Что делать, если ты МС, но всё идёт через задницу? (Франкешкор)

Зачем показывать то, чем ты не являешься? Зачем ограничивать себя в том, что тебе больше всего по душе? Будь то любимая работа, любовь или… смерть? Этот мир должен сбросить свои оковы мнимой человечности, он должен принять свою животную натуру такой, какая она есть. А что до меня…       Большая территория, заваленная трупами, не была для меня чем-то удивительным, омерзительным или просто необычным. Скорее это была рутина, без которой я не мог полноценно жить. Это было нечто вроде персональной, выстроенной своими руками вокруг себя реальности. Суровой, жестокой, но необходимой. Я пошёл на войну просто потому что знал, что так было нужно, эту работу нужно было кому-то выполнять, тем более присяга, воинский долг, верность своей стране и идеалам, это для меня даже сейчас не пустой звук. Однако что я получил взамен на то, что принёс в жертву свою нормальную жизнь? Вернее что я должен был получить? Мне никто не давал никаких гарантий, я просто сам в какой-то момент решил… что хочу быть, как они… Те герои, чьи памятники высечены в камне по всей стране, те герои, которых уважают и которых будут уважать, как спасителей человечества ещё не один десяток поколений… те герои, чьи чёрно-белые фотографии стоят в доме каждой семьи, как Человек, на которого нужно равняться… и как предупреждение следующим поколениям о недопустимости подобных ошибок вновь.       Мальчишки вроде меня знали о войне лишь по рассказам ветеранов, да по героическим кинокартинам вместе с книжками, в которых описывался подвиг русского солдата. Реальность же… кардинально отличалась от наших фантазий. С самого детства мы видели у взрослых скорбные лица при упоминании войны, а праздник Великой Победы называли не иначе как «праздником со слезами на глазах».тогда мы не придавали этому значения, думая что война не так страшна и ужасна… что она могла быть «правильной».       Три года на фронте практически без отпускных дали мне чётко понять, что война это далеко не про подвиги и героев. Это целые штабеля тех, с кем ты ещё пару часов назад мог пить из одной фляги. Это предательство со стороны тех, кого ты ещё вчера мог назвать братом, это выстрелы в спины твоих сослуживцев со стороны отчаянных детей, которым в этой жизни больше нечего терять. Это забитые копотью и сажей лёгкие, постоянные проблемы с гигиеной и как наркотик пьянящие моменты редкой тишины… А ещё война это тысячи людей, которые попали под гусеницы советских танков и смертельные растяжки духов, которые просто хотели жить, как и всё живое на нашей планете… Но всё это меркнет на фоне того, во что она превращает нас, людей.       Возможно всё дело было во мне, может я действительно сломался, но теперь уже этого никогда не узнаю… Некому сказать мне об этом. Моя мать умерла от инфаркта, когда я ползал на брюхе по глухим аулам, мне не удалось даже прийти на её похороны, а узнал я об этом из сухого официального письма на 34 слова с глухой синей печатью, которая словно клеймо позже была поставлена на мою судьбу. Большая часть фронтовых друзей погибла, а те, кому посчастливилось выжить, были найдены на ремнях и галстуках в собственных квартирах в промежутке от года до трёх лет после вывода основного контингента. Даже с моим собственным отцом у меня возник конфликт на почве моего будущего, ведь он не хотел больше отпускать своего единственного сына на фронт… а я просто не мог прижиться в обществе «нормальных» людей. По сути с миром живых меня связывала только присяга, нежелание расстроить тех, кому поклялся служить верой и правдой до конца своих дней… но нехватка адреналина делала своё дело. По меркам обычных людей я был самым настоящим психом, место которому в жёлтом доме — я постоянно бросался в самое пекло, никогда не заботился ни о своей безопасности, ни о безопасности других, что в конечном итоге выливалось в постоянные выговоры на работе и порицание в обществе. Даже в армию меня вновь не взяли только из-за того, что в мой послужной список помимо десятков различных блестяще выполненных боевых заданий затесалось 295 трупов. Убить человека… легче сделать, чем осознать и осмыслить… поэтому-то я никогда этим и не занимался. Никогда не задавал вопросов, просто выполнял приказ и пытался выжить. — Спасибо, что выслушала, Вобла… хоть и не поняла ты нихера, сучка безмозглая. — сказал я с усталой улыбкой сидящему напротив меня глубинному авианосцу, который с остервенелой жадностью дожëвывал волосатую руку какого-то неудачного солдата, отряду которого просто не повезло оказаться не в то время не в том месте.       