может, от того, что носы их не походили на приплюснутую картофелину или длинный птичий клюв, что — по-моему скромному мнению — тоже было отличительной чертой подгорного народа, напоминали гости скорее невысоких миловидных парней людских кровей, чем суровых представителей гномьего племени.       Новоприбывшие смотрели на меня с хитрецой в глазах и одинаково лукаво улыбались.       — Фили, — представился блондин и низко поклонился, приложив правую руку к груди.       — Кили, — брюнет проделал то же самое.       — К вашим услугам, — пропели они слаженным дуэтом.       — Селена Альфер, — не слишком-то приветливо буркнула я, пропуская и этих путников в коридор.       — Ого, так это правда, что люди живут у полуросликов, мистер Гэндальф не соврал, — восхитился Кили, вертя головой во все стороны.       Фили снял плащ, а затем отстегнул широкий меч в узорчатых ножнах.       — Фили, Кили. А где ваш дядя и остальные? — к ним навстречу из гостиной спешили Балин, за ним — Двалин.       — Они уже седлали лошадей, когда мы выехали, решив ускакать немного вперёд, чтобы успеть посмотреть на хоббитов. Никогда их не видели, а с дядей особо не разгуляешься, он не даст долго по окрестностям бродить, — Кили отчего-то подмигнул мне и тоже избавился от своего плаща. За плечами Кили носил колчан и лук.       — И правильно, нечего без дела слоняться и пялиться, — сурово ответил Двалин, скрестив руки на груди.       — А ещё мы хотели отведать хоббитской еды до того, как до неё доберётся Бомбур и всё слопает, не оставив нам даже косточки, — добавил Фили.       — Нам тут и ломтя хлеба пока не предложили, — фыркнул младший брат Балина, косясь в мою сторону.       — А Гэндальф вас сюда позвал ради бесплатного ужина? Это и есть та самая деликатная услуга? — съехидничала я, вновь борясь с желанием указать наглым гостям на дверь.       — Наверняка госпожа ждала нашего прибытия. После вас, мистер Двалин, и тарелку мыть не нужно, — Кили вновь адресовал мне милую озорную улыбку и по примеру товарища снял колчан из тёмной кожи, украшенный рунами и наполненный стрелами с жёлтым оперением.       — Туда, — коротко бросила я, махнув рукой на две массивные полки, предназначенные для головных уборов и одежды.       Кили бережно, словно величайшую в мире драгоценность, положил лук на указанное мной место, вскоре там же оказался и широкий клинок Фили. Затем Фили вынул из-за пазухи немаленький кинжал, а Кили нож из сапога. Когда новоприбывшие гномы, наконец, разоружились, мы вернулись в гостиную.       — Так вы живёте тут совсем одна? А мы с братом сперва не поверили словам мистера Гэндальфа, — Кили продолжил с интересом оглядываться по сторонам.       «И эти братья?»: как-то вяло подумала я. Может, у подгорного народца принято путешествовать в компании родственников?.. Но мне уже было всё равно. Я мечтала, чтобы всякие вышеупомянутые Торины и Бомбуры заблудились в пути и никогда не нашли дорогу в Бэг Энд. А ещё я с нетерпением ожидала прибытия мага, которому следовало бы сперва заставить наглых гостей покинуть мой дом, а потом без намёков и загадок объясниться со мной и с хоббитами, если те прознают о подозрительных ночных гостях.       — Я вообще не знал о том, что сбор будет в гостях у человека, а не полурослика, — мрачно сообщил Двалин, прислонившись к стене.       — Ты сам, братец, не захотел остаться тогда с нами и выслушать до конца речь мистера Гэндальфа. — Напомнил Балин, блаженно вытягиваясь в кресле, ранее занимаемом суровым воякой.       Я меж тем по примеру Балина удобно устроилось во втором кресле, пока в него никто не сел. Фили подошёл к каминной полке и протянул ладонь к снежному шару с замком внутри. Я хотела вежливо попросить гостя обращаться с моим любимым сувениром как можно аккуратнее, и только открыла рот, как вдруг гном задал странный вопрос:       — Почему люди решили селиться в Шире? Много вас здесь сейчас живёт?       — О каких людях идет речь? Никого кроме меня тут нет. — Я моргнула и непонимающе посмотрела на Фили, ожидая объяснений.       Новоприбывшие братья удивлённо переглянулись между собой, а пальцы Фили замерли, так и не коснувшись хрустальной игрушки.       — Мы встретили одну леди, когда ехали к полуросликам, — ответил Кили вместо родственника.       — Где? — я прекрасно знала, что по округе никакие «леди» не бродят, тем более ночами.       — За холмом, подле леса. Она стояла у края дороги. Мы не смогли толком её рассмотреть. На ней был длинный плащ с капюшоном, а на лице маска.       — Маска? — удивлённо переспросил Двалин.       Теперь они с Балином очень внимательно глядели на Кили, ожидая продолжения рассказа. Я была не меньше их заворожена этой историей.       — Да. Позолоченная тонкая металлическая маска искусной работы, — восхищённо подтвердил Фили. — Она скрывала верхнюю часть лица той женщины: лоб, нос и скулы.       — Рассказывайте по порядку, что вы успели натворить, и в какую историю вляпались, — потребовал Двалин.       — Ничего мы не натворили, мистер Двалин, — он обиженно фыркнул. — Нам наскучило просто так трястись в седле и в Ширском лесу, совсем изнемогая от тоски, мы с Кили поспорили, кто быстрее минует чащу и окажется у подножия холма. Я вырвался вперёд, и когда мимо меня пронеслось последнее дерево, увидел тёмный силуэт примерно в миле от нас. Я сразу осадил лошадь, оглянулся, подал знак Кили, чтобы он держал оружие наготове, и сам потянулся к мечу. Я заранее поприветствовал таинственного незнакомца и предупредил — мы мирные странники и не собираемся без причины на кого-либо нападать. Мне ответил хрипловатый женский голос. Я сперва подумал: наверное, это и есть та самая Селена Альфер, о которой рассказывал мистер Гэндальф, и она вышла нам навстречу. Фигура в плаще была слишком высокой для полурослика. Мы как раз поравнялись с ней, благодаря лунному свету заметили и маску. Но неизвестная леди просто назвала нас добрыми путниками и попросила немного воды. Кили протянул ей флягу. Мы вежливо поинтересовались, не страшно ли ей ночью бродить здесь в одиночку, куда она направляется и не нужно ли её проводить. Лес остался позади, за спиной незнакомки раскинулись только поле и холмы, других людей я не видел и не слышал. Она в ответ тихо рассмеялась, а потом произнесла очень длинную и странную фразу. Сейчас вспомню...Что-то там про страх... А, она сказала — ей нечего бояться, самое страшное уже случилось — смерть без стука вошла в её дом, глядя... опаляя... нет, не то. Болезненно слепя пламенем серо-голубых глаз. Вот. Именно серо-голубых. Смерть держала... Одной рукой смерть сжимала рукоять меча, а второй натягивала тетиву лука. Было там и про третью руку. Интересно, с чего это леди занялась подсчётом рук смерти? Третьей гладила по голове... Вроде ещё с любовью гладила. Но гладила, помнится, отвратительно тяжёлой ладонью. Вроде это не всё... смерть... — Фили сосредоточенно нахмурился, но, видимо, окончание предложения так и не слетело с его губ.       — Смерть при этом напевала ей сладкую колыбельную, — подсказал брат.       — Точно! — Фили радостно ударил ладонью по каминной полке.       — После этих странных слов мы решили, что леди немного не в себе, возможно, потеря кого-то близкого помутила её разум, — продолжил Кили. — Я спросил, где она живёт, а она вновь заговорила загадками…. Мол, теперь любой клочок земли служит для неё пристанищем, и в то же время нигде нет ей места, ибо листва с деревьев не опадает, солнце всегда сменяет луну, а цветы до обидного яркие.       — О, ты даже запомнил, — Фили удивлённо посмотрел на брата.       — Ну, первый раз слышал, чтобы кто-то так витиевато изъяснялся. Вот и осталось в голове. Уверен, даже эльфы проще выражаются…       — С каких пор ты у нас заделался знатоком эльфов? — насмешливо спросил Двалин. — Хоть раз их видел?       Пока разговор не перетёк в совершенно иное русло, и не завязался спор — кто лучше разбирается в речи дивного народа, я поспешно поинтересовалась:       — Почему вы решили, что перед вами именно человек, а не эльфийка?       — Видели мы эльфов издалека пару раз, — Фили задумчиво поскрёб подбородок. — Они совершенно другие, двигаются плавно, будто не идут вовсе, а плывут по траве как по волнам. Надменные, невозмутимые, что тебе каменные изваянья, только ожившие и сошедшие с постаментов. Помню, когда мы были детьми, один взглянул на нас с Кили, так меня словно невидимая рука под этим взглядом за шкирку схватила и протащила через несколько столетий, а потом в холодное бездонное озеро с размаху закинула… Не знаю, как ещё описать то ощущение. Много лет прошло, а из головы не выветрилось. Нет в эльфах ничего человеческого.       Я незаметно поёжилась от откровенного признания Фили и невольно на миг вернулась в прошлое, вновь оказалась на эльфийской земле в окружении представителей этой почти бессмертной расы, теряясь под гнетущей тяжестью их взоров: старых, как этот мир, и таких же печальных, холодных, как мерцание недосягаемых звёзд, и глубоких, как тьма веков, изучающих с интересом смерти, облюбовавшей себе новую жертву, враждебных для чужаков и для тех, кто не похож на них самих. Тут Фили не преувеличил.       — Ишь какой впечатлительный, — ироничный голос Двалина вырвал из неприятных воспоминаний и перенёс в уютную хоббичью гостиную.       — Зря ты это сказал, брат, — укорил Балин, — они живут тысячелетиями, жизнь гнома или человека для эльфов лишь краткий миг в череде нескончаемых событий. Их глаза видели, как воюют легендарные герои древности, как исчезают в небытии целые империи, как рушатся когда-то нерушимые крепости, как порастают травой и уходят под землю опустевшие города. Эльфы бессменные наблюдатели, они будут смотреть на зарождение новой эпохи, когда наши тела уже сгниют в могилах, а сами мы станем частью полузабытых преданий. Наверняка высокий народ хранит такие знания, от которых и у тебя волосы встали бы дыбом.       — Ничего остроухие не хранят. И нет в них никакой мудрости, как нет никакого сострадания и благородства. Одна напускная надменность и загадочность на пустом месте. Зато трусости в избытке. Ни о ком они не пекутся, думают лишь о целости своих тощих задниц. — Если бы мы говорили в саду, Двалин непременно бы сплюнул, каждое его слово сочилось холодным презрением.       Смутившийся Фили вновь повеселел после заступничества старшего гнома, а реплику сурового вояки предпочёл пропустить мимо ушей.       — Та леди — человек. В её движениях и походке не было ни эльфийской плавности, ни манерности, ни грации. И держалась она с нами просто, только говорила непонятно заумно. Какой эльф подошёл бы к гномам и попросил воды? Зачем эльфу вообще маска? — спросил Кили. — И разве остроухие доезжают до полуросликов? Их владения ведь очень далеко отсюда.       