Их привезли в Пигаль, провели через переполненные людьми зал ресторана и комнату с автоматами и усадили за карточный стол. Зеленое сукно. Поблескивающие бокалы. Синие полосатые рубашки карт. Горка монет, мятые банкноты. Коричневые стены и ковер. Барная стойка в глубокой тени. Пятеро игроков. Дым от их сигар завис под потолком и окутал лампу как рой мошкары.
Мэрфу руки не развязали. Посчитали, что в замкнутом пространстве от него может быть слишком много разрушений. Дели руки не связывали. Ни здесь, ни в переулке. Его словно провоцировали, чтобы наброситься всей сворой. Мэрф хорошо мог себе представить эту сцену, перед глазами еще стоял Орби, избивающий Дели в переулке.
Кроме пары замечаний в стиле «от кого из вас мочой и дерьмом воняет?», их никто не трогал.
В фиакре Дели полностью пришел в себя после избиения. Кровь у него под носом подсохла и чернела струпьями на губах, подбородке и рубашке с оторванными пуговицами. Несмотря на свободные руки, он не пытался стереть кровь, не пытался снять пальто, хоть в комнате было жарко. Картежники повесили пиджаки на спинки стульев. Двое из пятерых закатали рукава, трое расстегнули верхние пуговицы рубашек. Мэрф в своем теплом кителе заливался потом. Пот как кислота разъедал рассеченную бровь, затекал в правый глаз вместе со слабо сочившейся кровью и склеивал ресницы.
— Вскрываюсь, — не вынимая сигару из зубов, сказал картежник с золотой цепью на шее.
Две дамы, два короля. Пиковая масть. Руки с обкусанными ногтями пересчитали монеты.
— Сдавай.
Карты зашуршали под пальцами с перстнем.
— Сними.
В стакане задребезжал лед. Кадык на плохо выбритой шее запрыгал в такт глотков. Мэрф попытался и не смог сглотнуть. Язык распух, нос заложило. Тело ныло. Голова кружилась. Сидеть на табурете с низкой, врезающейся в поясницу спинкой было неудобно. Одно резкое движение, и Мэрф потеряет равновесие, рухнет на пол и уже не поднимется. С каждой минутой стул казался всё более шатким, непрочным. Покатым, как спина лошади. Мэрф так и не научился ездить без седла. А у Ви это отлично получалось.
Прислушиваясь к звону в голове, Мэрф прикинул, сможет ли он подняться. Как поведут себя картежники, если он встанет? Усадят на место? Изобьют? Какие распоряжения дал своим людям Орби? Где он сейчас? Говорит с Карбоне? Решает с ним, как наказать Дели и Мэрфа? Карбоне не станет убивать Дели, пока он приносит ему деньги? Орби сказал, ему нужно подумать. Что он сделает с Октавом и Шатлэном? Орби говорил, что уважает Октава, понимает его принципы. Предвидел, что его не получится купить. Орби убьет Октава из-за того, что Мэрф и Дели показали Октаву дело Маркиза и дали ему рычаг давления на организацию Карбоне. Мэрф вспомнил, как Октав щурился и облизывался, поднося близко к глазам бумаги из Бисетра. Заполучив эти бумаги, Октав ни разу не выпустил их из поля зрения. Мэрф представил, как он нависал над плечом адвоката, когда тот читал их. Вспомнил, как быстро он ковылял по площади. Вспомнил цепкий решительный взгляд, которым Октав посмотрел на Мэрфа, когда понял, что на них открыли охоту.
Орби убьет его. Или уже убил. Мэрф посмотрел на часы над стойкой. Шесть. Они здесь всего два часа, а Мэрф устал от неподвижности и неопределенности, будто провел здесь всю ночь. За стенами этой комнаты время текло быстрее. Орби уже убил Октава. Что он сделал с телом? Сейчас Орби и Карбоне не нужен скандал. Не нужны подозрения. Им невыгодно, если ищейку, который работал в Пигале, найдут мертвым. Орби утопил тело в Сене? Или закопал на старом кладбище в Монмартре? Раздел и присыпал, перед тем как забросать землей, известью, чтобы труднее было опознать?
Мог ли Орби оставить в живых профессора Шатлэна? Мэрф вспомнил его всхлипы, растерянность в переулке и уверенный треп в фиакре о Дели, Маркизе и экспериментах в Бисетре. Нет, Орби не станет оставлять свидетеля. Профессор единственный, кто мог рассказать подлинную историю Маркиза. Орби отвезет его в Булонский лес, перережет глотку, обставит убийство как ограбление.
— Флэш рояль… — Сегодня тебе везет… — А тебе везло вчера… — Точно… — Встретил утром твою жену, говорит, ты три дня дома не появлялся… — Так везло ведь… — Смех, похожий на икание и удушье одновременно. — Всё, что выиграл, на шлюх спустил? — Не твое дело…
Дели сидел на другом конце стола. От Мэрфа его отделяло два метра зеленого сукна. Незаплывший, единственный открывающийся после избиения глаз Дели слезился от дыма. Он то смотрел на Мэрфа, то отводил взгляд. Каждый раз, когда они встречались взглядами, Мэрф видел в глазах Дели отражение своей ярости и злости. Как и Мэрф, Дели понимал: профессор и ищейка мертвы. Мертвы, потому что Мэрф и Дели втянули их в дело Маркиза. Но как и Мэрф, Дели не испытывал вины. Жизнь вбила в них обоих простую истину — не мни о себе больше, чем ты есть, не взваливай на себя больше, чем можешь вынести.
Орби убил Октава и Шатлэна. А теперь обдумывал, как наказать Мэрфа и Дели. Обдумывал, как лучше их унизить и причинить боль. Поставить на место. Обломать. Единственное, что способно помочь им уцелеть и не сломаться, — это до конца стоять на своем. Маркиз невиновен. Ранель должен поплатиться за свои преступления. Им понадобится вся злость и ярость, что у них есть.
Официант убрал со стола пустые бутылки и принес новые. Пузатые и запотевшие от холода. Еще недавно они лежали на льду. Мэрф многое бы отдал, чтобы прижаться горящим лбом к холодному стеклу. Наблюдая за каплей влаги, стекающей по бутылке, Мэрф чувствовал, как пот струится по спине и хлюпает в сапогах. Дели, наоборот, морозило от слабости. После очередной раздачи в бесконечной карточной игре Дели сдался — он больше не мог сидеть прямо на дурацком табурете, положил локти на стол и опустил на них голову. Золотая Цепь хохотнул и толкнул его в плечо. Перстень ущипнул за бедро. Но Дели не пошевелился.
