Прикупив утром сыра, мяса, молока и кофе, Мэрф отправился в «Гран-Гиньоль». На улице Шапталь дети гонялись за плешивой собакой. В узком проходе между домом и стеной монастыря валялась черепица, сорванная ночным ветром с крыши. Во дворе Жизель развешивала на веревках белье.
— Мэрф! Ты снова принес королевские подарки. — Сняла с его плеча перевязь с сыром, помогла пристроить на кухне, поставила чайник.
— Как дела, Жизель?
Она вздохнула и улыбнулась, заговорила с ним о мелочах как со старым знакомым.
— Ебаная сука, — раздалось из тьмы коридоров. — Апчхи, ебаная сука!
— Луиджи и Вигго убирают северные комнаты, — улыбнулась Жизель.
Скользнув взглядом мимо Мэрфа за окно, она нахмурилась. Обернувшись, Мэрф увидел, как в щель между домами по очереди протискиваются полицейские. Как минимум четверых из десяти пришедших Мэрф видел в участке комиссара Каррэ. Жизель выбежала на улицу, навстречу странным гостям. Полицейский в мятом картузе достал пистолет. Второй прицелился в Мэрфа. Они замерли посреди двора, насупившиеся, настороженные, ожидающие приказа, как охотничьи псы.
— Здравствуй, Жизель. — Протискиваясь в щель между монастырем и домом, толстяк Каррэ запачкал форменную куртку каменной серой пылью. — Привет, Мэрф.
Последний раз они виделись в участке, когда Мэрф забирал письма. Каррэ жаловался на занятость и всем своим видом показывал Мэрфу, что общается с ним только потому, что Орби попросил.
— Что-то случилось, комиссар? — спросила Жизель.
— Случилось. — Он вздохнул, глядя на Мэрфа. Явно не ожидал его здесь встретить. Примеривался, прикидывал, придумывал, что с ним делать, как относиться к его присутствию. Наверняка помнил, как Мэрф устроил в драку в мясной лавке. — Подними-ка руки, Мэрф, чтобы мои люди могли тебя обыскать.
Мэрф оттолкнул первого полицейского, который к нему подошел, и посмотрел на пистолет в руках второго.
— Ебаная сука! — раздалось из глубины монастыря.
Мэрф не хотел, чтобы его обыскивали, но не стал больше сопротивляться, боясь, что за его упрямство придется расплачиваться Жизели или кому-то другому.
— Я не хочу неприятностей, Мэрф, — задумчиво продолжал комиссар Каррэ, когда ощупывающий карманы Мэрфа полицейский отступил и покачал головой. — Не знаю, что ты здесь делаешь, но сейчас тебе лучше свалить и не путаться под ногами. Бине тебя проводит.
— Я не уйду.
— Тогда я должен тебя предупредить: если будешь мешать аресту, я отправлю тебя на десять дней в тюрьму. И мне плевать на твою дружбу с Орби. То же самое касается всех! Будете препятствовать исполнению закона, отправитесь в тюрьму как соучастники!
— Какой арест? — Жизель прижала руки к груди.
Каррэ не может арестовать Дели, пронеслось в голове у Мэрфа, ведь Дели приносит Карбоне деньги, а Каррэ работает на Карбоне. Кого еще здесь можно арестовать? Припадочного Энцо, дерганого Луиджи, полоумного Вигго? Жизель? И за что их арестовывать? За кражу на рынке? Тогда почему Каррэ явился лично и привел с собой так много людей? Или арест всего лишь видимость, а на самом деле Карбоне приказал припугнуть и наказать Дели? Что Дели опять натворил? Мэрф со злостью посмотрел на Каррэ. Тот сделал знак своим людям, они зажгли фонарики и шагнули в коридор.
— Эй, Дели! — Когда Каррэ заорал, голос его сделался тонким и ломким. Ему как будто не хватало воздуха. — Не вздумай делать глупости! Около главного входа театра дежурят десять полицейских. Монастырь окружен.
Жизель взяла Мэрфа за локоть. Смотрела напуганно и растерянно. Что бы ни случилось, Дели не сбежит и не оставит театр, говорил ее взгляд.
Белый свет фонарей ложился кругами на стены, пронзал комнаты, упирался в заколоченные окна, скакал по потрескавшемуся полу. Слева загремели миски.
— Энцо! — разволновалась Жизель.
Вместе с Мэрфом они шли за полицейскими. Услышав грохот, Жизель метнулась вперед, но ее грубо оттолкнули, и она теснее прижалась к Мэрфу, ища у него защиты. Энцо появился в дверях одной из комнат. К счастью, у него не случилось припадка, от удивления он запутался в своей сигнальной сети. Теперь стоял на пороге своей комнаты, хлопал глазами и нервно поправлял волосы. Двое полицейских грубо толкнули его на стену и обыскали.
— Что, на хуй, происходит? — Дели появился со стороны театра. За спиной его сияла рампа. — Какого хуя ты тут делаешь, Каррэ?
— Исполняю свой долг. — Каррэ кивнул своим людям.
Дели приложили о стену сильнее, чем Энцо. Выкрутили руку, чтобы причинить боль. Навалились плотнее, чем нужно для обыска, залезли руками между ног. Мэрф услышал, как инспектор Каррэ фыркнул похоже на смех, и представил, как выбивает ему зубы.
— Что тебе нужно, Каррэ?! — Дели резко откинул назад голову, пытаясь достать затылком нос одного из тех, кто его лапал.
Полицейские надели на него наручники и, удерживая за локти, развернули лицом к Каррэ.