На мгновение на этой обгорелой руке даже промелькнуло золотое обручальное кольцо, однако оно быстро скрылось вместе с половиной пальцев в маленьком ротике твари, которую, походу, ничего кроме еды и не волновало, что в её случае было правильно, ведь в таких суровых условиях вся высокая мораль человека опускается до животных мыслей о том, где бы раздобыть пропитание, не сдохнуть попутно от лап старших глубинных и найти место для ночлега побезопасней. К тому же я не испытывал жалости к этим солдатам, словно это были солдаты другой, далёкой страны, о которой я ничего не знаю. Странное это было чувство, меланхоличное и безразличное.       Впрочем, стоит немного рассказать про Воблу и про то, как она прибилась ко мне. За последние пару дней произошло слишком много событий, поэтому я решил что наилучшим решением будет развести костёр из не догоревших остатков мотолыг, посидеть, да в спокойной обстановке всё обдумать, потому что несмотря на зверский холод, дискомфорта я, как и Вобла, никакого не ощущал, что тоже было хорошо.       Изначально я думал, что этот ходячий гриб убежит от меня, как только поймёт, что мне не интересен, но пока я осматривал место бойни и две мотолыги, шляпа на ножках быстренько объела, кого успела и увязалась за мной. Не знаю, может у неё эти бабские инстинкты проснулись, которые заставляют её тянуться ко всему большому и сильному, но жрать не просит и ладно. В любом случае мне от её присутствия ни холодно, ни жарко, поэтому я просто придумал ей имя на основании её класса и первой мысли, как увидел её пожирающей моё бедро. Так получилась Вобла, а бедро зажило минут через десять после того, как его перестали жрать. — Ну всё, перекур окончен. Не успеешь за мной — ждать не буду. — сказал я, поднявшись на ноги со снежного покрова.       Уж не знаю, зачем я говорил с ней. Чем-то это напоминало мне разговоры хозяев со своими питомцами, хотя от животного Вобла ничем особо и не отличалась за исключением того, что могла загрызть любое нормальное животное даже в своём не самом лучшем состоянии.       В свою очередь Вобла отреагировала на мои движения тем, что преспокойно оторвала недоеденную руку от трупа, а затем с ней, словно с мясным пирожком двинулась за мной. Куда именно надо было идти я не понимал, но на линзы противогаза хотя бы постоянно выводился компас. Судя по тому, что здесь были люди, причём военные, а не гражданские, нужно было двигаться на юг. Всё окружение давало представление о том, что находился я либо в северной части материка (возможно на Ямале), либо на островах Новая Земля, к чему я больше склоняюсь. Уж не верится мне, что глубинные решили выйти из воды на материк, а если и вышли бы, то очень сомневаюсь, что весь Ямал зимой выглядит как огромная ледяная пустыня, где нет ровным счётом нихрена. А вот Новая Земля… По крайней мере я знаю о том, что на Южном острове находится основное место проживания людей. Там и посёлки, и воинские части, и чего там только нет, а я скорее всего находился на острове Северный… а эти бедолаги, видать, проводили очередную разведку местности и приехали на шум, что и стало их последней в жизни ошибкой. Но так или иначе теперь нужно было двигаться в юго-западном направлении, чтобы выйти на Южный остров.       Как ни странно, но вдалеке помимо высоких снежных хребтов и проплывающих мимо льдин Карского моря я не видел ничего примечательного. Следы тех МТ-ЛБ оборвались уже через пять минут обычного шага, поэтому мы с Воблой просто шли по компасу. Да, никаких тропинок тут не было, но это было и не нужно, ведь на удивление прыгать и бегать после Погружения я мог намного лучше, чем до этого. На меня словно уже и не давило несколько тонн железа обвеса, лишь рюкзак-реактор за спиной, да полная свобода. Никогда не устану наслаждаться тем, какие на самом деле возможности даёт сила и скорость глубинных. В таком компактном теле такая боевая мощь…       Взбираясь на очередную ледяную вершину, буквально вбивая свои пальцы в плотный многолетний лёд, я на середине пути услышал чуть ниже себя треск, а затем… спустя пару секунд прозвучал глухой стук костяной шляпы Воблы. Посмотрев вниз, я увидел, что эта зараза молча лежала на земле, смотрела прямо мне в глаза, да особо не собиралась подниматься. — Да чтоб тебя… — тихо ругнулся я, после чего оторвался от отвесной скалы и полетел вниз с высоты двух двенадцатиэтажных домов.

