***
Сколько времени прошло я и не знал вовсе... не хотел знать. Я чувствовал, что моё лицо обдувал горячий ветер, а под одежду медленно, но верно забивался вездесущий песок. В уши громко хлестал рёв шестицилиндрового дизеля знакомый мне словно старый друг, а на плечах приятно висела разгрузка с 74-м. Однако, моя дрёма была настолько сладка, что я даже и не думал просыпаться, несмотря на изредка проскакивающие то спереди, то сзади выкрики нелитературного содержания и очень сильную тряску. Но внезапно кто-то легонько толкнул меня в плечо. Я даже не придал этому значения, будто и не заметил вовсе. Тогда спустя пару секунд меня вновь толкнули уже сильнее, а в ухе я услышал настойчивое... — Ты чё, сержант, ох*ел?! — прозвучало настолько знакомо, что я даже первое мгновение опешил. Сон как рукой сняло! Открыв глаза, первое, что я увидел, это... песок и зелёный борт БМП. Затем в поле зрения попали мои свисающие с этого борта ноги и рука, положенная на раскалённую крышу башни. — Йоб твою мать! — не сумел сдержаться я, одергивая обожжённую руку, осматривая при этом предплечье, окрасившееся в ярко-красный цвет. — То-то же. Нехер на броне спать, чай первые сутки на ногах. — вновь послышался за моей спиной ворчливый знакомый голос. Не долго думая, я обернулся в сторону источника звука и мои глаза раскрылись настолько широко, что готовы были вот-вот вывалиться из орбит. Я... я знал этого человека! Не слишком высокий курносый парень с простецкими деревенскими чертами лица, оттопыренными ушами борца и повязкой на голове. Серёга, одноклассник мой! — Серый, ты что-ли?! Глазам не верю, я уж думал ты... — выпалил я, будучи не в силах сдержать свои эмоции, после чего обнял его по-братски, словно десять лет не виделись. — Э, э, стопэ! Ты чего, совсем мозги на солнце высушил?! Лапы убери свои, медвежатина! — возмущённо ответил он, пытаясь выбраться из объятий, но я не унимался. — Как ты так умудрился?! Тебя же башней тогда придавило! Я ж лично матери твоей похоронку отдал! — Слушай, Коля, мне казалось, что ещё остались не свихнувшиеся среди нас. Ты чего? Какая башня, какая похоронка, при чём тут моя мать? Совсем уже обнулся от жары? — Что?! Я обнулся?! Да ты... я... А... а где мы вообще? Казалось бы простой, с моей точки зрения вопрос поставил Серёгу в ступор. Он посмотрел на меня не то что как на умалишённого, а как баран на те самые ворота. — Ты это, не пугай меня так, сержант. Провинция Парван, ущелье Панджшер. Ты ещё скажи, что год и месяц не помнишь. — Не помню... — Ой, ну ты вообще п*зд*ц, Колян! Сейчас апрель, десятое число, год 80-ый, вспоминай, давай! — с этими словами он наклонился ко мне и принялся стучать по каске. — Ау! Коля, мозги вернулись? Если да, ты это, знать мне дай! — Ой, да иди нахрен, вернулись... — беззлобно ответил я, поймав его руку. Странно всё это было... я же помню, что ещё... некоторое время назад был на базе канмусу, спать хотел сильно. Со мной уже бывало такое, что я оказывался в своём и не только своём прошлом. Чернобыль... Ленинград... я был в тех местах, хоть и не являлся собой в полной мере, только как бесправный наблюдатель, а тут... Я постарался незаметно ущипнуть себя за руку, причём с такой силой, что лицо сохранить удалось только благодаря конской выдержке. Возможный сон не остановился, а я почувствовал полный спектр болевых ощущений. Тогда я принял решение отодвинуть одежду и посмотреть на свою грудь — там-то должен быть... — ...