Такой разный взгляд

      В маленькой комнатке с гладкими серыми стенами, будто бы покрытыми пупырышками, освещённой сияющей голубым светом треугольной пирамидкой, на квадратном возвышении сидели взрослая белая кобыла с синими гривой и хвостом, а также светло-серый жеребёнок с чёрными гривой и хвостом, которые относились к роду земнопони. Сверкающая на свету шёрстка, кажущаяся одновременно густой и мягкой, но при этом будто бы полупрозрачной, придавала матери и сыну сходство с выточенными из кристалла фигурками.       — Фрост, — прикоснувшись к груди малыша, голова коего казалась несуразно большой относительно остального тела, заглядывая в красновато-карие глаза, произнесла белая пони.       — Фр-рост, — повторил малыш, ткнув правым передним копытцем в сторону мамы, чем вызвал у неё тихий звонкий смех, сопровождаемый отрицательным покачиванием головы.       — Старли, — указав на себя правым передним копытцем, объявила взрослая земнопони, потом переместила свою ногу на грудь сына и повторила: — Фрост.       — Старли, — гордо отозвался жеребчик, указав на себя своим передним копытцем, а потом под хихиканье матери ткнул ногой в её сторону. — Фрост.       Кобылка что-то защебетала, поднялась на ноги и сошла с возвышения, укрытого тёплым одеялом, а затем залезла в стоящий на боку ящик, играющий роль тумбочки. Оттуда она вытащила прямоугольную белую дощечку и чёрную палочку, похожую на… мел из угля, после чего вернулась на прежнее место.       Жеребчик с искренним интересом смотрел на то, как чёрный мелок, будто бы приклеившийся к подошве правого переднего копытца мамы, выводит на словно стеклянной доске чёткие линии, складывающиеся в не слишком умелый рисунок большого и маленького пони. Впрочем, если бы в комнате был сторонний внимательный наблюдатель, он бы заметил то, что малыша интересует скорее не картинка, а сам факт удерживания предметов без помощи пальцев.       — Фрост, — отложив мелок, кобыла указала на изображение жеребёнка, постучав по нему копытцем левой передней ноги, после чего переместила его на грудь сына и повторила. — Фрост.       Те же действия, но уже с изображением взрослой земнопони и своей грудью Старли повторила, когда убедилась в том, что малыш её понял. Ну а после этого она пододвинула дощечку носом, для чего пришлось наклонить голову, предлагая жеребчику попробовать самому.       — Фрост, — ткнул правым передним копытцем в рисунок жеребёнка младший обитатель комнаты, на что получил ободряющую улыбку и утвердительный кивок, а потом указал той же ногой на маму. — Фрост.       Взрослая пони вздохнула, опустила ушки, задумчиво постучала себя по подбородку… и заметила, как сын улыбается. Пару секунд она смотрела на него не моргая, затем в её взгляде возникло осознание… а потом она двинулась вперёд, носом утыкаясь в пушистую грудку жеребчика, опрокидывая его на спину, начиная беспощадно фырчать и урчать, вызывая искренний смех и вялые попытки отбиться.       Внезапно до ушей жеребчика и кобылы донёсся стук, а затем из коридора прозвучал грубый голос взрослого жеребца. Старли тут же перестала дурачиться, приняла сидячее положение и повернула мордочку к выходу, прокричав что-то в ответ. После этого она вновь вернула внимание сыну, но на этот раз в её взгляде легко читались вина и обеспокоенность, на что малыш ответил беспечной улыбкой, поджав к телу все четыре ноги.       Белая пони прощебетала нечто ласковое, подхватила дощечку с уложенным на неё мелком зубами, встала на ноги и отошла к ящику, на котором стоял светильник. Из импровизированной тумбочки она достала цветные игрушки, которые разложила на спальном возвышении перед принявшим сидячее положение Фростом, попросила его посидеть тихо, поцеловала в лоб, а потом направилась к выходу.       