Слова Кили имели смысл. Я знала, что эльфы и гномы недолюбливают друг друга, но никогда не интересовалась подробностями их давней вражды. Эльфы — дети света, чтили природу, ценили спокойную размеренную жизнь в лесу и не стремились к обществу чужаков. Шумные деятельные гномы селились в горах, добывали металлы, разжигали горны и с утра до ночи стучали кузнечными молотами. Эльфов отталкивала гномья жадность, а те, как сказал Двалин, считали эльфов надменными гордецами. Дивный народ и вправду не склонен к долгим путешествиям без причины. Шир и возможность общения с хоббитами их точно не привлекли бы. Но всякое может случиться. Странная история, которую поведали новоприбывшие гости, тоже звучала удивительно абсурдно и безумно.       — И люди обычно не доезжают, — я пожала плечами, — чем же закончилась ваша встреча?       — Произнеся ту фразу про дом, леди резко развернулась и, не попрощавшись с нами, ушла в поле. Мы окликали её, но она словно перестала нас слышать. Мы за ней не последовали. Шла она уверенно и быстро, словно точно знала, куда держит путь, нашей помощи не желала, а нам было некогда гоняться по траве за странными женщинами и уговаривать их не бродить ночью в одиночку. Мы решили, что она живёт где-то поблизости и вы, наверное, знакомы, значит, наилучший выход — сообщить об этой несчастной вам. — Фили замолчал, и на мгновение в гостиной воцарилась тишина.       Балин и Двалин пожали плечами, ничего не ответив. Меня же неприятно удивила новость о таинственной незнакомке, которая и сейчас, неизвестно с какой целью, скитается рядом с Широм. Ближайшим крупным поселением, облюбованным людьми, являлся город Бри, а до него отсюда ехать два дня.       — Лошади у леди не было? — на всякий случай уточнила я.       — Не было, — сразу откликнулся Кили. — Значит, она нездешняя, и вы её никогда прежде не видели?       — Никогда. И даже не слышала о ней. Поверьте, приезд человека, да ещё необычно выглядящего, стал бы для хоббитов главным событием на ближайшую пару лет. О женщине в маске судачили бы ещё десятилетие все мои соседи без исключения. — Я слабо улыбнулась.       — Я тоже никого не встретил по пути, — отозвался Балин, задумчиво наблюдая за тем, как в камине потрескивают поленья.       — И я, — кивнул Двалин.       Фили, наконец, взял с полки шар, к которому протягивал руки всё это время. Гном хорошенько встряхнул его, и мы все словно зачарованные уставились на крохотный фарфоровый снегопад за стеклом.       — О, только сейчас вдруг подумал… Оно, конечно, не важно, но та леди так и не вернула мне флягу.       — Точно, — Фили удивлённо посмотрел на брата. — Я уверен, она просто забыла тебе её отдать. Она, по-моему, и нас-то перестала замечать, когда договорила чушь про дом. Если бы леди хотела тебя ограбить, то нацелились бы на кошелёк, а не на старую флягу с водой.       — Да я понимаю… Сам не знаю, почему внезапно вспомнил, — Кили неловко перемнулся с ноги на ногу, а потом обратился ко мне: — Жаль, что мы не расспросили леди о родственниках и о маске, теперь никогда не узнаем — всё ли с ней в порядке.       — Кстати, где ваши собственные лошади? — с улицы не доносились ржание и цокот копыт, и когда я открывала входную дверь, не заметила присутствия животных в саду, но гномы-то уже рассказали, что выехали из Ширского леса верхом.       — Мы своих привязали в условленном месте у реки, как мистер Гэндальф велел. Он подробно объяснил и показал на карте, как добраться до Бэг Энда, а потом указал на ещё одну точку рядом с вашим домом и пообещал наложить туда специальные охранные чары, которые сделают наших лошадей невидимыми и неслышимыми для посторонних. — В словах Кили сквозило неприкрытое почти детское восхищения маговскими уменьями.       — Замечательно. Хоть одной проблемой меньше, — пробормотала я себе под нос.       — Все мы проделали долгий путь, утомились, проголодались, а на пустой желудок трудно думать и поддерживать дружескую беседу. Быть может, госпожа смилостивится и не откажет усталым путникам в скромном ужине? — вкрадчиво спросил Балин, с надеждой исподлобья глядя на меня.       После этих слов ещё три пары горящих глаз начали прожигать во мне дыру.       Я тяжело вздохнула и нехотя поднялась с кресла. — Ладно. Еда в погребе, идёмте, отведу вас туда, но таскать продукты на кухню, готовить и сервировать стол будете сами.       Гномам не пришлось повторять дважды, они мигом устремились за мной. Мне хотелось собраться с мыслями — странное и вроде бы незначительное происшествие, о котором поведали Кили с Фили, никак не шло из головы. Действительно, ну, попала как-то в Шир безумная странствующая бродяжка. Войны, голод, болезни, нищета, потери — в мире достаточно поводов, чтобы тронуться умом. Людской век короток и полон горечи, люди не обладают эльфийской мудростью, долгожительством и здоровьем. Порой и вправду лучше лишиться рассудка, чем страдать из-за свалившихся несчастий. Маска на лице? Вероятно, женщина скрывает шрам или другой физический недостаток. О своём внешнем облике можно печься и в состоянии помутнения. Но как бы я ни старалась себя в этом убедить, меня не покидало мерзкое ощущение неотвратимости и безысходности. Словно я уже вовлечена против воли в чью-то чужую опасную игру. Мне было необходимо сосредоточиться на своих внутренних ощущениях и понять, чем они вызваны, но гости очень сильно отвлекали. Если гномы займутся поглощением пищи, то на какое-то время замолчат и забудут о моём существовании.       