его нет... — сипло выдал настолько тихо, что рёв двигателя заглушил мой голос даже в своих мыслях. На груди я не увидел того, что ожидал — крышки реактора, который поддерживал во мне жизнь. Вместо этого на его месте была полностью здоровая часть груди, приложив руку к которой я ощутил частое сердцебиение. Я отказывался в это верить... даже в то, что моя кожа теперь была абсолютно здорового чуть красноватого оттенка. Мою голову посетила одна очень страшная и паническая мысль... может, все те шесть лет моей жизни были пустым сном? Может, всю эту дорогу я ехал на БМП, представляя то, как окончится война, выдумав каких-то канмусу? Нет... я не мог этого сделать... война с тварями на момент апреля 80-го уже началась, значит они не вымысел и... да кого я обмануть пытаюсь? Разве может простому винтику системы выпасть шанс стать чем-то более глобальным и значимым, нежели он есть сейчас? Я тоже не верю в эту красивую сказку... Народ их любит, он не любит напрягать свой мозг, так устроено человечество. Смысл существования человека заключается в том, чтобы по мере жизни усложнять своё мышление, именно такие люди Видят, двигают технический прогресс, в конце концов понимают, как устроен этот мир. — К чёрту это всё. Серёг, заранее прости. — сказал я, снимая автомат с плеча. — Хм? Эй, эй, ты чего удумал?! Это не смешно уже! — воскликнул мой сослуживец, хватаясь за свой АКМ, но я был быстрее. Положив подбородок на дульный тормоз, я одним уверенным движением нажал на спусковой крючок, а в следующее мгновение пришла такая же знакомая чёрная бездна.***
Очнулся я мгновенно, будто бы выстрел в голову заставил меня моргнуть и после этого оказаться здесь. Первым, что я увидел, оказались стёкла противогаза, чему я был несказанно рад. Но... осмотрев окружающее меня пространство, я понял, что ни черта не понял. Вновь мои глаза видели всё в чёрно-красных цветах, тех самых, которые я успел заметить перед падением. Место казалось мне смутно знакомым — я сидел в удобном кресле посреди огромной комнаты, остеклённой массивными наклонными окнами, в которых можно было увидеть алое небо и беспросветную черноту бездны, над которой я находился. Подробно разглядеть что-либо в комнате не удавалось, ибо все предметы в ней сливались в единое чёрное пятно, однако, подойдя к окну и посмотрев вниз, я был шокирован до глубины души. Внизу, по всему корпусу знакомой мне громады, тянулись толстые алые линии, свет от которых был настолько ярким, что спокойно освещал каждую башню, каждый зенитный автомат и даже леерное ограждение. Вне всяких сомнений, это был... я, но в менее человечном виде. — Полагаю, с этого момента можно начинать наш разговор. — внезапно донеслось могильным голосом из-за моей спины. Я машинально взял в руки автомат, после чего мгновенно развернулся на месте и увидел... нечто. Человекоподобная сущность, облачённая во что-то, что когда-то давно было военной униформой, единственной надписью на которой была "U.S. Navy". Несмотря на всеобъемлющий чёрно-красный фильтр, он почему-то не распространялся на странного посетителя, которого я мог без труда разглядеть. Это было похоже на мужчину — худощавого, белокожего, словно глубинный, и не имеющего кожи на лице. Все сухожилия, мышцы, кровеносные сосуды, всё по большей части серого и белого цвета были очень хорошо видны, а вкупе с горящими словно звёзды глазами белого цвета создавалась откровенно жуткая картина, которую дополняли пальцы рук и ног, на которых не имелось ногтевых пластин, и весь этот набор странностей сидел на одном из кресел в самом центре рубки. — Ты кто такой, тварь, и что здесь забыл? — жёстко спросил я, взяв визитёра на прицел. Но он даже... глазом, неверное, не пошевелил. — Я и не надеялся услышать что-то другое от сектанта вроде тебя. Сядь. — с этими словами он щёлкнул пальцами и я внезапно оказался в кресле напротив него без противогаза и автомата. — Какого... — сказал я, пытаясь встать, но ещё один щелчок вновь отправил меня в кресло, только на этот раз со всех сторон меня обвили чёрные массивные щупальца, закрепившие меня в сиденье так, что я даже пальцем пошевелить не мог, открытой осталась только голова. — Если ты не хочешь ещё одного щупальца, но уже во рту, заткнись и слушай меня очень внимательно. — произнесло существо, будто беззлобно, никак не показывая