Чтобы жеребёнок не вышел из комнаты, взрослая пони передвинула импровизированную тумбочку так, чтобы перекрыть единственный проход, задёрнула штору, в последний раз заглянула в щель между тканью и стеной, что-то пообещала и торопливо ушла. Жеребчик же, оставшись в гордом одиночестве, наградил игрушки безразличным взглядом и… улёгся на живот, устраивая голову на вытянутых вперёд передних ногах.       …       «И всё же мне повезло со второй мамой», — мысленно произнёс Фрост (дураком он не был и в прошлой жизни, так что запомнил своё новое имя достаточно быстро, что не мешало дурачиться, веселя себя и единственную родственницу в этом новом мире).       Светло-серый земнопони не знал точно, сколько времени прошло с тех пор, как он появился в этом мире: несмотря на то, что в голове прояснилось и память вернулась, он всё ещё быстро уставал и часто спал. Однако же невзирая на незнание языка, некоторые вещи понять удалось достаточно просто… и не все из них радовали.       Во-первых, старших братьев или сестёр у Фроста не было: кроме мамы Старли в доме на постоянной основе больше никто не жил, о чём можно было судить по звукам и запахам, доносящимся из коридора, да и сама взрослая пони казалась слишком молодой, чтобы у неё имелись взрослые дети. Во-вторых, тот жеребец, которого Фрост увидел в первый день осознанности после перерождения, не являлся его отцом, так как больше ни разу не появлялся. В-третьих… что было самым неприятным после осознания собственного попадания… время от времени в их жилище наведывались жеребцы, запах коих оставался на белой пони даже после мытья.       «О чём должен подумать ребёнок, к матери которого регулярно приходят разные мужчины?», — светло-серый жеребчик осознавал, что профессий для работы на дому может быть много (художник, психолог, массажист…), но интуиция подсказывала, что готовиться нужно к тому, что не всё так уж радостно в понячьем королевстве.       Старли была доброй, весёлой, заботливой, вкусной… но о последнем Фрост старался не думать, так как ему крайне трудно было смириться с необходимостью получать молоко прямо от производителя. Сладкий запах, сопровождающий кобылу везде, прекрасно успокаивал нервы и заставлял чувствовать себя защищённым, но после того как перерожденец это осознал, эффект заметно ослабел. Ну или ему просто хотелось так думать.       Всего один раз жеребчик покидал детскую, чтобы осмотреть свой новый дом. Оказалось, что его комната является последней из двух, которые примыкали к короткому коридору слева, в то время как в правой стене находились два маленьких окна, за которыми виднелась стена соседнего жилища. Первая, ближняя к выходу на улицу комната была чуть больше детской, а обстановка в ней состояла из спального возвышения в центре, нескольких ящиков-тумбочек у стен и… всё.       «Двухкомнатная квартира без удобств, но с освещением. Но мы явно не бедствуем», — отметил про себя Фрост, вспоминая низкий стол, установленный в коридоре, узкий высокий шкаф, деревянную бочку с висящим на вбитом в стену кольце.       Отсутствие тёплого туалета, душа, даже простенького радио и прочих прелестей человеческой цивилизации слегка напрягало, но наличие тёплых и чистых одеял, ухоженного дома и игрушек успокаивало, вселяя уверенность в будущем. Мама Старли не казалась слишком замотанной, истощённой или больной, что тоже приносило облегчение (всё же многочисленная прочитанная в прошлой жизни литература заставляла подспудно ожидать подвоха).       «Скорее бы окрепнуть и вырасти», — широко зевнув и прикрыв глаза, подумал Фрост, будто наяву слыша слова отца о том, что мужчина должен заботиться о своей семье, а не сидеть на шее у женщины…       Во время бодрствования жеребчик старался не задумываться о прошлом, чтобы зря не ковыряться в воображаемых ранах, с которыми всё равно ничего не мог поделать. В конце концов он был взрослым самостоятельным мужиком, чтобы сейчас распускать сопли и заставлять новую маму волноваться из-за того, с чем уже она не способна помочь. Да и вряд ли родители одобрили бы подобные действия от своего сына.       «Я буду таким, чтобы вы мной гордились. И я постараюсь быть хорошим сыном для Старли», — уже погружаясь в сон, незаметно окутавший разум малыша тёплым и уютным одеялом, подумал перерожденец.       А во сне маленький мальчик крался через большую комнату к искусственной ёлке, установленной на табурет, которая была украшена стеклянными шариками, сосульками и дождиком разных цветов. Старая гирлянда, мигающая красными и жёлтыми, синими и зелёными лампочками, подключённая к пластиковому «Колобку», отбрасывая на стены тусклые отсветы, создавала в воображении причудливую картину пещеры с сокровищами…                   ***       — Хор-р-рошо, — выгнув спину до хруста позвонков, жёлтый жеребец с зелёными гривой и хвостом поднялся на выпрямленные ноги. — Хех… Даже и не скажешь, что ты недавно родила.       — Приму это за комплимент, — хмыкнула белая кобылка, переворачиваясь с живота на бок, чтобы подперев голову левым передним копытцем, посмотреть на гостя. — С тебя двадцать империалов.       — Сколько? — ошалело вытаращил глаза земнопони, шёрстка коего поблёскивала в розовом свете трёхгранных артефактных пирамидок, расставленных на тумбочках у правой и левой стены.       — Хи-хи… Шучу, — Старли приняла сидячее положение, завела передние ноги за спину и выгнулась, выпячивая пушистую грудку и запрокидывая голову, после чего уселась в нормальную позу и заявила: — Двенадцать империалов. Цена не меняется.       — Тц, — недовольно цыкнул жеребец, затем подхватил с тумбочки пояс с кошелём, который поспешно затянул на животе, извлёк горсть серебряных колечек и оставил их на краю лежбища. — Здесь пятнадцать. Благодарить и провожать не надо — дорогу сам найду.       Хохотнув, жеребец не прощаясь вышел из комнаты, а затем до кобылы донёсся звук хлопнувшей двери. Старли тут же поднялась на копытца, выскользнула в коридор, после чего поспешно задвинула щеколду на массивной створке, чтобы сегодня их никто больше не побеспокоил.       Вернувшись в большую (пусть и лишь на фоне маленькой) комнату, белая пони быстро пересчитала колечки, пять из них переложила на тумбочку слева, а остальные сгребла в горсть, удерживая контактным телекинезом правой передней ноги. Выйдя в коридор, она подошла к бочке, стоящей у правой стены между окнами, приложила некоторые усилия для того, чтобы её сдвинуть, после чего уселась на круп и левой передней ногой «приклеилась» к неприметной квадратной плитке.       Незамысловатый тайник открылся, предоставляя взгляду выемку, где скрывалась чёрная лакированная шкатулка, внутри которой лежали уже полсотни колечек из серебра. С мелодичным звоном к сокровищам молодой матери добавилась ещё одна кучка драгоценного металла, заставляя чувствовать себя чуточку более уверенно в завтрашнем дне.       Закрыв тайник и вернув бочку на прежнее место, Старли прошла чуть дальше по коридору и заглянула в комнату сына. Фрост, уткнувшись мордочкой в вытянутые вперёд передние ноги, лёжа на невысокой постели, мирно сопел, вызвав на губах матери нежную улыбку. Он казался таким маленьким, беззащитным и беспечным… что это казалось чем-то совершенно бесчестным.       «Вот бы ты никогда не вырастал», — подумала белая кобылка, вновь закрывая занавеску, которая пусть и не идеально, но защищала от холода и приглушала звуки.       Когда-нибудь Старли мечтала переселиться в дом, где будут настоящие двери, ванная комната и полноценная кухня. Пока же ей оставалось ютиться на окраине маленького городка, не в самом богатом, но и не нищем районе, продолжая копить средства и надеяться на то, что её работа не будет создавать проблем, когда сын станет чуточку старше.       Вздохнув, прижав ушки и поджав хвост, молодая мать вернулась в большую комнату. В одной из тумбочек она взяла щётку и баночку мыльного порошка, доставшегося благодаря хорошим отношениям с семейством алхимиков почти бесплатно, с сомнением посмотрела на ароматную жевательную глину… но решила оставить лакомство на другой раз.       «Хорошо, что ночью шёл снег. Не придётся искать место, чтобы почиститься».