***
Когда на улице совсем стемнело, было около восьми часов. Дальше света фар не было видно ни зги и пусть глубинные относительно хорошо видели в темноте, я не стал рисковать и свернул на обочину. Остро встал вопрос о ночлеге или хотя бы досуге, потому что хоть мы и не мëрзли, не хотели спать и тому подобное, но занять себя чем-то нужно было обязательно, ведь впереди до рассвета оставалось ещё часов двенадцать, не меньше. Решил с молчаливого согласия Воблы насобирать хвороста, да дров наломать для костра. И так как топорик взять при обыске домов я забыл, набив вещмешок рожками, которыми не факт, что пользоваться буду, использовать пришлось только руки. Но спустя полчаса хождения в пределах пары десятков метров и собирания различного древесного сырья, наш костёр был готов. Расположиться решили между грузовиком и лесом, чтобы ветер не дул, а спереди и сзади я довольно быстро накопал из свежего снега пару небольших валов, чтобы и оттуда задуть единственный источник света нельзя было. Теперь оставалось самое сложное — зажечь всё это дело, потому что ни зажигалки, ни тем более огнива у меня с собой не имелось. Выход нашёлся и тут, ведь дорога, по которой мы ехали, это была обычная лесная дорога с изобилием различным камней, нужно было просто раскопать снежок и вытащить оттуда нужные камешки, и следующие несколько часов упорного труда надеяться, что камни не разобьются, а случайная искра подожжëт всё то добро, что ты насобирал. Раз-два-три, костерок, гори! Так я хотел бы видеть процесс добычи огня, но… Хотя, можно сказать, что произошло всё относительно быстро, ведь пятнадцать минут и последний сноп искр наконец-то нашёл свою сухую веточку. — Ну, вот. Разгорится и будем только огонь держать. — сказал я, смотря попеременно то на костёр, то на Воблу. Вся эта ситуация напоминала мне о детстве в пионерских лагерях, где мы так же вечерами собирались всем отрядом вокруг костра за территорией лагеря, рассказывали друг другу разные истории. Вожатые рассказывали о своём жизненном опыте в перерывах между агитацией «за всё красное против всего белого», иногда даже играли на гитаре, напевая различные старые песни. Последний раз я был в лагере одиннадцать лет назад, перед своей отправкой в армию, даже успел тогда задружить с одной девочкой, но как и предупреждал отец, этот лагерный роман сошёл на нет сразу, как только я перешагнул порог электрички. Почти все они так заканчивались… я из города, она из деревни и разъехались через три недели, как будто ничего не было. — Где я свернул не туда…? — вслух подумал я, смотря на ночное небо, затянутое непроглядными облаками. Глядя на Воблу я бы даже не подумал никогда, что жизнь может так круто измениться. Может она поменялась намного раньше, чем я думал? Когда я согласился на сделку? Или когда попал в Чернобыль? Нет… намного раньше, возможно ещё на КМБ… или когда согласился пойти в армию, хоть и были все шансы поступить в самые престижные институты, ведь окончил я школу с отличием. Все дороги были открыты, а выбрал всё равно армию. Меж тем костёр уже давал устойчивый огонь и вместе с тем немало света. Вобла хоть и смотрела на всё это завороженно, но было заметно, что ещё чуть-чуть и она начнёт сидя спать. На мозг нужно было дать хоть какую-то нагрузку, чтобы он не отключался раньше времени, чем и стал вытащенный мной из кабины букварь. — Эй, не спать! Вот, хоть научим тебя по-человечески разговаривать… — сказал я, открывая небольшую книжонку, на первой странице которой имелось лишь скудное оглавление, имя автора и год издательства. Следом за ней шла уже полноценная картинка с буквой «А» и небольшим стишком. А — автобус, Чётко, Кратко. Здесь — и выход, И посадка. Я озвучил стишок Самуила Маршака, словно учитель в первом классе. Затем посмотрел на Воблу, которая очень уж внимательно всматривалась в картинку автобуса, в который заходила буква «А» с ножками и ручками. — Авбобус? — спросила она, указав прозрачным пальчиком на жёлтый автобус. Я даже чуть усмехнулся. — Нет, автобус. Он людей возит у нас. Очень важный транспорт для людей. — коротко сквозь весёлые хмыки пояснил я, после чего маленькая глубинная сделала вид, будто всё понимает, кивнув вместе со своей шляпой. — Лю-ди.? — спросила она, посмотрев мне в глаза своими наивными синими брильянтами. Несмотря на такой простой недовопрос… я не знал, что сказать ей. Люди, автобусы… букварь в конце концов… По сути своей Вобла была чистой книгой, в которую я мог вписать что угодно, словно профессиональный литератор. Что я скажу, тем она и будет, не так ли? Впрочем, что ей может дать обычный предатель… Умение читать и писать, россказни о войне и определить, что такое «хорошо» и что такое «плохо»… как в известной сказке, мать её… Но всё же это лучше, чем если бы она была копией меня, верно? Что угодно будет лучше, чем копия меня… — Вот, смотри, пишется буква так, а читается, как «а-а-а-а-а». Понятно? — уточнил я у глубинной, после чего услышал от неё повторение звука и моих слов… Может, она уже много чего понимает? Но в любом случае впереди были ещё долгие ночные часы и ещё 32 буквы алфавита. В конце букваря как раз шёл небольшой список из слов, чтобы проверить себя, работы мне на ночь, чтобы не заснуть, точно хватит с головой.***