своих эмоций и даже не меняя интонацию своего голоса, но почему-то у меня было ощущение, что меня только что смешали с дерьмом. — Знание о том, кто я такой, оно ничего тебе не даст. Так или иначе знать тебе нужно только то, что подобных мне люди называют глубинными, а моё новое имя — Фрэнк. — начал он, увидев моё смирение. — Знаешь, для меня очень неприятно видеть то, что единственная возможность реализации моего долголетнего плана оказалась на грани уничтожения из-за того, что ты являешься представителем одной из трёх глобальных мировых сект — левой. Не либеральной, не националистической, а именно левой. Хм, даже обычные береговые смотрелись бы на твоём фоне более уместно, но ты сумел заинтересовать меня несколько другим. — в этот момент он достал из своего дырявого кителя сигарету, ржавую зажигалку, а затем закурил. — Доселе мне не встречались ваши представители, имеющие столь сильную ауру и историю человеческой жизни. Это одновременно и плюс, и минус, но сейчас не об этом. Я задам тебе один вопрос: ты знаешь, кто ты и почему находишься именно здесь? Его горящие глаза буквально вгрызлись в меня, не давая отвести взгляда даже на миллиметр. Меня словно держали под прицелом и за одно неверное слово были готовы пустить меня в расход. Но слова этого... Фрэнка заставили меня немного задуматься. — Прокопенко Николай Андреевич, ветеран Афганской войны, Чернобыля и ныне канмусу... Почему нахожусь здесь — не имею ни малейшего представления. — насколько это было возможно честно ответил я. Но в ответ Фрэнк лишь приложил руку ко лбу и стряхнул пепел в появившуюся из ниоткуда у него в руках пепельницу. — Ты настолько примитивен, что даже не в состоянии понять элементарные вещи. Впрочем, от сектантов, чья вера является колоссом на глиняных ногах я другого и не ожидал. Человек это в первую очередь система вертикальных иерархий, в которой разные люди занимают разное положение, так пошло ещё с глубокой древности и остаётся неизменным по сей день. Ты понимаешь, к чему я клоню? Занимая одно из низших положений в этой иерархии, ты даже не в состоянии понять, что твоя идеология, равняющая людей абсолютно во всём, не более чем доктринёрский бред. — после этого он взял небольшую паузу, сделав несколько затяжек, а затем принялся наблюдать за изменением выражения моего лица. Не описать приличными словами того, что я сейчас испытывал, но Фрэнк остановил меня одним движением руки. — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, но пора привыкать к тому, что любые идеалы человечества, это карточные домики, которые может разрушить лёгкий порыв ветра. То же самое касается любой другой секты, хоть либеральной, идеалы которой идут наравне с левой или националистической, существование которой определяется лишь размером самомнения её лидера. Развал Римской империи, нацисткой Германии, Российской империи и им подобным, это всего-лишь следствие проблемы, с которой человечество борется уже десять тысяч лет. Думаю, не стоит даже заикаться о том, что такой же результат ждёт Советский Союз... США ... Европу ... в следствие незнания и нежелания учиться на опыте других стран... — А не пойти бы тебе... КХМ-ХМ-ХМ! —я попытался было перебить его поток бредовых идей, но, как и ожидалось, мой рот тут же заткнуло откинувшее в сторону противогаз щупальце. Теперь я не мог даже пытаться что-то возразить этому монстру. — А я ведь предупреждал. Знаешь, очень потешно смотреть на то, как человек, всю жизнь проживший в сектантском государстве, сформировавший свою личность и характер, исходя из сектантских догм, будет с уверенностью олигофрена несколько часов рассказывать мне о том, насколько велики мои заблуждения. Ты-то всё знаешь и понимаешь, хотя умудряешься не знать самые элементарные вещи. Именно поэтому я крайне редко вступаю с кем-либо в полемику, хоть и знать это наверняка ты не мог. — ответил он всё также не