Такой разный взгляд

      Какое-то время мир вокруг казался размытым, словно на мониторе с низким разрешением, а звуки доносились будто бы через некую преграду. Тело слушалось плохо, и на каждом движении приходилось концентрироваться, что тоже было непросто из-за разбегающихся мыслей. Всё это в совокупности должно было пугать… но Василий чувствовал какое-то странное умиротворение, сменяющееся редкими короткими вспышками грусти, веселья, страха, которые не удавалось… да и не хотелось сдерживать.       Время от времени он засыпал, чтобы увидеть обрывки давно минувших событий: школьные коридоры, футбольное поле с мальчишками, заставленный тарелками и мисками с салатом стол, за которым сидели знакомые и родные… Когда же сны прерывались, рядом почти всегда был кто-то тёплый и мягкий, говорящий приятным тихим голосом, но на совершенно незнакомом языке. Всё это было странно, но при попытке сосредоточиться на чём-либо сколь-нибудь продолжительное время наваливалась усталость, за которой приходили новые сны о прошлом.       Всё изменилось в один день… или одну ночь (из-за отсутствия окон Вася не мог этого определить): миру словно бы добавили красок и настроили чёткость, а из ушей будто вынули вату. Думать тоже стало проще, что вызывало сравнение с компьютером, который долгое время обрабатывал большие массивы информации, ну а теперь освободил дополнительные вычислительные ресурсы.       «Это что вообще было?», — прозвучала в голове системного администратора, теперь уже бывшего, первая чёткая мысль.       Василий лежал на спине в чём-то вроде корзины, будучи укутанным по самую шею тёплым пушистым одеялом так, что и пошевелиться почти не получалось, в то время как над ним находился ровный серый потолок небольшой комнатки три на четыре метра. Над кроваткой, которая висела на перекладине, одним концом закреплённой в стене, свисало маленькое колесо на верёвочке, к ободу которого крепились фигурки в виде звёздочек, ёлочек, крылатых, рогатых и обычных лошадок.       «Это что… реально?», — новая мысль, ярким огоньком вспыхнувшая между ушами, улавливающими звук собственного дыхания и ещё какой-то приглушённый шум, доносящийся будто бы из-за стены, заставила непроизвольно поёжиться, ощущая неприятный внутренний холодок.       Несмотря на то, что последние дни (а может быть и недели) он находился в не самом адекватном состоянии, Вася помнил всё, что происходило в периоды бодрствования. Кроме того он помнил, что возвращаясь домой с работы в офисе (сбежав на пару часов раньше из-за отсутствия начальства на месте), сел в маршрутку, которая… попала в аварию. И… будто бы этого было мало, отдельно в голове хранилась сцена встречи с некой тварью, маскирующейся под собаку, в пространстве с туманом и похожим на шахматную доску полом.       «Это же бред! Я, наверное, лежу в больнице под обезболивающими, из-за которых меня и глючит. Да-да. Именно так всё и обстоит. Ну а раз я начинаю мыслить здраво, значит — иду на поправку», — попытавшись посмеяться над всей этой ситуацией, которая уж больно была похожа на одну из историй про попаданцев, Вася услышал тонкий детский смех, вырвавшийся из его собственного горла.       Замолчав и затаив дыхание, он широко открытыми глазами смотрел на продолжающее крутиться колесо, с коего свисали разноцветные детские игрушки, своими чёткими контурами и крайне высокой детализацией насмехающиеся над придуманной теорией. Из глубин души же стала подниматься паника, подкрепляемая тихим внутренним голосом, шепчущим о том, что предшествующие сегодняшнему пробуждению события — реальность, а не навеянные лекарственными веществами красочные галлюцинации.       «Да бред же. Такого не бывает… Это ведь всё выдумки!», — попытка сесть провалилась из-за сковывающего движения покрывала, что вызвало испуг, ещё сильнее подточив и без того хромающий самоконтроль.       