Пески… пески, пески, пески… Золотое море лежало передо мной, словно на ладони, тогда как я возвышался на высоком бархане, стоя по щиколотку в песке. На теле, словно тряпка висела моя хэбэ, чуть ниже штаны на полразмера меньше, а на плече, как наплечная сумка, висел АКС-74. На голове лежала лишь промокшая насквозь кепи, на шее висела продырявленная каска. — И вот я снова здесь… — сказал я буднично, снимая с шеи свою СШ-68, которую украшало сквозное отверстие, проходящее прямо через центр каски. Сколько раз я бывал здесь за долгие годы? Не счесть… Словно кошмар, повторяющийся из года в год каждую неделю. Даже хуже, чем кошмар, ведь последние ты видишь только один раз, каждый из них уникален по-своему, а тут… Бескрайняя пустыня, палящее солнце в зените и синее небо без единого облачка на нём. Но самое главное, это полная тишина… словно я оказался в космическом пространстве, где не распространяется звук, но… это была Земля, место, где не было даже намёка на самый слабый, едва слышимый ветерок. — Эй, кто-нибудь! — дежурно крикнул я в пустоту, как делал много раз до этого. Как и ожидалось, мне никто не ответил. — Чтоб вас всех… — так же в пустоту ответил я сам себе, после чего побрёл вниз по горячему песку. Это был сон, как пить дать. Единственная проблема была только в том, что выйти из него можно было только одним способом — идти по пустыне до тех пор, пока не кончатся силы. Пробуждение само найдёт, а до тех пор я шёл медленно, едва ли ощущая жар, словно мой организм был опьянëн, но едва ли это состояние можно было назвать приятным… Это больше походило на пытку. — Как обычно, никого… — А кого ты ожидал здесь увидеть? — знакомый до жути голос заставил меня медленно обернуться. — Даже в сны мои теперь залазишь? Заняться тебе что ли нечем… — спросил я, горько усмехнувшись, увидев перед собой знакомое лицо без кожи и пальцами без ногтей. — Это редкий момент, когда у меня наконец-то выдалась минута свободного времени. Ты не рад меня видеть, Николай? — с наигранным удивлением ответил тот, положив руку на подбородок. — Впрочем, не удивительно. Интересно, как долго ты будешь зацикливаться на всех этих… песках и безвкусной военщине? — сказав это всё так же фальшиво, пародируя манеру речи слащавых законодателей моды, Фрэнк в подтверждение своих слов зачерпнул горсть горячего песка и медленно высыпал его обратно. — Тебе какая разница? Это мой сон, моя башка и тебе здесь не рады. Вали отсюда, а то мне ещё сдохнуть нужно успеть… — но стоило мне это произнести, как пустыню озарил мягкий и на этот раз практически искренний смех. — Что смешного? — Смешного? Право слово, совершенно ничего! Меня скорее восхищает то упорство, с которым ты пытаешься вернуться в своё прошлое, вместо того, чтобы двигаться в будущее. Чем-то ты мне даже напоминаешь современный Конгресс США или Съезд народных депутатов СССР — сборище старых пердунов, способных только поддерживать статус-кво тридцатилетней давности. В конце концов они с помпой и фанфарами умирают, а на их тёплое место приходят «новые» старые пердуны. Ослиное упорство, которое стоило бы порицать, но вместе с этим ты каждый день делаешь то, чего всю жизнь пытаюсь добиться я! — никогда не понимал хода его мыслей. Фрэнк… кто он? Зачем ему нужен я… — Мне считать это похвалой или порицанием? — Чем угодно, Коля. Я не люблю ставить ультиматумы или давать выбор только между «да» и «нет». Мне всегда было интересно работать тонко и наблюдать за мыслительными процессами своих подопытных. Это… завораживает! — и вновь я не понял из его слов ничего, кроме того, что он конченый псих и поехавший философ. Где же «карательная медицина», когда она так нужна.? — Под словом «тонко» ты подразумевал полный физический контроль над подопытным? — ехидно заметил я, вспомнив, как вообще здесь оказался. — Если это так, то боюсь представить, что значит для тебя работать «грубо». Но на мою язву Фрэнк только расширил свою мышечную улыбку. — Порой приходится применять грубую силу. Как бы я ни хотел это признавать, но тонкая работа с сектантами, вроде «старого Николая» в короткие сроки не-воз-мож-на… — проговорил он прямо по слогам. — Так уж вышло, что ты мне понадобился в относительно короткие сроки, а сколько бы я ждал, пока моё влияние пошатнëт… как там говорят эти коммунисты? Базис? А вместе с ней и надстройку. Год? Два? Десять? Прости, но столько ждать я не могу. Слишком много на карту поставлено, чтобы просто взять и всё слить. — Ты до сих пор так и не сказал, зачем я тебе нужен. Не пора ли? — мой вопрос заставил его несколько скривиться, но стоило мне моргнуть, как его прежние белые глаза вновь привычно смотрели на меня без каких-либо эмоций. — Я не настолько туп, чтобы вскрываться перед тобой раньше времени, Коба. Как только ты войдëшь в территориальные воды Японии, я всё тебе расскажу, до тех пор просто делай то, что я скажу и мы оба будем только в выигрыше. Understood? — я просто отмахнулся. Пусть понимает это, как хочет, не мои проблемы. — Чудно. Теперь ты не возражаешь, если я сменю обстановку на менее, м-м… Агрессивную? Сначала я даже не понял вопроса. Как он собрался изменить сон? Но затем он щëлкнул пальцами и жаркая пустыня сменилась на… остров. Обыкновенный тропический остров, омываемый бесконечными голубыми водами океана. Осмотревшись по сторонам, я заметил только два шезлонга недалеко от нас, между которыми стоял большой зонт, закрывающий сразу несколько квадратных метров и столик, на котором имелось два стакана с янтарной жидкостью. За самими шезлонгами лежали непроходимые зелёные джунгли. — Это ещё что такое? — удивлённо произнёс я, не веря своим глазам. Такая резкая смена обстановки… — Это — результат того, о чём я только что говорил с тобой. Твоё закостенелое сознание не позволяет тебе даже наслаждаться своим собственным сном. Но стоит лишь немного помочь и… Бах! Депрессивная пустыня превращается в уютный уголок посреди океана. Ложись, думаю, ты заслужил небольшой отдых. — сказал он, указав рукой на лежак. Устроившись на деревянном шезлонге поудобнее, я уже потянулся было за своим автоматом, но вдруг заметил свою руку… которая не была цвета старой извести, а имела вполне себе человеческий вид. Да и одежды, кроме плавок, на мне тоже никакой не было. — Это что ещё за… — Боже, ну мы ведь не в реальности! Дай хоть немного воли воображению. Неужели ты и впрямь собрался отдыхать во всём этом военном хламе? — сказал голос справа от меня… который я даже не узнал. Повернув голову к источнику звука, я увидел мужчину. Вполне себе человеческого вида. Относительно высокий, но не гигант, спортивного телосложения. Лицо имело больше плавные черты… чем-то он даже напоминал Льва Троцкого, разве что очки не скрывали его гетерохромные глаза (левый голубой и правый зелёный), а на голове имелась более современная и сдержанная причёска, помимо которой на его лице не имелось ни единого волоска. — И как мне тебя теперь называть, мистер интеллигент? — сухо спросил я, не особо удивившись преображению Фрэнка. Достал