меняя интонации, но к тому моменту сигарета уже подошла к концу. Не долго думая, он кинул бычок в пепельницу, а затем закурил ещё одну. — Уже более сотни лет пролетарии умственного труда перелопачивают черновики Фридриха Ницше в поисках новых идей, которыми можно было бы оплодотворить своё сознание, но в силу своего профанатства и общего трэнда общества на тотальную деградацию понять их, и уж тем более применить на практике удаётся крайне редко. Но твоё сознание не дотягивает даже до этих профанов, будучи загнанным в жёсткие рамки сектантских догматов, порождённых политикой КПСС. Каково тебе узнать то, что есть в мире люди, которые намного выше тебя, хотя догматы упорно твердят об обратном? Думаю, что не очень приятно. Была бы моя воля, ты бы сейчас не сидел тут, передо мной, в своём подсознании, куда даже войти по своему желанию не можешь, не то что управлять им. Я бы убил тебя прямо там, на той зачуханной базе, за глупость. Ты для меня всё равно что насекомое на фоне человека — не интересное, примитивное во всех смыслах животное, с которым я вынужден общаться в силу поставленной цели. Ха, парадокс: люди имеют возможность изменить себя, но не хотят этим заниматься, зато они пытаются изменить других, хоть им это не под силу. Поэтому человечество по большей своей части остаётся аморальным, не желая видеть свои недостатки. Я это понимаю, но тем не менее мне приходится наступать на эти грабли, чтобы не провалить то, что я готовил больше тридцати лет, ещё до того, как мой труп спустя год лежания на необитаемом острове нашла одна инфантильная особа, которую мне теперь приходится называть матерью. Теперь же перейдём от человеческого эголитаризма к "гносеологической" терминологии, если так можно выразиться. Для человека информационное поле словно для рыбы вода. Он не может существовать вне информации, вне идей, вне идеалов, вне смыслов и прочих метафизических конструкций так же, как и без воды. И поглощаемые им смыслы имеют точно такую же проблему, что и вода — они могут быть тухлыми. Как сказано в Бхагавад Гита: "человек это то, что он ест". Информацию мы тоже в некотором роде "едим" и если методика процесса является ошибочной, то есть если человек не может отделить качественную информацию от информационного шлака, то та информация, которую он, простите, сожрал, разрушит его сознание. Я думаю, ты понимаешь, к чему я веду, хоть это и сложно для твоего примитивного сознания. За мою человечность ко мне множество раз прибегали адепты различных сект, дабы склонить меня на свою сторону, некоторые из них даже имели высшее образование и крупицу понимания того, о чём они говорили. Но я всё равно остался при своём, а одна из немногих случайностей, точнее их невообразимая череда позволила мне стать тем, чем я являюсь сейчас. Ты можешь думать об этом что хочешь, можешь клясться себе, что не станешь мне помогать, но от этого не изменится твоё положение непосвященной массы, не способной возвать к суду. Того, кто в своей благовенной слепоте вверил стране плоть и душу. В конечном итоге ты поймёшь, почему я — твоя судьба, почему ты не прав, как и стоящие на твоей стороне миллиарды людей. Можно было бы на этом закончить, но чисто из оставшейся вежливости и пока надо мной не взяло верх моё второе Я, доставшееся мне в результате неудачного перерождения, я спрошу тебя. Ты поможешь мне остановить человечество? Заставить его свернуть с дороги, ведущей к пропасти, тёмной, как создатель наш Бездна? На этом моменте он замолчал и в рубке повисла очень напряжённая тишина. Щупальце из моего рта ушло, а я даже не знал, что мне ответить. Выдавшаяся свободная минутка позволила начать мне переваривать всё, что сказал этот глубинный, но... в голову абсолютно ничего не лезло, да и смысл был отвечать, если вопрос его был сугубо риторическим? Ни черта не понимаю... он даже не сказал, чего ему конкретно от меня