***

      Зачем я иду к людям, если мне не нужно светиться вообще? Ответ довольно прост — боюсь что через Северный Ледовитый океан я просто не пройду. Глубинных в этих местах мало… оттого в них очень много людей. На море у меня практически нет преимуществ за исключением, возможно, мобильности, поэтому нужно идти туда, где можно использовать её по полной, нивелируя преимущества противника. Подавляющая огневая мощь, глаза в любом уголке страны и способность давить на меня до тех пор, пока я не пересеку весь Союз и желательно не выйду за пределы стран-союзников. У меня в свою очередь есть только я сам и висящий за спиной груз в виде Воблы. Решил что в какой-то перспективе она может быть полезна, но если убьют, то в принципе плевать. — На Бога надейся, а сам не плошай, да? Не просил никогда помощи, но сейчас, видимо, придётся… — шёпотом сказал я, лёжа на небольшом холме, откуда открывался отличный вид на приличный аэродром.       Благодаря собственной высокой скорости и силе мне удалось практически напрямую преодолеть весь архипелаг, включая остров Северный и небольшой пролив между островами. На Южном в свою очередь было несколько теплее и по-прежнему оставалось небольшое количество земли без белоснежной шапки. — Эй, шляпа, — обратился я к Вобле, получив в ответ приостановку поедания куска арматуры (и где только схватить успела?). — Птичку пустить можешь, немного шуму наделать? —… — Этого стоило ожидать. — со вздохом сказал я, вновь переведя внимание на аэродром.       Вот и нахрен я её таскаю за собой, если она даже слов человеческих не понимает? Ответил бы, если б знал. Возможно потому, что она хоть как-то может скрасить одиночество, хоть я и привык к нему уже. В отличие от других людей, я хочу думать о том, что она меня понимает и внимательно слушает, никогда не говорит слова поперёк, да и ведёт себя нормально. За те многие часы, что мы прыгали с холма на холм, пытаясь добраться до этого места, она даже укусить меня не попыталась и хорошо, к тому же всегда слушала мой бесконечный трëп.       Впрочем, сейчас говорить о своём прошлом, это не самая лучшая идея. Мне нужно создать дополнительные заботы стране, чтобы оттянуть на них силы, которые могли бы быть задействованы против меня. Не нужно никого убивать, просто сломать пару стоящих на площадке Ми-8 или расстрелять вон тот выводимый на ВПП Ил-76. Интересно, есть ли тут другие корабли? Если есть, то можно их того, немного поломать, а если нет, то и славу Богу. — Ладно, поехали. Ты сиди тут и не отсвечивай. — на выдохе проговорил я, вставая на одно колено и вскидывая автомат на плечо. Затем словил в обугленной мушке первый вертолёт и нажал на спуск.       Пули-снаряды один за другим стали вылетать из ствола, заливая мои уши громкими хлопками. Автомат хоть и был на вид самым обычным, но в моих руках превращался в автоматическую зенитную пушку крупного калибра, 37-мм бронебойные снаряды в клочья разрывали тонкую обшивку воздушных трудяг, а вместе с тем выбивали из корпуса разные узлы вертолёта.       Очередь из тридцати патронов прошлась аккурат по двигателям четырёх вертушек, после чего автомат, как голодная псина щёлкнул спусковым механизмом.

***

      Возможно кому-то подобная жизнь может показаться раем на земле и высшим наслаждением, которого можно добиться на нашем коротком веку. Яркий солнечный остров посреди океана, на котором ты волен делать всё, что твоей душе угодно, пока тебя обслуживают и радуют глаз толпы пускай и немного странных, но красивых особей женского пола. Да, эти примитивные и низменные желания обывателя понятны, даже в какой-то мере логичны для того, кто в своём интеллектуальном и духовном развитии не продвинулся дальше тупых детективных романов и восприятия вездесущих телевизионных экспертов. Но самое страшное заключается даже не в том, что общество людей с каждым годом деградирует всё быстрее и быстрее, а то, что в среде этих разумных сиськастых обезьян я чувствую себя точно так же, как и в обществе людей. — Скажи мне честно, Такао, ты знаешь зачем я тебя сюда позвал? — спросил я у сидящей напротив меня глубинной, переведя свой взгляд с её глаз на голубое небо, где не было видно ни единого облачка. — Я знаю только то, что в последнее время вы стали часто вызывать меня, господин. — серьёзно ответила девушка, чей взгляд я чувствовал на себе, словно шубу на плечах в жаркий летний день — от него было невероятно душно. — На это тоже есть свои причины, но сейчас я просто хочу признаться тебе. — после этих слов тяжёлый крейсер на мгновение сбился со своего ритма дыхания, что я тут же заметил и поспешил исправить ситуацию. — Признаться в том, что я устал. — Хм? Отчего же вы устали? — обеспокоенно спросила она на облегчённом выдохе, однако беспокойства в её глазах меньше