Я подошёл, и вот мгновенный, Как зверь, в меня вцепился страх: Я встретил голову гиены На стройных девичьих плечах.
На острой морде кровь налипла, Глаза зияли пустотой, И мерзко крался шопот хриплый: «Ты сам пришёл сюда, ты мой!» Николай Гумилёв «Ужас»
На плечи давили чьи-то тяжёлые руки, а передо мной вновь плясало лазоревое пламя, хотя, кажется, совсем недавно я не видела вообще ничего. Моргнув, поняла — это не огонь, а голубые глаза, встревоженно блуждающие по моему лицу. — Как вы себя чувствуете, мисс Альфер? Не ранены? Я не вижу крови. Совсем рядом раздался обеспокоенный голос Торина Дубощита. У меня действительно получилось разбудить его? Или это очередное наваждение? А может, какой-то заскучавший призрак решил пошутить и притвориться гномьим королём? Думать было тяжело, мысли словно обрели плотность и вес и теперь с трудом ворочались в голове. Тем временем чужие пальцы осторожно сжали плечи и легонько встряхнули: — Вы понимаете мою речь? Ах да, от меня же ждут ответа. Горячее дыхание щекотало щёки, значит, Дубощит, если со мной говорит и вправду он, наклонился совсем близко. — Понимаю. — А вслух произносить слова не так трудно, как пытаться размышлять о пережитых приключениях. — Хорошо. Пол холодный, давайте, помогу вам подняться. — Ладони короля переместились вниз на мои локти и медленно потянули меня вверх. Его глаза превратились в два светоча, за которые я уцепилась взглядом, как за спасительный огонь костра, разгоняющий тьму в чёрной чаще. Именно они помогали сосредоточиться на разговоре и поверить в реальность происходящего. Но внезапно лоб упёрся в твёрдую тёплую преграду, губы обдало жаром, в ноздри проникли запахи табака, эля и пряностей. Только тогда я осознала, что подалась вперёд навстречу голубому пламени, и мы столкнулись лбами с Торином Дубощитом. Сразу вспомнились поцелуй с призрачной незнакомкой, острые зубы и холод, замораживающий даже внутренности. Интересно, если коснуться рта короля своим, проникнет ли точно так в меня хоть капля его тепла? Я давно перестала мёрзнуть, но почему-то всё равно очень хотелось накинуть на себя плед, выпить горячего чая или прильнуть к другому живому существу. Кажется, глаза Дубощита распахнулись ещё шире, и он моментально отстранился. Чужое дыхание перестало согревать щёки и губы. — Бедная девочка, даже говорит с трудом, должно быть, она до сих пор во власти этих поганых чар. Торин, не торопись и поднимай её аккуратнее, — полный сочувствия старческий голос вывел из задумчивости и заставил, наконец, по-настоящему очнуться и увидеть Дубощита, который стоял рядом со мной, облачённый в те же синий кафтан и кольчугу, что и накануне, и по-прежнему придерживал меня за руки, и Балина с встревоженным лицом. За их спинами маячили силуэты остальных гномов. Я огляделась по сторонам. Мы всё ещё находились в зале, освещаемой зелёными огнями, саркофаги тоже никуда не исчезли, только теперь на их крышках никто не спал. Солнце под ногами больше не вспыхивало и не пульсировало, сейчас оно выглядело как обычный старый рисунок, но мне не нравилось топтаться в центре оранжевого круга и я сделала шаг вперёд. В глазах сразу потемнело, а пол превратился в огромные, медленно раскачивающиеся качели. От падения меня спас Дубощит. — Осторожно. Не делайте резких движений. Вы точно не ранены? — Нет. Просто голова закружилась. По правде говоря, сейчас я чувствовала себя так, словно блуждала по проклятым курганам несколько дней и без перерыва сражалась с полчищами умертвий. Хотя кто знает, сколько времени мы здесь торчим? Желудок ныл от голода. Казалось, пока я тут путешествовала по другим реальностям, он успел приклеиться к спине. — Нужно скорее уходить. Сперва я приняла эти слова за одну из своих мыслей и только потом поняла, что их произнесли вслух. — Мистер Двалин, девушка до сих пор не очнулась, — укоряющим голосом ответил кто-то из принцев. Я уже хотела открыть рот и возразить — нет, очнулась и полностью разделяю мнение Двалина — лучше убраться из заколдованного места подобру-поздорову, — но тут заметила королевских племянников, склонившихся над лежащей у одного из саркофагов Эйрин. Точно! Она ведь каким-то мистическим образом перенеслась сюда вместе с нами. — И госпожа Селена только пришла в себя. Посмотри, она еле на ногах держится. Дай ей ещё несколько минут, — за меня заступился вроде бы Дори. Сложно было сейчас определить, кому какие реплики принадлежат. — Вопрос в том, есть ли у нас твои несколько минут. Мы не помним, как здесь очутились, мы безоружны и не знаем, какая пакость подстерегает нас за дверью, — Двалина поддержал Глоин. Задрав голову, он разглядывал потолок. — Мне вот та светящаяся дрянь наверху совсем не нравится. — Вы в состоянии идти сами? — спросил король, по-прежнему внимательно наблюдая за мной и придерживая. — Да, спасибо, мне уже лучше. Пол присмирел и больше не раскачивался. Я вновь сделала шаг. На сей раз зала не погрузилась во тьму, но хоть я и могла передвигаться самостоятельно, чувствовала себя так же паршиво, сил у меня сейчас было, наверное, не больше, чем у новорождённого щенка. Удостоверившись, что я не собираюсь падать, Дубощит убрал руки и отошёл, а вместе с ним исчезло и тепло его ладоней. А я вдруг испытала лёгкое разочарование. — Леди с барашком ведь пообещала помочь нам добраться до выхода, — попытался успокоить друзей Кили, заботливо поправляя чей-то свёрнутый плащ, положенный под голову Эйрин. — Никак в толк не возьму, чем то странное рогатое существо похоже на барашка, но ты действительно так запросто поверил этой… этому духу? — удивился Двалин. Он успел добраться до края залы и теперь осторожно ощупывал стену. — Леди? Вы тоже её видели, и она говорила с вами? А я уже почти решила, что никакой хищной девушки-растения и Йеннэ в реальности не существовало, и наша встреча была только сном, навеянным курганами. Мысли путались, воспоминания о саде с разноцветными рыбками, незнакомке в красном платье и сражениях гномов с орками казались такими зыбкими и ненастоящими. Если бы меня сейчас попросили в подробностях пересказать нашу с ней беседу и поведать историю черноволосого голубоглазого гнома, присутствующего почти в каждом видении, а точнее самого Торина Дубощита, я бы не смогла. Важные детали постоянно ускользали, как черты лица призрачной женщины, и не позволяли целиком восстановить в голове последние события, лишь отдельные куски. Уверена я была только в том, что наблюдала отдельные трагические моменты из жизни нынешнего Короля-Под-Горой. А вот чем именно они были трагическими? Его близкие пали в битвах? Он с кем-то расстался? Нет, не получалось вспомнить. И это действительно походило на сновидение, которое постепенно после пробуждения стирается из памяти. Правда, оставалось неясным, кто тогда снял чары. И с чего бы мне пригрезились гномы, если бы я не отправилась их выручать? — Когда мы очнулись, здесь, на крышках саркофагов, дул сильный ветер, над нами висела огромная туча, сверкали молнии, гремел гром, а пол горел разноцветным пламенем. Но вдруг разом всё стихло, огонь и туча исчезли, и мы увидели эту круглую залу и вас, лежащую без сознания в центре нарисованного солнца. Сперва мы подумали — вы мертвы, вы были белы, как снег, и, казалось, не дышали. Но потом в залу вошла женщина со светло-зелёной кожей в сопровождении диковинного рогатого зверя. Она не назвала нам своего имени, но объяснила, где мы находимся, уверила, что вы живы, просто без сознания, так как отдали почти все силы могильникам, пока снимали с нас заклятье. Ещё она пообещала высветить зелёными огнями дорогу к выходу из сострадания к такому глупому, как она выразилась, человеку, который без раздумий кидается спасать кого попало. Вы считаете, ей можно верить? Дубощит говорил спокойным ровным голосом, но смотрел на меня со странным выражением, одновременно сочувственным и виноватым, как после нападения птицы, когда Гэндальф покинул отряд. Было и что-то ещё в лице короля, чего я не могла понять. Почти все остальные гномы тоже прожигали во мне дыры своими взглядами. Только Дори и Кили пытались привести Эйрин в чувства. Кили придерживал ей голову, а Дори подносил к её носу маленький мешочек, вынутый из кармана. — Да. Я пригрозила девице Гэндальфом. Сказала — мы друзья, и именно он попросил нас приехать в Бри, и если вскоре мы не встретимся с ним, он непременно начнёт нас искать и уж догадается добраться до курганов. А когда он наткнётся на наши малоаппетитные останки, то впадёт в такую ярость, что сразу разнесёт здесь всё вместе с ней, призраками и умертвиями ещё до того, как она успеет сказать хоть одно слово в своё оправдание. Леди очень боится нашего мага и вряд ли посмеет теперь навредить нам. — Вы поступили мудро и действительно спасли всех нас. Благодарю, славная госпожа, — серьёзно произнёс Бофур и слегка поклонился. Непривычно было видеть этого любителя странных головных уборов без ушанки. Наверное, она осталась, как и оружие, в таверне. Вот только почему? Сейчас, когда не требовалось с кем-то сражаться или кого-то будить, когда разум хоть немного прояснился, и получалось связно мыслить, я позволила себе задаться таким важным вопросом. Гномы и в лесу, и в «Гарцующем пони» ложились