Следующие три часа Дели не поднимал голову со стола. То ли уснул, то ли потерял сознание. Мэрф тоже больше не мог сидеть прямо, навалился грудью на стол и оперся на него всем весом. Горло опухло, он не был уверен, что смог бы говорить. Картежники недавно закончили ужин. Мэрфа тошнило от вида обглоданных костей на неубранных тарелках.
В половине первого явился Уго. В расстегнутом пиджаке, с расслабленным узлом галстука. Пьяно ухмыляясь, поздоровался с картежниками и подошел к Дели. Схватил за волосы, заставил поднять голову. Дели сморщился от боли и вцепился в запястье Уго. Заставив Дели прогнуться назад, Уго наклонился и зашептал что-то ему на ухо. Время от времени усмехался, дергал за волосы, а потом отпустил. Мэрф снова встретился взглядом с разозленным Дели. Голоса окружающих казались нечеткими, будто доносились издалека.
В полтретьего пришел Орби. Сел за стол, заказал фондю и коньяк. Громко причмокивал, вздыхал, цокал языком, долго хлопал себя по карманам. Прежде чем сумел прикурить, сломал две восковые спички. Зажег третью, затушил ее пальцами и уставился на Мэрфа.
— Я вот одного не пойму. Какого хера ты спутался с Дели? Он так хорошо отсасывает? Или тебе моча в голову ударила, когда Ранеля арестовали?
— Старик не Ранель, — прохрипел Мэрф.
— Конечно, нет. И это тебя возмутило, верно? Что же ты, Мэрф, не пришел ко мне со своим возмущением? Каррэ говорит, когда старика арестовали, ты крутился в театре? Что ты там делал, Мэрф?
Орби хотел, чтобы он оправдывался, но Мэрф не собирался этого делать. У него слишком болела голова, и он мечтал выпустить наружу скопившуюся внутри злость.
— Я не пошел к тебе, ссаная ты ящерица, потому что ты лег под Карбоне! Жрешь у Карбоне с руки! Подтираешь ему задницу, когда он облажается. Ты мне пальцы отрезал, сука. И скормил их этому недоумку. И что, Карбоне не подавился? Или подавился, и тебе, как обычно, пришлось их в глотку ему пропихивать? Да ты позволил ему и свои пальцы отчекрыжить! Ну и кто ты после этого, Орби?
Орби ударил его левой. Как и Мэрф, он отлично боксировал двумя руками, когда надо. Ударил несильно. Но Мэрф слетел со стула. Он даже почувствовал облегчение. Он устал от неподвижности. Не пытаясь подняться, Мэрф пнул подошедшего к нему Орби ногой под колено. Орби отступил и впечатал ногу ему в живот.
— Может, ты Карбоне еще и член свой подарил! — Мэрф засмеялся. — Отрезал и в банке со спиртом у его кровати поставил!
Орби метил в грудь, но Мэрф извернулся и принял удар плечом.
— Ты помогал мне только потому, что Карбоне велел! А потом Карбоне испугался прокуратуры, и ты решил закрыть дело об убийстве и отправить на гильотину невиновного!
На это раз удар выбил из Мэрфа воздух. Когда он снова сумел вздохнуть, он услышал грохот. Увидел, что Дели вскочил со стула, увидел, как Уго оттеснил его к стене.
— Тебе с самого начала было насрать на меня и моего сына! — Мэрф с ненавистью посмотрел на Орби. — Свою семью ты тоже по приказанию Карбоне удавил? Или, может, разбил голову своей беременной жене, как твой папаша разбил голову своей любовнице?
Мэрф не соображал, что говорил, ярость ослепила его. Орби не соображал, куда бил. Он то пинал Мэрфа, то пытался прыгнуть на него и промахивался.
Дели что-то кричал. Мэрф не сразу разобрал, что он повторяет имя Ранеля.
— Мэрф нашел Ранеля! Он почти поймал его!
Орби тяжело вздохнул и рванул воротник рубашки, будто он душил его. Пошатнувшись, он отступил от Мэрфа.
— Что ты несешь?
— Ранель пасется на вокзале. Там он нашел всех своих шлюх!
Уго прижал Дели к стене и всунул колено ему между ног.
Если они хотят уцелеть и не сломаться, они должны идти до конца, до последнего стоять на своем.
— Дели говорит правду, Мэрф?
— Да.
Расчесывая голову, будто у него завелись вши, Орби сделал круг по комнате.
— И как ты это выяснил?
— Поговорил с уличными шлюхами.
— Да ну?
— Мне Дели помог.
— Ну конечно, — Орби оскалился. — Значит, твой сын, Мэрф, был одним из них? Уличной шлюхой, хуесосом?
— Нет. Мой сын искал работу, но у него не было денег, не было, где жить, потому он околачивался на улице.
— И подставлял задницу.
Картежники давно повскакивали со своих мест и теперь посмеивались, засунув руки в карманы.
Орби сел и закурил.
— А что было в письмах из участках Каррэ? — спросил он, выпустив в потолок несколько колец дыма.
— Разве Танги тебе не рассказал? — Мэрф сел. Связанные за спиной руки отекли, комната прыгала перед глазами.
— Танги ссаный героинщик, — усмехнулся Орби.
Он хотел знать детали. Содержание всех писем, имена шлюх. Он всегда был дотошным, внимательным, всё просчитывал, докапывался до мелочей и ничего не принимал на веру.
Постепенно он разобрал ложь Дели на винтики. Мэрф не нашел Ранеля. Ведущий на вокзал след был немногим лучше квитанций о покупке мяса, с которых началось расследование, проданных документов жертв, подборок убийств из Сюрге, отчетов из Бисетра и писем, что писали в газеты психи. Но именно потому, что все эти свидетельства были равноценно ненадежными и расплывчатыми, шаткими и хлипкими, ни одно из них нельзя было недооценивать. Орби всегда умел мыслить абстрактно. Там, где анализ не давал результатов, он переходил к обобщениям.