не стало, даже скорее прибавилось. — От всего, Такао. От того, что уже было, от того, что скоро будет и от того, чего не удастся избежать. Мне не хватает интеллектуального общения, поэтому я вот уже несколько месяцев с головой ухожу в работу по организации флота. Мне не хватает более тонких мыслей окружающих, более тонкого восприятия нашей реальности. Жалкое зрелище, понимаю, но факт есть факт и только с тобой я могу поделиться этой проблемой. — спокойно ответил я, как само собой разумеющееся, но в ответ получил едва заметные изменения настроения крейсера в обиженную сторону, однако без видимых изменений. — Я понимаю, как это звучит для тебя, но я не хочу врать. Даже этот… этот питомец с автоматом мне уже почти надоел, а найти что-то стоящее среди умных толстых книг с каждым годом становится всё труднее и труднее, к тому же в нынешних реалиях, кроме рейдов по берегам различным виллам наркобаронов из бедных стран Южной Америки и Азии, нет других вариантов найти какую-нибудь редкость или привезти интересного подопытного. Кстати, как там наша «Люси»? — Простите, господин, но мне не понять ваших проблем при всём желании. Искренне прошу прощения за своё отсутствие чуткости. По поводу Люси трудно что-то сказать — прототип сыворотки действует слишком непредсказуемо. — сухо отчиталась крейсер, за что получила мой тяжёлый вздох. — Этого следовало ожидать. Если она сумеет прожить хотя бы до следующего понедельника, то это уже можно считать успехом. По поводу Хорнет есть новости? — Швы скоро можно будет снимать, но я бы не стала лелеять надежды на успех. Всё же вы её по частям собрали из другого авианосца, возможно, что далеко не все конечности смогут прижиться, а обвес и вовсе восстановлению не подлежит.       М-да, весело, мать вашу… Стоит сказать спасибо моей «матери» хотя бы за то, что будучи высшим глубинным она догадалась хоть как-то обустроить ту огромную территорию, которую заявила своей. В данном случае мы с Такао находились на главном острове нашего небольшого глубинного государства, а именно на бывшей военной базе США в Пёрл-Харборе, прямо на балконе небольшого двухэтажного офицерского домика. Вид у практически всех построек, конечно, оставлял желать лучшего, как и убранство внутри, но это было всяко лучше, чем если бы она выходила на сушу только поспать. А так под её надзором ещё до моего появления она тащила сюда всё, что хоть как-то могло навести порядок здесь — металлолом, различные строительные материалы, предметы мебели и декора, даже ради интереса научилась пользоваться моющими средствами и начала интересоваться такими вещами, как свой внешний вид. Естественно, всё это проецировалось и на находящихся под её властью глубинных более низких эволюционных ступеней, которые, впрочем, не были обделены интеллектом и под авторитетом «матери» вскоре весь первый флот стал на суше носить хоть какую-то одежду, которая пусть и слабо, но улучшала внешний вид глубинных девочек, а также были обустроены для комфортного проживания даже обычного человека первые дома, которыми стали в большинстве своём такие вот офицерские домики, как у нас. В свою очередь я обустроил только небольшую лабораторию, где практически всегда не хватало X в количестве Y, кабинет в одном из домов, а также изолятор, где содержались пленные подопытные из числа людей.        Попадавшие в плен канмусу во избежание проблем с длительным содержанием практически сразу либо подвергались погружению, либо разбирались на органы и запчасти обвесов, чтобы ремонтировать тех, кого можно подчинить без особых усилий в короткие сроки. Хорнет (одна из тех, кто штурмовала нашу базу не так давно) как раз подверглась процедуре починки из частей тела и обвеса своей подруги… точнее того, что от неё осталось. Теперь же она лежит в специализированном госпитале, где одновременно с восстановлением тела подвергается погружению и последующему подчинению. Пожалуй, это один из самых геморройных в плане подчинения кораблей процесс, потому что все остальные из числа пленников довольно быстро влились в моё войско, стоило только намекнуть на страшную смерть от разбора на органы. Но иногда приходится всё же съедать их, потому что те, кто умирал не раз уже знают о том, что смогут прийти сюда вновь и попытать счастья. Страшная смерть от съедения заживо, но такова цена за бесконечную реинкарнацию и они с этим смирились. — Тц… — коротко ответил я, потерев свою голую переносицу. — Ладно, думаю нам она в ближайшее время не понадобится. Главное — успеть получить первый рабочий прототип до начала специальной операции. Солдатик должен успеть прийти сюда до её начала, но если не успеет, то придётся использовать запасной план. Впрочем, график пока что не нарушен, продолжаем его придерживаться. Можешь быть свободна, Такао.