спать чуть ли не в обнимку со своими секирами, мечами и луками. Но по какой-то причине только я проснулась самостоятельно, ещё и в кровати, а не на крышке саркофага, и с веерами под подушкой. Та девица-цветок вроде бы упоминала защитное заклинание. Может, из-за того, что я из другого мира, местная магия действует на меня иначе, чем на остальных? Я на всякий случай коснулась ткани, привязанной к поясу. Да, хорошо прощупывались и ножны, и рукояти вееров, они под ней, мне не пригрезилось. И ладонь больше не жгло огнём, когда я дотрагивалась до них. Фили удивлённо присвистнул: — Ну мистер Гэндальф! Одним лишь своим именем нечисть распугивает. — Мастер Гэндальф помогает нам даже во время своего отсутствия, — почтительно изрёк Дори. — Да уж, помогает. Его хвалёное колдовство не сработало, раз мы сейчас торчим здесь, — сварливо возразил Глоин, озвучив мои собственные мысли. — Может, и сработало и уберегло нас, допустим, от мгновенной смерти или от попадания в места ещё хуже этого, — сказала я, хотя совсем недавно сама сердилась на Гэндальфа и старалась не думать о том, что без него исход наших злоключений был бы куда плачевнее. Нори посмотрел на меня с интересом и вкрадчиво спросил: — И какое место, по-вашему, ужасней, чем могильники, набитые опасными тварями, мечтающими вспороть вам брюхо и сделать ожерелье из ваших кишок? — Пасть бодрствующего дракона, — буркнула я. — Он проглотил бы нас раньше, чем мы поняли б, где находимся. — У вас под этой тряпкой оружие или... какой-нибудь магический предмет? — вдруг вмешался в разговор Дубощит, кивком указав на обёрнутые в ткань веера. — Обычное оружие, — честно ответила я, так как не видела смысла отпираться. Рано или поздно кто-нибудь бы обратил внимание на привязанный к поясу свёрток. Правда, не думала, что меня примут за волшебницу или владелицу заколдованной вещи. — А почему это только вы переместились не с пустыми руками? — тут же возмутился Глоин. — Наши топоры и мечи, все до единого, остались в трактире. — Понятия не имею, — я повела плечами, начиная раздражаться от их вопросов. — Когда найдём того, кто нас сюда закинул, непременно первым же делом поинтересуюсь у него. Специально для вас. — Как вам вообще удалось проснуться? — в беседу вступил Двалин. Он закончил изучать стену и теперь приближался к нам. — И этого не знаю… просто взяла и проснулась. Кажется, перед пробуждением мне снился странный сон — то ли кошмарный, то ли просто скучный и неприятный, и в том сне тоже было много зелени и бесконечных тоннелей, по которым я долго летала, пока чей-то голос не выдернул меня в такую же унылую одноцветную реальность, только без полётов. Я не помнила, кому он принадлежал и что именно сказал, потому не стала пока даже упоминать о нём. — Саркофагов только четырнадцать. Тринадцать досталось нам, гномам, а последний госпоже Эйрин. Вас ведь перенесло не сюда? — тихо уточнил Балин. — Не сюда, — подтвердила я, гадая, точно ли мои спутники не обучены никакой магии. А то, кажется, под их взглядами одежда и волосы вот-вот задымятся. — Задавать вопросы и делиться догадками будем потом, — опять и очень кстати вмешался Дубощит. — Хозяйка подземелья в любой момент может передумать и приказать своим слугам напасть на нас. Но даже если она так сильно боится мага, не стоит задерживаться в её владениях дольше необходимого. Кили, ты несёшь девушку. Произнеся это, он уверенно прошёл к закрытой двери. Остальные гномы мигом подобрались, замолчали и, как по команде, почти одновременно выстроились подле своего короля. Двалин сразу занял место по левую руку от него, а Глоин по правую. Балин, Бифур и Оин затаились у стены рядом с проходом. Пусть и безоружные, они намеревались сражаться до последнего и защищать друг друга, если там, в коридорах, и правда прячутся враги. Я же надеялась, что в случае крайней нужды у меня получится воспользоваться веерами. Кили бережно поднял Эйрин, Фили с хмурым сосредоточенным лицом следовал за ним. Дори с тревогой посматривал на братьев, в частности на Ори, которого ненавязчиво оттеснили за спины старших гномов. — Какие бы опасности ни подстерегали нас за дверью, держитесь сзади и не лезьте на рожон, — вдруг приказным тоном обратился ко мне Дубощит, хотя сейчас я и так стояла дальше всех от заветной двери рядом с Ори и королевскими племянниками. Это был почти единственный раз, когда возражать королю не хотелось. Я прекрасно понимала — пока силы не вернутся, воин из меня немногим лучше, чем из дочки трактирщика, находящейся без сознания. Дубощит переглянулся с Двалином и Глоином и толкнул металлическую дверь. Она открылась почти бесшумно. Я сжала обмотанные тканью рукояти вееров, заметив, как рука короля, видимо, по привычке, потянулась к поясу, туда, где обычно висел меч. За порогом безраздельно властвовала тьма. Только свет из залы выкрадывал у неё небольшой участок на полу и тусклый мазок на стене. Камень и пыль. Паутины вроде не видать. Мне вспомнились мои скитания по тоннелям и плавно покачивающиеся в воздухе зелёные огни. Я напряжённо прислушалась. Нет, никаких посторонних шумов, тем более подозрительных постукиваний снаружи не раздавалось. Нападать на нас из темноты пока тоже никто не спешил. — И где же обещанный подсвеченный путь к выходу? Нам ещё нужно до него добраться? — поинтересовалась я, немного расслабившись. Не верилось, что девица решилась на обман. Слишком уж чётко в моей голове отпечаталось её испуганное лицо и то, как она отшатнулась и заткнула руками уши, когда я впервые упомянула при ней Гэндальфа. — О, вот здесь начинается самое интересное, — Нори посмотрел на меня и как-то нехорошо ухмыльнулся. — Таинственная госпожа заверила, что если огни не загорятся в коридоре сами, то зажечь их сможет пение. Ваше пение, — сделал он акцент на предпоследнем слове. Я уставилась на него, разинув рот. Ведь не стали бы гномы так глупо шутить в совершенно не подходящий для дурацких розыгрышей момент? Наверное, я всё же сплю и вижу дикий сон. — Нори сказал правду. Раз уж вы взялись всех спасать, то вам и прокладывать дорогу к спасению. У других просто не получится, — безжалостно подтвердил Дубощит и тут же пояснил: — по крайней мере, таков был её ответ. Остальные согласно закивали. — Но почему именно пение? — я обречённо вздохнула и потёрла переносицу. — Огоньки-проводники обожают песни, и если им спеть, они смилостивятся и выведут нас наружу, — Ори, решивший принять участие в нашей беседе, сочувственно глядел на меня. — Это тоже та леди сказала, а потом исчезла. Ога, или девица просто захотела отыграться на мне за то, что я пригрозила ей Гэндальфом и лишила их с Йэннэ добычи в виде тринадцати свеженьких гномов. — У вас такое лицо, будто она потребовала перецеловать всех здешних мертвяков ради нашего освобождения, — удивился Кили. — Неужели так сильно не любите петь? И этот вдруг заговорил про поцелуи! — Не не люблю. Просто не умею. У меня нет голоса. — Однажды, вдохновлённая пением Лой, я попыталась исполнить перед ней её же песню, но Лой сразу взмолилась о пощаде, оправдываясь тем, что она не заслужила столь мучительной и страшной смерти. — Да ладно вам. Какая разница, умеете или не умеете. Вы ведь не в таверне собираетесь выступать и не на главной площади Бри. Мы не станем закидывать вас тухлыми помидорами в случае неудачи. У нас их нет. — Фили улыбнулся и выразительно похлопал себя по бокам. — Попробуйте. Нужно сделать сущий пустяк. Вам даже не придётся танцевать с восставшими покойничками и отвешивать им комплименты, восхваляя форму и зелёный цвет гниющих внутренностей, — приободрил Кили, состроив невинную физиономию. Бессознательная девушка на руках не мешала ему продолжать шутить вместе с братом. — Спасибо и на этом, — фыркнула я и обвела взглядом гномов. Принцы, Ори и Бофур взирали на меня с искренним любопытством. На лицах старших членов отряда читалось недоверие, Двалин вообще смотрел так, будто вот-вот не выдержит, схватит короля в охапку и потащит вперёд на поиски выхода, Бифур указывал на своё горло и тыкал пальцами на потолок, Оин и Дори с опаской косились на тёмный тоннель, Бомбур с грустью следил за товарищами, и только Нори выглядел вполне довольным жизнью. Кажется, эта нелепая ситуация его действительно развлекала. — Ладно. Но если вдруг после моего исполнения сюда сбежится вся местная нежить и накинется на нас с кулаками, я не виновата. Песня подойдёт любая или нужна какая-то определённая? — Про это женщина ничего не говорила, — ответил Дубощит. На ум сразу пришли слова той самой песни, которую пела Лой, когда мы с ней впервые встретились. Я не стала мучиться и вспоминать что-то ещё, набрала в грудь побольше воздуха и негромко затянула: Я зашаталась и упала На ковёр травы зелёной, Был удар его смертельным, Сталь его остра была. Но сломался меч тяжёлый, Из моей груди не вышел, И рука врага на землю Кровь мою не пролила. Я лежу и перед смертью В своей жизни я не каюсь, Слёз не лью и бесполезных Не читаю я молитв. Мне всю жизнь дороже были Наши горы и равнины Наши песни и легенды Звон мечей и радость битв. Очень скоро к изголовью Смерть придёт, как вечный сон, И её узнав дыханье Стихнет мой последний стон. Голос мой немного дрожал. Спеть эти два куплета