Однажды Орби предложил Мэрфу облегчить боль и похоронить сына. Похоронить кости. Предложил по травмам угадать, какой из скелетов жертв принадлежит его сыну. Теперь Мэрф понимал, насколько странной и необычной, даже дикой, была эта идея. Додумавшийся до такого человек не мог бросить расследование сейчас, бросить Мэрфа и отказаться проверить вокзал.
***
— На втором этаже есть свободная комната, — сказал Орби в шесть утра. — Там вы сможете выспаться. Вечером пойдем на вокзал. Используем Дели как приманку.
В комнате, о которой говорил Орби, розовые шторы льнули к розовым обоям и ковру. Три дивана с розовыми подушками делили пространство в центре. Пока Дели смывал с лица кровь в ванной, Мэрф снял сапоги и китель, открыл бутылку коньяка и вылакал половину, давясь, кашляя и сплевывая. Когда Дели вышел, Мэрф всучил ему бутылку и ушел в ванную. Согнувшись над рукомойником, он засунул голову под струю холодной воды и стоял так, пока у него не разболелась избитая поясница, а перед глазами не перестали мелькать воспоминания. Профессор Шатлэн в своем кабинете в Бисетре, хозяин и король среди бумаг, психов и склянок. Убогая мансарда следователя Октава. Его теплое рукопожатие. Цепкий взгляд. Решительный шаг. Самоирония и открытость. Холодная вода затекала Мэрфу за шиворот, в уши, нос и горло, унося воспоминания и опустошая голову.
Когда он вернулся в комнату, Дели спал на диване, подтянув колени к груди. Он не снял пальто и туфли и занимал места не больше, чем овчарка, положившая морду на собственный хвост. Ви всегда спал на спине, вытянувшись в полный рост, раскинув в стороны руки и ноги, некстати вспомнил Мэрф.
В шесть вечера их разбудил Танги.
— Ранель жил на Монмартре, мог видеть Дели в театре. Орби велел обрить ему голову.
Танги взбил мыло, высунул язык, бритву держал, оттопырив мизинец. Официант прикатил тележку с отбивными, яйцами, салями, сыром и выпивкой. Дели к еде не притронулся. Сидел на стуле, уткнувшись взглядом в пол, пока Танги скреб его макушку. Без волос его голова выглядела непропорционально маленькой. Электрическое освещение придало обнажившейся коже синий оттенок. Без волос Дели выглядел одновременно младше и старше, чем был. Если смотреть на него слева, заплывший глаз и распухший нос превращали его в упрямого старика. Неизбитая половина лица принадлежала растерянному мальчишке.
Кода Танги закончил с бритьем, лопоухий Визель притащил ворох мятого тряпья и бросил к ногам Дели. Всё так же не поднимая взгляда, Дели принялся переодеваться, сложил на стул шерстяное пальто, пиджак и белоснежную, испачканную кровью рубашку, под стул задвинул туфли из крокодильей кожи.
— Кальсоны тоже сними, слишком шикарное у тебя белье для уличной подстилки, — хохотнул Визель, вылавливая с тарелок остатки салями и запивая их коньяком.
Взгляд Мэрфа упал на бритву на столе. С похмелья ему показалось, что Дели разбирают на части. Обрили, раздели, расчленили.
Дели втиснулся в засаленную, пропахшую плесенью и сыростью одежду. Его новым рваным ботинкам не хватало шнурков. Тело уличной шлюхи вполовину дешевле ее одежды, сказал однажды Дели. На этом рынке он будет оценен в один франк.
— На вокзале четыре центральных выхода и четыре боковых, выход для сотрудников ведет к общежитиям железнодорожного общества, — сказал Орби, когда они забрались в фиакр около казино Карбоне.
В распоряжении Орби было двадцать человек. Шестеро ехали с Орби, Мэрфом и Дели в фиакре — внутри, на козлах, на подножке. Остальные уже дожидались на вокзале. Дели высадили из фиакра за углом заброшенного здания в полумиле от вокзала.
— Дай мне пару сигарет, — это были первые слова, сказанные Дели за вечер.
Орби вытряхнул из своего портсигара три штуки, больше уличной шлюхе не полагалось.
Над площадью перед вокзалом висело облако белого пара — нагретый воздух, побывавший в легких пяти десятков лошадей. Заполнившие площадь фиакры, кареты и телеги не позволяли рассмотреть вход. Каменный фасад украшали ребристые колонны, на накрывавших их портиках сражались за место голуби и вороны. Обогнув лошадей и фиакры, Мэрф увидел распахнутые стеклянные двери. В проходах пассажиры сцеплялись саквояжами и тележками с багажом. Извозчики путались у них под ногами, предлагая свои услуги.
В просторном зале вокзала пол напоминал шахматную доску: крупные угольно-черные плиты вминались в гнойно-желтые квадраты. Во многих местах штукатурка на стенах облезла. Деревянные будки касс вытянулись бесконечным рядом, как прилавки на деревенской ярмарке. В вечернее время окна большинства касс закрыли жестяными табличками. Около открытых касс люди беспрестанно менялись местами и пускали пар раскрытыми ртами. Под куполом вокзала было всего на пару градусов теплее, чем на улице. Мужчины в очереди, забыв о приличиях, толкали женщин. Изгвазданные в грязи юбки делали последних похожими на служанок, шляпки с искусственными цветами выдавали в них представительниц среднего класса. Среди нервных покупателей билетов островами спокойствия плавали продавцы с лотками, заваленными сигаретами, сладостями и газетами. То и дело лоточники застывали на месте и поворачивались из стороны в сторону, как флигели на деревенских домах при слабом ветре.
Перестук колес поездов было слышно за две улицы от вокзала. Внутри его заглушали объявления громкоговорителей, свистки, металлические щелчки, шипение паровозов и гул голосов. На второй перрон прибыл вечерний почтовый поезд. Пар паровоза стелился по грязному полу и путался под ногами у людей. Из присоединенного к почтовому поезду пассажирского вагона беззвучно выстрелила лестница. Четверо мужчин помогли спуститься толстой женщине. Ее встречало шумное семейство, не меньше пятнадцати человек. Пока она не расцеловала каждого, другие пассажиры оставались заперты в вагоне. Стоило толстухе отойти от лестницы, они посыпались как из горящего дома, толкаясь и оступаясь. Перевернулась тележка с багажом. Раздался визг. Собака одного из пассажиров убежала под поезд. Служащие вокзала ловили псину и дули в свистки.