***

— БЛЯЯЯЯЯЯЯ! — кричал я изо всех сил, видя, как в мою сторону резво наводится дуло танка. В этот же момент за спиной я услышал возню и крики солдат, готовящихся показать мне моё место.       В ту же секунду схватив воблу в охапку одной рукой и прикрывая свой кусок правого бока, откуда не так давно вырвало попаданием БМП кусок мяса, я выбежал из своего укрытия на открытое пространство взлётной полосы, а затем так быстро, как только мог, направился к ангарам, чтобы скрыться за ними. Одновременно с этим прозвучал взрыв, взрывная волна которого чуть не сбила меня с ног и обдала довольно сильным жаром. Следом за ним в спину мне стали прилетать случайные пули из ведущего заградительный огонь ПКТ, но слава яйцам винтовочный калибр не наносил мне никакого урона. — Кто бл*ть, додумался на аэродроме держать танковый взвод… — шипел я себе под нос, скрываясь за тонкой ангарной стеной. — Он зде… — закричал выбежавший за мной солдат, но его тут же разорвало на части от очереди из автопушек подоспевшего на помощь штурмовика Воблы, похожего очень отдалённо на небольшую ворону. Затем тот с реактивным рёвом устремился вверх, едва не задев крышу, а после снова спикировал вместе с очередью. — Бедолаги… Это жестоко, шляпа. — сказал я, выдохнув и поставив глубинную на землю. Сама же глубинная хоть и не поняла моих слов, но по интонации догадалась о смысле и глупо на меня посмотрела. — Не важно, потом поговорим.       С этими словами я снял с плеча автомат и приготовился ждать гостей с левого фланга, а Вобла, поняв мой замысел, подошла к правому, готовясь разорвать на части обидчика. Ей-то даже БМП и танк, что семечками кидаться.       Люди не заставили себя долго ждать. Прямо на меня из-за угла выехала БМП-2 и уже навелась на меня своей 30-мм дубинкой, но очередь в борт прямо под башню заставила последнюю с адским хлопком и последующим гулом оторваться от корпуса под давлением расширяющихся газов. Ужасная, но быстрая смерть всех членов экипажа и десанта, если бы он там находился. Тем временем Вобла уже с кем-то разбиралась. Повернув голову, я заметил, как она голыми руками разорвала очередного солдата пополам. Несмотря на своё экстремально худощавое телосложение, она без проблем могла этими же тонкими ручками разорвать толстую броневую сталь БМП или одним пинком испортить танку ствол.       Как только мелкая скрылась за стеной ангара, я уж подумал что она вошла во вкус и… так и произошло, когда спустя всего пару секунд интенсивных автоматных очередей прямо в двух метрах от меня, пробив стену, кубарем вылетел сраный «бардак» и исполнив несколько пируэтов, которым позавидовал бы даже хвалёный русский балет, застыл в пятидесяти метрах от ангара вверх колёсами. И если в БМП после осмотра нашли бы угольки, то в той машине скорее всего найдут кровавый фарш.       После такого финта от глубинной я понял, что сидеть здесь уже непозволительная роскошь, к тому же рана уже почти затянулась и ничуть не болела. Вскочив на ноги, я с автоматом у плеча зашёл в помещение и тремя выстрелами добил оставшихся в живых солдат, которые тщетно стреляли в спину и шляпу Воблы, наблюдая за отскакивающими от кожи и хитина пулями. Естественно, после выстрелов из пушки в виде АКС, они не подавали признаков жизни. Теперь же дело оставалось за «малым» — нужно было уничтожить два танка и свалить отсюда, как можно быстрее.       Только повернув голову, я услышал реактивный свист и затем чёрная точка упала прямо на крышу башни подъехавшего танка, а затем яркая вспышка на мгновение ослепила меня и только после этого я увидел, как мне прямо в лицо отлетает один из катков, от которого я уклонился только благодаря чуду, чуть не лишившись башки.       