В просторной хоббичьей кладовой Балин и Двалин первым делом облюбовали пузатый бочонок с элем, мирно стоящий у стены на самой нижней полке. Фили подозрительно быстро среди всех припасов и набора посуды нашёл огромные пивные кружки. Двалин сразу открыл миниатюрный кран и принялся щедро разливать выпивку.       — Братец, давай возьмём вон ту связку сосисок и вон тот вяленый окорок. — Распоряжался Балин, указывая на выбранные продукты рукой: — А ещё, пожалуй, этот свёрток, справа от тебя. Мой желудок чует — внутри что-то вкусное.       — Учти, я хоть и сильно голоден, но как Бомбур откровенные помои жрать не стану.       — Наша матушка всегда говаривала — ты слишком привередлив в выборе еды.       — Я не привередлив, я просто хочу нормально питаться и не мучиться болями в животе!       — Хорошо, хорошо. Достань ещё с верхней полки большую головку сыра.       — Фили, Кили, а вы чего стоите каменными изваяньями?! Живо тащите всё это добро на кухню!       — Надеюсь, после вашего визита в моём погребе останется хоть что-то, — поражённо пробормотала я, видя, с каким рвением младшие гномы понеслись исполнять приказание Двалина.       Меня, разумеется, никто из них даже не услышал.       — Подожди, Кили, не забирай кружку. Братец, подлей мне ещё эля, он очень вкусный. Да, выпивку хоббиты умеют делать преотличную! Фили, подай хлеб, помидоры и ветчину.       — Господин Балин, вы потом в дверной проём не пролезете.       — Это же просто лёгкий перекус, мальчик мой. Я весьма проголодался, пока добирался сюда. Пара бутербродов и стакан отменного пива никогда не вредили усталым путникам, поверь мне.       — О, хорошенькое у вас понятие о паре бутербродов….       Меня так и подмывало съязвить, что дорогие гости могли бы для приличия, в качестве благодарности за крышу над головой и обильный ужин, предложить эля и щедрой хозяйке дома, кладовые которого они так рьяно сейчас грабят, но я сдержалась. Пока в Бэг Энде творится непонятный бардак, лучше сохранять трезвую голову и ясный ум. Мне ведь ещё объяснения Гэндальфа выслушивать… Должен же он в конце концов объявиться и рассказать, чем я заслужила такое страшное наказание — набег оголодавших гномов. Понаблюдав за их вознёй ещё немного, я тихонечко выскользнула в коридор, ведомая двумя желаниями — выйти на улицу, убедиться, что никакая женщина в позолоченной маске не бродит вблизи моего жилья, и отдохнуть от галдежа гостей, глотнуть свежего воздуха.       Стоило только открыть входную дверь и переступить порог, как в ноздри сразу проник сладкий аромат цветов, названия которых не сохранились в моей памяти. Их посадкой и прополкой я не занималась. Старый садовник мистер Гэмджи и его юные сыновья время от времени приходили ко мне и спасали клумбы от запустения — перекапывали землю, избавлялись от сорняков и засеивали новыми семенами. Таково было желание прежних хозяев — я обязывалась следить как за Бэг Эндом, так и за прилегающим к нему садом.       Небо охотно подмигивало беспорядочной россыпью серебристых точек, луна сияла вдалеке над кронами деревьев, озаряя бледным мягким светом холмы и лес. В траве негромко стрекотали кузнечики, а с пруда доносилось мерное кваканье лягушек. Сама природа словно нашёптывала — здесь не может произойти ничего ужасного, время не властно над этим чистым мирным краем, и даже через пару сотен лет в ночной тиши всё так же будут раздаваться клёкот птиц, трескотня насекомых, шелест листьев, а не звон оружия, плач обездоленных и стоны умирающих.       Женщины в маске на дороге, конечно, не обнаружилось. Света от звёзд и луны не хватало, чтобы в полной мере насладиться ночным пейзажем, путь до чащи и поле сильно затемняли неглубокие овраги и коварно разросшиеся под летним солнцем мелкие кустарники. Я постояла у садовой калитки, внимательно всматриваясь в окружающую мглу, затем не спеша прошлась по тропинке, обогнула нору и задержалась у старого дерева, раскинувшего над пригорком свои ветви, похожие на растопыренные толстые пальцы. Неожиданно сверху что-то недовольно зашуршало, я резко вскинула голову и заметила большую чёрную птицу, сидящую на одной из веток. Птица, почувствовав моё присутствие, расправила крылья и взлетела. Никогда раньше её тут не видела, хоть и часто прогуливалась мимо этого места. Раздосадовано цокнув языком на то, что встретила пернатую гостью именно ночью, я развернулась к дому, но вдруг услышала приглушённые мужские голоса с противоположной стороны норы. Тело мгновенно напряглось, я замерла, так и не подняв ногу для следующего шага. Наверное, это всего лишь новая орава прожорливых гномов прибыла в Бэг Энд на ужин. Как я ни старалась, не смогла разобрать ни слова из их беседы. Неизвестные путники находились на приличном расстоянии от меня, да и лягушачьи песнопенья сильно отвлекали, сливаясь с говором чужаков и поскрипываниями бодрствующих насекомых.       Крадучись, я вернулась к садовой скамейке, спряталась за растущим неподалёку пышным кустом роз и уже из укрытия осторожно глянула на дрогу. К моей норе стремительно приближалась высокая фигура в остроконечной шляпе с посохом. Позади неё, растянувшись вереницей, двигались низкие тёмные силуэты. Меня они пока не заметили или делали вид, что не заметили.       Я нехотя выпрямилась и отряхнула одежду, вновь подавив страстное желание развернуться и убежать в лес, оставив мага в одиночку разбираться с гномьими проблемами. Сейчас, в бледном сиянии луны, Гэндальф смотрелся по-особенному зловеще. Мерзкое ощущение неотвратимости происходящего обрушилось с удвоенной силой. Остро не хватало запаха табака и крепкой затяжки, позволяющей хоть на краткий миг забыться в клубах дыма и не представлять, как серый маг окажется передо мной и вновь улыбнётся тошнотворной хитрой улыбочкой. Но оставалось только пожалеть, что не прихватила на прогулку трубку.       