оказалось тяжелее, чем я думала. В горле запершило, со страшной силой захотелось пить. С трудом удалось подавить приступ кашля. К чести гномов, никто из них не попытался зажать руками уши и даже не поморщился, пока я надрывалась. Только Дори пробормотал себе под нос, что можно было бы исполнить и более жизнеутверждающую песню. — Здешние обитатели давно мертвы. Захотелось вот порадовать их чем-нибудь близким и родным, — усмехнулась я. К счастью, мне не пришлось продолжать терзать чужой слух и себя. Как только я замолчала, в тоннеле под потолком начали один за другим зажигаться зелёные огни. — Ура! У вас получилось! — закричал Ори, не дав развиться беседе о вкусах умертвий. Балин и Глоин обменялись торжествующими взглядами, Бифур звонко ударил в ладоши, Оин довольно ухмыльнулся и хлопнул Двалина по плечу, остальные одобрительно загалдели, даже по лицу вечно хмурого Дубощита пробежала тень улыбки. Фили осторожно коснулся ладонью моих лопаток и прошептал «спасибо». Я ожидала от принцев новых подначек, но на сей раз они оба смолчали. Первым прервал всеобщее ликование, конечно, король. С минуту понаблюдав за подданными, он зычным голосом приказал успокоиться, напомнил о таящихся в курганах опасностях и о том, что радоваться пока рано, так как в Бри мы ещё не вернулись, а потом первым переступил порог и зашагал по отливающему болотной зеленью тоннелю. Приободрённые гномы и я последовали за ним. Поначалу я шла, пристально всматриваясь вперёд поверх голов своих спутников. Мне казалось, вот-вот коварные огни потухнут, или просто кончится освещённый ими отрезок пути, и меня вновь попросят спеть. Но эти опасения не подтвердились, огоньки исправно горели, сияя даже ярче тех, которые были в зале. То ли они испугались моего пения и больше не желали его слушать, то ли девица захотела поскорее от нас избавиться. Чудилось, что и коридор присмирел от нашего присутствия — он не петлял, не уводил в склепы с кошмарно выглядящими безглазыми умертвиями, не заставлял замедляться у развилок и выбирать один из множества тоннелей. Пол под ногами не сыпался и не превращался в ухабистую деревенскую дорогу. Закрыв глаза, можно представить, будто идёшь по тракту рядом с Бри или по главной городской площади. Вооружённые скелеты и полусгнившие трупы, размахивающие мечами, нам навстречу тоже не выбегали. Мои недавние одиночные блуждания по курганам мало напоминали эту спокойную почти прогулку. Видимо, само место, не предназначенное для живых, отторгало нас и настойчиво подгоняло к выходу. Однако каждый шаг давался мне труднее предыдущего. Мерзкое ощущение слабости и какой-то тоскливой беспомощности усилилось. Вроде, никакие части тела и не болели, но дыхание быстро сбивалось, меня одолевала усталость, а голова потяжелела, словно её наполнили жидким железом. Я старалась отвлечься на воспоминания о разговоре с призрачной незнакомкой и не обращать внимание на ухудшающееся самочувствие. Меня терзало смутное подозрение, что она сообщила мне нечто очень важное, и именно это «нечто», как назло, я умудрилась забыть. И мне казалось, я вполне успешно скрываю своё состояние и бодро передвигаюсь по тоннелю, пока вдруг Ори встревоженным голосом не спросил, всё ли со мной хорошо. Шедшие впереди гномы мигом обернулись, и Дубощит, бросив короткий взгляд в мою сторону, объявил пятиминутный привал. Возражать смысла не было. Хотелось, конечно, поскорее отсюда выбраться, но лучше уж потратить немного времени на отдых, чем рухнуть без сил где-нибудь на дороге. Я почти сползла по прохладной стене и уселась прямо на каменный пол, впервые завидуя Эйрин, которую по-прежнему нёс на руках Кили. Интересно, почему она до сих пор не очнулась? Гномы ведь пробудились сразу. А если она так и не проснётся, как снимать с неё чары? И с хозяином трактира ещё тогда придётся объясняться. Поверит ли он, что во всём виноваты курганы, или позовёт стражу и объявит нас опасными преступниками, злыми колдунами, заколдовавшими его дочь? Кили аккуратно наклонился и усадил Эйрин рядом со мной. Судя по хмурому выражению лица, думал он примерно о том же. Я покосилась на девушку. Больной или умирающей она точно не выглядела, дышала ровно и глубоко, словно бы спала самым обычным крепким сном. — Леди с питомцем не объяснила, почему Эйрин не пришла в себя одновременно с вами? — спросила я без особой надежды. — Сказала, гномы выносливее людей и лучше сопротивляются магическому воздействию. Вряд ли госпожа разносчица проснётся раньше, чем мы покинем это место, — ответил Кили и с любопытством на меня посмотрел. Ну да, ему тоже хочется узнать, как мне удалось первой побороть заклятие и спасти отряд. Только вряд ли я смогу помочь принцу разгадать эту тайну. Ни одной стоящей догадки кроме той, которую нельзя произносить вслух, в моей голове сейчас нет. — Как вообще она очутилась здесь? — поинтересовалась я, обводя взглядом всех гномов. Скитания по подземельям утомили и их. Оставались на ногах только Дубощит, Двалин и Бифур, остальные кое-как разместились на полу. Бомбур сидел напротив нас, прислонившись к стене, и тяжело дышал, обмахиваясь какой-то тряпкой. Ори безуспешно боролся с зевотой, Бофур массировал щиколотки, а Кили начал разминать руки. Никто больше не разговаривал. Лицо Дубощита вдруг показалось мне таким осунувшимся, словно подгорное величество постарело лет на двадцать. Под глазами у него залегли чёрные тени, рот превратился в тонкую полоску. На мгновение я подумала, что он вот-вот свалится без чувств, но тут король слегка повернул голову, и тени почти исчезли. Значит, на него просто неудачно падал свет. Хорошо. Потерявший сознание гномий предводитель сильно бы нас замедлил и ослабил в случае внезапного нападения. — Обязательно спросим, когда проснётся, — Дубощит окинул меня оценивающим взглядом и скомандовал: — поднимайтесь, пора идти дальше. Но как только он это сказал, Эйрин вдруг заворочалась и издала тихий стон. — Просыпается! — обрадовался Дори. Кили сразу же склонился над дочкой трактирщика. — Госпожа? — позвал принц. Она сладко по-детски причмокнула, сонно улыбнулась и попыталась удобнее устроить голову на жёсткой каменной поверхности. И когда ничего не вышло, Эйрин поморщилась, наверное, начиная осознавать, что находится не в своей постели. Веки её дрогнули, а уголки губ обиженно поползли вниз. Она решила перевернуться на другой бок, но вместо этого завалилась на пол и наконец распахнула глаза. Увидев возвышающегося над ней Кили, Эйрин резко дёрнулась, закричала и вжалась обратно в стену, ударившись об неё затылком. — Тише… тише… успокойтесь, госпожа, мы не причиним вам вреда, — ласково заговорил Кили и приподнял руки, показывая ладони. — Вот, смотрите, у нас и оружия нет. Девушка ему не ответила, однако вопить перестала. Теперь она молча дрожала и с диким видом озиралась по сторонам. Я даже слышала, как стучат её зубы. Заметив меня, она действительно немного успокоилась и смогла с запинками тихо произнести: — О, Эру, где мы? Почему вы… Нет, не верю… Это просто сон… сон… так не бывает. — Тут я вас понимаю. Сама до сих пор сомневаюсь в реальности происходящего, — я постаралась выдавить из себя ободряющую улыбку. Правда, утешать и усмирять вусмерть перепуганных людей мне обычно не удавалось. — К сожалению, бывает ещё и не так. Вы не спите, госпожа, — к нам шагнул Дубощит, отодвинув племянника, он опустился на корточки рядом с девушкой. — Но если вы доверитесь нам, то мы выведем вас отсюда и доставим домой в целости и сохранности, обещаю. Госпожа? Значит, менее уважительным «мисс» он зовёт только меня? Даже когда я очнулась, суровое величество не сказало «госпожа». Интересно, тому виной гномья гордость, не допускающая и мысли, что какая-то человеческая женщина способна оказать услугу бравым подгорным воителям, или неприязнь к Гэндальфу, который никогда ни с кем не церемонился, давал советы, лез в чужие дела и шантажом заставил короля взять в отряд четырнадцатую участницу, или просто Дубощиту не нравилась именно я? Голос у него тоже внезапно сделался непривычно мягким и заботливым, почти как у Кили, но более глубоким, каким-то обволакивающим, заставляющим сразу поверить в искренность произносимых слов. Впрочем, ничего удивительного. Правитель и должен уметь разговаривать подобным образом, успокаивать, убеждать и вдохновлять подданных, справляться с послами иностранных государств, держать в узде придворных. Эйрин перестала дрожать, лицо её расслабилось, и теперь она больше походила на ту самую миловидную разносчицу еды, обслуживающую нас в «Гарцующем пони» и пытающуюся добиться расположения нашего предводителя. Дубощит медленно, словно боясь испугать резким движением, протянул ей руку, и девушка, не сводя глаз с короля, вложила пальцы в его раскрытую ладонь. Он без труда поднялся и помог встать Эйрин. — Голова не кружится? — к ним тут же подскочил Дори. — Если вы плохо себя чувствуете, Кили может вас и дальше нести, — предложил Дубощит. — Вроде нет, спасибо, — смущённо пробормотала девушка. Она и вправду твёрдо держалась на ногах, её не шатало как меня после пробуждения. — Но что это за место? Почему я вообще очутилась здесь с вами? — Эйрин вновь огляделась по сторонам, но теперь уже с