уже удивлять. — Как и прежде. Всё равно кроме как здесь ты больше нигде не увидишь эту внешность. За всё приходится платить и за вторую жизнь я заплатил своей прекрасной внешностью. — с этими словами Фрэнк обвёл себя рукой, будто стараясь придать значимости своим словам. Однако, больше всего он сейчас походил на обычного п****аса. — Избыточной самооценки ты явно не лишился. — заметил я, отвернувшись к виду на океан. — Ты никогда не задумывался, почему глубинные постоянно едят металл и органику? Даже тогда, когда они не голодны. — спросил он, подняв со столика свой стакан. — Ведь это очень странно. Ни один организм на нашей планете не может с пользой для себя усваивать молекулярный металл. Мощности происходящих в организмах биохимических реакций просто не хватает для расщепления и усвоения прочных молекул. — Пусть этим кто-то поумнее меня занимается. Я вообще глубинным стал только для того, чтобы выжить. — отмахнувшись, ответил я, после чего так же взял свой стакан с янтарной жидкостью… который тут же влил в себя. — У-ух… Ядрëн-батон, это ж какая выдержка-то? Хотя… вкус появился и то хорошо. — 150 лет. Не важно, что это за виски, всё равно при таком возрасте все они одинаковые… одинаково прекрасны. Ну а так… ты ведь понимаешь, что являешься сейчас обычным человеком? К тому же кто вот так пьёт элитный алкоголь? Ты бы ещё через нос его залил, как какое-нибудь сраное пиво. — Всё, не урчи, понял я тебя… — Понял? Раз так, то хватай ещё и слушай дальше. После его слов в мой стакан, словно из невидимого крана полилась янтарная струя, разбивающаяся об идеально ровные кубики льда. Между тем Фрэнк, откинувшись в своём лежаке, продолжил двигать науку вперёд. — Почему так происходит? Почему при дефиците кальция человек не может просто начать есть яичную скорлупу, чтобы восполнить дефицит вещества? Ответ прост, как пенни. Наш организм усваивает металлы только в виде ионов и никак иначе. Посредством облегчённой диффузии ионы кальция попадают в кости, откуда потом при избытке вещества их выкачивают кальциевые насосы, по сути обычные белки, созданные для того, чтобы в ускоренном темпе переносить ионы через полупроницаемые биомембраны. — где-то тут я начал слушать в пол-уха, потому что что-либо понять мой чуть опьяненный мозг уже не мог. Однако, Фрэнк продолжал. — Но у глубинных такого нет, они устроены совершенно по-другому… По сути бесконечное поглощение идёт только из-за того, что для усвоения молекулярного металла нужно очень много энергии, которая берётся из расщепления органики и некоторых металлов. Из-за этого на глубинных практически всех видов имеются полу-костяные наросты, смешанные с металлом, наиболее подходящим для выполнения защитной функции. Точно так же формируются их скелет и различное вооружение, а также снаряды и прочее убивающее людей барахло. Таким образом даже лёгкий на вид авианосец или так называемая «химе», имеющие внешность молодых девушек, с помощью одного только тела могут достигать массы в 200-300 кило. А некоторые эсминцы и вовсе при своих размерах грузовика достигают массы в 30-40 тонн. Только благодаря содержанию металла в их организме. — И как эти 30-40 тонн двигаются, профессор? — ехидно спросил я. — Это самое интересное! — внезапно оживился этот… этот хрен, короче. — Мышцы у людей двигает поступающая в них кровь и команды мозга, всё предельно просто и одновременно с этим невероятно сложно! Глубинные же обладают своей силой потому, что их мышцы состоят из очень мягкого, но невероятно прочного сплава, а сердце работает в сотни раз эффективнее и энергичнее человеческого! Даже кровь, и та напоминает собой гидравлическое масло! Благодаря такому устройству своих мягких тканей их практически невозможно убить из маломощного оружия человечества, а более крупный калибр растрачивать на мелких и проворных противников, просто нецелесообразно. — Поэтому против глубинных послали канмусу, а не авиацию и флот? — Именно! Правда люди дошли до этого только через полтора года, потеряв практически весь свой флот, газо- и нефтепроводы, районы добычи энергоресурсов и связь с большой землёй в случае некоторых островных квази-государств. — Хм, а как ты объяснишь прочность и силу этих канмусу? — Не знаю. — внезапно ошарашил меня Фрэнк. — Если вскрыть канмусу, человека и глубинного, то внезапно обнаружится, что у последних двух намного больше общего между собой, чем у второго и первого. — Ты хочешь сказать, что канмусу, это… — Абсолютно чужеродный для нашей планеты организм. Как они появляются? Как работают их обвесы и вооружение? Почему они помнят абсолютно каждое мгновение своей жизни, когда были просто металлоломом весом в пару тысяч тонн? Как вообще живое существо может быть связано с железкой, которую утопили или утилизировали пару десятков лет назад? Всё это очень странно, Коба. Именно поэтому мне нужен ты. — заключил мужик, после чего указал пальцем на меня. — Пф! — ответил я, закатив глаза. — Каким боком я тут замешан? От канмусу у меня одно название и то с натяжкой. — но услышав мои слова, Фрэнк посмотрел на меня, как на полного идиота. Затем закатил глаза и вразрез со своими же словами опрокинул в себя виски одним залпом. Громко стукнув пустым стаканом и утерев свои губы рукой, Фрэнк взял слово. — Дурак ты, Коля, уж прости за грубость. Но именно для этого и нужны мудрые наставники, верно? Итак! Начнём по-порядку. Ты — мой дорогой протеже и шанс осуществить мою мечту. Я — твой лучший друг и мудрый наставник, который не позволит тебе умереть в ближайшей канаве от… чего там людишки умирают? Не важно. Суть в том, что сейчас ты можешь верить только мне, а все остальные… это не имеет значения. Всё, что должно иметь для тебя значение сейчас — это то, что я говорю и буду говорить тебе. Чем раньше ты это поймёшь, тем лучше будет для нас обоих и для тебя в первую очередь. Совершенно не важно, для чего ты мне нужен и как ты замешан в деле канмусу, я всё равно тебе отвечу на любые вопросы, как только ты достигнешь Японии… потому что после этого ты перейдёшь последнюю чёрту и путь назад будет отрезан навсегда. Готов ли ты к этому? Зависит только от тебя и