— Что вы делаете? — запричитала Жизель. — Скажите за что? Что происходит?
Каррэ поймал лицо Дели рукой.
— Скажи еще хоть слово, и я велю заткнуть тебе рот обоссанной тряпкой, — протянул с явным удовольствием Каррэ, вжимая пальцы в щеки Дели.
Каждый мускул в теле Мэрфа напрягся, будто он готовился к прыжку, готовился ударить или принять удар.
— Давай, пошли на свет. — Каррэ оттолкнул от себя Дели.
Полицейские подхватили его под локти и потащили по коридору за Каррэ. За сценой они отпустили Дели и толкнули вперед так сильно, что он едва устоял на ногах. Жизель всхлипнула и метнулась к Дели. Ее грубо остановили. Дели со страхом посмотрел на нее, на Энцо, на сидевшего около сцены старика в коляске, тень страха и растерянность остались в его глазах, когда он скользнул взглядом по Мэрфу.
— Ты за это заплатишь, Каррэ. Ты и твои шавки! Отпусти моих людей! Пусть они уйдут! Они ничего не сделали. Ты, сука, это знаешь!
— Заткни его, — рявкнул Каррэ.
Полицейский с блестящей пряжкой на пузе схватил Дели за волосы. Полицейский в порванном на локте мундире достал из кармана нечистый носовой платок, показательно плюнул в него и засунул его Дели в рот.
— Найдите всех психов и притащите их сюда, — приказал Каррэ.
Потом он взмахнул рукой, и один из его людей, разбрасывая стулья, понесся открывать главную дверь. Ждавшие на улице полицейские набились в театр.
— Ебаная сука! — Из коридора притащили дерганого Луиджи и Вигго.
— Бедный мой, — Жизель потянулась к мычащему слабоумному.
На этот раз Мэрф не позволил её толкать. Встал между Жизелью и полицейским и посмотрел на него сверху вниз. Когда Мэрф и Танги приходили в участок за письмами, этот хмырь с дергающимся глазом сидел в приемной. Теперь Дергающийся Глаз оробел и спасовал, не в силах оценить степень влиятельности Мэрфа, но чутко чувствуя его физическую силу. Жизель обняла слабоумного, Мэрф навис над полицейским, удерживающим Луиджи. Наседал уверенно, неотступно, без резких движений, почти мягко теснил к двери, не оставляя выхода, принуждая или начать драку и ударить первым, или отпустить Луиджи.
— Ебаная сука, — выкрикнул Луиджи и оказался свободен.
Жизель благодарно посмотрела на Мэрфа, а он обернулся к Дели и Каррэ. Комиссар Каррэ опустился на корточки перед стариком в кресле. Сегодня Дели нарядил старика в бархатный пиджак и повязал ему галстук крупным бантом. Безучастный ко всему, старик смотрел на сцену. На его коленях под скрюченными пальцами лежала книга с фотографиями.
— Ну здравствуй, Ранель, — сказал Каррэ, и волосы на макушке Мэрфа зашевелились. — Нечего сказать, хорошо ты спрятался.
— Это не Ранель, — оборвал Каррэ Мэрф. — У старика каталепсия, он ничего не соображает.
— Или притворяется, что не соображает. — Каррэ выпрямился, провел рукой перед лицом старика, хлопнул его по плечу. Дели протестующе замычал. — Мастерски притворяется. Но меня так просто не проведешь. У меня есть свидетель!
Он щелкнул пальцами, и полицейские около главного входа завозились, втолкнули в полосу света мужчину. Высокий тяжеловес передвигался по залу мелкими шагами, оглядывался, комкал шляпу, которую прижимал к животу. Мэрф узнал его. В свой первый день в Париже он набил ему морду, приняв его за Ранеля.
— Жак, подойди поближе, — приказал Каррэ. — Ты узнаешь этого человека? Это Ранель? Это мясник Ранель, у которого ты одалживал деньги? Твой сосед?
— Д-да. — От Жака воняло спиртом.
— Он врет, — вмешался Мэрф.
У Каррэ был отвратительный смех. Смеясь, он булькал, будто давился слюной.
— В тебе говорят амбиции, Мэрф. Приехал из захолустья и возомнил себя следователем. На самом деле ты ни черта не знаешь о работе полицейского. Пока ты письма психов читал, мы вычислили убийцу. Забирайте арестованного!
Двое полицейских подхватили кресло со стариком и понесли к выходу. Дели дернулся следом, нарвался на кулак, прилетевший в живот от Порванного Локтя.
Довольный собой, Каррэ развернулся на каблуках, полицейские потянулись за ним. Руки Дели освободили, он сделал пару шагов за полицейскими, остановился, с яростью вырвал изо рта кляп. Полицейские ушли, не закрыв за собой двери. Солнечный свет нарисовал острый угол у порога зрительного зала. Ветер задувал внутрь снежные хлопья. Выпал первый в этом году снег.
— Ебаная сука! — затрясся Луиджи. — Ебаная сука!
Не обращая на него внимания, Дели большими шагами ходил перед сценой. На полу лежали стопки досок. Похоже, он уже решил, какую именно виселицу возвести для старика.
— Жизель, беги к Рене. Приведи её сюда. Скажи, мне срочно нужно с ней поговорить, скажи, я заплачу за её время. — Дели закусил заусеницу, дернул головой, откусывая кожу или ноготь. Присел около сцены, вытащил пистолет и засунул его за пояс.
— Дели, милый, — тихо пробормотала Жизель. — Не изводись ты так, старик не в себе, он ничего не понимает.
— Приведи Рене.
Когда она ушла, слабоумный Вигго захныкал.