любопытством. — Курганы. А вот второй вопрос мы хотели бы задать вам. — Пока Дубощит не начал подгонять нас к выходу, я решила попытаться разгадать хотя бы эту загадку. — Мне? — она удивлённо уставилась на меня. — Вам, — терпеливо повторила я. — Вы помните, как и где заснули? — Заснула? Погодите… — Эйрин задрала голову, а потом судорожно вцепилась в Дубощита, видимо, впервые по-настоящему заметила плавающие под потолком огоньки. — Вы хотите сказать, мы в тех самых курганах, о которых я слышала столько дурного?! В проклятом светом месте, кишащем ожившими мертвяками и призраками?! Судя по голосу, она была готова вот-вот расплакаться. — Почему только хочу? Прямо и говорю. — Эти огни просто освещают нам путь, они не опасны. Вам нечего бояться, пока вы с нами. Мы знаем, как выбраться отсюда, и сумеем вас защитить. — Ласковые увещевания короля опять успокоили девушку. Она пару раз тихонько шмыгнула носом, однако не разрыдалась. — Но задерживаться здесь всё же не стоит. Нужно идти дальше. Сможете? Она кивнула и сразу спросила: — Зачем же вы сюда спустились? Я думала, гномы не занимаются расхищением гробниц… — Эйрин запнулась и смущённо пояснила: — то есть я имею в виду, вы не похожи на наёмников или грабителей… простите. — Мы никуда не спускались. Заснули в трактире в наших комнатах, а проснулись тут в одной из зал и увидели вас спящую, — коротко ответил Кили и протянул мне руку, помогая подняться, пока остальные тоже вставали с пола, отряхивали и поправляли одежду. Его помощь пришлась очень кстати. Моё самочувствие не улучшилось, тело требовало более длительного отдыха и не слишком-то хотело отдираться от стены и шевелить ногами, желудок так и ныл от голода, а новые попытки привести в порядок мысли и полностью вспомнить хотя бы разговор с призрачной женщиной вызывали только приступы головной боли. — Почему тогда вы так уверены, что попали именно в курганы? — удивилась Эйрин. В её голосе сквозила надежда — вдруг мы ошибаемся или пытаемся зачем-то над ней подшутить? — Нашлись те, кто объяснил, — про встречу с умертвиями я предпочла не упоминать. — Да и где, по-вашему, мы находимся, если не в них? Вы знаете о существовании какого-то другого подземного лабиринта, украшенного парящими зелёными огнями, неподалёку от Бри? Как часто, кстати, у вас из таверны пропадают постояльцы? — Никто не пропадал, — нахмурилась девушка. — Во всяком случае я ни о чём подобном никогда не слышала. Бывает, конечно, искатели приключений и бандиты сами отправляются к могильникам в надежде на богатую добычу и больше уже не возвращаются. Некоторые перед поездкой заходят к нам, выспрашивают о том, как туда лучше добраться, или просят пересказать все местные байки про них. Но это ведь совсем иное… Гномы тем временем успели выстроиться подле своего короля. Мы с Ори вновь оказались в хвосте отряда, за нами встали только Глоин и Нори. Фили с Кили на сей раз возглавляли процессию вместе с дядей. Дубощит осторожно высвободился из пальцев Эйрин и подвёл её ко мне. — Вам лучше идти рядом с мисс Альфер. Только не отставайте. И мы зашагали по тоннелю, продолжая наше заунывное путешествие. — Кого вы здесь встретили? — Эйрин почти сразу схватилась за мой локоть и вцепилась в него хваткой голодной собаки, вознамерившейся перекусить человечиной. Но пусть уж лучше держится за меня, чем за гномов. Сражаться с повисшей на руке девицей не очень удобно, а я и так вряд ли смогу сейчас одолеть умертвий в новых схватках. — И откуда знаете, где находится выход? Балин быстро поведал ей историю о пробуждении в большом зале с нарисованным на полу солнцем, о саркофагах, о хозяйке курганов, принявшей облик прекрасной молодой девы, и о странном рогатом животном. Он благоразумно умолчал о Гэндальфе и о том, как я запугивала именем мага этот строптивый цветок, и о спасении, подробности которого я сама ещё не успела рассказать гномам. По его версии выходило, что все мы оказались в одной комнате и проснулись почти одновременно, только Эйрин продолжала спать, а потом перед нами предстала загадочная леди с длинными зеленоватыми волосами, сообщила, где мы мы очутились и милостиво согласилась указать нам путь наружу, так как мы ничего не крали, не замышляли дурного и вообще попали сюда не по своей воле. Я исподлобья наблюдала за Эйрин. Она внимательно слушала Балина, не перебивая, но когда он описывал встречу с хищным растением, вообще затаила дыхание и ловила каждое его слово, чуть приоткрыв рот. После рассказа старого гнома она какое-то время шла молча, то ли обдумывая услышанное, то ли надеясь на какое-нибудь продолжение. Судя по недовольному сосредоточенному выражения лица, Эйрин понимала, что ей нагло наврали или просто о многом не договорили, однако выпытывать подробности и задавать наводящие вопросы девушка не стала. Ну да, деваться от нас некуда, блуждать по этим катакомбам в одиночестве она вряд ли хотела. Уж лучше не обращать внимания на подозрительную компанию незнакомцев с их тайнами и скорее вернуться домой живой и невредимой, чем сгинуть в курганах, нарвавшись на умертвий. — Теперь почему бы и вам, госпожа, не поделиться с нами своей историей, — предложил Бофур, шедший почти вровень с нами. — Я… как раз и хотела, — Эйрин вновь подняла голову, опасливо посмотрела на огни и нервно провела пальцами по рукаву моего кафтана. — Простите, если слишком сильно сжимаю, — вдруг спохватилась она и ослабила хватку. — Следы на коже, конечно, останутся, но, думаю, в таком опасном месте могут случаться вещи и похуже. Главное, руку не оторвали. — У нас в Бри несколько лет назад появилась одна байка о духе девушки… — Эйрин нервно сглотнула. Сперва голос её звучал тихо и робко, но постепенно он нарастал, приобретая уверенность. Чем дольше Эйрин говорила, тем больше складывалось ощущение, что она не с гномами в заколдованных катакомбах объясняется, а пересказывает последние сплетни новому клиенту в «Гарцующем пони». — К нам в трактир много кто захаживает, ну, это вы и сами, наверное, заметили. Народ, естественно, разный. Некоторые, выпив лишнего, начинают болтать всякую чушь, да так громко — волей-неволей услышишь. Одни хвастаются ратными подвигами, ну, там, как мечами да топорами махали, кому брюхо вспороли, сколько золотых за головы опаснейших преступников получили. Другие, опрокинув в себя бочонок эля, так и вовсе совсем уж диковинные вещи рассказывают. Чаще, конечно, про эти самые курганы, так как не прям уж далеко от Бри они находятся, все про них знают, знают, что земля здесь недобрая и дела творятся на ней тёмные, руками таких тварей, взглянув на которых простой человек и рассудка сразу лишится. Вот и появляются всякие любители в деталях описывать, как они с мертвецами и злобными духами сходились в неравных схватках и еле успевали унести ноги от полчищ оживших покойничков самого неаппетитного вида. Естественно, ни первым, ни вторым никто не верит, но люди к нам захаживают не только за вкусной едой и отменной выпивкой, им ещё и общение подавай, до сказок охочи не одни лишь дети. Жизнь-то у нас в основном спокойная, мирная, никакая нечисть на нас не нападает, и слава Эру, потому даже самые нелепые байки слушают охотно. Я и сама столько всего успела наслушаться… Богатый на выдумки у нас народ, я вам скажу. Это же суметь ещё надо некоторых монстров-то придумать и описать так, чтобы кровь стыла в жилах. Вот взять хоть тех же всадников в чёрном, которые гоняют заблудившихся путников по лесу до полного изнеможения под звуки охотничьего горна, словно вепря какого. Или призрачных орков, будто с живыми орками много кто сладить способен, с такими же призрачными топорами, ими они и пытаются содрать скальпы с припозднившихся путешественников. Один как раз пытался тут у нас подкатить к младшей дочке пекаря, этим и объяснил, почему у него голова на куриное яйцо похожа. Ещё про призрачный пиратский корабль кто-то рассказывал и про команду скелетов, управляющую им. Помню и полусгнивших мертвецов, чьи укусы превращают любого в такого же мертвеца, и хищных рыболюдей, что плавают в глубоководных реках, топят и утаскивают на дно всякого, кто попытается напиться воды, представляете? Но моя любимая история про волшебных зверей. Её вроде вообще какой-то бродячий менестрель нам пел в прошлом году. В песне был медведь, который мог навек похитить душу эльфа, хоббита, гнома и человека, только раз заглянув ему в глаза… И влюбился он, значит, в одну эльфийку, захотел он к ней поближе подойти, а эльфийка решила, что он на деток её напасть собирается, и пустила ему стрелу промеж глаз. Так и помер он. В общем, мне определённо будет, что рассказать моим детям, когда они у меня появятся, особенно если хулиганить начнут. Отец мой тоже во все эти выдумки не верит, про себя смеётся над ними, однако вслух никогда рассказчиков не поносит, наоборот даже, поощряет. Говорит, наш трактир ценится не только за отменную еду и крепкую выпивку, но и за уютную обстановку и душевные беседы. Вечерние посиделки у камина и страшные истории от наших постояльцев давно превратились в традицию. Отец иногда устраивает состязания между самыми вдохновенными болтунами, и тому, кто больше всех понравится публике, дарят бочонок эля. Эйрин тараторила без