если ты не оправдаешь возложенных мной на тебя ожиданий, мне ничего не останется, кроме как принять поражение в своей авантюре. — говоря это абсолютно спокойно, словно мы вели бесполезный трëп о погоде, Фрэнк вгонял меня во всё большее замешательство. Он подогревал мой интерес к себе и своим целям, никогда не давал забыть о себе, но при этом до сих пор не рассказал даже капли своих намерений. Ощущение, будто он приходил в мои сны и моё подсознание, чтобы просто пообщаться по душам, попутно рассказав о результатах своих, безусловно, глубокомысленных рассуждений. Это не отменяло моей ненависти к нему, но при этом не давало бездумно напасть даже внутри подсознания. Он был сильнее, умнее… и намного злее меня. — И почему у меня такое ощущение, что до этого момента я не доживу… — тихо ответил я, потягивая виски и смотря на океан. Как же не хотелось возвращаться обратно, домой… — Потому что впереди тебя ждёт несколько канмусу и я так понимаю, пара десятков тысяч очень злых людей с оружием и тяжёлой техникой. Кажется, это самое лучшее стечение обстоятельств в моей жизни! — громко проговорил Фрэнк, подняв бокал вверх, словно хотел сказать тост, но тут же опустил его, влив немного алкоголя в себя. — Чего, бл*ть?! — вскинулся я, выплюнув всё содержимое своего стакана в лицо Фрэнка. — Почему ты молчал?! — без тени сомнения добавил я, видя, как этот гад спокойно вытирает своё лицо взявшимся из ниоткуда полотенцем. — Учись чувствовать мир вокруг себя, а точнее различать ауры других глубинных и канмусу, и случайности будут практически полностью исключены из твоей жизни. По поводу людей точно сказать не могу, из центра Тихого океана довольно сложно прощупать их через твой толстый слой, который ты даже не скрываешь. Хочешь посчитать их сам — милости просим… а я, пожалуй, больше не буду тебе наливать. — сказал глубинный, полностью протерев своё лицо от алкоголя и слюны, после чего встал со своего лежака вместе с обычным штопором, представляющим из себя металлическую спираль, к которой крепилась деревянная поперечная рукоять. — Кстати, что-то мы совсем с тобой заговорились. Тебе пора просыпаться, Коля. Едва ли я сумел разобрать, что произошло в следующую секунду. Видел только близко подобравшееся лицо Фрэнка и торчащий из правого подреберья штопор, владелец которого очень резво проворачивал его внутри моей печени. Пронзившая тело острая, почти нестерпимая боль ударила в мозги очень быстро, но практически мгновенно исчезла. Вместо этого я почувствовал лёгкий холодок и неплотно прилегающий ко мне костюм РХБЗ. В глаза свет настойчиво не бил, оно и понятно — раннее зимнее утро, тем более на крайнем севере… но помимо этого на груди было лёгкое чувство тяжести.***
— Хм? Так значит это он дезертир? Какой впечатляющий послужной список… — с удивлением на лице говорила синеволосая девушка в военной форме, перебирая в руках пожелтевшие листы личного дела. — И всё же, разве нас не будет достаточно, чтобы уничтожить его? Зачем нужно было собирать здесь половину Ленинградского военного округа? — спросила она у сидящих по разные стороны стола девушек и пятёрки мужчин среднего возраста, облачëнных в форму с далеко не самыми малыми звёздами на плечах, отложив документы в сторону. — Он опасен. — коротко бросил один из мужчин, забрав папку с документами. — Не нужно недооценивать его только из-за того, что он один. Это никак не помешало ему уничтожить половину эскадры подавления, а после этого выкосить весь гарнизон аэродрома и скрыться. Будучи человеком, он прошёл весь Афганистан без ротации, получил множество ранений и контузий, вместе с этим целый букет психологических травм и болезней. Он будет драться до последнего, если надо, даже зубами, так что закончить с ним нужно как можно быстрее. — Тоска… — протянула одна из двух беловолосых девушек, потянувшись на стуле с громким и сладким хрустом застоявшихся костей. — …и почему он просто не может сдохнуть? Эх, столько бы проблем разом… — Не забывайся. — резко осадила её третья девушка. — Это… существо прошло через такое, чего даже врагу желать нельзя. И тебе, Киров, очень сильно повезло, что ты сейчас здесь сидишь. В любом случае, мы должны не допустить прорыва «Объекта» в город, иначе очень много матерей и жëн не досчитаются своих мужчин. — О! — вновь заговорила синеволосая. — Я читала, что он успел отметиться в геноциде афганского населения и каннибализме… Вроде он и остатки роты, когда двинулись рассудком, зачищали каждый кишлак и аул в поисках припасов и один только Коба убил 314 человек… — в это мгновение взгляд голубых чистых глаз девушки в одно мгновение посерел, а её лицо приобрело отчаянный вид. — Столько крови… мы просто не можем оставить его в живых. Наши сëстры, невинные люди и столько мучений… Я думаю он будет благодарен, если мы оборвëм его жизнь. — заключила девушка, прижав свой кулак к центру груди. — Ага, да только хрена с два он даст так просто себя убить. Если хочешь, можешь попробовать с ним поговорить… как раз посмотрим — сожрëт он тебя живьëм или просто на части разорвёт, хех! — с кровожадной ухмылкой под испуганный взгляд синих глаз проговорила Киров, откинувшись на своём стуле. — Киров! — полным холодной ярости голосом ответила ей третья девушка, сверля её холодным взглядом. — Моя сестра… Но стоило девушке начать свою новую реплику, взгляд названой Киров неожиданно изменился с кровожадного на практически пустой. На уголках глаз начали скапливаться первые капли слëз. — Что твоя сестра?! Эта дура до последнего пыталась до него достучаться словами! Даже когда он сравнял с землёй штаб, она всё равно хотела уговорить его! Что в итоге?! Полный залп из всех орудий в упор! Нет больше твоей сестры, от неё даже мокрого места не осталось! Думаете, сможете справиться с ним на суше?! Даже без обвеса он… он… — вся яростная тирада девушки мгновенно остановилась, стоило ей вспомнить про обвес. Переглянувшись между собой, мужчины просто забрали папку со стола, после чего собрались покинуть помещение. Напоследок один из них напомнил: — У вас есть ровно час до выдвижения на позиции. Постарайтесь за это время привести себя в