— Ебаная сука! — передернулся Луиджи. — Идем поедим, малой. Время обедать, слышишь? Ебаная сука!
Едва они прошли мимо Энцо, у того подогнулись колени, и он рухнул на пол. Несколько вдохов лежал спокойно, а потом начал колотиться о пол. Мэрф присел около него и перевернул его на бок.
— Блядь! Как не вовремя, Энцо! — Дели упал рядом с Мэрфом на колени. Вытащил из кармана деревяшку и вставил Энцо между зубов. — Всегда с тобой так. Хочешь быть в центре внимания, да? Нравится, когда вокруг тебя все прыгают? — Положив голову Энцо к себе на колени, Дели гладил его по спине. — Второй раз на этой неделе. Ты вообще в своем уме? Зачем же так наглеть? Что тебя так разволновало? Хватит, Энцо, пожалуйста. Ты же слышишь меня?
Энцо бил пятками по стене, выгибал спину, хватался за свитер Дели. Глаза его закатились, на губах выступила пена.
— Вот так, Энцо, пора взять себя в руки. Ну же, успокойся. Давай заканчивай. И без тебя тошно. — Дели перехватил его руку и принялся разгибать и растирать скрюченные пальцы. — Руки у тебя холодные совсем. Я же говорил тебе, если замерз — надень перчатки. Я тебе специально купил. Тебе нельзя мерзнуть, от холода судороги чаще приходят. И когда ты научишься за собой смотреть?
Когда судороги Энцо закончились, Мэрф поднял его на руки и отнес в комнату с мисками и колокольчиками. Уложил на кровать. Дели закутал Энцо в одеяло.
На Мэрфа он старался не смотреть. Следом за Дели Мэрф вышел на улицу и закурил.
— Как… — Дели закашлялся и продолжил, не глядя на Мэрфа: — Как продвигается твое расследование?
— За последние пять лет восемнадцать бродяг исчезли на вокзале, пять в Латинском квартале, семеро в Булонском лесу, трое в Сите, четверо на мосту Менял.
Дели кивнул. Снег усилился. Над домами ветер гонял снежные тучи. После первой сигареты пальцы и губы Дели стали белыми, как снежинки. После второй он начал дрожать, несмотря на свой теплый свитер из конского волоса.
Жизель появилась из-за угла — прыгала и хлопотала вокруг Рене в белой шубке.
— Дели, мне так жаль. — Рене обняла его, поцеловала в щеку. — Жизель рассказала мне, что случилось.
— Мне нужно имя и адрес адвоката, о котором ты мне говорила в прошлый раз.
— Дели… — Рене отстранилась.
— Что? Разве не ты сказала, что он занимается уголовными делами, ходит на мои спектакли, мечтает меня нагнуть и готов хорошо за это заплатить? Он нужен мне, Рене.
— Дели… — Рене закусила губу. — Не надо. Я догадываюсь, что ты задумал. Но подумай о последствиях. Карбоне убьет тебя, если узнает, что ты пошел против него.
— Насрать на Карбоне!
— Дели, выслушай меня. Каррэ не пришел бы сюда, если бы ему не приказал Карбоне. Жизель говорит, что твой старик безумен, он ничего не чувствует, ничего не понимает. Он умирает. Твой старик даже не понимает, где он находится. Ему всё равно. Его сознание уже ушло, покинуло тело.
— Но мне не всё равно.
— Дели, подумай, что будет с Жизелью, с Энцо, Луиджо и Вигго. Если Карбоне убьет тебя, что с ними будет?
— Дели. — Жизель попыталась его обнять, но он выкрутился.
— Карбоне не узнает, что именно ты дала мне адрес адвоката.
— Не в этом дело! Я волнуюсь за тебя! — Рене сорвалась на крик. — И этот адвокат не станет тебе помогать. Выебет, использует, но ни за что не пойдет у тебя на поводу.
— Я сам с этим разберусь.
— Собрался его шантажировать? Не выйдет.
— Просто дай мне адрес. Клянусь, я никому не скажу, что ты мне помогла. Я заплачу, Рене. — Он бросился в монастырь.
— Упрямец! — Рене топнула ногой и закурила. — Объясни хоть ты ему, Мэрф. Орби ведь говорил тебе, что люди из Руана приехали за наркотиками. Твердят, что продали всю партию в Америку и лишатся денег, если не отправить морфий в ближайшие пять дней. Руанцы грозят начать разносить рестораны и кабаре на Пигале, если Карбоне и дальше будет тянуть с поставкой. Орби договорился с прокурором. Дело Ранеля нужно закрыть любой ценой и немедленно. Дели безумец. Все его беды оттого, что он никого не слушает и не считается с чужими интересами. Объясни ему, Мэрф. Останови его.
— Поговори с ним, Мэрф. — Жизель прижала кулак к губам, будто сдерживала рыдания. — Старик и так умрет со дня на день. Не сегодня, так завтра. А своим упрямством Дели погубит нас всех.
Почему они так уверены, что Дели станет его слушать? Потому что он мужчина? Потому что старше? Сильнее? Неужели они хотят, чтобы он надавил на Дели?
— Вот, — Дели вернулся и протянул Рене деньги. — Пятьсот франков, всё, что у меня есть. Говори имя и адрес.
— Лучше бы ты оставил деньги себе и своим людям, — тихо произнесла Рене и посмотрела на Мэрфа. Дели заметил это и смерил Мэрфа недружелюбным раздраженным взглядом.