умолку, а я ждала, когда же она, наконец, перейдёт к сути и объяснит своё попадание сюда. То ли она тоже не хотела нам в чём-то признаваться и тянула время, то ли эта болтовня её просто успокаивала и помогала отвлечься от суровой реальности. Ну, если через несколько минут я не получу ответ на свой вопрос, то бесцеремонно перебью и потребую сократить лирическое отступление. Но Эйрин словно бы услышала мои мысли и вновь заговорила про ту самую легенду, с которой и начала своё повествование. — Ну вот, стали вдруг заблудшие путники, ну те, что без всякого умысла ненароком приближались к курганам, не только на словах, но и на деле, рассказывать, как перед ними из ниоткуда появлялась вдруг женщина. Говорили, платье на ней длинное надето, глаза закрыты повязкой, а голову венчают крохотные витые рожки. Раньше-то сочиняли, кто во что горазд, никогда даже две байки, прям вот так, вплоть до мельчайших деталей, меж собой не перекликались. Бывало, конечно, что-то схожее проскальзывало, хоть про тех же оживших полусгнивших мертвяков, но обычно-то, наоборот, всяк выделиться старался, превзойти других в искусстве буквы в слова позатейливее сплести и описать такого замысловатого уродца, о котором никто и слыхом не слыхивал. То с глазами на спине, то с руками вместо ног и с ногами вместо рук, а то и вовсе без конечностей или сразу с осемью руками. Клыки, крылья, головы зверей и туловища людей, вываливающиеся внутренности, а то и вовсе безголовые трупы, это, пожалуйста, за милую душу, но чтоб просто выдумывать почти обычную и совсем не страшную женщину… Неет… Отец сперва над этими сказками посмеивался, как и над прочими, пока ему его хороший приятель то же самое не поведал. Приятель такой, отец ему верит как себе, они с детства не разлей вода были, росли вместе, проказничали вместе. Правда, он-то кузнецом заделался, работы много, то лошадь подковать нужно, то спицу у повозки починить, некогда слишком часто к нам захаживать, а отцу точно так некогда по кузням шастать. Встречались они редко, приятелю недосуг было слушать байки про всякую погань, да и не верил он в них. А тут вот сам неожиданно пришёл, меня не было, а отец потом рассказывал, белый, как пони на вывеске нашей, круги под глазами чернющие, губы почти синие, дрожат, зуб на зуб не попадает, глаза широко распахнуты, в общем, покойнички краше попадаются. Выпивки покрепче с порога потребовал, плюхнулся на табурет мешком с картошкой и голову на стойку уронил. Отец испугался, решил, страшный недуг приятеля подкосил, и чуть за лекарем не кинулся, приятель-то всю жизнь румян и здоров был, кузнечным молотом махал, словно те деревянной палкой какой. А тут будто бы за одну ночь из широкоплечего удальца в глубокого старца превратился — ссутулился, трясётся весь. Но, в общем, приятель сразу прочухался, как отец про лекаря упомянул, ухватил его за рукав, усадил рядом, мол, погоди, выслушай внимательно молча и не перебивая. Говорит, с утра укатил он в Арчет, ну, знаете, в самое дальнее наше поселение, повёз меч новый богатому заказчику. Заказчик очень капризным оказался, ну, наверное, как и все богатеи, уж не обессудьте. Богатей, конечно, обычно и платит по-королевски, да только трижды поседеешь, пока во всём угодишь — то ему не так, это не эдак. Да и отцовский приятель сам такой же, не терпит, чтобы у него из-под руки работа скверная выходила, всё ему нужно до идеала довести, особенно оружие. А заказчик тот захотел ещё что ни на есть всамделишный клинок, которым можно и в бою махать, а не только чужих сорванцов отпугивать, повадившихся к нему в сад яблоки воровать. Приятель и ковал его не один месяц, отец говорил, совсем он пропал с этим заказом, отец даже сам уж на кузню отправился, навестить и узнать, всё ли в порядке, а приятель лишь отмахнулся тогда. Стоит, как полоумный, не замечает ничего вокруг, только, знай, молотком стучит, смотрит на получившуюся заготовку, губы недовольно поджимает, хмурится, отшвыривает, новую берет и заново начинает. Отец-то уже наученный горьким опытом был, знал, пока он в таком состоянии, пока своего не добьётся, грозный клинок не выкует, не успокоится. Вот отец, убедившись, что с приятелем ничего дурного не случилось, вернулся домой. И, короче, через полтора месяца где-то, к этому утру вдруг всё получилось как надо, ровненько, придраться прям не к чему. Ну, приятель сразу лошадь оседлал и рванул к заказчику, а то давно тот уже своего заветного меча ждал. Путь неблизкий, пока доехал, пока с клиентом полялякал, уж и солнце с неба сошло. Дорогу приятель знал хорошо, ещё парнишкой малолетним весь Бри наш вдоль и поперёк изъездил, в каждом селении побывал. Разбойников он тоже не боялся. Потому и проситься к кому-нибудь на ночлег не стал, развернул лошадь к лесу и поскакал преспокойно домой. Тут и приключилось с ним несчастье, выскочило вдруг на него два огромных вепря. И откуда только взялись? Сроду их там не водилось. Лошадь, конечно, испугалась, встала на дыбы, приятель чудом из седла не вылетел и фонарь не уронил. Взял он с собой на всякий случай самострел, да тут достать и выстрелить не успел, она сразу с дороги в чащу ломанулась, через кусты. Приятель говорит, не доводилось ему прежде в такой бешеной скачке участвовать. Иногда будто бы и вовсе копыта лошади земли не касались. Сам Создатель, наверное, беду отвёл, пожалел простого кузнеца и скотинку его и сделал так, чтобы она ни в какое дерево на полном ходу не врезалась. И когда, наконец, животина успокоилась и остановилась, оказались они за много миль от дороги. Хорошо ещё, фонарь не отвалился, удалось приятелю его сберечь. Потух только, но так и разжечь его заново дело нехитрое. Леса вокруг не узнал, понятно. Лошадь-то у приятеля была молодая, резвая, хоть и не приходилось ей до этого от дикого зверя спасаться таким галопом. Подмоги ждать неоткуда, далеко они от тех мест очутились, где добрые путники проезжают. Ну и решил приятель, пока силы у них обоих есть, назад ехать по примятой траве и поломанным кустам. Только собрался он лошадь развернуть, как вдруг появилась перед ним женщина. Сразу понятно, что не крестьянка какая-нибудь заблудившаяся, а не человек вовсе. Потому как всю её фигуру свет одевал, и не такой, какой бы был от лампы или костра. Не от настоящего огня свет. Красноватый, мягкий, откуда идёт — не видно, кажется, это изнутри сама женщина и сияет, себя же у темноты выхватывает, милостиво даёт не только фигуру, но и лицо своё рассмотреть, будто и не ночь на дворе. На голове у неё рога, меж ними венок из каких-то красных листьев и белых цветов, волосы тёмные, в два хвоста забранные, длиннющие и густющие, до земли прям струятся, глаза повязкой скрыты, платье зелёное, красными нитками расшито, у местных девок таких нарядов сроду не водилось. Именно такой она оказалась, как отцовские клиенты описывали. Ни слова она не сказала, что приятелю особенно жутким показалось, только молча руку левую подняла и указала куда-то ему за спину и исчезла, словно и не было. Обернулся он и увидел — кусты, трава и деревья немного расступились, появилась меж ними узенькая тропка из белых цветов — такие в венке на голове у этого видения были. Они тоже тускло светились, не давая тропинке потонуть в ночном мраке. Говорит, не помнит, как лошадь повернул и по дорожке пустил, всё словно в тумане происходило. Очнулся уже, когда к знакомым местам рядом с Бри выехал. Ступила лошадь на старую дорогу, протоптанную людьми, сразу исчезла волшебная тропа. Вот тут-то приятеля и накрыло. Задрожал, словно те осиновый лист, из глаз слёзы вдруг брызнули. Только один раз доводилось ему плакать до этого, когда отца, тоже бывшего кузнецом, молотом по голове ударило и насмерть зашибло. И тут опять десятилетним мальчишкой почувствовал себя. В общем, вернулся он уже на рассвете и сразу, не заезжая домой, к нам в трактир кинулся… Странно, да? Вот сколько лет в смельчаках ходил, никого из живых не боялся, наоборот, наши выпивохи его побаивались, нрав у приятеля крутой, за неосторожное слово может и навалять так, что потом сломанных зубов и костей не сосчитаешь, а тут увидел женщину, которая, получается, ничего худого ему не сделала, а, наоборот, вернуться целым и невредимым в город помогла, и сразу в сопли, будто действительно малолетка какая… Другие же, кого давно в отменные трусы записали, так спокойно о своих приключениях рассказывали, словно старого приятеля встретили, а не духа. Кому она тоже дорогу домой цветами выкладывала, мельнику вот найти младшего сына помогла, заигрался тот в лесу с приятелями в прятки, отбежал слишком далеко и тоже заплутал. Мелкий совсем был, ещё плохо окрестности знал. Перед кем-то просто появлялась и сразу исчезала, ничего не показывала, но на следующий день, допустим, у этого счастливчика на весь товар находился щедрый покупатель, или тяжело больной родственник на поправку быстрее шёл, или вот бездетная пара, у которой всё никак не получалось ребятёнка заделать, объявляла, что наконец-то дитя зачать удалось. Для всех странная встреча с незнакомкой радостью оборачивалась, никому беды не принесла. Даже мой отец начал вздыхать, дескать, хорошо было б ту женщину и ему увидеть. Нет, жаловаться на судьбу, конечно, нам не