порядок. Если показания очевидца верны, дополнительно вам будет противостоять ещё и слабый авианосец Во-класса. — после этих слов дверь в помещение закрылась, оставив девушек наедине друг с другом. — Киров, ты… боишься? — внезапно тихо и жалостливо спросила Чапаев, положив руку на плечо девушки. — Если это так, то я могу попросить снять тебя с операции… — Нет… всё в порядке. Просто воспоминания… Думаю, что если я убью его, то мне станет намного легче. — подавленно ответила Киров, закрыв свои глаза. — Всем нам станет намного легче, если эта операция завершится удачно. Не волнуйся, Киров, всё будет хорошо. — сказала синевласая девушка, крепко обняв свою боевую подругу, поглаживая ту по голове. Подействовало это на девушку, как термоядерная бомба. Ручьи слëз тут же потекли на форму Чапаев, а сама канмусу крепко прижала к себе подругу, давая волю нахлынувшим чувствам. Около пяти минут Киров рыдала крокодильими слезами в грудь Чапаева, не говоря ни слова, девушки отвечали ей тем же, но когда последние слëзы были выплаканы, лёгкий крейсер отодвинул свою подругу, бессильно развалившись на стуле. — Тебе стало легче? — спросила Чапаев, вытирая свою форму от различных неприглядных жидкостей и субстанций, но с искренней улыбкой и без намёка на раздражение или злость. — Да… и… спасибо. — смущённо ответила Киров, вытирая лицо рукавом. — Всегда пожалуйста! — радостно воскликнула Чапаев. — Я… Я рада, что смогла помочь тебе. Представляю, что пришлось пережить тебе, но я надеюсь, что ты сможешь перебороть это. Всем нам очень тяжело после случившегося, но мы не должны закрываться и в одиночку пытаться всё это переварить. — Какие речи… Я должна сказать спасибо тебе за то, что не даёшь нам перегрызть друг другу глотки. Боюсь представить, что бы мы без тебя делали. — с вымученной, но при этом искренней улыбкой добавила девушка с белыми волосами и кроваво-алыми глазами, заставив Чапаев залиться краской. — Н-не стоит, правда… Я же ведь ничего не сделала… Да и я завидую твоему спокойствию, Россия. Белоруссия ведь была… — неуверенно, смотря в пол и ужимаясь, ответила Чапаев, но названная Россией девушка прервала её жестом руки. — Да, она была моей единственной родной сестрой, но она бы не поняла меня, если бы я начала грызть себя из-за её смерти. Эх… я очень хочу надеяться, что этот Коба поступил так не по своей воле. Всё же… я считаю нужным хотя бы попытаться поговорить с ним перед боем. Если у него остались хоть какие-то намёки на здоровый рассудок, он должен хоть что-то рассказать.***
— А-пчхи! Ой, блин… Погода настолько скверная, что даже я чихать начал? Или вспоминает кто… — сам себе сказал я, вяло удерживая баранку руля одной рукой. Погода и вправду по утру стала просто отвратной — началась метель, завывания которой угрожающе доходили до нас даже сквозь шум двигателя и наглухо задраенные окна со всеми щелями. Рано или поздно она всё равно закончится, но пока условия видимости были таковы, что дальше света фар обзор заслоняла сплошная белая пелена. В нынешних условиях, когда до ближайшего районного центра ехать ещё несколько часов, можно запросто свалиться в кювет или, что более вероятно, сбиться с дороги и оказаться в такой заднице, что лучше даже не думать. Мы с Воблой хоть и проживём в таких условиях кратно больше даже самого живучего и умелого человека, но лишний раз терять время совсем не хотелось… да и нарваться на армию тоже не хотелось. Слова Фрэнка хоть и были внезапными, но не верить им у меня не было оснований. Где есть канмусу, там всегда где-то рядом бродят люди в зелёной форме при оружии. Было бы странно, будь в нашем мире по-другому, поэтому так или иначе нужно надеяться на лучшее и готовиться к худшему. — Эй, ты готова? Скоро нам снова нужно будет сражаться. — обратился я к глубинной, что с интересом смотрела на прыгающую стрелку тахометра и перемещающиеся по приборной панели огоньки. — Слажаться? С кем? — спросила она в ответ, посмотрев на меня огнями своих сверкающих глаз. — Мы слажались недавно. — добавила она, после чего её наивные глаза встретились с моими окулярами противогаза. Обучение… прошло относительно успешно, учитывая его длительность. Глубинная неплохо запомнила буквы и цифры, научилась обращаться ко мне и в принципе овладела базовым набором для относительно свободной речи. Однако, произношение хромало и достаточно сильно, но это поправимо… зато непоправим её рычащий голос, словно я научил говорить не похожую на человека глубинную, а… собаку. Как в том анекдоте про говорящую обезьяну и слово «конечно». Услышит её кто на улице, голос ни с чем не перепутает, но это уже дело десятое. — С людьми. Слишком уж много тех, кто хочет нам бошки открутить. — отведя взгляд, сказал я, переключившись на дорогу. Но стоило мне это произнести, как лицо порождения Бездны тут же приобрело возбуждённое выражение с улыбкой до самых ушей. — Еда! Ура, мы идём есть лудей! Луди вкусные, когда зывые! Мы их всех съедим и станем сильными! — как на духу выдал маленький авианосец, после чего по моей спине пробежал холодок. Если все глубинные такие… кровожадные, то у человечества проблемы похлеще, чем угроза атомной войны. Этот авианосец уже попробовал людей на вкус и просто получил возможность передавать свои мысли с помощью голоса и языка… нужно с этим что-то делать, иначе это может стать очень серьёзной проблемой, но не сейчас — Вобла, как маленький ребёнок, которому я буду пытаться объяснить, почему одну еду есть можно, а вторую нельзя. — Хм? Там что, стоит кто-то? — сказал я, увидев сквозь белую пелену едва различимый размытый силуэт, отдалённо напоминающий… животное или даже человека. — Луди? — с интересом спросила глубинная, также стараясь разглядеть силуэт получше. Проехав ещё немного, я сумел разглядеть у силуэта явные человеческие черты, но вместе с тем ещё и какое-то нагромождение по бокам и сверху, которое довольно активно извивалось, словно… ДА ЛАДНО, УЖЕ?! — ЛОЖИСЬ! — успел выкрикнуть я, после чего в одно движение руки вытолкнул Воблу на улицу вместе с дверью кабины, однако сам выпрыгнуть не успел. Мгновение и перед глазами застывает белая вспышка, в ушах лишь громкий звон, а тело… перестаёт ощущаться.***