Чем ближе путники подходили к Бэг Энду, тем тише становились их голоса. Я не знала, хватило ли самим гномам такта не шуметь ночью в чужом краю, или Гэндальф попросил не привлекать лишнего внимания, но была благодарна за это почти молчаливое появление на моём пороге.       Вот робкий серебристый свет очертил силуэт первого, грузного, рядом с волшебником. Будто не гном шагает, а ожившая каменная глыба. С другой стороны от Гэндальфа шёл второй. Третий брёл чуть поодаль от остальных. За ним показались четвёртый и пятый. Во лбу пятого что-то тускло поблёскивало. Шестой, седьмой и, наконец, последний, восьмой. В походках гномов, в каждом движении имелось нечто такое, что никогда бы не позволило даже очень невнимательному наблюдателю спутать представителя подгорного народа с эльфом, человеком или хоббитом. Все гномы тяжело ступали, почти не отрывая ноги от земли, но шли при этом гордо, размеренно, выпрямив спины. Их ничуть не смущало то, что маг возвышался над ними, как смотровая башня над замком, они невозмутимо следовали за Гэндальфом, словно он был одного с ними роста.       Пока я наблюдала за этой необычной процессией, путники успели приблизиться к забору. Запоздало меня посетило осознание того, какую ораву притащил ко мне маг. И четыре-то гнома умудрились устроить переполох, а что же будет, когда их станет двенадцать? Теперь я всерьёз опасалась за припасы в кладовой и сохранность Бэг Энда. Гэндальф тем временем приподнял задвижку калитки и посохом указал на вход. Гномы безропотно подчинились, и через минуту все они уже стояли посреди сада. Я, не произнеся ни слова, открыла дверь в нору и первая зашла внутрь. Коридор и гостиная были пусты, но со стороны кухни слышались жалобные позвякивания тарелок, которые кто-то, видимо, не очень аккуратно доставал из шкафа, шипения масла на сковороде, металлический звон столовых приборов и приглушённые голоса. Пахло жареной ветчиной и колбасами. Я порадовалась, что гости не теряли даром времени и в моё отсутствие успели приготовить лёгкий перекус. Хоть никто не будет дёргать просьбами исполнить роль хозяйки дома.       Я обернулась к новоприбывшим. Теперь восемь пар глаз неотрывно наблюдали за мной. Кто-то смотрел с откровенным любопытством, кто-то с удивлением. Гэндальф, как и всегда, насмешливо улыбался, словно говоря этой улыбкой: «Такую компанию ты точно не ожидала встретить».       — Доброй ночи, госпожа. Спасибо, что приютили нас в столь поздний час. Моё имя Бофур. — Вперёд вышел гном в забавной шапке-ушанке и с двумя торчащими из-под неё тугими короткими косичками. — Это мой брат Бомбур и наш кузен Бифур.       Он жестом указал сперва на толстяка, чьи густые светло-рыжие волосы вместе с усами были заплетены в тяжёлую косу, которая полукругом тянулась от левого уха по груди и выпирающему животу до правого, а затем на гнома с куском топора во лбу. Так вот что, оказывается, блестело, когда они шли по дороге! Последний в ответ поднял руки и начертил в воздухе какие-то знаки. Сразу подумалось: без магии истари тут дело точно не обошлось. Иначе как он вообще с ним жил? В моём мире были волшебники, способные при желании овладеть искусством слияния тела с инородными предметами без ущерба для здоровья. Но то Моромнир, где вообще постоянно полагались на волшебство и волшебные вещи. Магия, в том числе и целительная, как я считала до сегодняшней ночи, там развита лучше, чем в Средиземье. Здесь же ей пользуются единицы, а большинство и вовсе спокойно существует без неё.       — После ранения в голову Бифур перестал говорить, — любезно пояснил Бофур.       Возможно, не только перестал говорить, но и сделался безумным. Не удивительно, с таким-то сувениром. Интересно, кто-нибудь пытался вынуть этот обломок? Спрашивать вслух я не стала. Бифур напомнил мне огромную растрёпанную ворону. Его чёрные, в некоторых местах тронутые сединой волосы покрывали голову словно птичий пух, а отдельные выбившиеся пряди походили на перья.       — Нори, — представился гном со странной причёской в форме трёх равных треугольников и по-лисьи хитрым лицом.       — А я его старший брат Дори, благодарим за гостеприимство, — чинно проговорил ещё один, с забранными наверх серебристыми косами. Даже его борода и усы были тщательно заплетены.       — А это наш младшенький — Ори, — Бифур взял под руку и выставил вперёд самого худого члена отряда. Он действительно выглядел моложе остальных. Наверное, даже моложе Фили и Кили. Только в отличие от них, наружностью куда больше походил на представителя подгорной расы, чем на человека: оттопыренные уши, большой нос, борода, пусть и не такая роскошная, как у Балина, но уже годившаяся для плетения кос. Усы, правда, ещё не отросли, и кожу над верхней губой укрывал лишь лёгкий пушок.       Ори смущённо улыбнулся, теребя вязаный шарф, в несколько слоёв обмотанный вокруг шеи и свободно лежащий на плечах.       — Глоин, — с достоинством представился статный рыжеволосый гном с длинной густой бородой, — и мой брат Оин, — он кивком указал на последнего, лохматого и седовласого гостя.       — Что?! Говори громче, я не слышу! — проорал тот, прикладывая к правому уху помятый железный рог.       