за что, не бедствуем, трактир всегда много прибыли приносил, оба мы, слава Эру, здоровы, а мать моя ещё при родах скончалась. Но уж о том, чтоб мёртвая жена внезапно из могилы живой поднялась, он и не помышлял. Кем надо быть вообще, чтобы пожелать душу возлюбленной запихать в груду костей и остатки зловонной плоти? Нет, отцу просто сильно любопытно сделалось. Многие женщину видели, вот и ему вроде как тоже из-за них втемяшилось в голову. Так прямо и говорил, мол, не надо мне никаких чудес, чудом было б самому местную благодетельницу встретить. Ну, и мне тоже захотелось… К курганам ни я, ни отец, естественно, ни за что бы не приблизились даже ради такого необычного свидания, но показывалась она не только рядом с ними, даже в самом Бри её примечали пару раз. Правда, за последний год рассказов о ней как-то резко поубавилось… Ну вот и я вчера… Или не вчера? Сколько мы в этих подземельях уже прозябаем? Короче, в тот день, когда вы приехали в наш трактир, я вдруг вспомнила об этом своём желании… — тут вдруг Эйрин на мгновение замолчала, потом опять открыла рот и снова захлопнула его. Но когда я уже начала переживать, что не услышу самого главного о том, как именно она перенеслась в курганы, девушка продолжила: — А, точно, не просто же так вспомнила! С утра жена мясника расхвасталась, мол, намедни встретила сияющую бабу с рогами на голове, ну и как водится, указала она ей на одно вроде как ничем не приметное место в высокой траве, ни слова не произнесла и исчезла. Жена мясника, конечно, в том месте сразу шариться начала и нашла, говорит, куклу, которую младшая дочка недавно обронила. Уж как ревела, как убивалась по ней, словно вся её родня разом сгинула, ничего успокоить не могло. А куклу-то урвали по дешёвке на ярмарке перед самым закрытием у какого-то заезжего кукольника, муж долго торговался и выторговывал последнюю. Продавец сильно торопился, устал и в конце концов уступил почти за гроши. Кукла красивая, в длинном платье, расшитом какими-то затейливыми узорами, вся голубыми лентами и каменьями украшена, с длинными кудрявыми волосами — от настоящих не отличишь, и на лицо мила — такая пухлощёкая маленькая госпожа с большими синими глазёнками. Я сама на той ярмарке была и видела, у нас таких не делают. Правда, жена мясника после своего рассказа всё разочарованно вздыхала, ахала, охала и причитала, дескать, игрушка-то, может, и не плохо, дочка обрадовалась, словами не описать как, однако любовь к игрушкам обычно у детей такая, проходящая быстро, оглянуться не успеешь, как ребятёнок вырастет, а там уж и интересы совсем другие появятся. И лучше б было кошель с золотом найти иль драгоценный камень, размером с человечий череп, как в сказках… Богатое приданое для будущей невесты всяко лучше какой-то куклы. Да и сарай уж весь покосился, крыша с одной стороны почти провалилась, новый бы построить или хоть крышу залатать, но муж один не сдюжит, спина у него больная и силы уж не те, что в молодости, а помощников нанимать денег нет, и забор уж сильно накренился, того гляди упадёт, и кляча ещё старая, вот-вот подохнет, только на другую пока не накопили. Муж присмотрел подходящую лошадку, но стоит она дорого, а хозяин, старый жлоб, ни в какую не желает сбавлять цену. А я вот слушала и думала, экая ты неблагодарная коза. Почему тем, кто в любом деле прежде всего выгоду ищет, добрый дух вот так запросто является, а к другим, кто готов и от сундука с эльфийскими цацками отречься ради возможности этакое диво созерцать, и кончика носа не кажет… И так мне обидно вдруг сделалось, хоть плачь! А потом такая злость меня взяла, ухх… Много чего хотелось дурочке этой ответить, да ведь негоже клиентке грубить. Отец бы потом крепко на меня осерчал. Ну вот так я и маялась целый день, то печалясь, то опять гневаясь. А когда, от забот уставши, в свою комнату вернулась и уже приготовилась на кровать кинуться, вдруг увидела в окошке светящуюся фигуру. Я сперва подумала, мерещится, глаза протёрла, даже оплеуху слабенькую сама себе отвесила — убедиться, что сон не сморил. Однако фигура не исчезла. А я дыхание затаила, крадучись вплотную к окну подошла, очень уж боялась долгожданное чудо спугнуть каким-нибудь неловким движением. Но нет, не спугнула, на улице и вправду стояла она… Всё как рассказывали: и рога, и повязка на лице. А она вроде как улыбнулась, руку подняла и поманила меня к себе, выходи, мол. Комнату я на первом этаже занимаю, выбежать незамеченной действительно могу… Сперва струхнула, конечно, мало ли… не человек всё-таки, а дух… Кто знает, на что он способен, если ему что-то не по нраву придётся. Думала уж пойти к отцу и его разбудить, а потом как вспомнила опять жену мясника, в который раз разозлилась, решила, мой-то рассказ покруче, чем её, наверняка получится. А жена мясника, хоть и ныла, но так кичилась той встречей, несколько месяцев уж никому диковинная женщина не показывалась, ей вот первой после долгого перерыва, а мне, получается, сразу второй. И тут меня уже другой страх занял. Вдруг женщина рассердится из-за того, что я ссвоевольничала и ещё кого-то с собой привела? Она-то отца точно звать не просила. Вдруг обидится, растворится в ночи и больше уж ко мне не придёт? Мне тогда и рассказывать нечего будет. Все только посмеются надо мной и наверняка упрекнут, что своё счастье так глупо упустила. Нет уж, не хочу. В общем, умишком пораскинув, я быстренько плащ на плечи набросила, на голову капюшон натянула и кинулась к чёрному входу. И вот, как увидела своё желанное чудо, так всё, провал, после этого вместо светящегося духа почему-то оказалась я почти нос к носу с гномом, и вокруг толпа гномов ещё, а я почти на полу валяюсь, и мне говорят, угодила я в могильники… Но такого я б точно и злейшему врагу не пожелала б, даже если бы он у меня был, не то что себе… Эйрин, наконец, умолкла. После её сумбурного рассказа в голове роилось множество самых разнообразных мыслей. Удержать бы их все и ничего не забыть. Какое-то время мы продолжали передвигаться по подземелью в полном молчании. Наверное, мои спутники тоже отходили от столь обстоятельной манеры изложения. Ну ещё бы! Эйрин точно сумела бы заговорить до смерти кого угодно. Хозяйке курганов сильно повезло наткнуться именно на меня, а не на неё. Даже немного жаль, что Эйрин пробудилась последней. Так, глядишь, мне бы не пришлось угрожать Гэндальфом, пить подозрительные напитки, путешествовать через наваждения и, самое главное, не пришлось бы петь. Нас бы, наверное, просто мгновенно выкинули отсюда без всяких долгих уговоров, лишь бы не слушать далее этот бесконечный поток сознания. Я взглянула на огни, по-прежнему освещавшие наш путь, а потом еле успела повернуть влево и не врезаться в стену. Тоннель, к сожалению, перестал быть прямым и начал понемногу петлять. Ну по крайней мере, в отдельные склепы с саркофагами он нас пока не заводил, и то утешение. Правда, до заветного выхода на поверхность мы по нему ещё тоже не добрались. На невесёлых размышлениях о количестве часов, потраченных на его поиски, я мысленно отвесила себе подзатыльник. Думаю о всякой ерунде, а сейчас нужно сосредоточиться совсем на другом. Ещё раз осмыслить рассказ Эйрин, выцепить основное, задать правильные вопросы, попытаться найти разгадку её перемещения. Неужели чужое словоблудие оказалось таким заразным? Всё, не отвлекаться, забыть про остальное! Итак, сама история… А действительно занятная история получилась. И не похоже, что девушка соврала. Однако если соврала, то очень правдоподобно и вдохновенно, искренне веря в каждое своё слово. Но для чего нас обманывать? Ведь уличить Эйрин во лжи легко — достаточно выбраться отсюда и расспросить местных жителей про светящуюся рогатую женщину. Потому легенда про доброго духа скорее всего существует. А вот видела ли она его или нет, уже другой вопрос. Но как иначе она вообще смогла сюда пробраться и заснуть здесь вместе с гномами? И, главное, зачем? И испугалась Эйрин вроде по-настоящему, когда очнулась. Ладно, пока буду считать, что она всё-таки сказала правду и рассуждать, исходя из этого. Как только Эйрин упомянула крохотные витые рожки, я сразу вспомнила про Йеннэ. Если какое-то растение успешно прикидывается привлекательной девушкой, пусть и зеленокожей, то чем хуже диковинный зверь? Тем более зверем странное существо видели только я и гномы. И мы не знаем, истинный ли этот его облик. Вдруг Йеннэ на самом деле и есть девушка, время от времени прикидывающаяся помесью барана, овцы и собаки, или дух, у которого вообще нет определённой телесной формы, или очередной хищный цветочек? А вдруг сама хозяйка могильников и развлекается таким затейливым способом? В последнее, правда, верилось слабо. Пусть я и не очень много общалась с ней, у меня не получалось представить взбалмошную строптивую девицу в образе молчаливой женщины, помогающей людям. Хотя Эйрин-то и вовсе никак не помогли, а, наоборот, втравили в непрошеное опасное приключение… С другой стороны… Когда Эйрин начала рассказывать, что вспомнила о таинственной благодетельнице после истории жены мясника, она как-то подозрительно замялась. Может, постеснялась признаться в том, что женщину она захотела встретить не ради возможности