Сколько длился мой сон, я не могу даже предположить, тело налилось свинцом и ничего, кроме холода и тупой ноющей боли различить было нельзя. Глаза пытались открыться, пытались сфокусироваться на мелькающем за веками пучком света, который периодически загораживался, погружая меня во мрак, но ничего не получалось. Твоюж… мать… надо… жить… — Эй! — внезапно раздалось где-то справа от меня… но довольно далеко. — Мы тут случайно не бедолагу шофёра прибили? — добавил смутно знакомый мне женский голос. Я его точно где-то слышал, но не могу понять, чей он… — Давно ли люди глубинных в кабине перевозят? — встречно задал вопрос другой, уже незнакомый голос. — ПУСТИ МЕНЯ! Рррр! Всех вас съем! — вместе с предыдущей девушкой выкрикнула уже точно Вобла. — Оу, она ещё и разговаривать умеет? Хм, это ведь авианосец, но чего она такая тощая? Даже кожа почти прозрачная! — заговорила третья, неизвестная девушка, без ненависти, даже скорее с интересом мамаши, нашедшей потерявшегося в гастрономе ребёнка. — Полярный тип «Во-шек». Еды мало, набрать мышечную массу трудно, самолётов из-за этого тоже почти нет, а те, что есть — редкостный хлам. Нас боятся сильнее своих сородичей, а эта вот какая-то странная… Отправим её в Архангельск, там как раз хотели посмотреть на такую изнутри. — сухо пояснил второй голос и судя по следующему за этим вскриком Воблы, девушка её за что-то очень сильно схватила. — Тьфу, блин… Мы столько на морозе простояли, чтобы решить всё за один залп? Когда не надо, этот хер стреляет во всё подряд, когда надо — дохнет с полтычка. Я-то уж накрутила себя перед выходом… — произнёс первый девичий голос, после чего ко мне стали приближаться чьи-то шаги. — Киров, может не надо? Мы ведь уже всё сделали… — смущённо сказала третья, неизвестная девушка. Еë голос напоминал мне одну из моих одноклассниц — стеснительную девочку-отличницу, которая на уроках себя чувствовала, как рыба в воде, но стоило попытаться заговорить с ней даже на перемене, не то что вне школы, как она не могла и двух слов связать нормально. Хм, а ведь после последнего звонка я ведь и не слышал больше о ней никогда… да и имя её уже давно позабыл. Единственное, что осталось в памяти — это мягкий, ласкающий слух бархатистый голос и верхняя строчка ведомости даже без единой четвёрки — абсолютная отличница. Однако, произнесённое ей имя… Киров… Киров, неужели та самая? Пусть мы и были раньше почти что лучшими друзьями, но сейчас разошлись по разные стороны баррикад. Видимо, пришла ко мне отомстить, как знакомо… и как глупо. — Отстань, этот придурок так просто не отделается! Я сейчас из него всё дерьмо выбью! — агрессивно ответила Киров, после чего мне по щеке прилетела мощная пощёчина… хотя назвать этот удар, от которого у меня чуть мозги задом наперёд не встали просто мощной пощёчиной язык не повернётся. — Вставай, мудила! В прошлый раз тебе мои выстрелы были, словно слону дробина, а сейчас ты в нокауте лежишь?! Подумаешь, половину тела снесло, встал быстро, засранец! — с этими словами меня одним рывком подняли с земли. Едва сумев открыть свой, судя по ощущениям, единственный глаз, я увидел до боли знакомое утончённое и чуть хищное лицо, что обрамляли белоснежные волосы, отливающие в тусклом свете снежной бури чистым серебром. — Ки… ров? — тихо спросил я у девушки, чьи глаза смотрели на меня с целой бурей эмоций. От ненависти, разочарования и сожаления, до холодной ярости и желания разорвать меня на части. Какое странное чувство… когда-то давно я уже видел такой взгляд, но в памяти что-то совсем бардак, даже вспомнить не могу… — Киров, Киров… Моё имя ты запомнил, а мне как тебя теперь называть? — с пробирающим до глубины души холодом в глазах спросил лёгкий крейсер, сжав руку на моей шее. Пошевелить правой половиной тела не выходило вовсе, скорее всего её просто не существовало, как и моего правого глаза, а судя по тону корабля, жить мне оставалось недолго, если только не отвлеку её. Твою мать, предупреждал же Фрэнк, а я так тупо подставился! Думай, Коба, думай! — Что ты… имеешь в виду? — вновь сквозь боль, жажду и холод проговорил я чуть шепелявя. Однако, вместо ответа Киров молча расстегнула свободной рукой пуговицы своего очень уж открытого и облегающего наряда, оголив кожу в районе живота. В области пупка на самой коже имелось три довольно уродливых шрама, сделанных словно раскалённым круглым клеймом, но уж со слишком рваными краями, больше походило на… входное отверстие от пули довольно крупного калибра. — Всё это время я только и ждала нашей встречи, чтобы показать тебе это и задать тебе два вопроса. Кто занял место моего товарища и перебил так много непричастных? Я… — внезапно маска холодной леди на лице Киров треснула и девушка стыдливо отвела взгляд. Надо будет воспользоваться этим… —… я отказываюсь принимать то, что ты сделал это по своей воле. Второй вопрос… Зачем ты это сделал? — взгляд девушки, направленный на меня, хоть и нёс в себе чрезмерную ненависть, но всё же таил в себе едва заметные нотки испаряющейся надежды. Что она хотела услышать от меня, чтобы не впасть в отчаяние и не прибить меня прямо здесь же? Шансов выкрутиться у меня предельно мало, однако отвечать нужно уже сейчас. — Да уж… Не думал, что столкнусь… с кем-то из вас… Хочешь услышать правду? — начал я издалека, пытаясь заговорить девушке зубы, но та в ответ только сильнее сжала руку. — Не увиливай. — холодно бросила она, сосредоточившись полностью на мне. Рассказать правду? А поверят ли мне? В бред сумасшедшего вояки, которого начал «контролировать» тип, общающийся со мной дистанционно через мою голову? Всё это очень похоже на запущенную стадию шизофрении, в результате которой «я» убил десятки своих сослуживцев что в Германии, что на севере. Если я отвечу так, это будет просто издевательство с моей стороны, я буквально растопчу её личность, сказав, что её друзья погибли из-за моей «шизофрении», а там уже и хрен знает, что случится. Меня убьют, а Воблу заживо препарируют чёртовы вивисекторы. Морально-этические принципы распространяются только на людей и животных, а