Из-за понатыканных повсюду газовых рожков — на стены, навесы, доски объявлений, будки афиш — через стеклянную крышу не было видно ни звезд, ни луны. Она казалась непроницаемой, плотно заклеенной липкими черными тучами. То тут, то там над головами проносились воробьи. Возможно, они прятались под крышей от холодов, возможно, залетели случайно и не могли найти выход.
Отдавая дань морозам, державшимся несколько ночей, мужчины и женщины нацепили меховые воротники. Гулявшие по вокзалу сквозняки дергали мех, как птичьи перья, делая завернутые в пальто фигуры людей похожими на ворон.
Мэрф видел нищих на улице около центрального входа: калеку на костылях, стариков-попрошаек, надеявшихся вызвать жалость босыми ногами и расстегнутым рубашками. Под стеклянным куполом вокзала одни нищие сидели у стены, другие бродили среди пассажиров. Девочка с заячьей губой, старуха с распухшей щекой.
От гудка прибывающего поезда у Мэрфа заложило уши. Они с Орби остановились у закусочной. Четыре стола на длинных ножках, чтобы на ходу заправиться дешевым вином и сосисками. За соседним столиком мужчина ковырял в зубах и смотрел в одну точку. Он никуда не спешил. Багажа у него с собой не было. Может, он искал шлюху? В пяти шагах от закусочной Танги приложился к своему сиропу от кашля. Все подручные Орби, которых он притащил на вокзал, были из молодняка. Мальчики на побегушках у мафии. Не те громилы, что перехватили Мэрфа и Дели перед зданием суда. Не Уго, не картежники. Наверное, оно и к лучшему.
Мэрф видел, как Дели вошел через западный вход и осмотрелся. Сначала прибился к группе пацанов — все на голову, а то и на две ниже его. Дал одному сигарету. Прошел в дальний конец зала. Мэрф привстал, чтобы не потерять его из вида. Там, у мужских туалетов, дылда в куцем детском пальто толкнул Дели в плечо. Орби заказал коньяк. Дели отвалил к стене с нищими. Недолго постоял один, подпирая стену ногой, потом к нему подошел альбинос. Опрокинув в себя рюмку коньяка, Мэрф наблюдал, как альбинос усмехается и гладит лысину Дели. Дели отпихнул его руку. Дылда около мужского туалета скользнул в кабинку писсуара с мужиком в пальто из каракуля. Бородатый толстяк в пенсне остановился около мальчишки-недоросля, которого Дели недавно угостил сигаретой. Толстяк положил недорослю руку на плечо и увел его к западному боковому выходу. Проводив их взглядом, Мэрф посмотрел туда, где пять минут назад стояли Альбинос и Дели. Теперь Альбинос остался один, а Дели исчез. Мэрф покрутил головой и увидел Дели. Он стоял под огромными часами — больше его ростом, больше его весом, в любой момент они могли упасть и раздавить его.
Главный зал вокзала заполнила шумная компания встречающих — молодые, смешливые, подвижные. Дели затерялся среди них, людская волна потащила его по платформе к поездам и выплюнула под козырьком с громкоговорителем. Мужчина с вздыбившимся мехом на воротнике оказался около Дели. Пассажир? Встречающий? Искатель шлюх, понял Мэрф, когда мужчина заговорил с Дели. Рассмотреть лицо, как и определить возраст мужчины, мешал надвинутый на лоб котелок. Клиенты уличных шлюх одинокие и скрытные люди, сказал однажды Дели. Котелок был ниже Дели ростом, взял его под руку. Удобно, чтобы не потерять друг друга в толпе.
Мэрф покинул кафе и вклинился в людской поток. Орби наступал ему на пятки. Оказавшаяся волей случая перед Мэрфом женщина обернулась и засмеялась ему в лицо. Он не понял, что и кому она говорила. Коротышка уводил Дели к западному выходу. Мэрф прибавил шагу. Прошел по западному коридору с низким закопченным потолком, переступил через спящих около дверей пьяниц. В верхней половине застекленной двери зияло круглое отверстие, как от пули.
На улице холодный ветер принял Мэрфа в свои объятья и засыпал ему глаза пылью. За спиной Орби отмахивался от своего желтого шарфа. Единственный фонарь в пяти шагах освещал вросшие в небо слипшиеся друг с другом дома. Без единого светлого окна, они казались необитаемыми. Вдали по мостовой запрыгал камень, будто кто-то споткнулся или оступился. Выругавшись, Мэрф устремился на звук. Вблизи дома больше не казались темными и нежилыми: за плотно задернутыми шторами мигали полоски света. Слева завизжала кошка. На балконе третьего этажа отодвинули гардины, на мостовую упал прямоугольник света. На его границе мелькнули и исчезли тени. Те, кто их отбрасывал, повернули за угол. Мэрф влетел в переулок. Темнота и вонь. Возня, бормотание. Несколько шагов, и Мэрф рассмотрел белое пятно. Дели стоял без штанов лицом к стене. Одной рукой коротышка придерживал его затылок, другой шарил у него между ног.
Мэрф схватил коротышку за воротник и оттащил от Дели. Он всё еще стоял лицом к стене. Не понимая, что происходит, рухнул на колени и закрыл голову руками.
— Танги! — рыкнул Орби, перехватывая коротышку.
Мэрф и не заметил, как отпустил его. Хотел ударить, но, увидев сжавшегося в испуге на земле Дели, просто оттолкнул коротышку прочь. Используя свой шарф как удавку, Орби накинул его коротышке на шею.
— Обчисти его карманы, — велел он Танги. Орби решил обставить нападение как ограбление.
Услышав знакомые голоса, Дели поднял голову и уставился на Мэрфа, не в силах пошевелиться, моргнуть или вздохнуть. Только когда Орби и Танги обработали коротышку — забрали бумажник, набили фингал, пинками выгнали из переулка, — Дели начал судорожно одеваться.