своими глазами лицезреть чудо, а из-за какого-то внезапно появившегося желания? Вот только какого? Тааак. Вечером в трактир приехали мы, Эйрин увидела гномьего короля, и он сразу очаровал её, а после как раз она и заметила свет в окошке. Точно. Дубощит… Могла ли она пожелать, например, оказаться рядом с ним? Тогда попадание в курганы объяснилось бы просто. Доброе рогатое нечто действительно всего лишь исполнило чужую мимолётную мечту. Вообразив это, я скривилась и опять отвесила себе мысленную оплеуху. Нет, какая-то глупость получается. Если бы Эйрин действительно собиралась соблазнить Дубощита, она пожелала бы, чтобы он сам пришёл к ней в комнату или ещё куда-нибудь, где свиданию не смогли бы помешать остальные гномы и прочие постояльцы. И ещё, наверное, она попросила бы сразу влюбить его в себя. Иначе какой смысл в их встрече? Он ведь старательно игнорировал все попытки понравиться ему. Дубощит, конечно, сейчас разговаривал с Эйрин ласково, ласковее, чем со мной, но он и в трактире ей не хамил, а очутившись здесь, благородно захотел помочь оказавшейся в беде девушке и заодно поскорее разузнать, как она сама перенеслась в курганы. По крайней мере, я не заметила значительных перемен в его отношении. В моей голове все эти доводы звучали складно и разумно, однако отказываться от своего предположения я пока не спешила. Что мне известно о дочке трактирщика и светящейся женщине? Да почти ничего. Возможно, дух попросту не властен над чувствами других созданий и не способен исполнять подобные желания. Или не хочет из-за каких-то личных соображений. И у Эйрин могли найтись причины просить перенести её к Дубощиту, а не наоборот. Или вдруг она не успела как следует обдумать просьбу? Выбежала на улицу, увидела рогатую благодетельницу, вспомнила о Дубощите и первым делом представила, как обнимается с ним в тихом тёмном месте и тотчас очутилась в курганах? Я же понятия не имела, каким образом женщина угадывает и исполняет чужие желания. Может, она читает мысли и сразу исполняет то, о чём человек мечтает в первые мгновения встречи. Но в любом случае история про рогатое существо, выманивающее ночами из комнат беззащитных девиц, мне не нравилась. — А я-то думал, это мы с братом болтливые, — задумчиво изрёк Кили, почёсывая затылок. — Да вы ведь сами просили! Несколько раз, причём! Расскажи, да расскажи. — Эйрин поджала губы. Мой локоть она почти отпустила, но после слов принца вновь его сжала, видимо, от обиды. — Ну вот я и рассказала. Если бы начала с самого конца, то бишь с того, как свет в окошке приметила, вы б и не поняли ничего. Я и так старалась коротко самое важное вам наболтать. — Ах, так это было ещё коротко? — невинно поинтересовался Фили, — то есть все эти ненужные отступ… Но тут его перебил Балин: — Простите, госпожа. Не ожидали мы, что вы так быстро придёте в себя и так обстоятельно начнёте всё нам растолковывать. Не каждый способен удержать в голове столько мельчайших подробностей и вспоминать о них, оказавшись в опасном месте, ещё и среди незнакомцев. Я восхищаюсь вашей смелостью и, думаю, с вашей помощью мы скоро поймём, как сами перенеслись сюда. — Ой, на память я никогда не жаловалась. Ещё отец мой, с самого моего детства, диву давался, мол, надо же, такая шмакодявка, умишка своего пока кот наплакал, а разговоры старших запоминает и пересказывает потом, — улыбнувшись, с гордостью ответила Эйрин. Комплимент старого гнома явно ей польстил. — Получается, только вас выманили из трактира? Все остальные просто сталкивались с духом на улице? — громко спросил король. — Нууу вроде… — неуверенно протянула она. — Мне точно слышать не доводилось, чтобы для кого-то чудесная встреча вдруг бедой обернулась. Все как один твердили — шли туда-то, гуляли тут-то или заблудились там-то, ни о чём особенном не помышляли, и, бац, перед ними, словно из-под земли, возникала светящаяся женщина. А врать-то им зачем? Всех она облагодетельствовала, никто в обиде не остался, кроме меня. Никто в могильниках поутру не проснулся, — Эйрин вновь нахмурилась. — Так может, потому и не рассказывали — постеснялись или побоялись быть высмеянными. Вы сами ведь признались, если бы ваше виденье просто исчезло, после того, как вы привели бы с собой отца или вовсе не покинули бы комнату, то умолчали бы об этом визите, — мудро рассудил Двалин и сразу укоризненно добавил: — Вот же ж люди… Вечно придумывают себе проблемы на пустом месте. А ведь правда могла уберечь ваших соседей или вас от беды. Лучше заранее знать, что рогатый дух приносит не только радость, и вести себя с ним осторожно. И уж точно не бежать к нему среди ночи в одиночку с распростёртыми объятиями. — И опять ты слишком суров, брат. Кому захочется прослыть неудачником на всю округу? — возразил Балин. — Людям ведь ещё жить и работать в городе. Согласись, странно, когда другие находят потерянное, выздоравливают или выбираются из чащи, а ты, наоборот, отправляешься плутать по подземельям, к которым большинство и во сне не отважится приблизиться. Сам знаешь, народ везде разный. А если, допустим, человек на кусок хлеба зарабатывает торговлей или ремеслом каким, как мы, к нему в лавочку никто больше не сунется после подобных откровений, решат — с ним что-то не так, прогневал чем-то духа, навлёк на себя проклятие. И кто потом согласится брать из рук проклятого товар? Каждый начнёт думать, вдруг и ему от рассерженной госпожи потом достанется. Забыл уже, сколько мы сами от чужих предрассудков страдали? При словах о проклятии Ори и прочие разом сникли. Наверное, невольно вспомнили историю своего народа, Трора, Аркенстон и шаткое положение нынешнего короля. — Да, я поспешил с выводами, — виновато согласился Двалин. — Ты прав, как обычно. — Ой, а я тоже не сообразила. Ведь и правда, другие-то могут умалчивать о неудачной встрече. Вот я дура, решила, что одна такая страдалица выискалась, — обрадовалась Эйрин, не обратив внимания на погрустневших спутников. Воистину жить становится приятнее, когда знаешь — окружающие страдают не меньше тебя. — Всякое возможно. В любом случае вряд ли кто-то сознается, — вздохнул Двалин, — хотя после такого точно надо бы… — Нет уж, — Эйрин отпустила мой локоть и яростно замахала руками. — Я первой точно не буду. Меня моя жизнь устраивает. И отца я люблю. И трактир наш. И болтовню клиентов, байки всякие чудные. Трактир у нас единственный на много миль, другого не сыщешь, без постояльцев и денег, конечно, не останемся, но мало ли… Не хочу, чтобы соседи на нас косо посматривали и зло перешёптывались за нашими спинами. Вот вы у нас тут проездом, раз только на ночь комнату оплатили, значит, завтра снова в путь отправитесь. Вам-то ничего не сделается, если вы всяких ужасов понарассказываете, народ предупредите и уедете восвояси. Может, и поверит кто. А поделиться с любыми из наших завсегдатаев своим несчастьем, это как на главной площади перед целой толпой сразу выступить. На следующее утро только младенцы и слепоглухие вас обсуждать не будут. Напридумываете всякого разного, мол, так и так, увидели рогатую женщину с повязкой на лице, после не помните ничего. Очнулись уже в могильниках, еле выбрались. — Только мы с вашим местным духом нигде не сталкивались, — холодно ответил Глоин. — А разница-то какая? — отмахнулась Эйрин. — Вам даже врать-то почти не надо, вы ведь и правда сюда угодили. А что додумать пришлось маленько, ну, так ради благородной цели. И вдруг вы на самом деле тоже с ней встретились, да в могильниках вам память отшибло? — А гномам она когда-нибудь являлась? — полюбопытствовал Ори. — Двоим или троим хоббитам точно являлась. Господина Толмакка и господина Вилмонда хорошо помню. Одному показала, где лучше новый сорт тыкв посадить, второму помогла найти заводь, где лосось воот такущий плавает, — Эйрин развела ладони в стороны, демонстрируя внушительные размеры лосося. — Люди потом ту рыбу и те тыквы с руками у них отрывали. Кто-то слушок пустил, дескать, волшебные они, удачу приносят. Я улыбнулась про себя. Скорее всего сами практичные хоббиты и пустили. Какой хоббит откажется от дополнительного заработка? — И покупать можно было только у этих господ, которых женщина сама, своею рукой направила. Если кто другой и пойдёт в то же место рыбачить или украдёт с огорода господина Вилмонда тыкву, то вернётся потом с самой обыкновенной едой. Про чудеса не знаю, как оно там у кого сложилось, а лосось просто таял во рту. Ни до, ни после такой вкусной рыбы не ела. Тыкву не пробовала, не люблю её, но говорили тоже, сладкая, спелая и сочная уродилась. Долго мы, короче, кушанья из лосося в трактире стряпали, пока уж давиться им все не начали. Мои подружки и сейчас кривятся, когда видят его на рынке. А гномы… не так много их тут у нас и живёт. А те, которые к нам захаживают, меж собой больше общаются, отец заводит их в отдельную комнату, вот там они и сидят, о своём болтают. А выпивку и еду им чаще носит другая девушка, я иногда тоже ношу, когда она занята. Ну так я приду, поднос поставлю и уйду. В главном-то большом зале обычно дел невпроворот, некогда у ваших задерживаться, да и разговаривают они часто на вашем гномьем языке, как его… кху… кхез… нет, не выговоришь сейчас. Меня они, конечно, не