Благо, что бегал я теперь очень быстро и смог, выбежав на полосу, обойти сбоку второй танк, с которого слетела почти вся динамическая защита, ящики и прочий танковый скарб. Затем я в одно движение запрыгнул на борт и схватившись за орудие и погон башни, принялся тянуть вверх. С громким лязгом и грохотом я уже спустя пару секунд усилий полностью оторвал башню от погона вместе с системой заряжания и двумя болтающимися в ней танкистами. Затем я грубо отбросил её вправо и схватил механика-водителя за ворот комбинезона, также вышвырнув его на улицу. Теперь он скорее всего был последним, кто остался в живых в этой бойне.       Осмотрев с корпуса танка место падения его башни, я увидел лишь одного танкиста, выползающего оттуда без двух ног. Второй наверняка лежал где-то под ней и скорее всего был уже мёртв. Чтобы первый не мучился, я метким выстрелом добил его и уже после этого переместил внимание на встающего с земли мехвода, которому падение, судя по его одышке и раскоряченной позе, выбило весь воздух из лёгких и теперь он просто пытался вдохнуть против лёгочных спазмов. — Да-а-а-а, еб*ть его в рот устроили мы тут… — с интонацией большого начальника проговорил я, оглядывая залитую кровью, перемешанной с маслом и солярой ВПП. Но сразу же после этого я перевёл внимание на танкиста. — Ты как, в порядке? Дышать можешь? — сказал я, поднимая его с земли за руку.       Видать от шока он совсем потерял связь с окружающей обстановкой, потому что ответил мне парой прерывистых кивков, после чего продолжил возвращать нормальный ритм дыхания. Между тем к нам уже подошла Вобла, которая загружала свой последний штурмовик в шляпу. Интересно то, что штурмовиков было всего три и каждый из них был размером как две трети этой шляпы, но поместились они туда все. Впрочем, возможно это лишь очередное проявление неизвестной природы что канмусу, что глубинных.       После того как Вобла встала за моим плечом и я убедился, что она не собирается жрать бедолагу-танкиста и стал внимательнее всматриваться в черты его измазанного мазутом лица… мама дорогая, как говорится. — П*здец, тебе сколько лет, товарищ? — спросил я, видя сквозь чёрную маску черты лица совсем ещё студента. — Д-девятнадцать. — коротко ответил он, по-прежнему не обращая внимания на то, кто его об этом спрашивает. — Обосраться… Так ты у нас ещё даже не прошедшая «срочку» зелень? — Д-да… Стоп, чего?! — видать, только сейчас дошло, с кем разговаривает. Впрочем, это не помогло срочнику устоять на ногах и во время своего резкого отскока он умудрился запутаться в ногах на ровном месте и упасть обратно на землю. — О-они разговаривают! — заорал он, чем удивил даже меня. — Чего разорался тут? Думаешь кто-то услышит?       Два обычных вопроса вбили в парня немного трезвости и заставили извилины работать интенсивнее, что выразилось в его резком молчании. Теперь можно и начать работать. — Как звать тебя, танкист? — приветливо спросил я, чтобы дальше не пугать человека. — И-иван… — чуть более спокойно ответил он, хоть и продолжал стучать зубами, да заикаться. Скорее даже не от холода. — Отлично. Ваня, маму сильно любишь? — Э-э… Очень люблю. — А папу? — Т-тоже… — Молодец. Хорошие родители значит, если сын их любит. Танкиста вырастили, который ещё и в глаза врагу смотрит. Вернуться к ним хочешь, Ваня? — я задавал вопросы ровно с такой интонацией, с какой бы их мог задавать близкий ему человек. Друг, член семьи и так далее. Такие простые вопросы, но они помогают человеку успокоиться, особенно когда твоих товарищей только что у тебя на глазах перестреляли и пожгли неизвестные твари из океана. — О-очень хочу! — воскликнул он в ответ с такой надеждой в мокрых от страха глазах, что мне даже чуть стыдно стало. — Я не хочу тут умирать… — Понимаю, Ваня. Никто не хочет умирать, даже мы с ней. — сказал я, обведя рукой себя и Воблу. — А кто… вы? — с опаской спросил он, поглядывая на мой автомат и тихо стоящую за мной воблу. — Я? Глубинный. И она глубинная. А ты человек. Разве не понятно? — ехидно ответил я, чем вогнал его в небольшое смятение. — Нет, в смысле… — Откуда я знаю, кто такие люди и как они живут? Откуда знаю про срочную службу и всё остальное? — Да… — Эх, Ваня-Ваня… — с реальной досадой протянул я. — Знал бы ты, как мне охота