— Рене, я никогда тебе ни в чем не отказывал и никогда тебя ни о чем не просил. Один раз, один хуев раз сделай что-то для меня. Всего лишь скажи имя и адрес. Никто не узнает об этом разговоре. Я ведь не сдамся. Маркиза я Карбоне не прощу. Если Маркиза казнят за убийства, которых он не совершал, клянусь, я приду в казино с пистолетом, и если не смогу добраться до Карбоне, то перестреляю столько его людей и клиентов, сколько смогу.
Рене взяла деньги, прижалась щекой к щеке Дели и прошептала имя и адрес ему на ухо. Не хотела, чтобы Мэрф и Жизель ее услышали? Не хотела, чтобы у них появилась возможность свидетельствовать против нее?
Дели сосредоточенно смотрел вслед Рене, кусал губы и дрожал.
— Дели, милый, ты совсем замерз, пойдем в дом. — Жизель приобняла его за плечи. — Мэрф, тебе тоже не помешает выпить кофе и согреться.
Дели позволил увести себя с улицы, но, не заходя в кухню, выкрутился из объятий Жизель, достал пистолет и направил его на Мэрфа.
— Что ты делаешь, Дели? — ахнула Жизель.
— Заткнись и принеси веревку! — Дели прищурился.
— Дели…
— Делай, что я говорю, или можешь уже сегодня выметаться на улицу из моего театра!
Жизель бросила жалобный взгляд на Мэрфа и скрылась в кухне.
— Прости, Мэрф. Я не могу допустить, чтобы ты пошел к Орби и рассказал ему о моих планах.
Жизель вернулась быстро. В руках держала моток веревки. По приказу Дели стянула запястья Мэрфа спереди. Он удивился, узнав, что она умеет делать рыбацкие узлы. Она больше не смотрела на Мэрфа, ища у него поддержки и помощи, действовала механически и последовательно. Теперь она смотрела на Дели и полностью ему подчинялась. Превратилась в его правую руку, в слепую исполнительницу его воли. Бездумную и лишенную сомнений. Она будто приняла для себя важное решение. В ней снова появилась враждебность. Мэрф перестал быть для нее приятелем, который дарил еду, и стал врагом.
— Иди, — Дели указал пистолетом на коридор.
Они действительно собирались запереть его в театре насильно? Надолго? Руки впереди они, наверное, связали ему, чтобы он мог самостоятельно есть и мочиться. Не боятся, что со связанными впереди руками он дотянется до тех, кто принесет ему еду? Даже сейчас, идя по темному коридору впереди Дели, он мог бы напасть. Метнуться в сторону и назад, выбить пистолет. Каждый мускул в теле Мэрфа изнывал от желания это сделать и освободиться. Он с детства ненавидел давление, ограничения и принуждение.
— Сядь у стены, — сказал Дели, когда они пришли за сцену. Газовые лампы рампы после приглушенного дневного света резали глаза.
— В Бисетре Маркиз был твоим ебарем?
— Нет, — глухо ответил Дели, но потом оживился: — Да! И что? Какая разница? Он провел за решеткой сорок лет. Почти всю сознательную жизнь. Всё, о чем он мечтал, — это чтобы ему позволили умереть так, как он хочет. Всю жизнь он был лишен выбора. Он имеет право выбрать, какой будет его смерть. Он заслужил умереть так, как он хочет, а не за чужие преступления. Не потому, что Карбоне так захотел. Не ради чужих интересов. Не потому, что его оболгали. Обманули. Несправедливо обвинили и подставили.
— Он хотел умереть на сцене, но ты понимаешь, что это невозможно? Он приходит в себя на несколько минут в день. Ты не можешь до него достучаться. Не можешь разбудить его. Ты не сможешь сделать так, чтобы он очнулся к началу спектакля.
— Когда я построю виселицу, я соберу нищих из соседних домов, заплачу им за то, чтобы они дежурили в театре. И когда Маркиз придет в себя, начнется представление.
— Дорогое выйдет представление.
— Это дело принципа, Мэрф. Маркиз заслужил право выбрать свою смерть.
Дели сел около сцены, в шагах пяти-семи от Мэрфа, и положил руку с пистолетом на колени. В таком положении неудобно стрелять. Для выстрела Дели придется поднять руку. Пользуясь задержкой, Мэрф мог бы откатиться в коридор или попробовать добраться до Дели и отобрать пистолет. Связанными впереди руками это можно сделать. Связанными впереди руками он мог бы вцепиться Дели в шею и задушить его.
Но он не станет этого делать. У Мэрфа тоже были принципы.
Появился Луиджи.
— Свяжи ему ноги, — велел Дели.
Выкрикивая ругательства и дергаясь, Луиджи опутал ноги Мэрфа веревкой.
— Стреляй, если пошевелится. — Дели поднялся, передал Луиджи пистолет и направился к коридору.
— Дели, — окликнул его Мэрф.
— Что?
— Тебе не нужно подставляться адвокату. У меня есть идея лучше.
Взгляд Дели был пустым.
— Октав, ищейка, которого послала прокуратура расследовать дело Ранеля. Люди Карбоне пытались, но не смогли его подкупить. Октав будет рад развалить фальшивые обвинения против фальшивого Ранеля и прижать Карбоне. Оправдать Маркиза будет легко, если привлечь профессора Шатлэна из Бисетра. Он подтвердит, что на момент убийств Маркиз находился в Бисетре.
Дели нахмурился.
— Октав живет на улице Муфтар, мансарда в доме под восьмым номером.
Дели обнял руками плечи, он никак не мог согреться.
— Завтра утром ты пойдешь к Октаву. Я возьму на себя Шатлэна.