Начав ёрзать на месте, стараясь освободиться от одеялкового плена, Василий шумно пыхтел и кряхтел, изо всех сил напрягая мышцы и концентрируясь на своей цели. Наконец правая рука выскользнула из-под пушистой ткани и потянулась вверх, представая взгляду широко открытых шокированных глаз…       Тонкая конечность, оканчивающаяся не привычной мясистой кистью с мягкой кожей и шрамом между большим и указательным пальцами, а каким-то обрубком без намёка на суставчатые отростки, была покрыта светло-серой бархатистой шёрсткой, что словно бы мерцала в холодном светло-голубом свете, источник коего находился вне поля зрения. Стоило напрячь мышцы, как эта… нога, похожая на веточку молодого и слабого деревца, начинала двигаться вправо-влево, вверх и вниз, а также сгибалась и разгибалась, пусть и очень медленно. В голове столкнулись десятки мыслей и эмоций, которые разбились искрами и заполнили межушное пространство монотонным гулом, грозящим в любую секунду отправить не готовый к столь сильному напряжению организм в спасительное беспамятство, но… по какой-то причине этого так и не произошло.       «Неужели это правда?», — поверить во всё происходящее было сложно, да и не хотелось этого делать человеку, сорок лет прожившему в своей двуногой тушке, в тепле и уюте, комфорте и относительной безопасности.       Нет, как и любой любитель анимэ, а также книг о приключениях переселенцев в другие миры, время от времени он представлял себя в качестве героя того или иного произведения. Только вот одно дело — сидеть в мягком кресле и в тёплой комнате, есть чипсы и посмеиваться над поступками вымышленных персонажей, и совсем другое — оказаться в шкуре одного из них…       «Я хотя бы не полосатый, так что судьба зеброга меня минует», — мельком вспомнив недавно прочитанную историю о некроманте в шкуре полосатого и рогатого мага, Кот-Бегемот нервно хихикнул, при этом ощущая как тело начинает потряхивать крупная дрожь.       Тут в голову полезли мысли о родителях, которые либо уже похоронили непутёвого сына, либо дежурят рядом с постелью тела с капельницами, что ничуть не лучше для их здоровья. У них, конечно, остались старшие… да и внуки уже растут, что должно хотя бы частично смягчить эффект от новости, но…       Василий не жалел себя, всё же сейчас он жив и вроде бы даже здоров, а вот тех, по кому его смерть могла ударить было жаль. Понимание же, что с ними не получится даже словом обмолвиться, сказать, чтобы они не волновались… заставляло подкатывать к горлу горький ком.       — Ва-а-а!..       Освобождённая от одеяла конечность стала беспомощно шарить в воздухе, перед глазами всё расплылось, спустя десяток ударов сердца горло начало саднить от напряжения. Однако же остановиться Василий не мог и всё продолжал реветь, полностью потеряв над собой всяческий контроль и чувствуя, что мысли разбиваются на отдельные образы, отчего становилось ещё страшнее. Это продолжалось довольно долго, а затем ушей коснулся торопливый цокот каблуков, после чего в нос ударил запах чего-то сладкого, а перед расплывающимся взором появилось белое пятно, стремительно приблизившееся к морде лица.       Одеяло куда-то исчезло, давая свободу конечностям, беспомощно взбрыкнувшим в воздухе, щёки и нос ощутили прикосновение чего-то влажного, широкого и горячего, что словно платок убирало влагу. Аромат стал сильнее, а щекотное ощущение в носу заставило чихнуть, при этом заметно теряя запал для продолжения истерики, чему способствовало ещё и ощущение прикосновения справа и слева от туловища. Крики сами собой прекратились, позволяя вдохнуть полной грудью, а зрение снова нормализовалось после того как перестали течь слёзы.       Вася уставился на огромную короткую морду, что нависла прямо над ним в обрамлении растрёпанных синих волос, ярко контрастирующих с белоснежной шёрсткой. В ответ на него смотрели два большущих голубых глаза, которые буквально лучились нежностью и заботой, в то время как тёмно-красные губы, кажущиеся немного распухшими, изгибались в успокаивающей улыбке (справа и слева же обнаружились передние ноги существа, фиксирующие кажущееся маленьким и слабым тело).       Эмоции, которые ещё секунды назад били, словно из гейзера, утихли, но здравые мысли не спешили возвращаться в опустевшую голову. Кажущееся знакомым существо, забавно дёрнув треугольными ушами и фыркнув раздувшимися ноздрями… ещё раз облизало щёки попаданца, после чего заговорило тихим, будто бы урчащим голосом. И пусть ни слова из этого щебетания понять было невозможно, но услужливая память тут же подкинула воспоминания о схожих ситуациях из… теперь уже прошлой жизни, когда молодые мамочки успокаивали лежащих в колясках младенцев.       «Значит… ты моя мама?», — ощущения тепла, заботы и защищённости отгоняли все тревоги и страхи, а сладковатый запах, к которому примешивалось ещё что-то гораздо менее приятное, действовал словно успокоительное.       Вася постарался протянуть правую переднюю конечность, чтобы коснуться морды существа, но не сумел правильно рассчитать силу, из-за чего то, что заменяло ему кисть руки, стукнуло по белому носу. Однако же… мама… на это только шире улыбнулась, весело прищурила глаза, затем наклонилась и начала дуть в живот сыну, вызывая щекотные ощущения и издавая смешные звуки.       «Прекрати-и-и-и!», — хихикая и дёргаясь, новоявленный попаданец чувствовал себя так, будто бы его окончательно покидает нечто тяжёлое и горькое, а на его место приходит тёплый и лёгкий свет.       Сумев передними конечностями ухватиться за длинные синие пряди, он потянул их вверх, стараясь прекратить то, что делала белая четвероногая. К удивлению, это у него получилось неожиданно легко, однако же не успел малыш порадоваться маленькой победе, как мама ещё раз весело фыркнула и лизнула его в нос…       «Мама, папа, родные… я очень надеюсь на то, что моя… смерть не слишком сильно на вас повлияет, и вы будете жить дальше, вспоминая обо мне только хорошее. Я вас никогда не забуду: все те счастливые годы, проведённые вместе, ваши поддержку и заботу… Но я тоже должен постараться жить дальше, раз уж у меня появился на это второй шанс. И… я постараюсь стать хорошим сыном для своих новых родителей, чтобы и они были счастливы», — поток мыслей прервался, когда обладательница синих волос и глаз подхватила Василия передними конечностями, поднимая из корзины и прижимая к пушистой тёплой груди.       Ещё читая рассказы про попаданцев, которые перерождались в детей и категорично заявляли, что давшие им жизнь существа — это не их родители, мужчина чувствовал раздражение. Ему казалось эгоизмом нежелание даже попытаться дать тепло и заботу тем, в чьей семье появлялись эти «герои», почему-то убеждённые в том, что признав новых родственников, предадут прежнюю родню (при этом пользоваться их любовью это им не мешало).       «Если уж у меня началось второе детство, появились вторые родители… то нужно сделать всё, чтобы не допустить прежних ошибок», — приняв такое решение, которым могла бы гордиться его первая семья, малыш стал оглядываться.       Мама сидела на сером покрывале, расстеленном на полу комнаты рядом с корзиной, висящей на вбитой в стену перекладине. Поджав под себя задние ноги, она передними конечностями придерживала сына, устроив его голову у себя на груди, покрытой пушистой блестящей шёрсткой, пахнущей чем-то очень вкусным.       Рядом со своеобразной люлькой находилась кровать, примыкающая к дальней и левой от входа стенам, похожая на квадратное возвышение с несколькими подушками и одеялами. Ближе к выходу у правой стены разместился ящик, изображающий из себя стол, стенки коего красовались светло-бурым цветом, ну а уже на нём стояла трёхгранная пирамидка, излучающая светло-голубой свет.       В квадратном дверном проёме, который закрывался не дверью, а отодвинутой в сторону занавеской, облокотившись боком о стену, стоял предполагаемый отец. Он был заметно крупнее мамы, обладал блестящей шёрсткой красного цвета и белыми волосами, но сильнее всего внимание привлекали его прищуренные зелёные глаза и выражение морды… которое не получалось назвать иначе как насмешливым.       «Первое впечатление: не нравишься ты мне», — подумал малыш, на которого этот четвероногий бросил снисходительный и пренебрежительный взгляд, словно на незначительную помеху, после чего заговорил с мамой.       Взрослые обменялись несколькими фразами, причём их интонации при этом были не слишком дружелюбными, после чего красный четвероногий вздёрнул голову, фыркнул, резко развернулся (взмахнув белым хвостом), бросил некую реплику и ушёл. Родительница на это пробормотала нечто негромкое, дёрнула ушами, а потом вернула внимание сыну, уткнувшись носом прямо в макушку.       «Похоже, что в новой семье у меня не всё спокойно», — отметил Вася, чувствуя как его начали укачивать.