всё кому-нибудь рассказать, да только ты проблем потом не оберëшься. Скажу лишь, что в мире очень много непонятных вещей. Иногда их лучше изучить, а иногда нужно забыть про них, как про страшный сон. — сказав это, я заметил, как он странно на меня косится… словно знает, что я вру, хоть это и не так. — Нет, ты не подумай. Мы всё ещё враги, а этот день ты на всю жизнь запомнишь. Просто я хочу, чтобы ты держал это в голове. — Но… разве глубинные заходят так далеко на сушу? Почему говорите только вы? У меня столько вопросов…       Вот и включилась «почемучка». Видать я настолько заинтересовал его, что он даже забыл о том, что может в любой момент умереть бесславной смертью на этом аэродроме. — Ваня, послушай ещё раз. Я не хочу, чтобы ты хоть на секунду выкидывал образ врага из своей головы. По поводу твоих вопросов… скажу только то, что я раньше тоже был человеком… не так уж и давно. Она в свою очередь не была. На этом всё. — Понимаю, но… почему вы не убили меня? — Считай что тебе повезло, салага. Хочу попросить тебя, чтобы ты рассказал своему начальству о случившемся, во всех деталях и подробностях. Но! Не вздумай сказать, что говорил со мной, иначе… Скажем так, ты в этом случае рискуешь не увидеть свой дом. Кстати, помимо мамы с папой у тебя ещё кто-нибудь есть? — Сестра… в седьмом классе сейчас. И брат, этой осенью в первый пошёл… — Вот и постарайся сделать так, чтобы они увидели своего брата-героя, который пережил нападение морских тварей. Понял? — серьёзный кивок с его стороны дал мне толику надежды. — И не вздумай в петлю лезть! Поверь мне, желание будет очень сильное. Пей, кури, хоть колесом ходи, но если полезешь — я найду тебя и жопу на лицо натяну. Понял, Ваня? — П-п-понял… — Вот и молодца. А теперь найди тёплое место, а то замёрзнешь тут насмерть. — с этим напутствием я отвернулся и ухватив за шкирку жующую кусок металлолома Воблу, сорвался на бег в сторону юга.

***

      Через час мы уже были очень далеко от места бойни… никак иначе я назвать этот бой не мог. Даже не помню, как толком начался этот бой, лишь расстрелянные вертолёты и то, как Вобла запускает свои самолёты. Как разорвало первый ангар от авиабомбы, как оттуда выбежал горящий, словно факел солдат. — СУКА! — выкрикнул я что есть мочи, ударив кулаком ближайшую скалу. Но вместо ожидаемого раздробления скалы… моя рука прошла сквозь каменную породу, словно сквозь мокрый песок. — Прекрасно! На суше за мной охотится вся страна, на воде меня хотят сожрать, а я застрял на этом ебучем леднике! Спасибо, глубинный-мудак! Без тебя мне в жизни НИХУЯ ПРОБЛЕМ НЕ ХВАТАЛО! — выговорившись, я внезапно обратил на тихо сидящую в стороне Воблу. — А ты молодец, сучка. Ты-то только и ждёшь, что я копыта откину, да? Чтобы поживиться высококлассным продуктом науки и природы, да? Конечно! Хорошую жизнь прожил… ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ЛЕТ, СУКА! ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ЛЕТ Я ЖИЛ, КАК КУСОК ДЕРЬМА, ЖИВУ КАК КУСОК ДЕРЬМА И СДОХНУ, КАК ВЫСРАНЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ КУСОК ДЕРЬМА! КЛАССНО! СПЕРВА МЕНЯ ПОИМЕЛА СВОЯ СТРАНА, ПОТОМ ЭТОТ УËБОК В КИЕВЕ, ЁБАНЫЙ ФРЭНК, А ТЕПЕРЬ Я НЕПОНЯТНО ЧТО, КОТОРОЕ ВСЕ ХОТЯТ ПРИКОНЧИТЬ! — от своего напора даже голосовые связки стали ощутимо болеть, а Вобла и вовсе сжалась под своей шляпой, превратившись в натуральный гриб. Но нет, это ещё далеко не всё. — ИМЕЙТЕ МЕНЯ, НУ! Я ЖДУ, БЛЯТЬ, КОГДА МЕНЯ ПОИМЕЕТ ЕЩЁ КТО-НИБУДЬ! ОТЕЦ, КАНМУСУ ИЛИ ВОБЛА, БЛЯТЬ! НО ЗНАЕТЕ ЧТО?! ПОШЛИ! ВЫ! ВСЕ! НАХУЙ! — однако, как только из моего рта вырвались последние слова, ноги перестали держать меня. Я словно камень упал на задницу, облокотившись спиной на скалу. Весь гнев мгновенно испарился, будто его и не было, но вместо него пришло отчаяние. — Господи… На кого я сейчас похож? На меня насрать всем — семье, стране, врагам… Если Бог и вправду существует, то ты смеёшься надо мной, да? Тебе охренительно смешно смотреть на то, как я получаю