Такой разный взгляд

      Мягкое сияние бледно-розового купола освещало ночной город, придавая ему некий мистический вид: дома с невысокими башенками, балконами, арками… крыши коих украшали купола и острые пики со звёздами, полумесяцами и флажками, своими кристальными стенами отбрасывали блики и будто бы светились изнутри. К каждому жилому строению примыкал небольшой участок земли, чаще всего засеянный травой или цветами, но временами встречались и площадки, выложенные прямоугольными цветными плитками.       Над городом возвышались башни, расположенные на равном расстоянии друг от друга между двенадцатью дорогами-лучами, но самые высокие из них являлись частью дворца, сияющего магическими огнями и днём, и ночью. Вдоль боковых улиц, соединяющих ближние лучи между собой, стояли дома поскромнее, редко превышающие в высоту два этажа…       …       Под звонкий цокот маленьких копыт по ровному полотну зелёной дороги бежал светло-серый жеребчик девяти лет, одетый в белый жилет и тканевую шапку, под которую пришлось спрятать порядком отросшую гриву. Эхо его шагов отражалось от стен домов и уносилось дальше, теряясь в переулках столицы Кристальной Империи, заставляя многих пони недовольно морщиться и ворочаться на своих лежанках, расстеленных под открытым небом. Жеребцы и кобылы всех возрастов, от жеребят и до стариков, порядком исхудавшие, встречались тут и там (одни из них бросали на нарушителя покоя гневные взгляды, другие провожали с выражением усталости и апатии в глазах, третьи смотрели с интересом).       Кристальная дорога, чистая и гладкая, словно поверхность зеркала, в свете сияния магического купола тоже будто бы светилась. В первые дни и даже декады это казалось чем-то фантастичным и невероятно красивым, но теперь даже не замечалось, словно уличные фонари в прежней жизни, память о которой порядком выцвела и покрылась пылью. Да и не было у Фроста много времени и желания, чтобы придаваться мыслям о том, что осталось далеко позади, пусть где-то на краю сознания и оставалась небольшая надежда на то, что магия даст возможность путешествовать между мирами…       «Ха-ха-ха. Ещё даже не школьник, вынужденный вставать ни свет, ни заря, уже мечтает о путешествиях в параллельные миры», — иронично мысленно посмеялся над собой юный пони, притормаживая для того, чтобы не пропустить свой поворот.       Перед двухэтажным домом из зелёного кристалла, окна первого этажа коего были закрыты жёлтыми ставнями, а на втором этаже виднелась узкая терраса, уже собралась компания из почти дюжины напарников Фроста. Переминаясь с копыта на копыто, помахивая хвостами и шевеля треугольными ушами, они обменивались нетерпеливыми взглядами и тихими фразами, пока наконец не обратили общее внимание на вновь прибывшего.       — Ты где был? — вышел вперёд Рэдхуф, красующийся ярко-красной шёрсткой и жёлтым хвостом (его грива была спрятана под белой шапочкой).       — Эй-эй… Я же не опоздал, — отозвался светло-серый жеребчик, приближаясь к остальным работникам маленького молочного завода.       — Ты почти опоздал, — набычился обвинитель. — Думаешь, нам так сложно найти замену?       — Рэд, Фрост не опоздал, — подошла к спорщикам тёмно-синяя кобылка с золотистым хвостом. — А если ты продолжишь его обвинять неизвестно в чём, то мы и вправду не успеем.       — Чего ты взъелся-то? — вскинул брови светло-серый жеребчик.       — Да с того, что из-за тебя мы каждый день… — красный пони махнул правой передней ногой. — Плевать. В следующий раз я тебя ждать не намерен. И, Голден, тебя я тоже слушать не буду: мне мой желудок дороже вашей дружбы.       Резко развернувшись, Рэдхуф затопал в сторону двустворчатых дверей, на площадке перед которыми и топтались жеребята.       — Грубиян, — буркнула кобылка, сердито надув губы и сдвинув бровки.       «Нехорошо получилось», — вздохнул про себя Фрост, провожая взглядом приятеля, который после переселения в столицу остался совсем один.       — Голден, — обратился к синей пони жеребчик, а когда она обернулась — улыбнулся и благодарно произнёс: — Спасибо.       — Не за что, — в ответ растянула губы в улыбке собеседница, затем зажмурила глаза, прижала ушки и с самым невинным видом спросила: — Прокатишь меня на тележке?       «А я-то думал, что она заступилась за меня из-за дружбы. Никто ничего не делает без умысла», — с шутливой печалью прозвучало в голове жеребчика.       — Договорились, — не стал разочаровывать подругу Фрост.       — Ей, — радостно прицокнула копытцами Голден. — Идём скорее!       Тем временем двое старших жеребят уже начали стучать в створки передними ногами, а вскоре с той стороны двери раздался брюзгливый стариковский голос:       — Иду-иду! Придержите поней!.. Явились, бездельники малолетние?       Последние слова прозвучали уже тогда, когда худощавый кристальный земнопони, шёрстка которого была полупрозрачной и белой, словно бы состоящей из стекла, открыл проход и замер на пороге. Острый взгляд серых глаз из-под хмуро сдвинутых бровей проскользил по всем жеребятам, ни на ком конкретно не задерживаясь, а и без того острые черты морды скривились в недовольстве.       — И чего я вас терплю, дармоеды неблагодарные? — развернувшись, хозяин молочного производства махнул левой передней ногой, требуя идти за собой. — Из-за вас, бездельники, я клиентов лишусь и по миру пойду…       Несмотря на ворчание начальника, к коему все давно успели привыкнуть, молодые развозчики выглядели вполне бодрыми и довольными. В конце концов пусть у старика и был неприятный характер, но он оставался одним из тех, кто продолжал поддерживать беженцев из периферийных городов даже сейчас, когда с первой волны миграции минуло несколько лет, а на улицах появились целые стойбища бездомных.       «Повезло, что мы с мамой прибыли одними из первых, когда ещё и жильё стоило не так дорого, и к «понаехавшим» относились без предубеждения», — проходя через арку входа, подумал жеребчик, оказываясь в холле, где уже стояли низкие телеги с ящиками, заполненными бутылками с овсяным молоком.       Голубоватые сосуды объёмом примерно по литру, заткнутые грибными пробками, в пять рядов по пять штук занимали по два ящика на телеге. Жеребчики и кобылки, запрягаясь по двое, по очереди выезжали из помещения, кивая на слова старого пони:       — Ваши дома на пятой улице между четвёртым и пятым лучами. Пятая улица между четвёртым и пятым… Не заставляйте меня сомневаться, что вы умеете считать!       …       Вновь цокая по зелёной дороге, периферическим зрением отмечая будто бы выращенные из кристаллов разноцветные дома, Фрост не в первый раз задумался о том, что столичные пони стараются компенсировать собственный «аристократичный блеск» добавлением ярких красок в окружение. Ироничным же тут казалось, что пони из провинциальных городков, коих сразу можно было узнать по гораздо более контрастной окраске, большую часть жизни обитали в серых и невзрачных домиках.       Выбежав на один из двенадцати лучей, развозчики разделились, направляясь к намеченным для них начальником целям. В общем-то свои маршруты они знали прекрасно, так как бегали по ним не первый месяц…       — Доброе утро, мистер Шилд! — поздоровалась со знакомым стражником, охраняющим покой горожан Голден.       — Доброе-доброе, — провожая жеребят взглядом, с лёгкой улыбкой отозвался один из немногочисленных кристальных пегасов.       — А ты чего не поздоровался? — ткнув носом в бок светло-серого жеребчика, спросила кобылка.       — Я кивнул, — отозвался её напарник.       — Этого мало, — уверенно заявила молодая пони, которой поднять копытце в поучительном жесте не дало только то, что они продолжали тащить телегу. — Мама говорит, что мы должны оставаться вежливыми и дружелюбными всегда. Именно это и отличает нас от яков и грифонов!       — Как скажешь, — не стал спорить Фрост. — В следующий раз я поздороваюсь с ним в два раза больше.       — Так-то… — одобрительно начала говорить Голден, но прервалась и насупилась. — Опять издеваешься?       — Не издеваюсь, а шучу, — поправил её жеребчик.       — Издеваешься, — буркнула кобылка.       — Я же любя! — возразил молодой пони. — Значит — шучу.       — Ты… — собеседница прикусила язык и отвернулась, скрывая вспыхнувшую от смущения мордочку.       