глубинные далеко не люди и не животные… они враги, с которыми можно и нужно поступать максимально жестоко и никакое мировое сообщество тебя за это точно не осудит… потому что во всём мире все люди так считают. — Хорошо… — подавленно ответил я, мысленно готовясь выдать то, за что мне явно прилетит по морде… но хотя бы будет шанс выжить. — Каждый из нас… имеет право на ошибку… Я совершил её, когда пошёл на сделку… — Сделку? — заинтересованно включилась в разговор девушка, держащая Воблу. Судя по её заинтересованному тону, она явно захочет услышать от меня больше. Нужно лишь выбрать нужные слова… — Сделку… — подтвердил я лишний раз. — С Бездной… — сказав об этом, мне предстало удивлённое лицо самой Киров… наверняка её товарищи сейчас натянули на себя точно такие же. Однако, стоило мне сказать о Бездне, моё тело внезапно оцепенело. Уцелевшие конечности налились свинцом, остатки рта и единственный глаз повисли на своих местах без движения, а в тот же самый момент голову пронзила острая мимолëтная боль. Словно промеж полушарий мне вбили раскалённый прут, но это ощущение продлилось максимум секунду. — Эй, чего это с тобой? Неужели, помер? — вопросила озадаченно Киров, после чего несколько раз встряхнула моё тело, однако в меня словно вкололи львиную дозу промедола. Из всех сигналов в тело поступали только сигналы от глаза, да от уха, благодаря чему я мог видеть и слышать. Но даже пошевелить глазом в глазнице, чтобы сказать о том, что я жив, возможности не было. — Тц, как не вовремя. — бросила третья девушка, имени которой я так и не узнал. — Но хотя бы малой кровью обошлись. Бери его с собой, Киров, а я доложу в штаб. Дерьмо… неужели я и вправду помер? Нет, нет, нет, ещё слишком рано! Шевелись, ну же! Однако, тело предательски висело безвольной куклой на руке девушки, даже не думая принимать мои команды. Меня впервые за очень долгое время охватило липкое чувство страха, но затем в голове прозвучал этот чёртов въевшийся в подкорку голос. — Ну что, Коля, обгадился? — спросил меня… Фрэнк. Кто же ещё это мог быть, мать его… — Предвосхищая твой вопрос, у меня действительно появилось достаточно времени, чтобы я мог вмешаться в твою жизнь ещё раз. — продолжил глубинный, говорящий буквально из ниоткуда. — Да, можешь не утруждаться поиском источника моего голоса, всё равно им является даже не твой мозг. Я всего-лишь транслирую свои мысли в твою мозговую кору, которая уже воспринимает их, как сигнал от колебаний барабанных перепонок, благодаря чему ты слышишь мои мысли, как мой голос… прямо, как настоящий шизофреник! Но что-то я отвлёкся. По правде говоря, мне откровенно не нравится то, как ты медленно развиваешься, словно обычная дикая тварь, ей богу. Поскольку мне надоели твои бесконечно медленные темпы продвижения, да ещё и опасность твоей смерти к тому же, я решил, что наиболее подходящим решением для твоей ситуации станет реактивная эволюция. Благо, металла в своём организме ты успел накопить достаточно после поедания собственного обвеса, однако, должен тебя предупредить, что на довольно продолжительное время ты потеряешь даже то подобие человеческого облика, которым обладал до этого. В любом случае, ты мне ещё потом спасибо скажешь, а пока мне придётся заставить тебя воспользоваться тем, чем ты пользуешься крайне редко — мозгом. Приготовься, будет щипать. — проговорив это всё, словно скороговорку, Фрэнк замолчал на довольно продолжительное время. Настолько продолжительное, что я даже стал вслушиваться в разговор девушек. —…принято. Выдвигаемся на основную точку сбора… Вас поняла. — сухо заключила безымянная девушка, после чего Киров с моим лежащим на плече телом повернулась к ней. — Ну, и? С мелкой чего делать сказали? — спросила Киров буднично, подкинув меня на плече для перехвата. — Ликвидировать. Пусть и говорящая, она не представляет никакого научного интереса, а найти таких за полярным кругом не такая уж и проблема. — всё так же беспристрастно заключила канмусу. В голове эхом отдавалось только одно слово — ликвидировать. Воблу, что виновата только в том, что родилась глубинной и была втянута мной в кровавую мясорубку на аэродроме! Она не дала мне умереть в тот раз, не дала мне прямо покончить с собой, пусть и наверняка не поняла этого! Нет, будь вы хоть трижды моими сослуживцами, сейчас вы враги… а у врагов нет ни пола, ни возраста, ни этноса, ни принадлежности к социально-политическим группам. Враг есть враг… и его нужно уничтожить. — Я… тебя… сейчас сам ликвидирую! — с ненавистью сказал я, отталкиваясь от плеча Киров. Пролетев несколько метров в сторону, я упал посреди дороги, прямо перед группой из трёх канмусу. Быстро поднявшись с земли, я тут же попытался занять боевую стойку, но… понял, что не имею ни правой руки, ни глаза, даже нога представляла из себя кусок чёрно-белого мяса, из которого сочилась тонкими струями глубинная кровь. Однако, наибольшую проблему представляли они. Три канмусу, одна из которых была мне знакома, но двое других оставались тёмными лошадками… чьи пушки самых разных калибров смотрели прямо на меня. — Тц, вот ведь дрянь… знатно меня потрепало. — сказал я, подхватывая единственной рукой небольшую культю, оставшуюся от второй руки. — И ты в таком состоянии собрался с нами биться? Лучше бы ты и дальше притворялся мёртвым. — холодно, как здешний климат, произнесла беловолосая девушка. Нет, то была не Киров, а… её более взрослая версия, что ли. Разве что вместо открытого мехового костюма Киров на ней отлично сидела белая зимняя шинель и высокая шапка того же цвета, похожая на папаху. Весь её вид отдавал строгостью, хотя не отметить её отменную красоту тоже нельзя было, что, впрочем, было свойственно, наверное всем канмусу этого мира. — Ну уж нет! Ты бы лучше ребёнка отпустила, а то такая здоровая… наверняка линкор, а прикрываешься мелюзгой. Тоже мне, солдат! — начал я провокационно, стараясь всем своим видом показать, что готов драться даже в таком состоянии. Уж не знаю, чего там так долго делает Фрэнк, но лучше бы ему поторопиться — бесконечно тянуть время у меня не получится, а её огромные трёхорудийные башни внушают мне серьёзные