Мэрф сказал это быстрее, чем осознал причину своего решения. Оказывается, он не хотел, чтобы Дели встречался с Шатлэном наедине. Шатлэн познакомился с Дели, когда ему было четырнадцать и его доставили в Бисетр в смирительной рубашке. Шатлэн явно имел над Дели определенную власть, Мэрф вспомнил обнаженного и беспомощного Дели на столе в лекционном зале. Если, выпустив Маркиза из Бисетра, Шатлэн нарушил закон, при встрече он попытается надавить на Дели, чтобы скрыть свое преступление.
— Зачем ты помогаешь мне?
— Я не хочу, чтобы за убийство моего сына казнили невиновного.
Дели открыл и закрыл рот. Мэрф знал: он хотел спросить об Орби, но решил не совать нос не в свое дело. Решил довериться Мэрфу, отказался от подозрений, перестал пытаться просчитать его действия и искать в них выгоду и скрытый мотив.
***
Утром на первых страницах всех газет появилась новость о поимке мясника-людоеда Ранеля. Дело было отлично подготовлено и быстро набирало оборот. Газеты печатали фотографии Маркиза и фальшивые показания фальшивых свидетелей. Прокуратура Сены уже назначила судью, подобрала присяжных и адвоката и назначила первое заседание суда на три часа дня. За двадцать франков желающие могли купить одно из восьмидесяти зрительских мест в судебном зале.
Ночью подморозило. В восемь часов тротуары блестели ото льда. На небе не было ни одной тучи. День обещал быть необычно солнечным. Мэрф отвез Дели на улицу Муфтар к дому номер восемь. Подождал пятнадцать минут, давая Дели время подняться в мансарду и убедиться, что Октав дома, потом велел извозчику ехать в Бисетр.
На набережной Сены дети катались на санках. В черных водах реки плавали осколки льда. Самые крупные — размером с колесо телеги, мелкие напоминали потерянные рваные башмаки.
Замок Бисетр купался в ярком свете. Солнце блестело на цинковой крыше и в редких застекленных окнах, замазало трещины, скрыло плесень и убожество развалин. Привратник с раскрасневшимся носом пританцовывал в воротах и хлопал в ладони, чтобы согреться. Грязь во дворе подмерзла и стелилась под ноги рвами и волнами. В коридоре на первом этаже на полу виднелись мелкие лужи — растаявший лед и грязь, принесенные на ботинках. Идя по чужим следам, Мэрф поднялся на второй этаж.
Профессора Шатлэна не было на месте. В его кабинете и по совместительству подсобке работал знакомый Мэрфу высокий ассистент. Обсудив с ним новость о поимке мясника Ранеля, Мэрф сказал, что хотел бы задать профессору вопрос о жертвах.
Окна подсобки выходили во внутренний двор. Психи слонялись между замерзшими грядками и огородами как овцы в загоне для скота. Ветер трепал легкие полотняные куртки. Когда в подсобке появился Шатлэн, охранник во дворе начал избивать психа дубинкой. Повалил на землю, лупил по голове.
Мэрф отвернулся от окна и встретился взглядом с водянистыми глазами Шатлэна.
— Вы видели сегодняшние газеты?
— Добрый день, Мэфр. Не ожидал вас снова увидеть. — Профессор Шатлэн говорил громко и бодро, уверенно подошел к Мэрфу и протянул руку.
Мэрф отказался ее пожать. Смотрел выжидающе, с плохо скрываемым презрением, как Шатлэн усаживается на табурет и закуривает.
— Передайте Дели мои сожаления. То, что произошло, чертовски несправедливо.
— Что вы собираетесь предпринять, профессор Шатлэн? — Наблюдая за его удивлением, Мэрф получал странное удовлетворение.
Несмотря на то, что в их прошлую встречу Шатлэн охотно отвечал на все его вопросы и многое рассказал ему о психологии убийц, Мэрф испытывал к нему неприязнь. Эксперименты Шатлэна и его обращение с Дели вызывали у Мэрфа поверхностное и неосознанное отвращение. Сейчас неприязнь и отвращение Мэрфа окончательно сформировались и окрепли. Шатлэн не собирался ничего делать для своего несправедливо обвиненного пациента.
— Одевайтесь, профессор Шатлэн. Сегодня вы выступите в суде. Нам понадобятся все документы, связанные с лечением Маркиза. Как, кстати, его настоящее имя?
— Я уничтожил все документы Маркиза, как только он покинул Бисетр. — Шатлэн несколько раз мотнул головой.
Мэрф знал этот жест. Так же трясся Сори, когда Орби притащил его на базу в Алжире. Излишняя жестикуляция, призванная усилить и подтвердить слова, в которые не верил сам говоривший.
Мэрф прошелся по комнате, отодвигая ящики и разбрасывая папки.
— Не врите. Во время эксперимента… Или правильнее сказать — издевательства над Дели? Ваши ассистенты двадцать листов изрисовали разными графиками и таблицами. Вы обожаете записывать всякую мерзость, потом перечитывать и сравнивать разные ее виды. Думаете, я поверю, что вы уничтожили документы Маркиза? — Мэрф перевернул ящик, рассыпая по полу карандаши и чернильницы.
Шатлэн метнулся к нему, желая остановить, и тут же шарахнулся к стене, будто испугался. При этом он продолжал молчать и кусал губы. Стремясь нарушить его молчание, Мэрф подошел ближе. Он был на голову выше Шатлэна.
— Мы можем зайти с другой стороны. Спуститься вниз, перевернуть архив Бисетра. Подключить к поиску документов Маркиза всех врачей и санитаров. Вы нарушили закон, выпустив его, верно?