нужно! Какие-то абстрактные понятия и куча теоретической информации, над которой я никогда в своей жизни не задумывался. — Я понимаю твои метания. — внезапно начал он. — Очень сложно воспринимать то, о чём ты никогда не задумывался. Когда твои идеалы на грани уничтожения. Когда-то я тоже таким был — подростком в теле взрослого, который не был способен проанализировать то, что он видел. Единственное, что мне помогло — это накопленный человечеством за тысячи лет опыт. Казалось бы, стоит только протянуть руку и понимание устройства мира людей у тебя в кармане, но люди не были бы людьми, если бы не совершали глупейшие ошибки, которые совершали их предки. Я тебе больше скажу — ты похож на меня, меня в молодости сознанием и меня нынешнего своей физической оболочкой. Не думаю, что тебе это что-то даст, но я попытался. — заключил он, докурив уже пятую по счёту сигарету. — А я могу подумать над этим вопросом? — спросил я, не особо надеясь на положительный ответ. — Тебе не нужно думать, за тебя это уже сделали я, в том числе. Может, ты этого не осознаёшь, но твоё тело в реальности сейчас бодрствует и находится под моим полным контролем. Никогда прежде мне не удавалось достичь подобного результата, возможно это из-за нашей схожести, потому что с другими я могу только разговаривать через сны, а слишком глупые или "нормальные" для твоего понимания люди и вовсе меня не видят. — Ты сейчас... что сказал? — с ужасом в глазах спросил я, отказываясь верить в происходящее, но в том и было дело, что... — "Лгать не имеет смысла." Ты об этом подумал, верно? — одновременно с моими мыслями произнёс глубинный, окончательно убеждая меня в моих предположениях. — Ничего не бойся и просто наслаждайся зрелищем. Отныне для своей страны ты — враг номер один, а следом за тобой идёт твой друг, адмирал Бак, веру которого было сломать намного проще, чем твою... как и веру подчиняющихся ему береговых. Больше я говорить тебе ничего не буду. — и стоило Фрэнку замолчать, как я услышал вой огромных электромоторов, приводящих в движение башни главного калибра. В тот момент я всё понял без лишних слов. Мне хотелось закричать, но противное щупальце вновь заткнуло мне рот.***
Следующие несколько часов слились для меня в один непрекращающийся кошмар. Фрэнк исчез, а вместе с ним исчез и фильтр, и щупальца, но управлять собой я больше не мог. Доступно мне было лишь наблюдать за морским побоищем, развернувшимся вокруг меня. Десяток кораблей, находящихся преимущественно по бокам и сзади от меня, обстреливали мой корпус из всех орудий, но в лучшем случае у них получалось только вывести из строя несколько башен вспомогательного калибра. По мне били торпеды, бомбы, снаряды, а я огрызался одним точным залпом, заставляя корабли один за другим вспыхивать как факел или идти ко дну, разорванными в клочья снарядами огромного калибра. Изредка на меня пытались зайти самолёты, но многочисленные автоматы ПВО не давали им того сделать, даже посылаемые ими с дальней дистанции торпеды и те лишь повреждали противоторпедную защиту, не достигая корпуса. В конечном итоге даже несмотря на отсутствие боеприпасов для некоторых орудий, мне удалось оторваться, вернее, уничтожить или обезвредить всех преследователей, после чего "я" продолжил свой путь в неизвестном направлении. Редко надо мной пролетали реактивные самолёты взамен поршневых "штук", атаковавших меня во время побоища, но они даже не старались как-либо навредить мне, в конечном итоге уходя туда, откуда они прилетели. В какой-то момент времени я просто сел в кресло, откинулся и попытался заснуть. Мне не хотелось знать всего того, что я натворил, не хотелось даже думать об этом. Всё, что меня волновало, это забытие, в которое я хотел провалиться как можно скорее. Через некоторое время я проснусь, обязательно проснусь... но где это будет — уже не важно, как и то, что я буду делать дальше...