— Какого хера, Мэрф? — Орби толкнул его в грудь. — Ты что творишь? Куда лезешь? Дели пожалел? Так он шлюха! Ему не впервой в жопу давать! В нем побывали тысячи хуев! Подумаешь, одним меньше, одним больше! Ты что, забыл, почему мы здесь? Я привел на вокзал двадцать человек, потому что ты мне сказал, что отсюда пропали восемнадцать бродяг. Мы здесь, потому что я поверил тебе. Потому что мы ищем убийцу твоего сына. И потому что вокзал — наш последний след. Мы здесь потому, что, несмотря на то, что вчера ты предал меня, я поверил тебе. Ты в долгу передо мной, Мэрф. И Дели тоже передо мной в долгу. За вчерашнее я мог отдать его Карбоне. Карбоне послал бы Уго в театр сломать пару костей. Вместо этого я привел Дели сюда, дал ему шанс оправдать старика. Ты ведь хочешь оправдать старика, Дели?
— Да.
— Вот видишь, Мэрф, у нас общий враг и одна цель. Поймать убийцу. Ради этой цели каждый должен играть свою роль. Дели трется на вокзале, тусит со шлюхами, ведет себя, как они, и втирается им в доверие. Никто из моих людей, ни ты, ни я, не подходим к нему и не разговариваем с ним, тем более не мешаем ему. Никто не должен знать, что мы пасем его. Дели подставляется, мы наблюдаем, следим и вмешиваемся, только если его режут!
Мэрф сжал кулаки.
— Да у него крыша едет из-за того, что его сыночек жопу подставлял! — Сотрясаясь от крупной дрожи, Дели повернулся к Мэрфу. — Ты выгнал его из дома за то, что он в Ангулеме все хуи перепробовал! И эта тупая подстилка приперся в Париж, мечтая подзаработать, а какой-то псих ему глотку перерезал!
Он смотрел со злостью и яростью. И Мэрф уже не понимал, зачем Дели говорит то, что говорит. У него сдали нервы и он бессознательно пытается причинить Мэрфу боль? Или сознательно старается разозлить и избавить от угрызений совести и сочувствия к себе?
— Я понимаю, что тебя смущает, Мэрф, ты не сутенер. — Орби закинул руку на плечо Мэрфа и кивком велел Танги и Дели валить на вокзал. Мэрф заметил пистолет у Орби за поясом. — Ты не сутенер и хотел бы держаться от всего этого дерьма подальше. Мой тебе совет: воспринимай происходящее как армейскую службу. Благодаря моей протекции, ты сначала получил звание сержанта. Потом ты наделал глупостей и проштрафился. Вместо того чтобы посадить тебя под замок, я разжаловал тебя до солдата. Я командир. Ты солдат. Твое дело — выполнять приказы и помнить, что у нас одна цель и общий враг.
Орби стиснул его плечо. Он возомнил себя представителем власти и закона. В его иерархии власти клан Карбоне стоял сразу после государства. А Дели находился в самом низу. Ниже солдата. Разменная монета, как арабские информаторы и перебежчики в Алжире.
— Если ты не в состоянии выполнять приказы, Мэрф, лучше вали отсюда и не мешай нам ловить убийцу твоего сына. Еще одна похожая выходка, и мои люди тебя близко к вокзалу не подпустят.
Впереди, в шагах десяти от Мэрфа и Орби, Танги протянул Дели сироп от кашля. Дели сделал глоток. Тень от домов поглотила Дели и Танги, из темноты они вынырнули по одиночке. Шаркая подошвами ботинок без шнурков, Дели зашел в павильон вокзала. Танги обменялся подзатыльниками с курившим у входа человеком. Безусый, в шерстяном пальто и шелковой безрукавке. Всех людей Орби отличала тяга к хорошей одежде.
— Двадцать моих человек наблюдают за вокзалом, шлюхами и клиентами. Дели пасет шлюх изнутри. Если Ранель появится, мы его не упустим, — повторил как заклинание Орби.
***
Они вернулись на Пигаль под утро. Мать одного из людей Орби владела кондитерской. В пять утра Орби купил в этой кондитерской своим солдатам завтрак: кружка горячего шоколада, кофе и бутерброды с ветчиной. Кондитерская мгновенно провонялась потом и сигаретным дымом.
Отек вокруг левого глаза Дели начал спадать. На щеках у него появились свежие синяки, похожие на отпечатки пальцев. За ночь его уводили в подворотню еще три раза. Один раз отымели в рот, два раза в задницу. Мэрф смотрел, но не вмешивался. Понимал, что Орби ничего не стоит вышвырнуть его с вокзала, и играл по его правилам.
Глядя в окно кондитерской, Дели монотонным голосом поделился информацией, подхваченной от шлюх. Перечислил клички и имена шлюх. Фантик, Котик, Прилипала, Пьяница, Вальтер… Всего около двадцати. Тех, что торчат на вокзале постоянно. Иногда подтягиваются бродяги из других районов. На выходные подторговывают собой те, у кого есть дом. Рассказал, что узнал о клиентах. Господин Пингвинья Походка приходит раз в неделю, старается выбрать новое лицо. Господин Золотой Зуб — два раза в неделю, спускает только в рот, верит, что так у него меньше шансов подцепить болезнь. Чахоточный приходит раз в две недели и трахаться любит лежа. Шепелявый — раз в неделю, таскает шлюх в туалет. Доктор — Вальтеру он и правда зуб больной вырвал — приходит раз в месяц, когда ебет — много болтает и ругается. Послушать Дели Орби позвал розовощекого сына кондитерши, парня с блестящими бриолином светлыми волосами и юнца с волосатой родинкой на подбородке.
— Что говорят о приезжих? — спросил Орби.
— Двое-трое бродяг из провинции всегда крутятся на вокзале, но надолго мало кто задерживается. Говорят, есть клиенты, которые приезжают из деревень на день-два в Париж, по делу и потрахаться. Один из постоянных приезжих клиентов у шлюх на хорошем счету. Второй, — Дели пожал плечами, — я пока не понял, просто выглядит мерзко или требует чего-то мерзкого.
— Стоит ли следить за клиентами? Может ли Ранель быть постоянным клиентом? — Молодняк Орби неплохо соображал и вроде задавал правильные вопросы.
Мэрф заметил, что Орби поделил своих людей на три группы, и эти неглупые — сын кондитерши, Родинка и Белобрысый — вроде как командовали остальными. Когда они отвалили к своим стаям, Дели посмотрел на Орби.
— Можно мне спать в театре?
— Да, конечно. Мы подберем тебя в восемь.