опасения за свою шкуру. Один фугас и я погас, называется. Поначалу даже её лицо после моей реплики приобрело удивлённый вид, но вскоре на его место пришла холодная ярость, направленная точно на меня. — Значит уже успел создать связь с этой глубинной? И даже принцип «солдат ребёнка не обидит» помнишь. Интересно, что бы сказали на это жители горных аулов Афганистана, которых ты и твои остатки третьей роты в буквальном смысле съели? — вопрос девушки поверг меня в кратковременный шок. Значит, им всё же выдали моё личное дело на руки. Послужной список там был действительно внушительным и всё из-за тупого желания выжить. Однако сейчас ситуация не сказать, чтобы в корне отличалась — либо убьют меня и Воблу, либо я убью всех, кто сейчас стоит передо мной. — Тц, враг есть враг и его нужно уничтожить любой ценой! Гражданские, не гражданские, какая разница, если даже у каждого второго ребёнка за пазухой всегда лежал пистолет?! Я видел, как эти «мирные» стреляют в спины солдат, я видел, как эти «мирные» заживо свежуют моих парней, я видел в конце концов, как тела моих пацанов из роты вывешивают посреди аулов, как военные трофеи! И ты хочешь сказать, что это всё «мирное» население?! Тебя там даже не было, сука! — полный злобы и праведного гнева, прорычал я в сторону девушки, поймав на себе также изменившиеся взгляды что Киров, что её голубоволосой подруги — второй канмусу, которую я не знаю. — Тс-тс-тс, так не пойдёт. — протянула линкор после непродолжительной паузы, после чего её лицо приобрело вымученную улыбку. — Возможно я действительно слишком резко выразилась в отношении тебя. В конце концов все мы служим… или служили своей стране, не задумываясь о том, что мы делаем и самое главное — для чего. Хоть ты так и не сказал об этом, но я верю, что у тебя были свои, достаточно веские причины, чтобы перейти в стан врага, которого нам «нужно уничтожить любой ценой». Меня интересует лишь один конкретный вопрос: работаешь ты на людей или же… на кого-то другого? — спросив об этом, она жестом указала своим подругам не вмешиваться в разговор. — Не работаю, а скорее пытаюсь найти, но нет, это далеко не человек, даже не близко, если ты хотела об этом узнать. — ответил я намного спокойнее, после чего улыбка девушки сменилась с вымученной на кровожадную. — Именно это я и хотела услышать! Учитывая твою характеристику в личном деле, я даже подумать не могла о том, что ты мог уйти на сторону нашего врага с западного полушария, но теперь всё встало на свои места. Ну а теперь можно перейти к самому главному и я надеюсь, что ты меня поймёшь. — с этими словами зенитные орудия пришли в движение на её обвесе, направляя свои миниатюрные стволы с лязгом и скрежетом в сторону Воблы. — СТОЙ! — успел я выкрикнуть, но в то же мгновение единственное ухо пронзило несколько кратковременных ба-бахов, после чего на снег упало разорванное на части тело глубинной. — Фух, вот теперь всё готово! Ну и проблемный же у тебя мозг и… ой. Кажется, я чуть-чуть опоздал… — произнёс Фрэнк с едва различимым чувством вины в голосе. После его слов из моих ран начала сочиться чёрная, словно нефть, вязкая жидкость. С каждой секундой её становилось всё больше и больше, она, повинуясь явно не законам физики, начала словно паутина растягиваться по моему телу, постепенно покрывая сначала ноги, затем поясницу и руки, вскоре она дошла и до головы. — Вашу ж мать, это что ещё такое?! — с абсолютно белым лицом воскликнула Киров, сделав пару робких шагов назад. — Н-никогда н-ничего подобного не в-видела… — так же с белым, словно снежное полотно, лицом, заявила девушка с голубыми волосами, направив на меня не только свои орудия, но даже торпедные аппараты. Убийца Воблы не произнесла ни слова, но даже так по её замешательству на лице я мог уловить страх. Липкий, словно земляничное варенье, в которое попала муха. В конце концов чёрная жидкость покрыла меня полностью, но всё продолжала нарастать; через десяток секунд я и вовсе увеличился в высоту до четырёх метров, после чего каждая из девушек была ростом едва ли выше моего колена. Руки и ноги в обхвате превысили, наверное, метр, став похожими на толстые стволы деревьев, а перед лицом возникли всё те же два окуляра противогаза, но на этот раз они были покрыты слоем прозрачной толстой органической ткани. Так же активировался и интерфейс окуляров, на котором начали образовываться новые надписи.Внимание! Активация боевого режима! ТАЗР — 136°С Идентификация целей… Тип: канмусу Цели: 3 Класс: лёгкий крейсер Класс: лёгкий крейсер Класс: суперлинкор Ассимиляция вооружения: есть Полная ассимиляция тела состоится через: 17 дней, 18 часов, 35 минут
Едва ли мне было известно, что значат все эти надписи и что я могу сделать канмусу в своём новом теле. Однако, не проверю, — не узнаю. Во всяком случае теперь у меня есть, как минимум, один повод, чтобы разорвать эту сучку. — Видимо, просто убить тебя недостаточно. Сам напросился, Коба! Огонь! Команда прозвучала, стволы орудий в один миг извергли из себя снаряды под аккомпанемент из яркой огненной вспышки и громогласного рëва, что даже на пару мгновений лишил меня слуха. Однако, я не почувствовал ни боли, ни инерции от попадания такого количества маленьких посланников смерти. Только в правом окуляре появилась небольшая сноска о том, что боекомплект пополнился на N-ое количество снарядов, которые я ясно ощущал внутри своего тела. Стоило чуть-чуть напрячься и все снаряды, словно по моей воле, переместились внутри тела в гигантскую руку. Спустя секунду, один за другим они вышли из руки целые и невредимые, выпав из образовавшегося на ладони отверстия, после чего то мгновенно заросло, а вверх стала подниматься быстро уносимая ветром струя горячего пара. — Кажется, вы потеряли. — сказал явно не мой рычащий сверхнизкий голос, обращённый к шокированным канмусу. — Чтоб мне провалиться… — произнесла убийца Воблы, глядя снизу вверх на мою приближающуюся громаду. Похоже, пора в очередной раз лишать кого-то жизни ради мести… воистину, история циклична, причём в моём случае похоже, что цикл этот невероятно короток. Прямо, как моя человеческая жизнь.