— Маркизу осталось жить не больше месяца! Он уже почти мертв. Вы же не назовете жизнью двухминутные проблески сознания? — Шатлэн возмущенно тряхнул головой.
Мэрф уже слышал подобное. Ранель очищал город от бродяг. Всех бродяг давно следовало запереть в Бисетре. Столько шума из-за убийств никому не нужных бродяг. Всем насрать на уличных шлюх. Уличные шлюхи получили то, что заслужили. Дели нужно поставить на место. Дели всего лишь безумная блядь. Я слышал, гипнозу поддаются только женщины, дети и мужчины, у которых не все дома. Как же Мэрф устал от этого дерьма.
— Пусть Маркиз умирает, но с ним умрет и ваша карьера, профессор. Так или иначе, выступите вы в суде или нет, я позабочусь о том, чтобы все узнали, что вы выпустили опасного психа на свободу. — Мэрф взял его за шиворот. Почему-то вспомнились слова Дели: все шлюхи жадные, тупые и ищут выгоду. — Или вы можете выступить в суде и сказать, что Маркиз сбежал. Рассказать правду о его болезни, заключении и выгородить себя.
— Он почти мертв!
Мэрф встряхнул Шатлэна так сильно, что он прикусил язык. Он смотрел на Мэрфа снизу вверх. Постепенно возмущение в его взгляде погасло. Когда в нем появилось смирение, Мэрф отпустил воротник Шатлэна. Шатлэн одернул полы пиджака и рукава, разгладил брюки. Как собака отряхивается от воды, так он отряхивался от пережитого унижения. Придя в себя, Шатлэн подошел к шкафу, извлек из него папку и надел пальто.
Впервые с тех пор, как Мэрф приехал в Париж, у него получилось добиться результата так просто. На улице всё еще светило солнце. Мэрф глубоко вдохнул холодный сырой воздух. Заледеневшая земля подтаяла и начала хлюпать под ногами.
В фиакре Шатлэн просмотрел свои бумаги и полностью вернул себе былую спесь.
— Вы не правы, Мэрф, — сказал он, когда Бисетр скрылся из вида. — Я никогда не издевался над Дели. Я ничего не делал против его воли. Он сам соглашался на все эксперименты. Еще в те времена, когда он был пациентом Бисетра, мне никогда не приходилось его принуждать. В отличие от других пациентов, он всегда охотно шел на контакт с врачами. После его освобождения наше сотрудничество было взаимовыгодным и плодотворным. Дели всегда понимал важность научного прогресса и моей работы. Он гордился участием в моих экспериментах и возможностью сделать свой посильный вклад в науку.
Мэрф фыркнул: ты сделал из него подопытную крысу. Но Шатлэн не обратил внимания на его скептицизм и продолжал:
— Дели всегда искренне интересовался феноменами человеческой психики. Интересовался измененными состояниями сознания и гипнозом. Я полагаю, его интерес был продиктован личным опытом. Что вы знаете о жизни Дели до Бисетра, Мэрф?
Мэрф разглядывал Шатлэна. Очки в дорогой оправе, белые белки, ухоженная кожа почти без морщин, аккуратная бородка волосок к волоску.
— Дели жил в борделе. Его часто опаивали опиумом и…
Мэрф и не думал, что Шатлэн способен смущаться.
— И трахали, — подсказал Мэрф. Он хотел смутить Шатлэна еще больше. Хотел, чтобы он понял, что его эксперименты, во время которых бессознательного Дели лапали десятки мужиков, ничем не лучше.
Но он не понимал этого.
— Да. Для Дели это был очень травматичный опыт. Опыт, который он не может до конца осознать и принять. Отсюда его интерес к измененным состояниям сознания. К гипнозу как способу выйти за границы своей психики, своих страхов. Для него это как скинуть старую кожу, вырваться из своей жизни и стать кем-то другим.
— Скажите, профессор, — Мэрф подался вперед, — когда Дели отпустили из Бисетра, Карбоне забрал его?
— Карбоне?
— Кому вы сообщили, что отпускаете Дели?
— Я никому не сообщал.
— Когда Дели освободили, он вышел через ворота и ушел сам или его кто-то ждал? Встретил? Забрал?
— Никто его не ждал. Дели был волен идти, куда захочет.
***
Мэрф впервые видел следователя прокуратуры Октава вблизи. Коренастый, горбатый, он припадал на правую ногу.
— На каторге работал на каменоломне, камень расплющил мне колено, теперь оно не сгибается. — У него был твердый голос, крепкое рукопожатие и привычка предвосхищать вопросы собеседника. — Прости, Мэрф, что не могу предложить тебе кофе, только талую воду.
Октав не стеснялся своей бедности. В его мансарде не было печки, из мебели наблюдался лишь матрас, а потолки нависали так низко, что приходилось нагибать голову. Дели, пробывший здесь три часа, давно отказался от сомнительного удовольствия гнуть шею и сел на пол. Мэрф устроился около него и выпил талой воды. После разговоров с Шатлэном в горле сильно пересохло. Шатлэн же не пожелал опускаться до сидения на полу и предпочел сутулиться и втягивать голову в плечи.
У следователя Октава было плохое зрение. Читая документы Маркиза у окна, он щурился. Зато он обладал хорошим чутьем и полезными связями. Через полчаса после приезда Мэрфа и Шатлэна в дверь постучали. Парень, замотанный в шарф так, что на виду остались только глаза и прыщавый лоб, сообщил, что адвокат Рейнах ждет встречи с господином Октавом.