Дели ушел не прощаясь, а Орби подозвал кондитершу. Несмотря на холод на улице, она носила платье с короткими рукавами. Орби попросил коньяка. В кондитерской его держали в ограниченных количествах, исключительно для того, чтобы добавлять в печенья, пирожные и кофе. Поставив наполовину пустую бутылку перед Орби и Мэрфом, кондитерша послала сына купить коньяк у господина Питти.
Солдатики Орби позевали, пооблизывались на спиртное, которое Орби им не предложил, и вскоре разошлись. Остался только сын кондитерши. Сняв пальто, он нацепил фартук и принялся помогать матери до блеска натирать противни и подносы.
Коньяк и бессонная ночь разморили Орби и погрузили его в меланхолию. Навалившись на стол локтями и придвинувшись к Мэрфу, Орби поделился сожалениями:
— Из-за тебя пришлось прикончить Октава. Ты ведь знал, что я уважаю его упрямство и неподкупность. Зачем ты втянул его в это дерьмо? Неужели действительно думал, что вашему свидетелю позволят выступить в суде?
— Адвокат работал на вас?
— Прокурор. Танги тебе разве не сказал, что после того, как я выкупил карточные долги его сына, прокурор теперь мой лучший друг? — Орби невесело усмехнулся. — Да, давно я ни о чем так не жалел, как о смерти Октава. Достойный был человек. А ты его прикончил, Мэрф.
— Профессора Шатлэна вы тоже убили?
— Нытика из Бисерта? Я придушил его еще в переулке. Он причитал как баба, а у меня и без этого голова раскалывалась. Ты повесил на меня до хуя лишней работы, Мэрф. Из-за тебя мне пришлось мотаться за город с двумя трупами и заставлять своих ребят копать в обледеневшей земле яму в два метра глубиной. — Орби потянулся.
За окном пылал солнечный день.
***
Газетный отчет о первом дне суда Мэрф пропустил. О втором дне просмотрел дважды. Первый раз — в казино Карбоне, где безуспешно пытался заснуть, пялясь на розовые обои и шторы. Второй раз — когда зашел на кухню театра.
Как Орби и обещал, они приехали за Дели на фиакре в восемь вечера.
— Сбегай за Дели, — Орби кивнул Танги на проход между домами.
— Я схожу, — сказал Мэрф.
Жизель и слабоумный Вигго смотрели на него, поджав губы. На столе в пропахшей капустой кухне лежала газета. Дели появился из коридора и старался не встречаться с Мэрфом взглядом.
— Тебе уже прочитали? — спросил Мэрф.
— Да. На первом заседании Маркизу объявили обвинение. На втором — разбирали отчеты из Бисетра о скелетах.
Дели шагнул к выходу, но Мэрф преградил ему дорогу. Присев перед Дели, он сунул руку в карман.
— Я принес тебе шнурки. Ходить будет легче. — Большинство дырок для шнурков на старых ботинках Дели были порваны. Кое-как Мэрфу удалось зацепить шнурки и обмотать их вокруг худых щиколоток Дели. Пока он возился, Дели растерянно смотрел на него сверху вниз. Кадык его дернулся, и Мэрф подумал, что растерянность его сильно похожа на испуг. — А еще я принес нож, раскладной. — Мэрф вытолкал лезвие из рукоятки, показал Дели клинок и вложил лезвие обратно, потом засунул нож в правый ботинок между щиколоткой и пяткой. Пусть Дели сам позже передвинет, как ему удобно.
— Долго вы еще там? — заорал Танги в узком проходе между домами.
— Уже идем. — Мэрф выпрямился.
На улице было темно. Кроме масляной лампы на кухне Жизель, двор ничего не освещало.
В пятницу на вокзале крутились две группы приезжей молодежи. Одетые по-сельски, они дымили сигаретами, пили дешевые вина и никак не могли решить, куда податься. В каждой компании был свой музыкант. Губная гармошка и дудка. Эти музыканты порывались играть регулярнее, чем включались громкоговорители. Длинные товарные поезда без пауз и перерывов скользили по дальним путям.
Приехавший на почтовом поезде из Бордо мужик в лисьем полушубке увел в переулок сразу двух шлюх. Дели и Альбиноса. Боясь потерять Дели в темноте улиц и переулков, Мэрф взял с собой маленькую масляную лампу. Благо под его толстым и широким кителем можно было легко спрятать даже топор.
— Будущее за электрическими фонарями на батарейках, — посмеялся Орби. Пока они шли к боковому выходу через западный коридор, он достал из кармана похожий на динамитную шашку предмет. — В прошлом году я возил морфин в Берлин. По пьяни подрался на Александр Плац с одним толстяком. Отметелив друг друга, мы вместе выпили и разговорились. Немец, Шмидт его звали, похвастался, что изобрел батарейки для электрических фонарей и скоро откроет компанию по их производству. Я не поверил, тогда он подарил мне этот фонарь.
От фонаря протянулся луч длиной в пять метров. Он раскачивался и прыгал в такт шагов Орби. Когда из переулка раздался пьяный смех, Орби выключил фонарь.
Мужик в лисьем полушубке поставил Дели и альбиноса на колени, помочился на них, а потом трахнул альбиноса в рот. В ту ночь Дели еще дважды забирали с вокзала. Дерганый и нервный молодой парень спустил, едва втиснулся в его задницу. Мужик с висячими, как у моржа, усами бесконечно долго долбился Дели в глотку, а потом нагнул его над мусорником.
Ближе к рассвету двое солдатиков Орби подрались. Как выяснилось позже в фиакре, Белобрысый поймал одного из ходивших под его началом на краже. И всыпал ему пиздюлей, потому что мы здесь ловим убийцу, а не набиваем карманы. Дисциплину бригада Орби блюла на отлично. Проштрафившегося попинали и не пустили в кондитерскую, где в пять утра их уже ждали на столах кофейники и тарелки с бутербродами.
— Альбинос вспомнил мальчишку из Ангулема. — Дели устало посмотрел на Мэрфа поверх чашки горячего шоколада. — Когда мы отмывались в туалете. Сказал, что где-то месяц назад мальчишка из Ангулема пару ночей спал в коридоре у восточного выхода.
— Альбинос сказал что-то еще? — осторожно спросил Мэрф. За последние дни он часто переступал через пьяниц, спавших в коридорах вокзала.