обижают, всегда приветливо улыбаются, благодарят, красавицей кличут, да и с хоббитами и с людьми ладят, только вот рядом с вашим братом всегда чувствуешь себя не в своей тарелке… знаете, это как с платьем иногда бывает… вроде глядишь, глаз радуется, всем тебе в нём нравится, и цвет любимый, и ткань мягкая, и сшито добротно, а как наденешь — тут жмёт, там велико, не повернуться и не наклониться, ходить неудобно, хотя, когда своим отражением любуешься, кажется, сидит как влитое. Потому вы уж сами у своих-то спрашивайте. При мне они никаких женщин не упоминали, я, понятно дело, с разговорами к ним не лезла. Значит, другие гномы, бородатые и косматые, сердца Эйрин не пленяли. — Да, да, спасибо, госпожа, непременно спросим, — поспешил заверить Балин, видимо, испугавшись, что она так и продолжит болтать обо всём на свете. — Как вы думаете, какое-нибудь другое существо могло превратиться в эту вашу женщину? Есть у вас легенды про оборотней, обретающихся в курганах или рядом с ними в лесу? — я решила присоединиться к допросу. Эйрин передёрнуло от моего предположения, теперь она едва не врезалась в стену на очередном повороте. Пришлось ухватить её за локоть и потянуть на себя. — Брр, ужасти-то какие… И как вам только в голову пришло? Баек про оборотней, конечно, довелось мне слышать немало, только все они были нелепые, на правду как-то, ну, вообще не похожие. И если про женщину все примерно одинаково говорили, то про них сочиняли, кто во что горазд. Вот один горячо уверял, прям именами предков клялся, что далеко отсюда живёт огромный мужик, почти великанского росту, привечает у себя дома зверей всяких, выхаживает их, кормит, защищает, а ночами превращается в свирепого медведя и рвёт на части всякого, отважившегося к его владениям приблизиться. И самому рассказчику как-то краем глаза удалось его увидеть и спастись, так как тамошние жители заранее предупредили, мол, в лес особо не шастай, а то нарвёшься на избушку оборотня. Другой про некую принцессу рассказывал из заморской страны, дескать, была она прекрасна, как эльфийка, но ещё избалована, строптива и на язык остра, слуги её, как огня, боялись. И вот как-то, гуляя у замка, она встретила могущественного волшебника, который сразу в неё влюбился и признался ей в своих чувствах. Ну, она его высмеяла и отказалась выходить за него замуж, тогда он разозлился и превратил её в отвратительную жабу и сказал, сбросит принцесса жабью личину только тогда, когда усмирит свой нрав и согласится стать его женой, но она предпочла жить в обличье жабы и умереть от… — Хорошо, я поняла, — мягко перебила я Эйрин, пока она не начала новую сказку. — А истории про ваших местных оборотней вспомнить сможете? — Могу, — сухо ответила девушка, явно недовольная, что ей не дали закончить. — Поговаривают, зверьё у нас в лесу якобы водится заколдованное, ну там, лисы, волки, те же медведи, даже зайцы и белки. Оборачиваются они ночами людьми и шляются прямо по улицам, в окошки домов заглядывают, особым магическим умением их открывают или вовсе заставляют исчезнуть, однако внутрь без приглашения войти человекозверю никак нельзя, потому он просто тащит всё, что нерадивые хозяева на подоконнике или где рядышком хранят. Младенца даже из люльки похитить могут, если она тоже у окошка стоит. Один твердил, мол, мясо младенцев для этих животинок самое распрекрасное лакомство, другой с ним спорил и уверял — нет, они в лес их уносят и в таких же, как они сами, каким-то хитрым старинным колдовством превращают. Про бессмертную женщину лису кто-то рассказывал. Дескать, живёт она в глубокой чаще и показывается только юношам. Оборачивается красивой девушкой, очаровывает ласковыми речами, берёт под руку и уводит к себе в огромную нору. А там выпивает из них всю жизненную силу, всю молодость, пока они сами не становятся глубокими старцами и не умирают от истощения. Про перевёртышей ещё много историй рассказывали, ну про тех, которые принимают облики умерших жён, мужей, возлюбленных или родственников и занимают их место в доме. Некоторые вроде как чужой привязанностью кормятся, но есть и те, что искренне влюбляются и живут бок о бок с людьми до конца своих дней. А про такое, когда выманивают и в могильники переносят или ещё какое нехорошее место, нет, не слышала. Убить, околдовать, с собой забрать, да… И не было пока у нас охочих выдумывать про обретающихся здесь оборотней. Когда о могильниках речь заходит, то первым делом всяких мертвецов и духов поминают. — И никто из вашего трактира или просто из города никогда внезапно не исчезал? — на всякий случай уточнила я. — Нет, говорила же уже… В лесу, да, блудились, кого живым находили, кого — мёртвым, кого вовсе не находили, а кто сам выбирался. Но и в этих случаях соседи или родственники всегда знали — пропавший ушёл туда-то за тем-то, вот как папин приятель или младший сын мельника. В реках и озёрах топли, тоже потом кто-нибудь на раздувшихся покойничков натыкался, когда отправлялся рыбачить или купаться. Случалось, не возвращались из дальних поездок. Ничего занимательного, короче. Может, как ваши спутники и сказали, умалчивают просто о таком и всячески скрывают, если вообще целыми и невредимыми выбираются отсюда. Как тут правду-то узнать? — А про другую женщину с длинными волосами и светло-зелёной кожей, которая называет себя хозяйкой курганов, и про сопровождающее её рогатое существо вы слышали когда-нибудь? — на сей раз вопрос принадлежал Дубощиту. — Нет, — мгновенно ответила Эйрин. И эта быстрота мне почему-то сильно не понравилась. — Вы когда начали про неё говорить, я сперва и подумала, вам наша рогатая спасительница и встретилась, и дорогу к выходу указала, как прочим потерявшимся. Но вы совсем иначе свою женщину описали. И наша-то молчала всегда, ни единым словом ни с кем не обмолвилась. Вот про короля умертвий я слышала. Он сам выглядит как ужасный-преужасный чёрный скелет, на голове у него костяная корона, в руке он сжимает костяной клинок и сидит на костяном троне. И про королеву его. Её почти не отличить от короля, разница только в том, что вместо меча она косу держит. Ещё могу рассказать про духа, зелёного, как ряска в пруду, или… — Погодите, госпожа. Давайте повременим с духами, — теперь дочку трактирщика перебил Кили. — Может, вам известно, какая сила в ваших краях способна перенести разом тринадцать гномов и человека из одного места в другое? — Неизвестно, — огрызнулась Эйрин. — Вы меня и так с мыслей по очереди все сбиваете, не даёте дорассказать. Ну тогда я вовсе уж молчать буду. А добавить мне и нечего. Как я тут очутилась, я объяснила. Про женщин ваших и зверей никогда не слыхала, и уж как вас угораздило вляпаться в эдакую скверную историю, тем более не ведаю. Не пропадают у нас в трактире! Вы, поди, сами чего-то наворотили и не признаётесь теперь… Эйрин вдруг скривилась, потом быстро оглянулась и зябко повела плечами. Чего это она сейчас нервничать и злиться начала? Совсем недавно заливалась соловьём, не остановить было. Я тоже обернулась на шедших позади Глоина и Нори, но ничего подозрительного не заметила. — Что такое? — почти шёпотом спросил рыжебородый гном. — Ничего, — тоже тихо ответила я и обратилась к гномьему величеству: — Мистер Торин, во сколько вы вернулись в комнату? Мы заранее, ещё на последнем привале перед Бри условились, что я не стану называть его Дубощитом при посторонних. Другие Торины среди подгорного народа встречаются, а Дубощит только один — правитель Синих Гор и законный король Эребора. Эйрин и Ори недоумённо на меня уставились. — Не слишком поздно. Точно не под утро, — спокойно и сразу ответил Дубощит. Отлично, значит он тоже подумал о том же, о чём и я. Но спросить у девушки, не пожелала ли она очутиться подле нашего предводителя, я не успела. Впереди, из-за очередного поворота, раздались чьи-то неторопливые шаги. Все мы резко остановились и затаили дыхание. Только Эйрин тихо ойкнула и вновь впилась в мой локоть. Я положила свободную руку на рукояти вееров, готовая в любой момент вытащить их. Скелеты с такими звуками точно ступать не могли. Для полусгнившего трупа неизвестный шёл слишком размеренно и легко. Умертвия, с которыми мне довелось здесь сразиться, еле переставляли ноги, ещё и волочили за собой остатки внутренностей. Человек? Очередной охотник за сокровищами или... Я случайно поймала взгляд Ори. В его глазах теплилась надежда на то, что обещанный мной хозяйке курганов приход Гэндальфа оказался правдой. — Долго же мне пришлось до вас добираться, - знакомый старческий голос вмиг положил конец нашим размышлениям. Я с облегчением выдохнула и убрала ладонь с оружия. Вот уж не думала, что когда-нибудь обрадуюсь встрече с этим упрямым властным магом. — Мистер Гэндальф! — нестройным хором воскликнули почти все гномы. Из-за поворота вышла высокая тощая фигура в бессменной остроконечной шляпе и с посохом в руке. От посоха, как и в тот раз, когда Гэндальф спас меня от птицы, по земле в разные стороны бежали белые искры. Довольно улыбаясь, маг поочерёдно окинул нас взглядом, но стоило ему заметить сжавшуюся в комочек почти у меня за спиной Эйрин, улыбка мгновенно сползла с его лица, и он грозно проговорил: — Селена, отойди от неё.