Впрочем, Голден могла бы и не стараться, так как Фрост в это время отвлёкся на группу беженцев, выходящих как раз с той улицы, куда они везли молоко. Несколько взрослых кобыл, глаза коих были перемотаны повязками, держались за гривы или хвосты жеребят, направляясь к местам раздачи бесплатной похлёбки. Выглядели они… не очень хорошо, что выражалось не только в худобе, но и в неухоженной шёрстке.       «Если бы мы с мамой не прибыли одними из первых, то могли бы находиться среди них», — промелькнула неприятная мысль на грани сознания.       Пусть беженцам было запрещено размещаться на обочинах двенадцати лучей, да и аристократия не пускала их на участки рядом со своими домами, но вот на боковых улицах они сбивались в маленькие общины. Домов на всех не хватало и тем, кто ночевали под открытым небом, прижимаясь друг к другу боками, чтобы было теплее, оставалось радоваться постоянной температуре под барьером и отгоняемым на окраины поливным тучам.       Стоило отдать королеве Аморе должное: она не позволяла своим подданным умереть с голоду, а также приказала организовать туалеты и места, где пони могут помыться. Хотя тем, на кого не хватило полноценного жилья и работы вряд ли это казалось столь уж большой заботой, когда чуть ли не каждый день по городу разносились сплетни об очередном бале или приёме во дворце, либо в особняке кого-либо из аристократов. Да и усиленные патрули стражи, готовой восстанавливать покой горожан, применяя силу к смутьянам, не давали причин для радости.       «Как бы всё не стало ещё хуже», — свернув на боковую улицу, жеребчик замедлился, а потом и вовсе остановился, в то время как его напарница выскользнула из ремней и направилась к ящикам с бутылками.       Подхватив один из сосудов, кобылка проскакала по узкой дорожке, ведущей через двор с примятой травой к крыльцу дома, похожего на двухэтажный кристальный теремок. Сунув полную бутылку в окошечко под дверь, она забрала пустую тару и вернулась к телеге, при этом с довольным видом кивнув Фросту.       Юный пони напрягся и повёз телегу к следующей дорожке, медленно переставляя свои ноги. Голден же выхватила вторую бутылку из ящика и поскакала к двери…       Работы на всех не хватало, да и покалеченные кобылы мало где могли пригодиться, из-за чего им приходилось хвататься за каждое предложение. Для жеребят, коим не удалось устроиться как Фросту с его приятелями, из которых другом он мог назвать только одну синюю пони, королева и её советники придумали дело: они драили дороги и стены домов, за что получали либо похлёбку, либо небольшую зарплату серебром.       Ещё в самом начале, когда грифоны совершали осторожные налёты на города и караваны, в столицу вместе со своими семьями прибыло немало жеребцов. Кто-то из них сумел найти себе занятие, но большинство оказалось попросту никому ненужной толпой, которую требовалось кормить. Напряжение, грозящее перерасти в беспорядки, тогда ощущалось буквально везде, из-за чего Старли не хотела отпускать сына на найденную подработку, но гроза так и не грянула из-за решительных действий стражи.       Всех «лишних» жеребцов принудительно записали в армию, после чего выдворили из-под барьера. Теперь они, если верить слухам, работают на фермах и охраняют караваны, иногда получая право на короткие встречи с семьёй внутри защитного барьера. Оставшимся же без своих защитников кобылам и жеребятам пришлось смириться с новым положением, стараясь хоть как-то приспособиться.       Каждый жеребчик из «пришлых» знал, что если до четырнадцати лет он не сможет закрепиться на какой-нибудь работе, чтобы самостоятельно оплачивать затраты на своё проживание, то его отправят за пределы барьера, трудиться под охраной солдат на благо Кристальной Империи. Фрост же осознавал, что нынешний работодатель, пройдёт ещё года три, возьмёт на его место молодого жеребёнка, коему безопасный заработок нужнее.       «А потому — учиться, учиться и учиться. Как завещал дедушка», — промелькнуло в голове юного пони, продолжающего свой путь по пятой улице, пролегающей между четвёртым и пятым лучами…