Дели отрицательно мотнул головой.
Судебное заседание в субботу было коротким. Обвинение закончило свое выступление. Слово взял адвокат Ранеля. Поддельного, фальшивого Ранеля. Почему-то он ничего не сказал о состоянии здоровья Маркиза. Ни слова о его каталепсии. О том, что он большую часть времени пребывает в отключке. Странное поведение подсудимого, его отстраненность и равнодушие к происходящему мусолили все газеты и сплетники, но адвокат не желал замечать состояния подзащитного.
В субботу ночью под поезд упала женщина. В полночь вокзал заполонили полицейские и санитары. Поднялся шум и беготня. Через пятнадцать минут волнение схлынуло, шторм утих, на память о происшествии осталось только новое бурое пятно на гнойно-угольных камнях платформы. Шлюхи показывали на него пальцами, потчуя клиентов занятной историей.
Ночи на вокзале были похожи одна на другую. Мэрф научился распознавать карманников, искателей развлечений, продажных женщин, торгующих собой мальчишек. Иногда они были совсем мелкими, чумазые, лет по десять. В воскресенье утром Дели объяснил, что самых младших приводят родители, опекуны, старшие братья.
У Дели появились новые синяки. Следы пальцев на шее, ссадина на скуле. Один мужик, спустив ему в рот, ударил Дели по лицу. Мэрф видел. Но ничего не сделал. Не посмел нарушить приказ. Если бы он вмешался, Орби отлучил бы его от вокзала. Если Мэрф не сможет приблизиться к вокзалу, он не сможет наблюдать за Дели, не сможет помочь, если его жизни будет угрожать опасность. Не сможет предотвратить самое худшее. Несмотря на доводы рассудка, моментами ему казалось, что хуже уже быть не может и они медленно убивают Дели.
В воскресенье суд взял выходной. В понедельник все газеты разразились статьями о самоубийстве Ранеля. Убийца-людоед покончил с собой. Повесился в камере на собственном галстуке. Мэрф вспомнил банты, которые Дели вязал Маркизу под воротник рубашки.
В день смерти Маркиза Орби поехал к Дели один и раньше оговоренного времени. Мэрф не знал, о чем они беседовали. В восемь как обычно Орби посадил Дели в фиакр. Держал за плечи на улице, касался его колена в салоне. Никогда прежде Мэрф не видел, чтобы Орби касался Дели. Перед тем как высадить Дели перед вокзалом, Орби впихнул ему пачку сигарет. Держи, угостишь приятелей.
Под крышей вокзала метались воробьи, сквозняк дергал афиши, зазывавшие в оперу и театры. Ветер сорвал с лотка торговца газету, распотрошил её на листы и поволок по земле. Бумага льнула к ногам людей и уворачивалась от рук.
Дели встал у стены между нищим на костылях и бесформенно толстой старухой. Смотрел в пустоту. Не заметил кивнувших ему мальчишку-недоросля и Дылду. Орби за столом на высокой ножке глушил коньяк, болтал о Танги, который от героина ни хрена не соображает. К Дели подошел мужчина с саквояжем. Он был не похож на искателя ночных развлечений. Мужчина наклонил голову влево, вправо. Мэрф не видел, чтобы Дели разомкнул губы. Но они договорились, Дели направился за мужиком к выходу.
— Вижу, не суетись. — Орби стукнул сорвавшегося с места Мэрфа по груди. — Может, это доктор, о котором говорили шлюхи?
Дели и мужик с саквояжем свернули в восточный коридор к выходу. Ви ночевал здесь, спал на этом полу, облокачивался на эти стены, Мэрф не первый раз пробовал привыкнуть к этой мысли, но у него никак не получалось.
На улице у выхода из восточного коридора дежурил Захария, сын кондитерши. Встретившись с Мэрфом и Орби взглядом, он кивнул и указал на перекресток. Дойдя до перекрестка, Мэрф достал лампу и восковые спички.
— Подожди. — Орби остановил его и прислушался.
На крыше вопила кошка, в доме играло пианино, в подворотне крысы шуршали газетами. Или не крысы.
Мэрф видел это уже много раз, больше, чем ему хотелось бы, больше, чем думал, что способен вынести. Мужик вдавил Дели лицом в стену, привалившись к его спине, быстро дергал бедрами как собака. Саквояж стоял на земле.
Захария потянулся к сигаретам, Орби стукнул его по руке. Они ждали за углом. Достаточно близко, чтобы прийти на помощь, если Дели закричит. По небу пронеслась падающая звезда. Мужик кончил, подхватил саквояж и вышел из переулка. Обернулся, заметив тени людей, поднял воротник и ускорил шаг.
Вместо того чтобы подтянуть штаны, Дели опустился на колени и прикрыл голову руками. Совсем как в первый день на вокзале, когда Мэрф напугал его своей неуместной защитой. Он всё сидел и сидел. Пальцы на начавшем зарастать затылке то сжимались в кулаки, то разжимались.
Мэрф шагнул в переулок.
— Нет. — Орби оттолкнул его к стене. — Пусть сам возьмет себя в руки. Пожалеешь его сейчас — залезет тебе на голову. Будет давить на жалость постоянно. Ссаный старик не мог выбрать другое время, чтобы удавиться.
Орби махнул Захарии рукой, мол, порядок, иди на вокзал, возвращайся на свой пост.
— Поверь мне, Мэрф, работа — лучшее лекарство от хандры и скорби. — Орби крепче вцепился в отвороты его кителя, придвинул совсем близко лицо с немигающими глазами ящерицы.
Из восточного выхода выскользнула новая пара. Мальчишка метр пятьдесят ростом почти полностью спрятался в подмышке у шатающегося пьяного здоровяка. Из переулка, в который они шмыгнули, раздался смех. Этот смех привел Дели в чувства. Он встал и вытер лицо рукавом. Он плакал. Оплакивал Маркиза? Или себя?
Орби и Мэрф пропустили Дели вперед и вернулись следом за ним на вокзал. К недопитому коньяку, который сторожил Танги. Расширенные безумные зрачки, постукивающие по столешнице пальцы.