После того, как все имена были озвучены, новоприбывшие одновременно низко поклонились и стройным хором пропели: «К вашим услугам».       — Селена Альфер, — я непроизвольно поморщилась от громкого звука.       — О, вы уже здесь! Замечательно! — из кухни к нам навстречу спешил Балин, заранее раскрыв руки для объятий.       За ним шёл Двалин. Бегло осмотрев товарищей, он вдруг нахмурился: — А где Торин?       — Да сколько можно? Ты ко мне всех жителей Синих Гор что ли пригласил? — едко уточнила я у неприлично довольного Гэндальфа.       — Нет, — невозмутимо ответил маг. — Торин последним переступит порог Бэг Энда этой ночью.       — Когда мы седлали лошадей, у него появилось ещё одно неотложное дело. Он велел нам ехать с мистером Гэндальфом, а сам остался. Но не переживай, то дело вряд ли отняло много времени. Наверняка Торин уже скачет по Ширскому лесу, — успокоил Двалина Глоин, почти единственный гном, чьё имя мне сразу удалось запомнить.       В проёме гостиной возникли и Кили с Фили. После дружеских похлопываний по спине, объятий, соприкосновений лбами и прочих ритуальных приветствий, Гэндальф громко произнёс:       — В хоббичьей норе есть более удобные места для беседы, чем коридор. Думаю, все успели проголодаться, — и первым сделал шаг в сторону кухни, не выпуская посох из рук. Остальные ринулись за ним.       Мне захотелось в красочных подробностях рассказать наглому магу о том, куда ему следует пойти с такими речами и в какое именно место провалиться с этой оравой гномов, но я вновь вспомнила о женщине в золотой маске и решила — сперва расспрошу его о странном происшествии, вдруг ему что-то известно, а потом попрошу по-тихому уйти, прихватив товарищей.       Братья успели натаскать из комнат стулья и табуретки, расставить на столе свечи, тарелки и кружки для эля. На одних блюдах дымилась ветчина, нарезанная толстыми ломтями, на других лежали сыр, хлеб и помидоры. Посередине возвышался свиной окорок. На сковороде остывали подрумянившиеся колбасы. Стоило бы возмутиться гостям, без разрешения обыскавшим весь дом и переставившим мебель, но Бэг Энд никогда по-настоящему не был моим, я жила здесь скорее как гость и не пользовалась большинством помещений и тем, что в них хранилось. Гномы пока ничего не поломали и не разбили, поэтому толком рассердиться не получилось.       Подгорный народ быстро и шумно расселся вдоль широкого длинного стола, я заняла место во главе, Гэндальф выбрал стул слева от меня.       — Люблю хоббитов за их гостеприимство, — довольно пояснил маг, — они всегда обустраивают норы с расчётом на дружеские ужины с десятком-другим соседей: просторные кухни, уютные гостиные, лишние спальни, изобилие самой необходимой мебели.       — Зато я не люблю, когда ночью ко мне в дверь стучат подозрительные незнакомцы, ещё наглые и невоспитанные, навязанные прихотью одного волшебника, — пришлось склониться к лицу Гэндальфа, иначе бы он не услышал моих слов, потонувших в чужом смехе, одобрительных возгласах, звоне тарелок и скрипе табуретов.       Гномы ели так, словно месяц добирались до Шира по выжженной пустыне, где не могло расти ничего съестного. Они заглатывали целиком помидоры, варёные яйца, сиротливо лежащие в миске на краю стола, хватали голыми руками ветчину и сыр, кидали друг другу хлеб. Толстяк молча взял блюдо с колбасами и меньше, чем за минуту опустошил его содержимое под возмущённые окрики остальных. Для меня осталось загадкой, как он умудрился не подавиться. Гном с топором во лбу схватился за окорок, но не успел донести его до рта, с другого бока в мясо вцепился глуховатый владелец помятого рога, а через мгновение к продуктовой борьбе присоединились Двалин, Глоин и хозяин шапки-ушанки. Несчастный окорок не выдержал столь грубого обращение и разломился на пять неровных частей. Двалину достался самый большой кусок. Лысый вояка победно усмехнулся и с наслаждением вонзил в него зубы. Другие участники состязания последовали его примеру.       Гэндальф спокойно положил к себе в тарелку ветчину, пару ломтей хлеба, сыр, соорудил бутерброды и теперь неспешно их жевал. Фили, а может Кили (одурев от гомона, я начала путаться в именах младших братьев), тем временем разливал по кружкам эль. Разливал не очень аккуратно, пенные брызги летели во все стороны, оседая на поверхности стола. Правда, когда очередь дошла до меня, он слегка склонил голову, вновь озорно улыбнулся и вопросительно посмотрел прежде, чем плеснуть в мою кружку. Я утвердительно кивнула. В этот раз содержимое пузатой бутылки оказалось только в стакане, а не на окружающей мебели.       — У меня тост! — внезапно, громко скрипнув стулом, поднялся владелец странной шапки. Его длинные, приглаженные усы с закруглёнными концами смешно подпрыгнули. Он выждал короткую паузу, привлекая всеобщее внимание, а затем продолжил: — Выпьем же за отважную хозяйку этого гостеприимного дома, которая не побоялась приютить ночью двенадцать незнакомцев из далёких краёв.       Гномы поддержали говорящего одобрительными возгласами, и несколько пар глаз вновь с любопытством уставилось на меня. Двалин что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, Глоин тоже не разделил энтузиазма товарищей, но от выпивки никто из них не отказался. Пили гости шумно и жадно, эль тонкими струйками стекал по их бородам. Думаю, гномам было всё равно, по какому поводу осушать кружки, главное, что наливали бесплатно.       