за свои грехи, да? Естественно… в своих грехах виноваты только мы сами. Я убивал людей… чëрт возьми, да я даже жрал людей до того, как стал таким! Но я ведь просто хотел выжить… а теперь меня просто хочет убить почти весь земной шар. Куда мне податься? Что мне делать? Я проживу остаток своей жизни, скрываясь от людей и глубинных в каких-нибудь джунглях Индии или пустыне Анголы. За что? Почему ты не остановил меня, когда я встал на этот путь?! Бесчеловечная скотина! А тебе ведь люди молятся по всему миру… помощи просят… Нахуй такое поклонение. Исповедоваться… грехи очистить свои… я слишком долго был… таким. Каждый патрон в магазине — это чья-то прервавшаяся жизнь и выпустил я их за свою жизнь очень много… война всегда всё спишет… даже если в живых останусь только я один. Верно, Вобла? — обессиленно спросил я наконец у чутка очухавшейся глубинной, которая не без опаски, но всё же смотрела мне в глаза.       Стянув с себя за столь долгое время противогаз, я набрал морозного воздуха в грудь. Это было намного лучше, чем та фильтрованная дрянь, которую мне поставляла маска. Затем я посмотрел на рукава и перчатки комбинезона, которые привычно «цвели» ровным оттенком запёкшейся крови. Наверное это всё же не шутка. Исправиться мне всё равно позволят только тогда, когда мой бездыханный труп закопают в яме два на полтора, значит… Боже, неужели мне придётся сделать это? — Тебя всё равно бесполезно просить. Значит так. Если после той бойни у меня в рожке осталось больше девяти патронов, то десятым я облегчу жизнь и себе, и всем остальным… — сказал я глубинной, снимая с плеча автомат. — … однако, если их будет меньше, я выкину этот магазин, вставлю новый и мы будем сражаться до тех пор, пока в мире не найдётся тот, кому хватит сил нас прикончить. Идёт? — в ответ авианосец ничего не сказал. Естественно… если всё же мне повезёт, я научу её разговаривать, надрессирую, как попугая материться и буду вместе с ней держать за яйца весь мир. — Ну всё, поехали… — сказал я, после чего слегка зажал спуск и выпустил в воздух три пули. Приоткрыл затвор… внутри всё ещё виднелась пуля и латунная гильза в собранном виде. — Хорошо, ещё раз! — бах, бах, бах и три смертоносных снаряда вновь вылетели из ствола. Внутри всё ещё был патрон… и наверняка не один. — Вот и всё, последний рывок. — вновь три хлопка. Боясь увидеть свою судьбу, я зажмурился и приоткрыл затвор… смотреть очень не хотелось, но всё же… — Твою мать… — внутри всё ещё был патрон. Латунная смерть от пули в мозг. Напоследок я даже открыл затвор полностью… и оттуда выпал единственный патрон. Ровно десять. Видимо, это последний намёк с небес. — Был рад узнать тебя… Вобла. Но сейчас мне, походу, пора либо вверх… либо вниз.       Вложив патрон в патронник, я направил дуло себе в середину нижней челюсти, чтобы пуля попала в центр мозга. Пробирающий до костей холодный страх заставил меня зажмуриться вновь, а пальцы изо всех сил не хотели нажимать на спуск. В этот момент все окружающие звуки затихли. В голове стало настолько тихо, что я даже мог услышать, как извилины в панике пытаются взять тело под контроль, отдавая приказы мозжечку. Но в данный момент телом управляли не они, а сердце. Холодное, жестокое и не знавшее любви сердце. Последние миллиметры… пять… четыре… три… два… один… прощай.

***

— Какого хрена? — возмутился я, когда автомат издал предательский щелчок ударника, не попавшего по капсюлю.       Открытые глаза дали мне понять, что я очень сильно ошибался… когда говорил, что всем на меня насрать. В этот момент Вобла сидела рядом со мной и спокойно догрызала гильзу. Видя в эту секунду её абсолютно спокойное лицо, я не выдержал. — Господи, спасибо… — и тут же обнял монстра в теле маленького ребёнка, скрыв свои слëзы счастья над её широкой шляпой. Спустя некоторое время я почувствовал, как тонкие ручки также попытались обхватить меня, пусть это им и не совсем удавалось ввиду моих размеров на фоне авианосца. — Я теперь твой вечный должник…