Через два дня после смерти Маркиза Мэрф пришел в театр в пять часов. С их новым ночным образом жизни он не знал, когда Дели просыпается. Понимал, что Дели нужно выспаться. Не хотел его будить. Но и рисковать нарваться в театре на Орби или кого-то из его людей он не мог. Ему нужно было поговорить с Дели наедине.
Жизель собирала на кухне тарелку с закусками: морковные оладьи, булка, ломтик сыра. Увидев Мэрфа, она налетела на него как коршун:
— Чего ты приперся? На улице еще светло. Оставьте его в покое хоть днем. То Орби, то ты.
— Я подожду. — Мэрф примирительно поднял руки.
До чего же глупый жест. В сложившейся ситуации похож на насмешку. Он сел на шаткий табурет. Хмурясь, Жизель подхватила тарелку с закусками и кружку с кофе и исчезла в коридоре.
В посиневшем от предчувствия сумерек небе парили вороны. Один черноголовый клюв приземлился во дворе и принялся ковырять щель между камней.
Жизель вернулась в лучшем настроении, чем ушла, и налила Мэрфу кофе. Густой, ароматный, наверняка из принесенных Мэрфом запасов. Он огляделся, пытаясь вспомнить, как давно приносил еду, и прикинуть — может, принести снова? Может, стоило это сделать сегодня, вместо того чтобы приходить с пустыми руками?
— Дели теперь ест только после сна. Если не поест сразу после пробуждения, за ночь и утром не проглотит ни крошки. Говорит, еда имеет вкус слизняков, — вздохнула Жизель.
Она говорила о нем, как о больном.
— Он уже проснулся? Поел?
— Да, — сказала Жизель, но при этом покачала головой, будто была неудовлетворена. Не поел? Не проснулся? Не спал? Мэрф и сам уже не помнил, когда нормально спал. Он предложил Дели обратиться к Октаву за помощью и использовать доктора Шатлэна как свидетеля. Дели ухватился за эту возможность, потому что у него не было выхода. Наверное, с этого момента Мэрф и начал чувствовать свою ответственность за Дели. И с каждой проведенной на вокзале ночью этот груз становился тяжелей.
Оставив недопитый кофе, он зашел в коридор.
— Дели? — Он вовсе не хотел его пугать, заставать врасплох или смущать. Давал ему время подготовиться, одеться и отозваться.
Из занавешенной одеялом комнаты высунулся Энцо и помахал Мэрфу кисточкой, истекающей красной краской.
— Я здесь, — откликнулся Дели.
Мэрф пошел на голос, но заплутал. Ему показалось, что Дели около сцены, но в зале висела темнота, пришлось возвращаться и заглядывать в каждую полную теней комнату. Света из заколоченных окон отчаянно не хватало. Мэрф разжег свою лампаду и нашел Дели в комнате с театральным хламом: костюмы, мешочки из коровьих желчных пузырей, кости, хрустальные шарики, резиновые куклы, резинки, напоминающие веревки, баночки с гримом. Притрагиваясь то к одному предмету, то к другому, Дели как будто проводил ревизию своих богатств в последних лучах уходящего солнца, пробивающихся через заколоченное окно.
— Ты вообще спишь? — В неровном и скупом свете лампады Мэрфа синяки под глазами Дели казались огромными.
— Да.
— Дели. — Мэрф глубоко вдохнул. Ему как будто чего-то не хватало. Он то ли хотел, чтобы Дели посмотрел ему в глаза, то ли присесть. — Маркиз умер. Ты больше ничем не можешь ему помочь. У тебя не осталось ни одной причины участвовать в расследовании и играть по правилам Орби. Он тебя использует и не собирается отпускать. Поэтому я купил билет.
— Купил билет?
— Да. Когда мы привезем тебя сегодня на вокзал, ты не будешь уходить с клиентами, а сядешь в одиннадцать на поезд.
— Куда едет поезд?
— В Ангулем. У меня там дом. Ты легко найдешь его, он стоит на окраине, западная стена выкрашена в синий.
Ви ее красил, Мэрф на миг прикрыл глаза.
— Я не хочу жить в деревне.
— Тебе и не нужно. На кухне, под плинтусом около печи, я спрятал деньги. — Ему снова потребовалась пауза перевести дух. — Забери их, там около трех тысяч, на какое-то время тебе хватит. Отправляйся, куда захочешь, Дели.
Подальше отсюда, туда, где ты будешь свободен, закончил мысленно Мэрф.
— Я не могу уехать, Мэрф.
— Если ты волнуешься о Жизель, Энцо, Луиджи и Вигго, я позабочусь о них.
Дели усмехнулся и погладил свой короткий ежик волос.
— Жизель и без меня отлично справится, она давно могла найти работу лучше, чем здесь. Иногда мне кажется, что она остается в театре только из жалости ко мне. Луиджи до встречи со мной отлично промышлял на рынке. У Энцо и Вигго и правда могут возникнуть проблемы.
— Я помогу им.
Дели наконец-то посмотрел на него.
— Я не поеду, Мэрф. Нигде в другом месте я не смогу делать то, что люблю. Ты видел одно мое представление и слышал о другом. На моей сцене льется кровь, людей пытают, калечат, убивают, издеваются над трупами. Иногда это незаконно, всегда аморально и вульгарно. Многие поборники нравственности с удовольствием заперли бы меня пожизненно в Бисетре. Я могу заниматься тем, что люблю, только под защитой Карбоне. Но главное не это. Ты знаешь, что ему принадлежит монастырь? Это его земля и недвижимость. Как ты думаешь, сколько стоит аренда такого большого зала в Париже? Как думаешь, смог бы я когда-нибудь позволить себе арендовать такой зал, пусть даже не в Париже, а в городе поменьше? Я плачу Карбоне деньги, и всё равно по рыночным ценам выходит, что он делает мне скидку. Карбоне делает мне одолжение. Он нужен мне больше, чем я ему.
— Но Орби…
— Тебе нужно было его слушать, Мэрф, и не жалеть шлюху. Все успокоится. Такое уже было. Они накажут меня и позволят снова заняться театром.
Мэрф закрыл глаза. Он вспомнил, как Дели метался по сцене, как взволнованно взахлеб пересказывал безразличному, ничего не понимающему Маркизу свои идеи. Ему действительно так дороги его представления? Дурацкая возможность выпускать шлюхам кишки и поливать зрителей кровью? Мэрфу никогда этого не понять.