В час дня Мэрф, Дели и Шатлэн сидели в приемной адвоката Рейнаха и пили кофе, приготовленный его секретарем, прислушиваясь к скрипу половиц за дверью кабинета. Октав вошел к адвокату с бумагами Маркиза и теперь ходил по комнате, пока тот читал их.
Через пятнадцать минут адвокат согласился защищать Маркиза, послал с секретарем записки судье и прокурору департамента Сена и пожелал поговорить со свидетелем. Час он гонял профессора Шатлэна по своему вопроснику. Потом предложил всем сходить перекусить и встретиться в здании суда.
Поедая бутерброды с сыром в шумной кофейной в галерее Лафайет, Октав пояснил, что они зайдут в здание с черного хода и будут сидеть в коридоре, пока Шатлэна не вызовут в зал суда. Не исключено, что сегодня этого не случится, возможно, до свидетелей защиты суд доберется на следующий день или даже через два дня. Многое зависит от того, какую линию выберет обвинение. Налегая на сладкое, Шатлэн пожаловался, что жертвует своей научной работой, просиживая штаны в суде. Дели к еде не притронулся. В квартире Октава, в конторе адвоката и в кофейной Мэрф держался около Дели и следил за тем, чтобы Шатлэн не имел возможности к нему приблизиться и переговорить наедине.
Неужели он начал опекать Дели? Мэрф сам не знал ответа на этот вопрос, а также не понимал, нуждался ли Дели в его опеке.
***
От торговой галереи до суда они пошли пешком. Холодное, но яркое солнце обмануло многих людей, заставив расстегнуть пальто и снять шарфы.
Здание суда — большое, похожее на оперу — было облицовано белым камнем и окружено площадью с обелисками по краям. Брусчатка на площади была крупной. В щелях между камнями лежал грязный снег. Многочисленные пешеходы мешали проехать фиакрам. Ржали лошади, свистели извозчики, смеялись и болтали люди.
Несмотря на хромоту, Октав вырвался вперед. Он двигался в обход площади и первым заметил угрозу. Замедлился и переглянулся с Мэрфом. Посреди площади остановились три фиакра, из них высыпали мужчины. Мэрфу показалось, он разглядел Танги. Но какая разница? Мужчин в фиакрах было слишком много, и действовали они слишком слаженно и поспешно, как армейский отряд, чем выдавали себя с головой. Они здесь для охоты с загоном. Кто еще мог их послать, кроме Карбоне или Орби? До солдатиков мафии было около тридцати шагов, у Мэрфа и Октава всё еще был шанс довести их маленькую группу до черного входа в здание суда. Мэрф сразу признал в Октаве единомышленника, почувствовал: они одинаково оценивают ситуацию. Глядя на пробивающихся к ним через толпу мужчин, Дели вцепился в локоть Шатлэна. Мэрф пристроился за их спинами, замыкая шествие. Октав перешел на бег, с каждым шагом он всё сильнее раскачивался из стороны в сторону и махал руками. Дели потащил за ним Шатлэна. Профессор взволнованно крутил головой, стараясь понять, что происходит. Мэрф наступал Дели и Шатлэну на пятки, подталкивал их и подгонял.
Преследователи разделились и слились с толпой, стремясь одновременно окружить и отрезать от здания суда. Октав оттолкнул с дороги женщину, она завизжала и упала на мостовую. Вдалеке заорал ребенок. Кто-то схватил Мэрфа за рукав, он ударил не глядя. Пока на них не напали всей сворой, у них всё еще оставался шанс добраться до здания суда. Октав впереди подумал о том же, покинул свободный от людей тротуар и вклинился в компанию студентов, срезая площадь наискось. Шатлэн возмущенно вскрикнул, когда вместе с Дели врезался в двух молодых женщин. Шатлэн попытался извиниться. Дели достал пистолет. Вокруг было слишком много людей, чтобы стрелять. Шестерки Карбоне приближались, лавируя между прохожими. Их раздраженные раскрасневшиеся лица, надвинутые на лбы шляпы мелькали и исчезали за чужими плечами и головами. Мэрф уже не мог определить, сколько их. Не было времени крутить головой, не было возможности вычислить и засечь всех. Мэрф опасался, что из-за толчеи не заметит вовремя приближения врага. Боялся потерять в толпе Дели и Шатлэна. И не сводил взгляда со здания суда.
Что-то пошло не так. Адвокат обманул их. Октав ошибся, адвокат оказался не тем, кому можно доверять. Оказалось, что он любит деньги больше правды. Люди вокруг болтали, смеялись, касались Мэрфа руками и плечами. Он наступил кому-то на ногу. В горле снова пересохло. От злости, гнева, ярости. У них могло получиться. Они были совсем близко. Он уже видел окна здания суда, видел портреты на стенах и шкафы за бликующими на солнце окнами.
Двое человек вцепились Мэрфу в плечи. Пальто нараспашку, сломанный нос. Остроносые туфли врезались одновременно в пах Мэрфа и в колено. Он моргнул и увидел, как трое мужчин сбили с ног Октава, навалились сверху и погребли его под собой. Люди вокруг закричали и расступились. Отхлынувшая людская волна увлекла за собой Дели и Шатлэна. Внутри у Мэрфа трепыхнулась надежда. Если он сумеет задержать преследователей, Дели и Шатлэн доберутся до здания суда.