Есть не хотелось, та жареная рыба надолго утолила мой голод, но я решила последовать примеру Гэндальфа, взяла с ближайшего блюда три последних чудом уцелевших куска ветчины, остатки сыра и сиротливо лежащую краюшку хлеба, и только вяло прожевав половину бутерброда, пригубила эль.       Расправившись почти со всей пищей, принесённой из погреба, неугомонный подгорный народец затеял новую игру: кто закинет большее число помидоров и яиц в открытый рот толстяка. Тот с радостью ловил летящие в него продукты. Двалин оказался самым метким, он пришёл в такой раж после нескольких удачных бросков, что с силой начал бить кулаками по столу и требовать новой порции выпивки. Посуда жалобно зазвенела. Один из братьев, то ли Фили, то ли Кили, взгромоздился на стол прямо в сапогах, и ловко маневрируя между тарелками, подливал эль всем желающим. О моём присутствии словно забыли.       Окончательно потеряв терпение, я крикнула изо всей мочи:       — Хватит!       От этого вопля, наверное, задребезжали стёкла в окнах, зато с первой попытки получилось перекричать распоясавшихся гостей. Гномы от неожиданности резко замолчали и непонимающе уставились на меня: Балин, уже занёсший руку с яйцом над головой, замер, так и не кинув очередной «снаряд» в живую мишень, Глоин медленно опустил пустую кружку, темноволосый разливальщик застыл над Двалином с наклонённой бутылью. Только толстяк продолжал спешно что-то дожёвывать. Гэндальф тихонько кашлянул. Ситуация его явно забавляла.       — Раз уважаемые господа набили желудки вкусной пищей из моей кладовой и успели отдохнуть, быть может, они соизволят убрать со стола свои грязные ножищи и объяснить, наконец, причину внезапного позднего визита? — Голос прозвучал холодно, но спокойно.       Злость, постепенно окутывающую тело подобно плотному горячему кокону, пока удавалось сдерживать. Балин открыл рот, собираясь ответить, но Гэндальф перебил седовласого гнома:       — Скоро я сам всё тебе расскажу. Прошу, подожди ещё немного, предводитель отряда вот-вот появится, а его присутствие необходимо для нашей беседы, — примирительным тоном попросил маг, уловив резкую перемену в моём настроении, а затем строго взглянул на наглеца, по-прежнему неподвижно стоящего рядом с опустевшей посудой. — Селена права, Кили. Слезь.       Кили медленно, словно нехотя, подчинился и уселся обратно на табурет, но лицо гнома при этом не выразило ни раскаяния, ни смущения.       — Ладно. Но хотя бы женщину в маске без вашего драгоценного предводителя мы можем обсудить?— я вернулась к теме, последний час занимавшей мои мысли.       — Какую женщину? — маг недоумённо посмотрел на меня.       Я попросила Фили и Кили повторить историю о встрече с таинственной незнакомкой.       — Прелюбопытнейшее происшествие, — задумчиво протянул Гэндальф, когда братья закончили повествование, — но я тоже ничего не знаю об этой странной леди. Никогда не сталкивался с ней здесь, в Шире, да и в других краях не попадались мне одинокие люди в масках.       — Точно не знаешь? — я жадно всматривалась в мага, пытаясь понять: выложил ли он всю правду или что-то утаил. Но ни один мускул на его сосредоточенном лице не дрогнул, а взгляд оставался спокойным и непроницаемым.       — Не пойму, из-за чего вы так всполошились, — вмешался Глоин, — судя по словам Фили и Кили, ваша леди не ранена, путешествует не первый день, выживать умеет. Я знаю — человеческие женщины слабы и не ездят в одиночку, но кто её тут обидит? Неженки-полурослики, неспособные и муху прихлопнуть? Вообще, сумасшедшие не такая уж редкость. Помню, как-то мы с Оином тоже встретили такого вот блаженного в людской деревне. Ходил, говорил всем, что на самом деле происходит из древнего рода каких-то восточных королей, болтал о старинном пророчестве, о предназначении, о том, что ему суждено объединить все народы Средиземья и единолично ими править. Я хотел его разок по голове стукнуть, вдруг от удара вся дурь сразу бы выветрилась, но Оин удержал. Мол, торговать ещё с ними. И местные на того дурачка давно рукой махнули, ну, бегает и бегает, чушь несёт, никому особо не мешает.       — Глоин прав. Теперь бессмысленно строить догадки о том, кем была эта леди. У нас нет времени и возможностей искать её. Если бы она жила поблизости или часто наведывалась в Шир, хоббиты бы знали о ней, и ты бы, Селена, конечно, знала. Нам остаётся лишь надеяться, что она добралась в целости и сохранности туда, куда держала путь, — подытожил Гэндальф.       — А ты не можешь найти женщину с помощью магии? — на всякий случай спросила я, заранее предвидя ответ.       — Нет. Такие заклинания мне неведомы, — он отрицательно покачал головой.       — Не знал, что людей так волнуют судьбы случайных незнакомцев, — тихо проговорил обладатель причёски-треугольника.       — Не тревожьтесь, госпожа, я уверен, с той леди всё хорошо. Фили и Кили ведь сказали, что она не выглядела заблудившейся или испуганной. Иначе бы они непременно помогли ей. Наверняка она уже встретилась или скоро встретится с друзьями, родственниками или мужем, — хозяин шапки-ушанки ободряюще улыбнулся, блеснув зеленью глаз из-под выбившейся чёлки.       — Я приготовлю успокаивающий ромашковый чай. Полезные травы для заварки у меня всегда с собой, — со стула поднялся немолодой гном с седыми волосами, заплетёнными в косы.       