Мэрф рванулся вперед что было силы, потащил за собой повисших на плечах Пальто Нараспашку и Сломанный Нос. Пальто Нараспашку споткнулся. Завалившись на него, Мэрф стряхнул с себя Сломанный Нос. Барахтаясь на земле, ударил Пальто Нараспашку между глаз, перекатился, вскочил и пнул ногой Сломанный Нос. Переводя дыхание, Мэрф быстро оглядел площадь. По правую руку от него двое мужчин грубо расталкивали прохожих. Мэрф бросился им наперерез. Одного встретил ударом в челюсть, второго — верткого и прыгучего — упустил, позволил ему промчаться мимо, влететь в Шатлэна и повалить его на землю. Дели поднял пистолет. Он собирался пристрелить оседлавшего Шатлэна Прыгуна, но Мэрф оказался быстрее: наподдал Прыгуну ногой в солнечное сплетение и откинул прочь.
Мэрф выпрямился и нарвался на кулак. Пошатнулся, но сумел устоять на ногах. Раздался выстрел. Дели всё-таки спустил курок. Но Мэрф не увидел этого. Черное пятно перед глазами после удара в переносицу не позволило ему рассмотреть лицо нападавшего. Он был без шляпы, один из тех, кого Мэрф недавно повалил на землю. Сломанный Нос? Пальто Нараспашку? Мэрф впечатал ему кулак в живот, пробил с левой в кадык, прежде чем получил по почкам и в висок. Люди вокруг превратились в мечущиеся грязные тени. Солнце приглушило свой свет. Мэрф упал на четвереньки, защитил голову и попытался подняться. Получив ногой в солнечное сплетение, не удержался и растянулся на земле. Снова попытался подняться. Несмотря на удар по голове и темноту перед глазами, вцепился в бьющую его ногу и дернул. Завалился на бок, снова попытался подняться. Не обращая внимания на удар в поясницу, старался выпрямить руки и сморгнуть черноту перед глазами. Следующий удар перевернул его на спину. Напрягая все мускулы и нервы, Мэрф перекатился на бок.
— Уберите их с ссаной площади, — проворчал рядом знакомый голос.
Удивительно четкий на фоне уличного шума и звона в ушах. Мэрфа ткнули лицом в камни, стянули запястья за спиной, подхватили под локти и потащили. У него никак не получалось найти опору под ногами. Его тошнило от тряски. Живот тянуло, будто в него вогнали нож. Зато чернота перед глазами рассеялась, осталась только кровь, заливающая правую половину лица. Похоже, ему рассекли бровь. Теперь он видел только левым глазом. Видел ноги тащившего его человека, шарахавшиеся тени людей и желтые носки впереди идущего. Орби. Ссаная ящерица.
Мэрф не сразу понял, куда подевалось солнце и почему стало темно. Его затащили в переулок. Желтые носки — Орби — развернулся на каблуках. Пользуясь остановкой, Мэрф нащупал ногами землю и попытался восстановить равновесие. Он хотел оглядеться, посмотреть Орби в глаза, но увидел, как рядом бросили старика Октава. Лицо его распухло и посинело. Из уха сочилась струйка крови. Он так долго не шевелился, что Мэрф решил, что он умер.
— Ссаная безумная сука. — Орби метнулся вправо и оказался в слепой зоне Мэрфа.
Из-за заливавшей лицо крови Мэрф ничего справа не видел, развернуться ему мешали державшие его люди. Он едва не свернул себе шею, пытаясь оглянуться. Уперев руки в стену, Орби топтал кого-то ногами. Дели, больше догадался, чем увидел Мэрф.
— Орби, нет! Прекрати! Он не виноват! Пойти к Октаву — это моя идея! — С каждым словом голос Мэрфа звучал громче, сознание полностью прояснилось. Он слышал скулеж Шатлэна, шушуканье и смешки людей Орби. Видел, как, придя в себя, приподнял голову Октав. Только Дели не издавал ни звука. Сжавшись в ногах у Орби, он пытался закрыть голову и содрогался всем телом от каждого удара. Орби как будто собирался вбить его в стену. С остервенением лупил носком ботинка по животу и груди, пяткой сверху вниз — по плечам и бедрам.
— Перестань, Орби!
Еще в Алжире Мэрф заметил: когда Орби злится, лицо его зеленеет как у игуаны. А может, всё дело было в освещении, некстати подумал Мэрф, может, кожа Орби имела особые свойства и как зеркало отражала цвет предметов рядом. Сейчас, когда Орби отвлекся от Дели и посмотрел на Мэрфа, его лицо было серым, как нависшие над переулком здания. Пока Орби таращился на Мэрфа черными расширенными, почти без белка, выпученными немигающими глазами хамелеона, двое из его людей закурили, один вытряс камешек из туфли, зажатый между громилами Шатлэн громко шмыгну носом и утерся рукавом, Октав завозился, пытаясь сесть.
Орби втянул носом воздух, посмотрел на небо и упер руки в бока.
— Хорошо, — он усмехнулся. — Заберите этих двоих в Пигаль. Я… я должен подумать.
Орби сплюнул.
Мэрфа поволокли к выходу из переулка. Здоровяк с синяком под глазом присел около Дели. Он был в сознании, двигался вяло и замедленно, как контуженный, глаз заплыл, нос кровоточил. Синяк схватил его за отвороты пальто и рывком поставил на ноги, но Дели не смог устоять, колени подогнулись, и он начал сползать по стене. Синяк перекинул Дели через плечо и понес к фиакру.
В кафе неподалеку играла музыка. У фонаря целовались мужчина и женщина. Пожилой мужчина, подававший нищему, замер с монетой в руке, провожая взглядом Синяка с Дели на плече и двух громил, тащивших Мэрфа. Судя по положению солнца, было около четырех часов. Первый день судебного заседания еще не закончился.