Меня удивила такая трогательная забота. Сразу захотелось простить гостям наглое поведение, галдёж, и впервые искренне улыбнуться кому-то из них в ответ. Я не стала их разочаровывать и признаваться, что переживаю вовсе не из-за женщины, а из-за самого факта её пребывания в окрестностях Шира. Во второй раз странная история, поведанная братьями, понравилась мне ещё меньше, чем в первый. Вновь изнутри липкими щупальцами меня начало душить необъяснимое беспокойство.       После разговора почти все гномы опять разбрелись по дому. Толстяк, Двалин и Балин уверенно направились в сторону кладовой, Фили, Кили и любитель меховых шапок ушли в гостиную. Глоин, заложив руки за спину, неспешно удалился вслед за ними. Брат Глоина остался сидеть на месте, с любопытством косясь то на нас с Гэндальфом, то на окружающую обстановку. Самый младший, короткостриженный Ори, и обладатель треугольной причёски, тихо переговариваясь, тоже покинули кухню. Молчаливый Бифур, ни на кого не обращая внимания, продолжал невозмутимо цедить из кружки эль.       — До сих пор беспокоишься? — Гэндальф окинул меня недоумённым взглядом и нахмурился. — Раньше ты не была такой нервной. Неужели рассказ о женщине в маске так взволновал тебя? Или случилось что-то ещё?       — Представь себе, да, беспокоюсь. Ты действительно думаешь, что в Шире со мной могло произойти нечто более значимое, чем твой внезапный визит и набег оравы прожорливых шумных незнакомцев? — я невесело усмехнулась и сделала большой глоток. Приятное тепло потекло по горлу и разлилось в груди. — С твоими интригами станешь тут нервной…       — О чём именно ты тревожишься? — Гэндальф пропустил мимо ушей саркастическое замечание, его пристальный взор всё ещё блуждал по моему лицу в поисках ответа.       — Не знаю… Называй это предчувствием или интуицией, но мне стало очень скверно на душе после рассказа Фили и Кили. Умом понимаю — причин для волнения нет, подумаешь, какая-то ненормальная на дороге, выслушать и забыть. Только не получается. После истории про женщину в маске я проводила голодных гномов в погреб, а сама сразу кинулась на улицу, проверять, не бродит ли где эта особа. Потому мы и встретились в саду. Может, конечно, жизнь в Шире превратила меня в клушу, кудахчущую по любому поводу. А может, дело в разговоре с тобой, в твоих недомолвках и тайнах, но мне не нравится ощущать себя беспомощной куклой, которой управляет невидимый кукловод. Я не хочу действовать по твоей или ещё чьей-то прихоти.       — Простите, что перебиваю, но я заварил чай, — из гостиной вернулся тот самый добрый седовласый гном. В руках он держал круглый серебряный поднос, позаимствованный с каминной полки, а на нём дымились две фарфоровые чашки из сервиза четы Бэггинсов. — Мастер Гэндальф, это для вас. Вы же так и не попробовали мой особый напиток по старинному матушкиному рецепту.       — Не волнуйся, думаю, виной твоих переживаний действительно стала наша утренняя беседа и внезапное знакомство с гномами. У меня нет дурных предчувствий, - маг ободряюще улыбнулся и аккуратно взял горячую чашку за ручку. — Спасибо, Дори.       Слова Гэндальфа не успокоили, но я кивнула, поблагодарила услужливого Дори и тоже потянулась к подносу.       — Мы нашли в кладовой красное вино, если кто-то желает, — на пороге кухни возник Кили, за ним Фили. Братья играючи кидали друг другу пыльную закупоренную бутыль.       — Не откажусь, — сразу среагировал маг.       Через несколько секунд объявились и другие. Толстяк нёс небольшой мешок с картофелем и несколько луковиц, Двалин прижимал к груди куриные окорока, а Балин — хлеб и новый сырный каравай.       — О, Бомбур собирается готовить мясную похлёбку? Здорово! — довольно потирая ладони, прокомментировал шествие Кили.       — Да, одними бутербродами сыт не будешь, и Торин приедет голодный, — Двалин осторожно положил свою ношу на стол.       Толстяк лишь молча кивнул, тоже сгрузил овощи, нашарил среди тарелок нож, затем протопал к посудному шкафу и почти сразу выудил оттуда деревянную доску для нарезки.       — Убираться и всё мыть за собой потом будете сами, — предупредила я, наблюдая, как Балин разжигает потухший очаг и гремит котелком, оставшимся от семейства Бэггинсов.       — Конечно, госпожа, мы не бросим вас с горой мусора, — к нашей компании присоединился и улыбчивый хозяин шапки-ушанки.       Гномы затянули незнакомую мне песню негромкими стройными голосами. Бифур не пел, только иногда чертил в воздухе какие-то символы. Я не вслушивалась в слова. Попивая маленькими глотками ароматный горячий чай, исподлобья следила за вознёй гостей, позволяя себе ненадолго расслабиться. Под их убаюкивающее пение удалось задремать прямо на стуле с чашкой в руке. Из оцепенения меня вывел громкий требовательный стук в дверь. Все присутствующие разом замолчали, оторвались от своих дел и дружно повернулись в сторону коридора. Сонно моргая, я поднялась из-за стола, на ходу отметив, что в котле уже доваривалась густая золотистая похлёбка, источая приятный травяной, вперемешку с мясным, аромат.       — Торин приехал, — торжественно сообщил Двалин в наступившей тишине.       Я направилась к источнику шума, удивлённо гадая, каким же должен оказаться гномий предводитель, если его визит вызвал такую реакцию у остальных. Гэндальф мгновенно посерьёзнел и пошёл за мной. Резкие изменения в поведении мага мне не понравились. Другие гости ринулись следом за нами.       Я повернула дверной засов со странным знанием, плотно засевшим в мозгу: теперь точно произойдёт что-то неотвратимое, не подвластное никому из нас. Рычаг, который нельзя было трогать, вывернут до предела, начало долгому и странному путешествию положено…